Покаяние.

      Середина первого семестра. Четыре человека, встретившиеся у корпуса в начале года, медленными сетями опутывали друг друга и всё запутаннее переплетали собственные узы. Абсолютно разные люди тогда – подружившиеся и тесно связанные теперь.       Под давно не цветущими деревьями на лавочке сидит словно повзрослевший за этот не столь долгий промежуток времени юноша. Разминает широкие плечи и смотрит по сторонам. Не увидев желаемого, он возвращается к телефону, усердно набирая на нём сообщение. Отправляет его и убирает мобильник в карман джинс. Поднимает голову и смотрит на обедневшие ветки удивительного растения. Сан настолько погружается в это занятие, что вздрагивает от внезапно окликнувшего его голоса.       - Сан, ты или бездельник, который не торопится домой, или поэт-романтик, который скоро взорвёт мир душераздирающим сборником. И, судя по твоему удивлению, ты ожидал увидеть явно не меня. – Сонхва крадущейся походкой обходит брюнета со спины и немного наклоняется к нему, одаривая очаровательной улыбкой.       - У тебя совсем нет совести, если ты говоришь мне такие вещи. – Сан наигранно бьёт ладонью по груди, а его лицо принимает выражение вечной печали. – Тебя я жажду увидеть каждую минуту.       Крепкий парень берёт хрупкую ладонь друга в свою и делает вид, что подносит её к губам, пока тот этой же ладонью не бьёт его по предплечью. Сонхва качает головой и тихо смеётся. Сана завораживает его смех ещё больше, чем лепестки прекрасного дерева, он отзывается в душе более мощным откликом. Заражаясь его хорошим настроением, улыбка также не сходит с лица брюнета.       - Бестолковый, совсем не меняешься. Мускулы накачал, а ума не прибавилось. – Второкурсник слабо тычет пальцем ему в лоб, пытаясь смотреть укоризненно, но его оппонент только смеётся с данного жеста.       - Так я для тебя стараюсь. Видишь, ты обратил внимание на мою непревзойдённую атлетическую форму, так что всё не зря. – Он поднимает руки и изображает ими позу римских античных статуй. Старается не смеяться, но не выдерживает из-за наигранных восхищённых возгласов Сонхва.       - А я думал, что ты стараешься для своих многомиллионных фанаток и фанатов, местный сердцеед. – В гиперболизированном удивлении приоткрывает рот и подносит к нему ладонь. На самом деле ему это отнюдь не нравится. Поэтому он не упускает возможности высказать своё недовольство в форме шутки. Ему неприятна мысль, что за Саном постоянно кто-то бегает хвостом, желая получить его внимание.       - Мммм, ревностные нотки. Мне очень нравится, продолжишь?       Сан даже не надеется, что своей иронией попадает точно в цель. Но всегда отмечает, что на такие едкие замечания Сонхва реагирует незамедлительно, как правило, скорчивая раздражённую моську. Поэтому никогда не упускает возможности стать причиной проявления эмоций на фарфоровом лице. Брюнет чуть ли не сразу осознал, что не получится выкинуть из головы эту красивую утончённую наружность наглеца с розовыми волосами. Но ещё раньше он понял, что обожает, когда на обычно холодном и статичном лице начинает бушевать буря различных чувств.       - Как самоуверенно. – Он закатывает глаза и отходит от парня чуть поодаль. – Я в отличие от Вас, атлет Чхве Сан, обременён мирскими хлопотами, поэтому, к своему глубочайшему сожалению, вынужден откланяться. – Парень делает шутовской поклон и машет ручкой. – Не забудьте с Минги, что Хонджун собирает всех в девять вечера. Слышишь, в восемь вечера, без опозданий.       - Слушаюсь. Будем ровно к назначенному часу, каким бы он не был. – Молодой человек моментально становится серьёзным, его брови почти сходятся на переносице, а ладонь моментально выполняет воинское приветствие.       Сонхва, ещё раз попрощавшись, идёт по направлению к своему автомобилю и скоро скрывается из поля зрения. Сан набирает на телефоне ещё несколько сообщений, обращает внимание на время и тоже покидает территорию учебного заведения.       ***       На часах почти полночь. Вечер в самом разгаре. Вокруг царит атмосфера беззаботной студенческой жизни. Те самые краткие мгновения, когда она действительно бывает беззаботной. Громкие разговоры, безрассудный смех, оглушающая музыка, реки алкоголя и витающее в воздухе легкомыслие. Хонджуну требовались такие вечера, чтобы выплеснуть лишний сгусток сумасшедшей энергии в нём. Он просто обожал собирать людей, организовывать такие вечеринки до мелочей и отдаваться полностью в этот бешеный поток человеческой энергетики.       Небольшой нюанс был только в том, что выброс эндорфинов он устраивал в доме Сонхва. Что являлось помехой только для Сонхва. Он не столько был против вечеринок, так как сам всегда расслаблялся и наслаждался, сколько против хаоса в его доме наутро. Но в моменты веселья он про это не вспоминал, осознание настигало в момент разбора учинённых беспорядков.       Но в данную секунду у Сонхва нет проблем. Вернее, до определённого момента не было. Потом появилось нарастающее с каждой минутой раздражение, постепенно трансформирующееся в гнев. С завидным постоянством, отыскивая Сана в приглушённом свете, светловолосый парень натыкался ещё на прилагающееся к нему неприятное дополнение, в виде каких-нибудь назойливых собеседников, которых Сан, кажется, называл приятелями. Сонхва и раньше это раздражало, он не помнит с каких времён, но точно помнит, что постоянно внутри всё саднило от негодования, когда брюнет начинал диалог с кем-то другим. Дарил своё внимание кому-то помимо него. Раньше он отмахивался от этого чувства, убеждая сам себя, что это просто безобидная дружеская ревность. Нет. Это нежелание делить Сана с другими людьми. И сейчас, возможно, под действием алкоголя, возможно, дождавшись подходящего для сего события времени, оно приобрело чёткие границы, расставив всё по своим местам. И если раньше он мог подойти и переключить внимание объекта слежения на себя, то сейчас он не будет этого делать. Зачем мешать, если он выбрал компанию на сегодняшний вечер, так пусть наслаждается. Не замечает, как во время своих мыслей, пальцы впиваются в собственные ладони.       Юноша с розовыми волосами намеренно и даже старательно избегает Сана остаток вечера. Когда пересекается с ним взглядами – моментально начинает беседовать с близ стоящим человеком, когда возникает опасность столкнуться лицом к лицу – меняет направление своих движений в противоположную сторону, притворяясь, что имеет неотложные дела. Брюнет без устали предпринимает попытки добраться до предмета своего интереса, пока не теряет его из вида. Может быть, Хонджун знает, куда мог деться его спесивый друг. Стремительно подлетает к двум пылающим огонькам синего и оранжевого цвета, один из которых прежде значился обладателем вполне естественного цвета волос. Но более близкое общение с Хонджуном дало свои плоды.       - Вы не видели Сонхва? – парень выглядит немного обеспокоенным и расстроенным, что немного пошатывает витающую в воздухе идиллию между Хонджуном и Минги. – Уже двадцать минут нигде не могу его найти. – Он ещё раз осматривается по сторонам, но результат остаётся тем же.       - Я видел, как он поднимался наверх. Может в комнату к себе пошёл, она сразу справа, как поднимешься по лестнице. – Старший руками обрисовывает маршрут, а потом показывает направление, по которому нужно двигаться.       Брюнет согласно кивает и, не досмотрев старательное объяснение Хонджуна до конца, поднимается по лестнице, замечая дверь в нужную комнату. Одним уверенным движением открывает её и заходит внутрь, даже не постучавшись. Терпения у него не осталось для соблюдения тривиальных норм этикета. Что сегодня стукнуло в голову этому гордецу, что он от него, как от огня шарахается. Оказавшись внутри, уверенность сменяется оцепенением. Свет не горит, комната освещается только мерцающими на улице огнями, но этого достаточно, чтобы увидеть всё, немного привыкнув.       