Кружева и чернила

      Луч солнца мягко скользит по мужскому лицу; касается ласково, словно рука любовницы, стремящаяся лишь погладить, но ни в коем случае не разбудить. Ран удивительно красив, и к его внешности нельзя быть равнодушным абсолютно никому, потому что стоит один раз увидеть — нe забудешь никогда. Даже солнце — самая яркая звезда на небосклоне, — и то не остаётся равнодушным к тому, как выглядит Хайтани.       Необыкновенные фиолетовые глаза распахиваются, а длинная тень от густых ресниц исчезает со щёк. Ран смотрит на будильник и понимает, что до звонка ещё пять минут, но сон уже исчезает. Парень давно приучил себя к тому, чтобы вставать рано: так любил просыпаться Риндо, в отличие от старшего брата, что когда-то был самой настоящей совой, но в жизни всё меняется.       Тем более, что после своего ночного развлечения парень чувствует себя необычайно отдохнувшим и хоть — каплю — счастливым, но последнее ощущение сразу же растворяется, как клочья тумана по утру.       Мимолётное воспоминание о брате снова приносит боль, что противно скребёт за грудной клеткой, цепляя острыми когтями нежные слои мышц. Сколько бы времени ни проходило, а Ран никак не может отпустить эти воспоминания, а потому знает — его жажда крови тоже не утихнет, потому что это всё тесно взаимосвязано между собой.       Их мать была энтомологом, что с особым энтузиазмом таскала с собой двух сыновей во все самые отдалённые уголки планеты, чтобы показать им какое-нибудь экзотическое насекомое в естественной среде обитания, но особую любовь Рэй испытывала к бабочкам, а маленького Рана от них тошнило; какой бы редкой и привлекательной не была новая особь, мальчику хотелось только одного — уничтожить эту тонкую ажурную красоту, изорвать крылышки и оторвать лапки с усиками.       Но усугубилось всё намного позже. Они с младшим братом остались одни очень рано, потому что их мать — реально женщина не от мира сего — покончила жизнь самоубийством, не выдержав тяжестей реального существования. Рэй буквально бросила двух своих малолетних детей на произвол судьбы, когда уехала в Бразилию и там кинулась со скалы в одно из озёр. Ран упорно представляет себе, что в момент падения, мать наверняка изображала из себя бабочку, которых любила больше собственных сыновей.       Хайтани остаются совсем одни, вот только никто из оставшихся родственников не горит желанием забрать к себе двух мальчишек. Знают, что от обоих будут сплошные проблемы, и Рану с маленьким Риндо приходится переходить из одного детского дома в другой до тех пор, пока старшему Хайтани не исполняется восемнадцать, и он в кратчайшие сроки не оформляет на себя опекунство над младшим братом.       С тех пор они живут вдвоём и надеяться могут только друг на друга, потому что успели познать всю жестокость и чёрствость этого мира. Оба Хайтани в какой-то момент влезают в авантюру и открывают свой тату-салон, тем более, что это дело увлекало их давно, к тому же и у Рана, и у Риндо были склонности к рисованию.       Чтобы продемонстрировать своё мастерство, братья бьют друг другу огромные татуировки, как символ их единства, и Ран вспоминает это время как самое счастливое за всю свою жизнь. Но — как всегда и бывает, всё хорошее рано или поздно заканчивается. Закончилось это и в жизни старшего Хайтани.       И виной тому девчонка, в которую влюбился Риндо. Младший Хайтани самолично набивал ей татуировки бабочки на бедре, и, слово за слово, эти двое вспыхнули, как спички, буквально воспылав страстью друг к другу. Ран нутром чувствовал, что ничем хорошим это не закончится, потому что с детства знал — от бабочек всегда жди беды.       И эта не оказывается исключением из правил. Чем больше времени они с Риндо проводят вместе, тем больше младший отдаляется от старшего брата, но даже не это ранит Рана, а то, что пассия младшего Хайтани начинает активно лезть в его жизнь со своими советами, и Риндо — влюблённый дурачок — слушает её, что в конце концов и приводит к полному краху.       Как позже выясняет старший Хайтани, девчонка младшего брата была тесно связана с криминалом: мелкая воровка, желавшая урвать кусок покрупнее, вот только эта идиотская бабочка — чисто ceruva vinula— нарвалась на серьёзные неприятности. Разумеется, что Риндо полез её вызволять.       Вызволил, а сам погиб в драке, когда его истыкали ножом, будто ежа, а эта маленькая блядь сбежала, даже не попытавшись помочь тому, в кого якобы была влюблена.       