Свет в твоем окне

      КамАЗ замер у ворот зоопарка — конечной цели путешествия. Вместе с ним замерло и сердце Светланы. Говорят, обратная дорога вдвое короче, для нее же путь домой продлится словно миг, а потом… Придется вернуться к своей прежней жизни и, что еще тяжелее, только что навсегда перестав быть прежней… Это у Борьки, который сейчас весело семенит по другую сторону веревки, близость с партнершей и есть свадьба. Для его хозяйки все иначе, точнее, для Сашка: их единение — способ оправиться от стресса, в лучшем случае — благодарность. У парня, чьи красота и мужество подкреплены большим сердцем, есть огромный выбор и нет причин сводить его к такой, как она…       — Ушла? — спросил Санек у напарника, нетерпеливо ерзая в кресле.       — Кажется, да. Волнуешься? — добродушно усмехнулся Федор Иваныч.       — Так странно… Еще вчера я думал, что главное — пройтись по улицам, чтобы другие мужики шеи посворачивали. Или все движение парализовали, в окошко моей тачки заглядывая.       — Знаешь, мне раньше тоже так казалось. Пока не дошло: греют не чужие завистливые взгляды, а свет. Свет в твоем окне, когда ты возвращаешься среди ночи из рейса. Красотки же на соседнем сиденье считают единственным ярким и нужным огоньком — себя. И повышают тариф на электричество.       — Ага, сам-то женат на Нине Ивановне — царице всея автобазы, — нашел силы на традиционный подкол Сашок.       Иваныч мысленно перенесся на полжизни назад, вспоминая неприметную девчонку с тоненькими косичками и в юбке до пят. Она провожала и встречала его КамАЗ при любой погоде, тогда как яркие попутчицы наутро забывали имя обычного водилы. Несколько лет Федор настойчиво открывал для Нины ее же красоту. Заодно и сам раскрывался по-новому.       — Я тебе как-нибудь расскажу, — задумчиво улыбнулся пожилой водитель. — А сейчас поспеши: вдруг вернется. Козлы — не люди, долго от своего счастья не бегают.       Сане пришлось повозиться, но он успел вовремя. Чтобы с ужасом увидеть, как незнакомая женщина тащит на привязи упирающегося Борю. Свертки выпали у него из рук: байкеры и, прости Господи, зеленые бригады — еще не всё! Но, подбежав к незнакомке, Санек с куда большим ужасом — нет, с удивлением, опять нет: с восхищением — узнал Светлану! Его маленький лучик света превратился в солнце, ослепительное, однако по-прежнему теплое, а не жгучее.       — Я знаю, что мы вернемся по домам и больше никогда не увидимся. Я знаю, что ты достоин лучшей, — внимал Саня родному голосу и, словно лекцию по зоологии, так желал, но не решался прервать. — Но я хотела бы отблагодарить тебя за все. Пригласить в кафе вместо сорванного мной и Борькой обеда. И там хоть немного радовать твой глаз…       — Вместо того, чтобы радовать душу? Не один час, не одну ночь, а всю жизнь? — Сашок выхватил из Светиных рук пакет. Достал и набросил ее любимый плащ поверх короткого и обтягивающего умопомрачительного платья. Прикрыл старомодной шляпой распущенные блестящие волосы. — Меня обрадует, если моя девушка поймет, что всегда была прекрасна. А вместо очков, если хочешь, дома линзы купим. Или я буду везде водить тебя за руку. Если хочешь.       Светлана хотела одного: заплакать от счастья. Моя!.. Но теперь нельзя: на ресницах впервые в жизни тушь, а в руках — огромный букет оранжерейных («На всякий случай», — подумал Санек в магазине) ромашек и мягкая игрушка — козленок с сердечком. «Любовь» — гласила надпись по-английски. Хотя она могла быть на любом языке: простой дальнобойщик и кандидат наук, юморной красавчик и тихий нераскрытый бутончик, московский козел и козочка с юга — поймут только те, кто влюблен.       — …Ну, как там наш жених справился? — хитро подмигнул Саня.       — Для закрепления успеха неплохо бы повторить, — ответила Светлана.       — Профессору виднее, лично я спорить не собираюсь! — пряча улыбку, обнял любимую Александр.