Сан замечает желанный силуэт на кровати. Дух захватывает от освещенного слабым сиянием парня. Невероятная красота Сонхва, граничащая с аристократичной утончённостью и флегматичной хрупкостью, всегда являлась для Сана предметом, выходящим за рамки понимания. Это нечто ирреальное, трансцендентное, недоступное для мирского обывателя. И брюнет был уверен, что ту грань восхищения переступить невозможно. Однако картина, которую ему удалось лицезреть, переворачивает с ног на голову устоявшееся чувство прекрасного. Невозможно назвать это никак иначе, нежели «картина», ведь каждый жест, каждое действие человека, одарённого столь чувственным лицом, тесно переплетается с катарсисом, эмоциональным истощением, искусством. Он и есть единственное настоящее искусство.       Голова повёрнута в профиль и наклонена. Идеально выверенной формы брови умиротворённо расправились ровной линией, карие глаза, в которых ежедневно вспыхивают тысячи эмоциональных искр, бесстрастно и внимательно смотрят вниз, сосредоточенные на выполнении некоего ритуала. Сомкнутые губы, обычно являющиеся одним из главных маяков настроения, сейчас словно лишились чувственности и научились сдержанности. Всё это складывается в выражение пугающего хладнокровного спокойствия и некой отрешённости. Это лицо околдовывает, полностью забирает контроль над телом, разумом, приковывая всё внимание только к себе. То, что открывается взору дальше, и вовсе стирает грани здравомыслия, в то же время безмерно пугая.       Выпирающие ключицы на голой шее зачаровывают, и они были бы способны завлечь на более длительный просмотр, если бы не искушающий оголённый торс. Глубокий взгляд гостя внимательно изучает каждый миллиметр крепкого и хрупкого одновременно тела. Ни единый участок не избегает участи попасть под тяжёлый жаждущий взгляд. Неимоверная сексуальность, нечеловеческая грация. Сонхва сейчас больше напоминает не человека, а эфемерную сущность. Нечто прекрасное, обнажённое, утопичное. Нечто, что источает ауру тревоги и опасности. Тонкие длинные пальцы цепко держат металлические ножницы и отрывистыми, резкими движениями отчеканивают по кусочку кашемирового свитера, покоящегося на коленях Сонхва. Под ногами скопилась уже внушительная коллекция кусочков самой разной формы. Секундное затишье. Затихает режущий звук, искусные ладони прекращают казнь предмета одежды. На мгновенье.       Вспышка сумасшедшего импульса проносится по всему радиусу помещения. Безмятежная атмосфера в одночасье накаляется и является теперь воплощением первозданного хаоса. Изнеженные руки уже не кажутся такими бледными и слабыми, на них виднеются очертания свежих синяков и мелких порезов. Металлический предмет в них начинает яростными порывами наносить новые повреждения уязвимому телу. Ладони получают тупые удары железом от их собственного обладателя.       Сана словно охватывает паралич. По его ощущениям это длится бесконечно долго. Непозволительно долгое время он стоит недвижимый, не в силах остановить столь дорого ему человека от убивающего саморазрушения. На самом деле не проходит и секунды. Секунда до того, как тело брюнета бросается к Сонхва, выбивая из его рук чёртовы ножницы и хватая за запястья. Ледяные, бьющиеся в дрожи руки Сонхва подобно огню обжигают брюнета. Парень не может сообразить, эта судорога по телу из-за трепещущего Сонхва, или это собственный испуг трансформировался в физическое проявления. Он крепко держит запястья парня, опустившись перед ним на колени. Дрожь бьёт обоих.       Сан не уверен, что сможет сейчас облачить собственные мысли в поток связной речи. Он не берётся утверждать, что подберёт подходящую фразу для утешения бледного сокровища напротив него. С губ бессознательно срывается имя Сонхва. Успокаивающим шепотом он обволакивает всё окружающее пространство. Брюнет подносит холодные пальцы к своим губам, покрывая их мягкими поцелуями.       Сонхва чувствует на своём теле опаляющее чужое дыхание. Нет, не чужое. Он не может назвать его чужим. Он так необходим ему. Он не отпустит Сана от себя, не разрешит уйти. Он ненавидит быть покинутым. Это сидит в его голове постоянно, не оставляет в покое ни на один день. И с каждым днём это разрастается, подкрепляясь новыми случаями, которые возымеют огромное влияние на его сознание. Родители предпочли младшую дочь, которая больше подошла под концепцию идеального ребёнка в их понимании. Они оставили его. Лучший друг растворяется в новых счастливых отношениях, которые дарят больше положительных эмоций, нежели проблемный приятель. Он оставляет его. Парень, которого, как бы он не противился, он любит, разрывается на многочисленных друзей и знакомых, которые всегда отвечают ему взаимностью, в отличие от вечно отговаривающегося Сонхва. Он выберет оставить его. И это вызвало неистовое буйство эмоций внутри Сонхва. Оно обволакивало по нарастающей, сначала лишая возможности испытывать боль и прочие чувства, но затем накрыв огромной лавиной с головой. Что и породило такие последствия.       