Покаяние.

      Ещё один месяц стремительно оказывается вычеркнут с годичного календаря. В отличие от своего предшественника он более изобилует приятными моментами и чередой радостных воспоминаний. Но волочит за собой ауру напряжённости и затаившейся опасности.       Сан и Сонхва всё-таки проводят важный, постоянно откладывающийся разговор. Однако на волнующие каждого вопросы полностью правдивые и изъясняющие ответы не получают. Недосказанность сквозит между ними постоянно. Но толика недоговоренности разрушает их в разы меньше, чем холодность и дистанцирование.       ***       - Иногда я чувствую внутри состояние полного опустошения. Особенно в моменты, когда утрачиваю что-то важное. Или кого-то важного. Когда в голове возникает уходящий образ дорого мне человека, я словно теряю всю веру в себя и веру в дальнейшую жизнь. Тогда мне неосознанно в голову торкают импульсы, вынуждающие делать вещи, которые многих могут напугать. Я не вижу в них ничего особенного, это просто материальный способ выплеснуть наружу съедающую пустоту. Чем мне больнее внутри, тем настойчивее заявляет о себе необходимость почувствовать хоть что-то физически. Как правило, мне хватает медленного филигранного разрушения предметов вокруг, но, когда щемящее чувство тоски не покидает, тело инстинктивно ищет возможность почувствовать хоть что-то, стремится ощутить боль путём причинения вреда самому себе. Я не скажу, что мне это нравится. Как правило, мне наплевать. Я ничего не чувствую ни до этого, ни во время, ни после. Как кусок железа, который может заржаветь, погнуться, треснуть, но не издаст ни писка боли, потому что он неживой. Я ощущаю себя также. Это началось с детства. Родители всегда находили во мне кучу изъянов. Стыдились, потому что я не преуспевал в учёбе, в спорте или в любой другой деятельности. В то время я просто действительно не понимал, что мне интересно, и особо не старался. Когда я выслушивал множественные упрёки и сетования, я начинал плакать, так как сил сдержать слёз от обиды не хватало. Маму это злило ещё больше. Что за мальчик такой, который распускает сопли и не может стойко принять удар. Я долго учился сдерживать подступающие эмоции и в какой-то момент понял, что, когда мама с папой ругаются на меня, я не чувствую обиды или грусти. Только в груди словно образовывается нарост чего-то ледяного и огромного, обволакивающего всё естество, раздирая плоть на изрешечённое полотно. Они посчитали, что я стал совсем бессовестным, что имею наглость пропускать слова старших мимо ушей, и что они меня мало наказывают. Когда я стал получать физические наказания, я ощутил, что дыра в груди словно чем-то заполняется. Чем-то неприятным и пугающим, но тем не менее становится как будто проще. Я доводил своим спокойствием родителей ещё больше. В то время, как дома я был бесчувственной пустышкой, в школе, на улице или на прогулке с друзьями все спрятанные эмоции вырывались наружу. Из-за этого я стал объектом для издевательств ещё и вне дома. Злость родителей от моей никчёмности только нарастала, телесные наказания становились всё жестче, но такая череда событий не могла продолжаться вечно. Мама забеременела, и вскоре всё их внимание переключилось на мою маленькую сестрёнку. Она действительно похожа на чудесную принцессу. И я понимаю, почему они полюбили её в разы больше меня. Она родилась очень красивой, быстро обучалась и была их гордостью. Про меня забыли. Это подарило мне спокойствие на короткое время. Но, наверное, в силу возраста мне не хватало их внимания. Любого внимания. Мне не хватало родительской поддержки и заботы. Тогда я начал считать, что, когда они кричали на меня или били, моя жизнь была не такой уж и плохой. Зато они в те моменты помнили про меня, я оставался их ребёнком. Поэтому время от времени в моей голове возникал щелчок, вынуждающий собственными руками вызывать те эмоции и ту боль, которую я получал от родителей. Чем я