***
Это было похоже на сон наяву. Шагнуть в пустоту и парить в невесомости, безмятежности. В груди разливалось и прокатывалось по телу тепло. Всё правильно, так и должно быть. Лёгкость и необычайная нега. Ни тревог, ни забот. Снежинки искрились, кружась в причудливом танце под мелодичные завывания ветра. Улица горела множеством фонариков и гирлянд. Сцену будто вырезали из диснеевской сказки, где уже скоро в небе начали бы вспыхивать огни фейерверков, а на земле любоваться ими восторженные дети и посыпавшиеся отовсюду говорящие зверушки. — Ангел? Тёмное существо мелькнуло в разыгравшихся серебряных вихрях метели и стремительно спикировало к нему, рассекая крыльями туманную розовую дымку. Ха-ха, а вот и первая милейшая птичка! Птичка, птичка, очаровательная птица! — Худший из всех! Глаза сверкали янтарём, перья переливались иссиня-чёрными отливами. И были мягкими-мягкими! Крылатое существо было с лицом Разумовского, говорило, как Разумовский, но Сергей не то чтобы подавал признаки неведомого птичьего нечто. У него кожа была без густого перьевого покрова! Такого пушистого, что в него хотелось зарыться пальцами, прижаться к пернатому и гладить. — Какой же ты…тяжёлый. — Когти впились в одежду, утыкая лицом в скопление иссиня-чёрных перьев на шее. — Не смей отпускать! Они были так низко. Кажущиеся на высоте игрушечными машины сигналили, гирлянды вспыхивали над головой, переливаясь оранжево-красным сиянием. С них сыпались сердечки, оставляя после себя дорожки из золотистой пыли, как у феи Динь-Динь. Протяни руку и коснёшься настоящего волшебства. — Выше, птичка, выше! Существо то взымало вверх, то тянулось к земле. — Держись, говорю! Мы же упадём! Массивные угольные крылья захлопнулись коконом. Нечеловеческие, с толстыми, как на руках, когтями лапы переплелись с его ногами. Тряхнуло. Существо зашипело и впилось когтями до треска кожаной куртки. Их прокатило по заледеневшему тротуару. Массивные крылья выпрямились на всю узкую улочку, оставив на снегу след и несколько перьев. Существо поднялось не сразу. Вглядывалось жёлтыми глазами в его, упёршись когтистыми лапами в грудь. Чувствовало сердцебиение. Игоря окатило мощным потоком воздуха, когда нечто воспарило в снежное небо, скрывшись в нём. Он только что был у врача… Как, когда он успел оказаться в центре города?!***
Игорь не верил в мистику, в чертовщину, прошедшую красной нитью через все происшествия последних месяцев. Сомневался в непричастности к трагедиям реаниматолога, стажёре, который сначала будто раскрывал дела, а после подвязывал к ним зацепки. Не искал по зацепкам, а прикреплял их как гарант раскрытия дела. Но когда по телефону прозвучал встревоженный голос Сергея, сбросил вызов, а дальше…размыто. Лестница, крыша… И вот на него уже таращатся жёлтые глаза. С лица Разумовского. Сергей всегда вызывал у Игоря ураган смешанных чувств. Восхищение соцсетью в его-то двадцатник с чем-то; неподдельное сочувствие оттого, что он был на Восстания, когда оставшийся в неизвестных снайпер устроил взрыв; злость за провокации и срывы групповой терапии предложениями всем вместе запить за его счёт. Миллионер-пьяница, однажды разбивший витрину алкомаркета ночью, чтобы одолжить из него бутылку вина, деликатно предлагавший помочь в драке с уличным хулиганьём и учтиво наблюдавший после отказа, не смея влезать без прямой просьбы, выглядел адептом адекватности в городе. Пьянство на фоне травматичных событий, мелкие дебоши на фоне пьянства. Деньги, влияние в кругах местной элиты, власть. Разумовский мог позволить себе что угодно, а он осел в его квартире и не планировал съезжать месяца два. Не боялся за свою репутацию, потому что владелец соцсети не станет шататься по ночному городу в бигуди, тигровом халате и тапочках в поисках чего бы выпить. Даже Пчёлкина будет бессильна что-либо ему предъявить. Как Игорь не верил в царящую вокруг бесовщину, так и пользователи бы не поверили, что основатель «Вместе» спивается винишком из коробочек, находясь в глубокой депрессии, из которой не планирует вылезать. — Друзья? Зачем, если есть бокал полусухого и чипсы? — любил отвечать он, пока укладывал волосы. Пространство около ванной после его появления заполнилось гелями, шампунями и феном с несколькими насадками и режимами сушки. Был, наверно, тем единственным, кто шипел на его подлянки, саркастично называл все попытки выселить его обратно в офис жалкими травмами брошенки, которые он раз за разом проецировал на других. Щетинился, бесился, работал в одиночку. Как ещё с работы не погнали, чувственная ты снежинка, набив рот чипсами, улыбался из незашторенной ванны Сергей. Слабо в лицо сказать, чтобы съезжал? Съедет же. Говорить не хотелось. С ним было спокойно, комфортно, насколько может быть