Сонхва смотрит снизу вверх на объект своего обожания. Он и представить не мог, что станет настолько зависим от Сана. Ничего не предвещало этой беды. Но этот брюнет очаровывал его с каждым днём всё больше и больше. Прошло не так много времени, как он понял, что ему трудно прожить и дня без самоуверенной, но такой искренней и тёплой улыбки на безупречном лице. Он понял, что всё вокруг становится для него бессмысленным и угнетающим, если рядом не звучит бархатный обволакивающий голос, который дарит ему умиротворение и спокойствие. Он не позволит ему оставит себя. Он удержит его любыми способами.       Парень с розовыми волосами перемещает свои ладони от губ парня на его скулы, пальцами нежно обвивая границы лица. Сан смотрит на него, его глаза передают столько испуга и недоумения. Столько невысказанных вопросов читает в них Сонхва. Но он не готов тратить столь драгоценный момент на пояснения. Не сейчас. Сейчас он просто должен быть рядом. Слегка тянет голову брюнета на себя, вынуждая сесть рядом с ним. Когда они оказываются на одном уровне, светловолосый юноша еле ощутимой дорожкой из прикосновений добирается от лица Сана до его шеи. Измученные глаза закрываются на короткий промежуток времени, позволяя скатываться по фарфоровым щекам слезам. На губах появляется слабая изможденная улыбка. Он знает, что Сан сильный и непреклонный, что он непременно захочет понять, какого черта здесь произошло, но он не даёт ему шанса сказать хоть что-то и идёт на опережение.       - Сан, пожалуйста… Давай поговорим про это потом. Не сейчас. Пожалуйста…       Молящий голос, ласково обвивающие руки, ластящееся ближе и ближе тело – всё это не оставляет брюнету и малейшей воли к сопротивлению. Сан не забудет произошедшее, не выпустит из внимания и вернётся к этому вопросу. Он надолго не сможет выкинуть этот кошмар из головы, ведь самое ужасное – видеть страдания близких людей. Он впервые видел Сонхва в состоянии крайнего исступления. В жилах стынет кровь, если попробовать осознать, что в тот момент испытывал этот нежный мальчик, что стало толчком к такому поведению. Но сейчас пухлые дрожащие губы осторожно и ласково накрыли губы напротив, выбрасывая из головы Сана последние мысли. Заставляя сконцентрироваться только на их обладателе, только на испытываемых ощущениях.       Мгновенно исчезает всё. Утренние лекции, тысячи голосов знакомых, шумная вечеринка, порезанный свитер, металлические ножницы. Всё улетучивается и теряет смысл. Для него существует только непостижимый человеческой логикой второкурсник с розовыми волосами. Его пленительные губы действуют выверенно и осторожно, но брюнет почти сразу берёт контроль над ситуацией в свои руки. Он так и представлял их. Нежными и тёплыми. И безудержно манящими примкнуть к ним вновь. Язык самовластно проникает меж горячей плоти, словно пробуя парня на вкус. Сонхва ощущает, как в одночасье из ведущего стал ведомым, оказавшись полностью покорённым. Накаченные руки обвивают его тонкую талию, и в этот момент он чувствует себя защищённым от всего мира. Сейчас он не боится, что его оставят. Страх, отравляющий ему жизнь на протяжении стольких лет, отступает перед властными прикосновениями столь желанного человека. Всё естество льнёт к нему, отбрасывая тяготившие прежде предрассудки и заботы. Сан с жадностью впивается в его губы, каждый раз накаляя всю сущность до предела.       