Кружева и чернила

      Вокруг танцует темнота. Страшная, всеобъемлющая и опасная, потому что Рика совершенно не понимает, где она. В голове стучат молоточки, а затылок пронзает острая боль каждый раз, как девушка предпринимает любую попытку приподняться или пошевелить конечностью.       Сколько бы Рика ни пыталась разглядеть окружавшее её пространство, ничего не выходило. Девушка чувствует, что лежит на чём-то мягком, скорее всего это узкий матрас, постеленный прямо на твёрдый бетонный пол, от которого ужасно тянет холодом.       Рика протягивает руку к обнажённым ногам — на ней, кроме белья, одежды нет вообще, — и обнаруживает на щиколотке прочный железный браслет, от которого тянется толстая металлическая цепь, и конец её исчезает в темноте. Девушка дёргает за звенья, но страшная догадка подтверждается — цепь прочно впаяна в стену.       Девушка пытается вспомнить хоть что-то о прошлой ночи, но на ум приходят только обрывочные воспоминания, как она идёт домой и роется в рюкзаке, в бесплотной попытке найти ключи от квартиры в маленьком кармане. На другом плече болтается сумка с фотоаппаратом, короткая тёмная чёлка лезет в глаза, а недавно нарощенные впервые ногти только усугубляют ситуацию — как с ними вообще можно нормально функционировать?       А дальше — полный провал. Но Рика точно помнит, что перед тем, как провалиться в плотную темноту, она слышала, как кто-то приближается к ней. Топот его ботинок будто бы и сейчас звучит где-то рядом.       Как похоронный набат.       Шаг.       Шаг.       Шаг.       Рика в ужасе вскрикивает, потому что из темноты действительно доносятся шаги. Девушка хватается за голову, потому что теперь и виски пронзает сильнейшая боль, как будто тысячи игл вонзаются в череп, легко прорезая все три мозговые оболочки и разрывая сознание изнутри. Она сжимается в комок на матрасе, вдруг со всех сторон чувствуя холод. Он, как тонкая корка льда на лужах морозным утром, покрывает кожу Рики.       — Да ну брось, нежная моя, — наверное вот так и звучит голос у смерти: как бархатистая ткань, нежным покровом ложащаяся на голое тело. — Всего лишь последствия от удара тупым предметом по голове.       Рика, всё ещё находясь в позе эмбриона, открывает глаза, но перед ними всё та же темнота. Ни черта не видно, однако девушка знает, что говоривший с ней человек — совсем рядом.       — Поверь мне — всё самое интересное я приберёг напоследок.       — К-кто... — язык царапает сухое нёбо, а связки кажутся тонкими и хрупкими, полностью лишёнными влаги. — Вы?       По полу катится какой-то предмет, и Рика слышит, как внутри него что-то бултыхается. От мыслей о том, что, возможно, это бутылка с водой, во рту неконтролируемо начинает выделяться слюна, и девушка облизывает пересохшие губы.       — Попей, — милостиво разрешает обладатель сексуального голоса.       Рика, превозмогая жуткую головную боль, тянется к краю матраса, и пальцы обхватывают небольшую ёмкость с прохладной влагой внутри. Девушка наскоро отвинчивает крышку и прикладывается к горлышку, жадно поглощая воду.       — А вдруг я яд туда подмешал? — Рика сразу же закашливается, и похититель — а кто ещё это может быть? — смеётся. От этого смеха — высокого и злого — у девушки в голове мутится, и она обессиленно падает обратно на матрас, зажимая уши руками. — Что, совсем тебе плохо?       От лживой заботы самой хочется засмеяться, но голова раскалывается так, что Рика теперь даже пошевелиться не может.       — Не переживай, я бы не стал так заморачиваться с похищением, чтобы банально тебя отравить, — голос становится ближе, а по холодному полу звучат шаги ног, обутых в тяжёлые ботинки. — Ты умрёшь иначе.       — Не н-н-надо, — слабо стонет Рика, пытаясь сжаться в комок, чтобы избежать и боли, и возможных насильственных действий со стороны этого психопата. — Я... Я же ничего вам не сделала!       — И считаешь, что из-за этого потрясающего аргумента я должен тебя отпустить? — он присаживается на корточки около матраса, но так, чтобы девушка не смогла дотянуться до него.       — Я не видела вашего лица, — судорожно произносит Рика, а из карих глаз текут слёзы. Вот только маньяк не видит их, а так обязательно оценил бы фигурные потёки туши на бледных щеках и актёрские старания своей жертвы. Однако есть одна загвоздка: с того момента, как на теле Рики появилась одна небольшая деталь, её судьба была предрешена. — Отпустите меня, я никому ничего не скажу.       — Ты так виртуозно умеешь врать, что не знай я тебя, Рика, обязательно бы поверил, — саркастично усмехается психопат, а девушка замирает.       — Мы... знакомы?       Улыбка касается капризных губ маньяка, и он снова встаёт на ноги, чтобы отойти назад и сесть на стул. Рику он ещё успеет всласть намучить и убить, а пока можно устроить ей мозговой штурм — зря, что ли, у неё голова разрывается от невыносимой боли? А мужчина своё дело знает, и когда наносил удар, вложил в него столько силы, сколько нужно было для того, чтобы сразу же не раздробить Рике череп.       А очень хотелось.       Он не выбирает жертв наобум, только по зову безумия, живущего внутри. О, нет. Он совершает свои убийства продуманно, не оставляя после себя никаких следов, потому что знает: чудовище, что прячется за маской человека, никогда не успокоится. Это жажда будет длиться до тех пор, пока он не умрёт. И Хайтани Ран готов на что угодно, чтобы выжить и подпитывать свою вторую кровавую сторону.       Ран устраивается поудобнее и достаёт из голенища сапога нож. От мыслей о том, что вскоре он сможет срезать кожу с тела девушки, внизу живота становится возбуждающе горячо, а по позвоночнику идёт электричество — это необходимо, как воздух.       — О, некоторые части твоего тела мне весьма близки, — туманно отвечает Хайтани и поправляет тонкие латексные перчатки на руках — к будущему шедевру нельзя прикасаться голой кожей. — Это прозвучит так банально, но ключицы у тебя красивые.       Рика не понимает, что происходит, кроме самого очевидного: её похитил какой-то псих, и намерения его такие же прозрачные, как лёд в бокале с каким-нибудь коктейлем. Она сжимается на матрасе сильнее, а головная боль отходит на второй план, потому что страх за собственную жизнь вытесняет всё остальное.       Обрывки воспоминаний возникают в мозгу, как обугленные обрывки бумаги, что тлеют по краям, а потому девушка не может собрать их в общую картину, чтобы точно проследить цепочку событий за последние дни. Кто мог видеть её тело?       — Пожалуйста, — слабо стонет Рика, отчаянно цепляясь за свою жизнь, вдруг показавшуюся ей удивительно полной и счастливой, хотя до сего момента девушка искренне полагала, что является самой несчастной и непонятой на всём белом свете. Все подруги в чём-то лучше, родители её не замечают, на курсе она не первая, а про личную жизнь и говорить не стоит — Рике ни разу не удалось сохранить хотя бы дружеские отношения с теми, к кому она проявляла любовный интерес. — Не убивай меня.       Ран едва слышно вздыхает, потому что начинается его любимая песня: мольбы о сохранении своей жалкой никчёмной жизни. У всех по итогу оказывается один сценарий, но Хайтани не устаёт слушать сопливые причитания, обещания, а иногда — редко, правда — угрозы ему же, что он пожалеет, или сгниёт в тюрьме, или его поймают и подвергнут таким же пыткам.       — Но я очень хочу, Рика, — откровенно делится Ран, ощущая, как пальцы начинает подёргивать от нарастающего желания ощутить учащающийся пульс и сердцебиение, что достигнут своего пика, а после — резко остановятся навсегда. — Видишь ли, у тебя уже нет другого выбора.       — Я не сделала ничего плохого! — Хайтани подаётся вперед, и в этот момент в помещении зажигается тусклый свет: ему хочется видеть её лицо, объятое ужасом. Он въедается под слои кожи и фасций, делая выражение на нём (лице) гипсовой маской будущей смерти. — За что ты так со мной?       — Потому что... хочу? Достаточно веская причина? — глумливо интересуется Ран, видя, как Рика прилагает все силы к тому, чтобы разглядеть его лицо, вот только Хайтани был весьма предусмотрителен: на нём была надета лёгкая балаклава, оставляющая открытыми только глаза, на которых были линзы грязного коричневого цвета — свою внешность убийца скрывает тщательно.       Девушке хочется разреветься, но она собирает в себе остатки гордости и закусывает губу, чтобы не доставить этому ублюдку такого удовольствия. Рика старается напрячь все свои извилины, чтобы придумать, как сбежать отсюда, но для начала надо снять с себя оковы.       — Может быть... мы можем договориться? Если ты знаешь, кто я такая, то должен понимать, что за меня могут заплатить выкуп, — Ран подпирает щёку кулаком, начиная терять терпение.       — Кто? Твои родители, которым дела до тебя нет? — он видит, как бледнеет лицо девушки, потому что Хайтани точно знает, куда надо бить, чтобы было как можно больнее. Физическая боль забывается, но психологическая оставляет такие шрамы, что они будут ныть всю оставшуюся жизнь.       Рика сжимается на матрасе, будто пытается совсем съёжиться, став невидимой, но вдруг чувствует, как тело начинается расслабляться против её воли.       — Что было в воде? — слабеющим голосом спрашивает девушка и видит, как маньяк поднимается со стула. Он высокий, но лицо скрыто под тёмной тканью. Его шаги как отсчёт секундной стрелки, что стремительно приближает Рику к смерти.       — Миорелаксант, — Ран отстёгивает железный браслет с тонкой щиколотки. В нём больше нет необходимости, потому что тело Рики теперь точно ей неподвластно. Хайтани берёт девушку на руки, и она раскидывается безвольной куклой, не в силах даже пальцем пошевелить. — Не могу сказать, в какой момент ты потеряешь сознание, но обещаю — боль будет адской.       Страх, пронзивший острым копьём, сознание Рики, нельзя описать никакими словами: каково это — знать, что тебя несёт на руках твой же убийца? В такие моменты жизнь кажется как никогда привлекательной и сладкой, а все проблемы, до этого казавшиеся неразрешимыми, — незначительными и лёгкими. Рика отчаянно пытается пошевелиться, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление, но мышцы как желе. Нервные окончания, отвечающие за связь между мозгом и конечностями, немеют, переставая исполнять свою основную функцию.       — Надеюсь, тебя утешит тот факт, что ты будешь очень красивой бабочкой, Рика, — душевно делится психопат и заносит девушку совсем в другое помещение. Здесь много света — белого и яркого, всё завешано плёнкой, а посередине стоит металлический стол, около которого разложены хирургические инструменты, холодно блестевшие в люминесцентном свете лампочек.       — Не надо, — слабо шепчет Рика, собирая последние крохи сил. — Я не хочу.       — Какая жалость, что мне совсем нет дела до твоих желаний, куколка, — Ран укладывает девушку на стол и разводит её руки в стороны, чтобы не мешали в совершении задуманного. Ран разрезает острыми ножницами ткань бюстгальтера на теле Рики и выбрасывает её в мусорку. Его забавляет тот факт, что на бледных щеках вдруг расцветает яркий румянец. — Да ты у нас скромница, оказывается.       Это было последнее ясное воспоминание в голове Рики, потому что, как и обещал её мучитель, дальше — только боль.       Ран аккуратно делает первый надрез, смотря, как из него вытекает кровь: рубиново-алая, окрашивающая кожу красивым цветом. Тёплые потоки становятся всё больше по мере того, как Хайтани продолжает свою экзекуцию. Вместе с этим, ушей убийцы достигают пока слабые стоны его жертвы: он знает, что адреналин уже вовсю гуляет по телу Рики, а этот гормон способен творить настоящие чудеса, так что даже введённый миорелаксант не сможет сдержать громких криков боли и агонии.       