Покаяние.

      

***

      До боли родной и любимый дом. Возвращаться сюда каждый день является чем-то обыденным, не составляет никакого труда, но по-прежнему вызывает сгусток переживаний. Как обычно он снимает верхнюю одежду в прихожей, аккуратно ставит обувь на строго отведённое ей место. Мама всегда ревностно относилась к порядку в обуви и от всех требовала того же. Все пары всегда были начищены до блеска и стояли ровно, чуть ли не по линеечке. Сама госпожа Чхве являлась обладательницей завидной коллекции туфель. И дело не в их неограниченном количестве, сама коллекция была довольно урезана числом, но имела полное право носить это звание, потому что каждая пара славилась идеальным внешним видом даже после долговременной носки и отличалась удивительной элегантностью и женственностью. Эта небольшая обувная полка всегда была личным достоянием госпожи Чхве. Сейчас же её сын аккуратно поставил на полупустую перекладину кроссовки, привычным жестом подравнивая пару, чтобы она выглядела достойно, и улыбнулся полученному результату.       Когда прихожая остаётся позади, взгляду открывается гостиная. Это любимая комната Сана. На этом кресле отец всегда лицезрел спонтанные акробатические концерты своего сына, как особый, специально-приглашённый гость. И всегда хлопал очень громко и энергично, даже когда сынок путался в собственных руках и ногах и падал плашмя. Тогда хлопал особенно усердно, не переставая смеяться. Когда ребёнок повзрослел, то и времяпрепровождение в этой гостиной у них с отцом поменялось. Однажды Сан притащил прямо к дивану, на котором отдыхал, просматривая вечерние новости, господин Чхве, мотоцикл. И заявил, что обязательно станет байкером. Тогда на одну вечернюю сенсацию в мире четверых людей, очерченного стенами этого дома, стало больше. А новоявленный гонщик был отправлен оттирать всю грязь, которую он натащил в дом, волоча своего железного коня.       На стене, около которой располагается диван, до сих пор висят семейные портреты, так горячо любимые его бабушкой. Они висят в определённой закономерности, и все заключены в уникальные рамки. Бабушка сделала их сама, над каждой кропотливо старалась, разрисовывая так, как входило в её представление о картине домашнего очага. Каждый снимок наделялся в глазах маленького, и даже повзрослевшего, и даже выросшего Сана особым трепетом и занимал отдельное место в сердце.       Эти три человека были для маленького Чхве Сана целым миром. Они были его вселенной, которая защищала от всех огорчений и дарила неимоверное количество тепла и заботы. А этот дом стал вечным символом защищённости и безграничного счастья. Сан обожал это. До боли в сердце обожал каждый сантиметр семейного гнезда. До безмолвного крика любил маму, папу и бабушку, которые породили в его сердце вещи, называемые добротой, честностью, искренностью.       И в одночасье его крепость развалилась. Она не дала трещину, которая привела к постепенному развалу. Так не было. Был уничтожающий всё вокруг пушечный выстрел. Который разрушил все так кропотливо и любовно выстроенные стены.       Мамины любимые туфли в прихожей. Они все забрызгались её кровью, а потом были бережно упакованы в полиэтиленовые пакеты и конфискованы в качестве улик. Папина обитель – любимый диван. На нём лежало его бледное тело, лишённое каких-либо признаков жизни. Два столпа, поддерживающие Сана с самого детства, были безжалостно выбиты из-под ног. Без предупреждения, без последующего наказания.       Только снимки в изящных фоторамках продолжают хранить в себе человеческое тепло. Бабушка ежедневно протирает их от пыли и поправляет, чтобы ни один из них не наклонился в бок. Протирала. На днях состояние её здоровья ухудшилось, и единственным решением для её выздоровления, стало отправление на лечение в лучший дневной стационар. Как бы молодой человек не старался огородить её от окруживших со всех сторон проблем, он не смог оказаться рядом в нужный момент. Не смог уберечь её.       Сан садится на диван и откидывает голову на спинку, закрывая глаза. Одному здесь невозможно находиться. Каждый предмет, напоминая о былом, буквально физически давит и расковыривает старые раны, которые и так не могут затянуться, постоянно заставляя душу изнывать от боли. Он не понимает, почему именно с его семьей всё сложилось так. Неимоверные невыплаченные долги, которые появились из-за обмана коллеги по фирме отца. Зверское убийство из-за людской жадности и алчности. А можно ли назвать эти характеристики людскими? Сан никогда не сможет. Он никогда не забудет то чувство пустоты, когда он смотрел на своих бездыханных родителей. Он не чувствовал себя живым. Он хотел отправиться вслед за ними, снова быть вместе. Снова быть маленьким сыном в руках любящих папы и мамы. В тот момент боль съедала его изнутри. Он кричал, истошно кричал. Он потерял свой мир. И он бы непременно отправился к нему, вслед за своим миром, если бы не бабушка, которой он был нужен. Которая смогла пережить этот кошмар только благодаря тому, что у неё был Сан. А у Сана была его бабушка. Они остались вдвоём. Только они были друг у друга, когда всё окружающее обернулось против. Только бабушка помогла Сану оправиться после этого и не утратить неимоверной доброты, искренности и тёплой улыбки. Ради неё он нашёл в себе силы бороться, она стала главным человеком в его вселенной. И сейчас он вывернется наизнанку, но выплатит остаток долга, обеспечит бабушке самое лучшее лечение и спокойную старость.       Деньги. Долги. Деньги. Все сошли с ума из-за разноцветных клочков бумаги. Сам Сан сошёл с ума, в попытках постоянно их заработать, в попытках уберечь бабушку от сердечных волнений и беспокойств.       И если подумать, он перешёл позволенную совестью черту. Черту добропорядочного гражданина, который живёт честным трудом, зарабатывая на безбедное будущее. Он пошёл на поводу у в определённой степени «лёгких денег». И теперь связан с этой грязью, которая самому ему противна, на долгое время. Однако самое страшное, что ему нравится возможность выплёскивать накопившиеся ярость и гнев, нравится получать огромные суммы за своё неистовство. Обратная сторона медали заключается в том, что это медленно разрушает его жизнь. Возможно, пока не так явно, но он чувствует, как он сорвётся с этой тонкой верёвки, на которой пока искусно балансирует, держась на волоске.       Громкий вздох. Ладонь взъерошивает собственные волосы на макушке, заставляя возвращаться к реальности. Когда он проходит на кухню, чтобы поужинать, абстрагируясь от тяжёлых воспоминаний и слушая успокаивающую музыку, то усмехается собственным мыслям. Первый образ, появившийся в отвлечённом сознании, носит кофты и кардиганы с вырезом на половину груди и красит волосы в нежно-розовый цвет. Сан уверен, что этот юноша способен был бы понять грустную историю этого дома. Он пытается строить из себя недотрогу с ледяным сердцем, но брюнет уже понял, что он очень чувствительный и ранимый. И если сравнивать всех людей, с которыми он когда-либо был знаком, то только этой вишенке он смог бы открыть своё сердце полностью. Может быть. Когда-нибудь. Но он никогда не покажет изнаночную сторону произошедшего. Это проблемы Сана, и этот легкоранимый мальчик, никогда не должен узнать о них.       От подобного рода внутренних противоборств отвлекает телефонный звонок. Принятый вызов. Несколько секунд тишины. Согласие следом.       - Через час буду на месте.