Теперь Сан смотрит на Сонхва сверху-вниз, нависая над опрокинутым на кровать юношей. Совсем другое лицо обращено на него. По-прежнему удивительно прекрасное, но лишённое холода и отстранённости. Вместо них он встречает необузданное вожделение, которое переплетается со сладостной нежностью. Широкие ладони уже по-хозяйски поглаживают изящный торс парня под ним, провоцируя у того отрывистые вздохи. Они прокладывают тропинку ниже, очерчивая каждую впадинку подтянутого пресса. Бархатные подушечки пальцев бесстыдно приближаются к паху, и Сан чувствует, что Сонхва уже не дрожит. Он трепещет, ожидая дальнейшие ласки.       Раздаётся звонок телефона. Противный, громкий и настойчивый. Сан издаёт приглушённый недовольный стон, больше напоминающий предупреждающий рык хищника. Сонхва вздрагивает и с испугом смотрит на Сана. Он догадывается, что это может означать. Даже не так. Он уже придумал десятки версий, которые играют против него самого. Брюнет не позволяет ему встать, крепкой ладонью придавливая к кровати и свободной рукой принимает мобильный вызов. Сан не произносит ничего, кроме приветствия и подтверждения после нескольких минут выслушивания слов звонящего. Взгляд меняется на раздосадованный, расстроенный, преимущественно виноватый. Открывает рот, чтобы объяснится, как его ласково прикрывают пальцы Сонхва.       - Не стоит. Иди, если нужно. – Он пытается говорить максимально обыденным тоном, но голос за две короткие фразы то пропадает, то срывается.       Запястье перехватывается и награждается невесомым поцелуем.       - Сонхва… - Смотрит прямо в глаза, чтобы не было повода усомниться в его честности. – Это действительно очень важно. Я не могу остаться сейчас, хотя хочу этого больше всего на свете. Можешь злиться на меня, я и сам злюсь на себя, можешь кричать. Только, пожалуйста, я умоляю тебя. Не вреди себе больше. Слышишь меня? Обещай. – В глазах столько страха и тревоги. Как он может сейчас оставить его одного, если он не уверен наверняка, что всё будет в порядке. Но у него нет выбора, последствия своих ранних выборов нужно принимать, насколько бы тяжело это не давалось.       Сонхва опускает глаза, чтобы не встречаться прямиком с этим прожигающим взглядом. Он сдастся, он уже полностью сдался и проиграл брюнету. Поэтому и прячет голову. Но Сан пальцами за подбородок поворачивает к себе лицо этого искусителя.       - Нет, уйти от ответа не выйдет. Мы завтра обо всём поговорим и многое проясним, но сейчас обещай мне, что не будешь изводить и калечить себя. – Молчание. В глазах Сонхва протест сменяется обречённостью и досадой. Далее следует медленный кивок головы. – Я скажу Хонджуну, и он присмотрит за тобой. – Он наклоняется к чувственным губам напротив, чтобы вновь ощутить их вкус, но розоволосый сжимает их и предпринимает попытку отвернуться.       Сан отпускает его. Лишь издаёт тяжёлый вздох. Почему всё разрушается, не успев наладиться.       - Я обещаю, что я не буду больше наносить себе повреждения. – Юноша встаёт с кровати, более не удерживаемый, и направляется к шкафу, из которого достаёт первую попавшуюся футболку и надевает на себя. – Тебе же пора было уходить? Хонджуну не говори, я сдержу своё обещание. Но попроси его, пожалуйста, проводить всех. Скажи, что я уже устал и лёг отдыхать.       Он стоит лицом к шкафу, не смея повернуться к Сану. Он знает, что он не выдержит этого и заплачет. Но он больше не собирается плакать при нём. Ведь у брюнета есть заботы явно поважнее.       - Хорошо. – Сан направляется к выходу из комнаты. Проходя мимо Сонхва, кладёт ладонь ему на плечо и чуть сжимает. – Отдыхай, Сонхва. Увидимся завтра.       Брюнет уходит с тяжёлым грузом на сердце, ежесекундно упрекая себя. Как только дверь за ним закрывается, светловолосый медленно сползает вниз на пол, одной рукой придерживаясь за приоткрытую дверцу шкафа, а другой закрывая собственный рот, чтобы истеричный крик из него не разнёсся по всей округе. Слёзы льются из глаз неконтролируемым потоком, в груди всё сжимает и дышать становится просто невозможным. Рука собирается в кулак и замахивается по направлению собственного живота, но в какой-то момент замирает в ступоре. Он обещал. Обещал Сану, что не будет делать глупостей. От этого на сердце становится ещё хуже и рыдания начинают быть похожими на краткие судороги.       Он оставил его. Выбрал не его. Удержать не вышло.