Ран помнит обескровленное лицо брата и яркие гранатовые подтёки в уголках его рта; помнит, как держал его за руку и прижимался лбом к грудной клетке, в которой больше не билось сердце. Хайтани перебирает в уме все хорошие воспоминания из их общего детства и юности, пытаясь не сойти с ума, но в ту ночь в его душе что-то ломается, и тогда Ран чувствует, как в нём просыпается нечто иное — тёмное и наполненное неутолимой жаждой мести, но не к обмудкам, убившим Риндо.       О, нет.       К ней, этой идиотской бабочке, из-за которой погиб единственный человек, что был дорог Рану. И Хайтани с каждым днём всё больше тонет в своей ненависти, окрашивающей жизнь совершенно иными цветами.       — Я тебя найду, — он клянётся сам себе, а безумный зверь внутри него выходит наружу и начинает погоню. Ран открывает в себе совершенно новые грани, потому что охотники из него получается такой же отменный, как и тату-мастер. Хайтани находит эту дрянь в одном из клубов, где она — поганая тварь — развлекается так беззаботно, будто не по её вине погиб человек, труп которого ещё не успел разложиться в земле.       Сначала Ран хочет сделать всё быстро, но в какой-то момент понимает — куда больше смерти этой суки, он хочет видеть её страдания. Вот тогда вторая личность Хайтани расцветает во всей красе; он без труда ловит свою первую бабочку, и она живёт в своей клетке, пока Ран тщательно планирует все пытки и истязательства, которым подвергнет её.       Эти крики он помнит так же чётко, как и лицо мёртвого брата. Хайтани упивается своей властью, что имеет над жертвами. С той самой ночи, когда младший брат навсегда покидает Рана, в нём поселяется вторая личность, и Хайтани живёт с ней в полной гармонии.       Парень поднимается с постели, чтобы подойти к окну и полностью раздвинуть шторы, он хочет взглянуть на улицу. Обыкновенное утро буднего дня, когда каждый занят только собой, не замечая ничего вокруг себя.       Рану не интересна чужая жизнь, но всё меняется, если он находит очередную бабочку, а их в Токио — пруд пруди. Даже удивительно сколько дурочек сами летят к нему в руки, когда приходят набивать на своём теле безвкусный рисунок, думая, что это выглядит мило и привлекательно. Разумеется, что Хайтани не уничтожает всех: тогда пропадает весь смысл и азарт. О, нет, кто попало никогда не попадёт в коллекцию Рана.       Там оказываются только избранные.       Молодой человек в первую половину дня занимается рутиной, потому что клиенты тату-салона редко, когда приходят с самого утра, но Ран сквозь шум кипящего чайника слышит, как внизу хлопает дверь: это либо Харучиё, но маловероятно, либо Кисунэ — девушка-администратор. Когда Хайтани думает о ней, то иногда мечтает, чтобы она тоже попросила набить себе бабочку — слишком напоминает Рану ту самую тварь, погубившую младшего брата.       Хайтани умеет притворяться абсолютно нормальным, даже дружелюбным; он может поддерживать любую беседу и делать вид, что владеет всеми эмоциями, которые требуются в определенный момент, но на самом деле внутри него абсолютная пустота и холод. Рану самому интересно: произойдёт в его жизни что-то, что сможет вернуть ему способность снова чувствовать?       — Доброе утро, — Хайтани кидает взгляд на часы, видя, что стрелка уже указывает на цифру двенадцать, но Кисунэ продолжает приветливо улыбаться, ожидая ответа. Ран склоняет голову в ответ, прекрасно игнорируя глубокое декольте девушки, а она — упрямая — никак не оставляет попыток соблазнить Хайтани.       Его это смешит: у Рана нет проблем в выборе секс-партнёров, с его-то внешностью и фигурой. Девушки, куда бы он ни пришёл, готовы штабелями падать, лишь бы заполучить его себе на ночь, но Хайтани никогда не будет спать с той, кто работает на него — потом проблем не оберёшься; тем более — отнимать игрушку у Харучиё? Как некрасиво с его стороны, они же с Санзу «друзья».       — Ты уже успела проверить запись на сегодня? — интересуется Ран и проходит в просторный зал. Комната выполнена в тёмном цвете со множеством ярких лампочек, а на стенах висят плакаты и рисунки: все они принадлежали Риндо.       Здесь располагается два рабочих места, но есть ещё и отдельная комната, поскольку Харучиё занимается пирсингом и шрамированием, так что ему полагается своё собственное логово, где абсолютно каждая поверхность стерильна и натёрта до скрипа.       — Да, — отвечает Кисунэ и склоняется над ежедневником, в котором скрупулёзно ведёт записи. — Как раз сейчас должна подойти новая клиентка.       Ран чувствует лёгкий спазм внизу живота — а вдруг к нему прилетит очередная бабочка для коллекции?       — Хорошо, — улыбается он, не обращая внимания на то, как от этого действия Кисунэ замирает, жадно наблюдая за эмоцией своего начальника и даже переставая теребить многочисленные браслеты на тонком запястье. — Тогда пора открываться.       Предчувствие не обманывает Хайтани: стоит их дверям открыться, как на пороге возникает новая клиентка. Она выглядит так, будто вся её жизнь — сплошной протест. Ран таких сразу же вычленяет в толпе; он уверен, что у девушки вполне себе приличная семья со строгими устоями, а дочь, достигнув наконец-то своего совершеннолетия, решает полностью сепарироваться от близких.       На ней чистенькая аккуратная одежда, но волосы — состриженные кое-как — выкрашены в синий цвет, что лёг пятнами, поскольку девушка делала это сама или с помощью подружек. Она долго мнётся около стойки, но потом смело идёт к Рану, что ждёт её за своим рабочим местом.       — Здравствуйте, — голос дрожит, а Хайтани склоняет голову и вежливо улыбается, ощущая на своём лице изучающий взгляд. Знает, что уже понравился ей. — Я хочу сделать татуировку.       — Ну, разумеется, для этого я здесь и нахожусь, — он предлагает ей сесть и пододвигает ближе папки с эскизами любой сложности — Хайтани сам их придумывал или воплощал чью-то фантазию. — Уже есть что-то на примете?       Зверь внутри него замирает, принюхиваясь, а на кончике языка появляется покалывание.       — Да, — она даже не трогает папки, а протягивает Рану свой смартфон с рисунком. — Я хочу эту.       Зрачок расширяется, когда Хайтани видит очередную бабочку. Нежные розовые крылышки сложены, а вокруг насекомого блестят яркие искорки — так сладко, аж тошнит, но монстр внутри Рана уже расправляет плечи, потому что знает, кого хочет — свою новую жертву.       — У вас хороший вкус, — и он не лукавит, потому что именно этот выбор приведёт девушку в руки маньяка. — Где будем бить?       Она мнётся пару минут, а затем, когда щёки обильно покрывает малиновый румянец, кладёт ладонь на левый бок, прямо под грудью. Хайтани хочется начать смеяться: он уверен, что изначально место было выбрано не таким интимным, чтобы как можно меньше заголяться, но стоило ей увидеть Рана, как желание подцепить его отодвигает всё остальное на задний план — инстинкт самосохранения в том числе.       — Прекрасно, — Ран хмыкает, но сразу же снова улыбается, чем ещё больше вгоняет клиентку в краску. — Тогда давайте сделаем эскиз и, если он вас устроит, начнём творить красоту?       Хайтани знает, что она заворожена им: девушка не сводит с мастера взгляда пока он рисует, готовит ей место и надевает на руки чёрные латексные перчатки. Ран любезно раздвигает ширму около своего стола, чтобы создать иллюзию того, что они останутся наедине.       — Не передумали? — напоследок интересуется Хайтани, давая будущей бабочке возможность упорхнуть, но девушка мотает головой и смело тянется к подолу футболки. Ран закусывает губу, хотя под маской этого не видно, но смех так и рвётся из него, потому что эта попытка неловкого соблазнения слишком комична.       Её зовут Кайяко Томори, и ей действительно только-только исполнилось восемнадцать лет. Девушка болтает без умолку, пока Хайтани старательно выводит цветные штрихи на её теле; он молчит, но всегда кивает в нужные моменты, и девушку это воодушевляет. Информация сама льётся из неё рекой, а Ран впитывает это, как губка, понимая — с Кайяко будет ещё легче, чем с Рикой.       Хайтани всегда нравилась эта часть перед основным действием: игра с будущей жертвой, и на этот раз Ран будет любовником, что мягко, но цепко схватит свою бабочку в объятия, чтобы затем — уничтожить.       Ему хватает пары недель, чтобы полностью подчинить себе Томори. Девушка настолько слепо доверяет ему, что делает всё, что говорит Ран, а он заранее обставляет их встречи так, чтобы никто не узнал о них: отношения втайне, это же так романтично, правда? И Кайяко ведётся, скрывая всё от близких и не ведя с Хайтани никаких переписок в мессенджерах: они договариваются о новой встрече сразу же, как расстаются, и Ран знает — Томори сделает что угодно, но не пропустит ни одного свидания с будущим убийцей.       А затем — кульминация их любовной игры. Хайтани подмешивает Кайяко в напиток снотворное, и девушка просыпается там же, где до этого Рика. Тот же подвал, вот только на Ране нет маски: он открыт, потому что на этот раз ужас жертвы ощущается в миллионы раз слаще и вкуснее, как крепкий наркотик.       — Проснулась, бабочка? — мягко интересуется Хайтани, вкладывая в свой вопрос максимум притворной заботы. Он ласково гладит девушку по волосам, а она совсем не понимает, что происходит. — Ничего не болит?       — Ран? — Кайяко пытается пошевелить руками, но они связаны. — Что происходит?       — Твоё окончательное превращение, — блеск в его фиолетовых глазах пугает так, что Томори и слова произнести не может. А Хайтани наслаждается её ужасом: вкусным, как горький грейпфрут вперемешку с нежным шоколадом — Готова, куколка?       Ран не любит проделывать один и тот же фокус два раза, поэтому решает заморочиться как следует. В конце концов, он же был первой настоящей любовью Кайяко, а значит — она навсегда его запомнит. Ну, до момента своей скорой смерти точно не забудет.       — Дай полюбуюсь напоследок, — он склоняется над ней, когда они уже находятся в стерильной комнате, а Томори привязана к столу. Хайтани нежно обхватывает ладонями женское лицо и смотрит в чудесные серые глаза, до краёв наполненные ужасом. — Такие красивые, как небо перед бурей.       А дальше — боль, потому что Ран надевает на девушку маску, с обратной стороны которой вставлены острые шипы, что мгновенно пронзают насквозь тонкие веки и глазные яблоки, лишая Кайяко зрения. Он крепко затягивает тесёмки, а девушка кричит, надрывая связки и пытаясь вырваться, но это бесполезно.       Хайтани обходит стол и любуется красивыми алыми потёками на щеках Томори; рубиновые слёзы на чистом мраморе — великолепно до дрожи.       Само превращение было весьма эффектным: Ран укладывает девушку на другой стол и привязывает её конечности к столбикам; на шею накладывает удавку, а затем врубает механизм и все пять веревок начинают натягиваться, заставляя Кайяко заходиться в агонии боли: суставы вырывает и ломает, а шею сдавливает крепкой петлёй, лишая кислорода. В конце концов его бабочка умирает от нехватки воздуха, а Ран улыбается безумной улыбкой, и зверь внутри него наслаждается.

***

      Иногда Рану хочется вместе со своими бабочками прибить и Санзу, но Хайтани знает, что Харучиё нужен для того, чтобы создать видимость нормальности. У всех же должен быть хотя бы один друг, чтобы не прослыть странным отшельником? В принципе, его коллега по работе был неплохим парнем со своими тараканами, но иногда на Санзу находило дикое желание устроить личную жизнь Рана.       — Ты же такой красивый, а всё один, давай тебе девчонку найдём?       — Объявление дадим в газету? — деловито спрашивает Хайтани, протирая свой стол после ушедшего клиента. — «Ищу девушку для друга, мне интим не предлагать. Только другу»?       Харучиё пару минут смотрит на него, а затем начинает громко смеяться. Он вытирает пальцами слёзы со щёк, а потом хватается за колечко в уголке губ и слегка потягивает его.       — Ладно, монах, но хоть на вечеринку ко мне придёшь? — Ран вздыхает, заранее зная, что и там Санзу будет всеми силами пытаться устроить личную жизнь Хайтани, но отказывать и на этот раз нельзя. — Только свои, честно.       — То есть, там будет человек двадцать мне незнакомых? — Ран усмехается и поворачивается к Харучиё. Он сидит на столе и весело болтает ногами в тяжёлых грубых ботинках. Ярко-розовые волосы завязаны в высокий хвост, чтобы продемонстрировать аккуратные уши, пестрившие проколами.       — Примерно так, — не отрицает Санзу. — В общем, жду тебя завтра и отказов не принимаю.       И Ран идёт, ещё не зная, какой яркий разлад это принесёт в его жизнь, которая была выстроена чётко и абсолютно слаженно. Он сидит на мягком диване, держит в руке бокал с вином — слишком любит этот глубокий красный цвет. Хайтани больше молчит и слушает, изучая людей вокруг себя и то и дело ловя заинтересованные взгляды, но ему это неинтересно.       Ран привык сам выбирать тех, с кем будет снимать сексуальное напряжение.       Взгляд вдруг ловит какое-то движение, и Хайтани цепляется за него, ощущая, как во рту пересыхает, а пульс усиливается так, будто он находится в своём логове, играя с очередной бабочкой. Только зверь внутри него ощущает иной голод, и он смешивается с желанием самого Рана, становясь ядерной смесью.       В противоположном углу комнаты сидит девушка, которая раньше никогда не появлялась в этой компании. Впрочем, у Харучиё слишком длинный список знакомых. Хайтани впервые понимает, что любуется кем-то не как следующей жертвой, а как чем-то, что хочет заполучить себе.       Целиком, только себе одному, и эта жажда только растёт с каждой секундой, как Ран продолжает любоваться длинными и чёрными, как смоль, волосами, что стекают густой рекой по узким плечам; удивительными глазами, синими, как сапфиры; мягкими губами, словно лепестки цветов. Вся она — произведение божественного искусства, и Хайтани понимает только одно: он хочет эту девушку себе.