Сухожилия и мышцы вспарываются, как тонкие нити шёлка самой высокой пробы, но Ран любит, когда всё получается с первого раза. Род деятельности приучил к тому, что его движения должны быть уверенными и сильными, иначе ошибка будет дорого стоить. Крики Рики заводят, заставляя гулять по венам возбуждение, что острыми иголочками впивается в органы, а волосы на теле встают дыбом.       Ран делает из обычной скучной девушки произведение искусства: изящную бабочку, точно такую же, как искусная татуировка, набитая на теле жертвы. Хайтани лично вырисовывал ажурные крылья на ключице Рики, раскрашивая их в голубой и зелёный цвета. Он провёл не один час за этим занятием, пока девушка морщилась от боли и делилась впечатлениями с подружкой, сидевшей на соседнем стуле.       Рика была обречена в тот момент, когда выбрала татуировку бабочки. И с тех пор Ран становится её тенью, досконально изучая жизнь своей будущей жертвы, как лучший сталкер в мире. Он знает обо всех её передвижениях, встречах и планах; он методично следит за всеми социальными сетями, выжидая удобный момент, когда можно будет похитить будущую бабочку, пока ещё бывшую гусеницей.       — Уже намного лучше, — он улыбается, но Рика не может этого видеть, потому что захлёбывается в рыданиях и криках. А Ран осторожно отодвигает широкий пласт кожи, срезанный большим треугольником с левой стороны груди и рёбер девушки. Он мастерски сшивает этот край с рукой Рики так, что теперь это больше напоминает крыло. То же самое проделывает с правой стороны. — Красиво, ты бы оценила, если бы могла ясно мыслить!       Хайтани радуется, как ребёнок, продолжая калечить тело девушки: он вырезает ножом узоры на её животе и бёдрах, дробит коленные суставы и рёбра, а вокруг течёт багряная кровь, по холодным выемкам, сделанным в самом столе, уходящая в большое ведро, находящееся снизу. В какой-то момент Рика перестаёт кричать, а вскоре — и дышать.       Эта комната: холодная и стерильная, является отражением самого Рана. Внутри он такой же, полностью лишённый сострадания и милосердия; здесь всё разложено по полочкам, всё чётко на своих местах, потому что если не соблюдать правила, то о маленьком секрете Хайтани кто-то может узнать, и тогда — конец его эффектным играм.       Конечно, результат приводит Рана в полный восторг, и он жалеет только о том, что любуется этим в одиночку, потому что его очередная бабочка — увы — к концу представления закономерно погибает от болевого шока и потери крови, но зато — она будет увековечена. Хайтани делает снимки своего шедевра, а после — с большим сожалением, — избавляется от трупа, что занимает у него большую часть ночи.       В своей квартире, находившейся не так уж и далеко от места, где Ран совершает свои преступления, парень оказывается уже под утро, тщательно следя за тем, чтобы никто его не смог засечь. Он долго стоит под горячим душем, смывая с себя возможные остатки крови и волокон кожи Рики, а ещё снова и снова прокручивая в голове убийство девушки, а после с наслаждением заваливается в большую мягкую кровать и вытягивается под лёгким одеялом.       К вечеру Ран снова наденет на себя маску обычного человека: умного, красивого, обаятельного, к которому с доверием относятся окружающие. Чем может быть опасен обыкновенный мастер тату, державший свой салон?       Конечно, он не опасен. Он ведёт правильный образ жизни и не совершает противоправных действий, исправно платит налоги и не садится пьяным за руль. Ран Хайтани — образцовый житель своего города, но вторая сторона его личности — настоящий монстр, и скоро он начнёт искать себе новую жертву.