комфортно с вечно наскакивающим со спины с диким криком птеродактиля эксцентричным миллионером-пьяницей, имеющим привычку залезать в уже занятую ванную с заявлением «ты меня не смущаешь, купайся и слушай очередную мою охерительную бизнес-историю». Заходить с улицы и совать холодные руки под одежду, задорно хохоча от его возмущений. Или устраиваться рядом на диване, потому что по-отдельности ему холодно, а в офисе серо, тоскливо и некого с утреца по заднице шлёпнуть. Одним словом, бедствие, природная напасть, взявшаяся всюду таскаться за ним. Раз даже выхватил из кармана комплект наручников и привязал себя к нему, выбросив ключ в канал. Погулять захотел и неважно, что гулять надо было до трущоб. Вместе веселее и безлимитные деньги под рукой! Всегда считающий себя правым, настойчивый и с пламенным запалом осадить любую уличную шушеру, если та что брякнет про него. Игорь боялся признавать, но именно такого человека ему не хватало. Боялся, потому что думал, что если проболтается Разумовскому, тот покрутит пальцем у виска, соберёт вещи и умотает обратно в башню. Столько сомнений, неуверенности в происходящем и готовом свершиться. Но лишь голос, и всё рассеялось, подчинив одной цели. Воспарить, ведь любовь окрыляет***
Офис «Вместе» встречал серыми полутонами одинаково длинных коридоров и зеркальных лифтов, радушным голосом Марго и непривычно чистым после прошлых визитов кабинетом. Обычно на полу валялись стёкла, подсыхало недопитое вино, а где-нибудь в ванной обнаруживался зачинщик беспорядков, расслабленный, растекающийся довольной жижей. — Ты как?! — быстро для того, кто не находился на улице, Сергей подорвался с дивана к нему и оглядел. — Что ни новость, то чьё-то самоубийство! Опять этот придурочный врач! Идиотский день! Выпить хочешь? Я очень. За твоё здоровье поднимаю бутылку шампанского! — Сергей, прекрати паясничать, у меня к тебе разговор, — прервал Игорь. — Серьёзный-серьёзный? — озадаченно уточнил Сергей. Если так можно назвать странный сон и пробуждение на улице. — Именно такой. — Весь внимание, вещай. Игорь пересказал то, что было утром. Про рисунок на коже, слова врача, как оказался на крыше. Не без неловкости добавил про падение и крылатое нечто, спустившее его на землю. — Наверно, он вколол мне что-то сильнодействующее, — менее уверенно пытался объясниться Игорь. — Пустил яд через рисунок? Яд в чернилах? Я не помню, как, но словно летел, падал, как те люди из новостей…я никогда ещё так близко не ходил по краю. Сергей отставил бутылку и кивнул на диван. Сам направился к автомату с газировкой и захватил две баночки. Чай, кофе, газировка, меня — предлагал, если к их встрече уже выпил что покрепче. Сейчас, нужно сказать сейчас, потому что потом может уже не настать. Сегодня он ясно это понял. — Мне нужно, чтобы ты знал. — Сомкнув пальцы на газировке, Игорь серьёзно посмотрел на Сергея. — Ты мне ближе, чем кто-либо. Сильно ближе. О таком с Пчёлкиной принято говорить и ей эти слова посвящать…как девушке. Но она — не ты. — В песне пелось по-другому… Ну почему так сложно дослушать и не язвить? — Сергей, хватит. Это сильные чувства, когда…когда осознаёшь, что будет больно отпускать, если потребуется, но знаешь, что отпустишь, потому что ставишь выше себя. Ты можешь считать меня окончательно рехнувшимся, потому что будешь прав. Мой стажёр натурально рычит на меня и иногда воет, меня чудом воскресший на каталке скорой старик шестидесяти лет схватил за горло и швырнул в окно, а теперь неведомое нечто с твоим лицом не дало разбиться. Я сумасшедший, потому что скоро точно начну проникаться этой белибердой. Но знай, твои затеи поместить город под утыканный видеокамерами купол вижу верными и без помешательства, а лазейки в соцсети не считаю нарушением чужой конфиденциальности. Сергей прижимал баночку газировки к груди. Глаза быстро забегали, волновался. Пришлось прервать словесное недержание, чтобы сильнее его не задеть. — Пошли меня, скажи отлезть и я отлезу. Но мне было нужно тебе выговориться. Жестянка звонко стукнулась донышком о зеркальную поверхность стола. — Это взаимно. Чего? Лучше было и не сказать. Сергей подёрнул бровью и закусил губу. — Или ты думал, что я у всех подряд достоинства нахваливаю и предлагаю согреться ночью без алкоголя? Ай-ай, я ведь был о вас, майор, куда более высокого мнения. Ему бы его уровень принятия. — Но крыльев за собой не имею. — Беспечно отмахнулся Сергей. — Зато на твоей стороне дивана постоянно перья. Что, зверушки лесные подбрасывают? Негодники! Игорь заметил, как под расписанным под хохлому халатом Разумовского что-то зашевелилось и будто втянулось. Видимо, он правда уже был не в себе, раз сказал после тысячи отказов на предложения выпить: — Сначала врач, а потом шампанское.