становился старше, тем больше я старался это контролировать: нашёл несколько друзей, пытался жить нормальной жизнью. Но чего бы я не добивался, сколько бы сил не прикладывал, я всегда был награждён только осуждениями и презрительными взглядами. Меня попрекали всем. Поэтому, поступив в университет, я уехал. Родители купили мне машину и дом, тем самым показывая, насколько они замечательно справились с ролью чудесных воспитателей. Действительно, складывается картинка, что они обеспечили меня всем необходимым, дали дорогу в жизнь. И я, наверное, благодарен им за это. Но в редкие моменты, когда мама мне звонит, она всегда напоминает мне, что я должен за многолетние муки со мной и за полученное имущество. Я не знаю, насколько проще мне от наличия финансового благополучия. Сделало ли оно меня счастливым? Я не знаю.       Сан не перебивал Сонхва во время его рассказа, лишь крепко сжимал дрожащие ладони. В горле стоял ком, а в глазах собирались слёзы, от того, как спокойно рассказывал о прожитых ужасах столь хрупкий и ранимый человек. Какие слова можно подобрать в такой ситуации, чтобы облегчить душевные терзания? Возможно ли их подобрать? Сан прекрасно понимает, что нет. Такие ломающие тебя моменты нужно просто пережить. Сан сейчас может только прижать его к себе. Он так и делает, крепкие руки сгребают в объятия бледного парня. Горячие губы прижимаются к виску.       - Не смей думать, что проблема в тебе, и что это ты какой-то не такой. Ты сокровище, которое твои родители не смогли оценить в силу собственных комплексов и несостоятельности как личностей. Ты самое драгоценное сокровище. Моё сокровище, слышишь?       Ладони брюнета зарываются в мягкие волосы, успокаивающе копошась в них, а содрогающееся тело напротив доверчиво льнёт ближе. Сонхва в этих крепких руках чувствует себя абсолютно защищённым и успокоенным.       ***       Сонхва и Хонджун сидят после пар на улице около университета. Хонджун ждёт, пока его заберёт Минги, а Сонхва составляет ему компанию. В последние дни у них было мало времени, чтобы пообщаться или просто провести время вдвоём.       - Ты не обижаешь Минги? – Парень с розовыми волосами щёлкает младшего по носу и тихо смеётся, тот строит недовольную физиономию.       - Ты вообще-то мой друг, ты должен наоборот спрашивать не обижает ли он меня. – Он ладонью отмахивается от назойливых тычков разыгравшегося Сонхва. – И, конечно, он меня не обижает, только любит и заботится.       У высокого парня на губах расцветает счастливая улыбка после услышанного. Он очень рад за своего друга, рад, что тот выбрал в качестве возлюбленного достойного и чудесного человека. Даже собственническая ревность отступает у него на второй план, уступая дорогу искренней радости за близкого. Но удовольствие на лице держится недолго, счастливая улыбка спадает после следующего вопроса друга.       - А что Сан? Узнал, откуда у него тот огромный синяк на плече, про который ты рассказывал? – Синяя голова наклоняется, а взгляд наполняется беспокойством.       Сан и Сонхва вроде как были вместе, но это не давало объяснения многочисленным пополняющимся ссадинам, которые постоянно украшали брюнета. Да и между ними всё равно сквозило нарастающее беспокойство и пугающая аура. Сонхва, конечно, стал намного спокойнее, в разы чаще улыбается и порой искрится от счастья. Хонджун не так часто мог наблюдать его таким ранее. Но в определённые моменты его друг ходит чернее тучи с понурой головой, а на лице его парня, как правило, замечается новая царапина или ссадина. Вот и сейчас светловолосый понуро опускает голову и отрицательно ей качает.       - Нет. Ты же знаешь, он отказывается говорить на эту тему. Я очень волнуюсь и боюсь, но… Но я знаю, что со временем он откроется. Может он ещё не до конца мне доверяет. Я не знаю. Но я уже один раз чуть не потерял его, влезая в подробности его личной жизни. Ещё раз рисковать я не хочу. Если, чтобы быть с ним, мне нужно смириться с его тайнами, то я потерплю. Я подожду. И буду рядом. – Он прикусывает пухлые губы и не спешит обращать взгляд на друга, смотря куда-то в сторону, на выходящих из корпуса студентов. – Я не хочу разрушать собственное столь шаткое счастье. И даже если это лишь его иллюзия, мне этого хватит.       Хонджун с осуждением качает головой и подпирает ладонью щёку. Он-то прекрасно понимает и видит со стороны, что ничем хорошим эта история не закончится. Он видит, что Сонхва уже изрядно страдает, просто выбирает не замечать этого, довольствуясь кратковременными вспышками радости.       - Сонхва, я не вправе тебе указывать, но подумай, насколько ещё хватит твоих сил терпеть. Я, правда, очень рад, что вы с Саном сейчас вместе, я вижу, что вам хорошо вдвоём. Но я также понимаю, что вы двое балансируете на тонкой перекладине на краю пропасти, место на которой предусмотрено только для одного. – Юноша тяжело вздыхает и берёт друга за руку, крепко сжимая её.       - Я понимаю. Но я верю в то, что мы сможем встать на неё вдвоём, твёрдо ощущая опору под ногами. Сан немного открывается мне, и чем больше я о нём узнаю, тем сильнее осознаю, что не имею ни малейшего права давить на него.       Их тяжёлый разговор прерывает подошедший Минги, который радостно со всеми здоровается, а Хонджуна и вовсе сгребает в охапку из крепких объятий, порываясь поцеловать, пока тот нарочито отпихивается и возмущается.       - Я пойду, мы с Саном договаривались встретиться через час, так что не буду мешать. – Сонхва смеётся и машет ребятам на прощание рукой, покидая их под громкие недовольства Хонджуна и неутихающие приставания к объекту своего обожания Минги.       ***       - Я не люблю рассказывать о своей семье, потому что мне трудно говорить об этом, но если ты хочешь узнать, то тебе открыться мне будет несложно. Сейчас я живу в этом доме с бабушкой. Она ещё достаточно молодая и бодрая, но из-за пережитых потрясений часто болеет и нуждается в постоянном лечении. Раньше мы жили здесь все вместе. Вместе: мама, папа, бабушка и я. Потом, банальная до ужаса история, но несмотря на это не менее горькая для меня... У отца на работе случился крупный конфликт с коллегой по фирме из-за незаконного отмывания денег. Грязная история. И запутанная. Отец оказался втянут в эти махинации окольными путями, а когда попробовал выйти из этого, то было уже поздно. Из таких дел не выходят. Живыми. И через несколько дней после его заявления, он уже лежал дома подстреленный. Как и мама. – Глаза становятся стеклянными и напуганными, потому что в них снова проецируются картина прошлого. – Потом похороны, заявление в полицию, попытки расследовать дело, найти виновных. Конечно, никого не нашли. Да и делу подобающий ход никто не дал. Просто отмазки для впавших в отчаяние родственников. Тогда я действительно думал о том, что мне лучше отправиться к ним. И если бы не бабушка, которая стала центром моей вселенной, главным человеком в жизни, я бы так и сделал. Только спустя огромное количество времени боль стала немного затихать, а жизнь маленькими шажками возвращаться в привычное русло. И чем старше я становился, тем больше ответственности у меня появлялось. Я должен решить все проблемы, скопившиеся вокруг нашей семьи окончательно и бесповоротно. Чтобы никто больше не заставлял нервничать мою бабушку, отравлять нам жизнь. Из-за этого сейчас я могу пугать тебя своим временами резким поведением или вечными увечьями. Но, Сонхва… Я всё решу, и всё это улетучится, как страшный сон. Тебе не о чем волноваться, я не позволю ничему произойти с собой или тем более с кем-то из моих близких. Тебе нечего бояться. Я обещаю, что мои проблемы тебя не коснуться. И я про всё обязательно расскажу позже, когда всё будет позади. Потерпи немного. И не беспокойся слишком сильно.       Сан целует тыльную сторону ладоней Сонхва. Поднимает на него взгляд и стирает слёзы с точёных скул. Мягко улыбается.       - Ну, сокровище, чего ты так расстроился? Всё хорошо. – Горячие губы покрывают ласковыми поцелуями всё лицо юноши напротив. А тот прижимается голым торсом к брюнету и обвивает широкие плечи, даруя нежные прикосновения.       - Прости меня, Сан. Я подожду, сколько надо. Только обещай, что с тобой всё будет в порядке. Я больше ни о чём не прошу.       Голос Сонхва дрожит. После такой истории, которая приоткрыла часть правды, ему страшно подумать о том, что на самом деле происходит с Саном, откуда эти побои, и что последует за ними. Сердце в груди сжимается от осознания, сколько боли испытал парень, который улыбкой озаряет всё вокруг и норовит помочь каждому, кто будет в том нуждаться. И невозможно представить, через что он проходит прямо сейчас. Возникает только одно навязчивое желание: защитить его от всех страхов и кошмаров, которые у него происходили и происходят. Только Сан не позволяет защищать себя. Губы на ощупь в темноте ищут пристанища в тёплых губах брюнета. Они находят желаемое, и далее следует долгий томный поцелуй.       - Я люблю тебя. Прости меня, Сан. Прости. – Он извиняется за неспособность уничтожить его душевную боль. Сонхва даже не представляет, насколько ему удалось её облегчить.       - Тебе не за что извиняться, слышишь? Я безмерно благодарен, что ты сейчас со мной. Я тоже тебя люблю. – Сан закрывает глаза, испытывая полный покой. Он не мог представить, что в его жизни появится ещё один столь важный человек. Он не мог представить, что сможет открыть сердце нараспашку ещё для кого-то. Но сейчас его бесценная драгоценность одаривает его трепетными поцелуями, а он чувствует неимоверное умиротворение.       ***       Сан находит Сонхва в большом специализированном швейной магазине, сражающимся с фатином, который свисает с обеих рук парня. Они договорились встретиться на парковке, у входа в здание, но неугомонный вихрь с розовыми волосами, не дождавшись всего пару минут, уже пошёл осматривать местные ценности. Брюнет подходит к запутавшемуся в ткани юноше и за летающий в воздухе край тянет его на себя, тут же целуя опешившего Сонхва в губы. Через секунду получает за это по плечу, по второму плечу и почти рискует подставить под удар голову, но от этого спасает фатин, в котором окончательно путается светловолосый и почти летит на пол. Сан оперативно его ловит, придерживая за талию, и с задорной улыбкой на губах тянется за очередным поцелуем. Не удаётся, неуклюжий упрямец ставит свою ладонь между ними.       - Сан, мы вообще-то в магазине, ты что делаешь?       - А ты? В магазине вроде покупают ткани, а не заматываются в них, как в кокон. – Он еле сдерживается, чтобы не засмеяться и проигрывает, когда Сонхва в его руках отбрыкивается от окутывающей ткани.       Сан помогает ему встать и освобождает из сетчатой ловушки. Сонхва надувает свои губы, показывая обиду на весь мир и на веселящегося Сана. От чего тот ещё громче смеётся.       - Хорошо, я не буду спрашивать зачем ты вступил в кровопролитную схватку с огромным лоскутищем ткани. Я спрошу только, зачем тебе она нужна? Тем более в таком объёме? Или это попытка удивить меня нестандартным свиданием? Получилось с лихвой. Я поражён, и я в восторге. – Юноша наблюдает за тем, как его парень усердно пытается смотать длинный лоскут и за тем, как у него абсолютно ничего не выходит. Вздыхает и вместо него делает это с лёгкостью.       - Хонджун уже неделю просит меня купить материалы, накатал мне целый список, по его мнению, жизненно-необходимой ерунды. Предугадывая следующие вопросы, сразу скажу, что аргументировал своё задание он наличием у меня машины. И в качестве контраргумента на вопрос, как я потащу металлический каркас и сотни клубков, он сказал, что мне поможешь ты. Поэтому ты здесь. – Очаровательная улыбка, которая не оставляет места возмущению, освещает его лицо.       - А я-то, наивный дурак, подумал, что я здесь, потому что ты соскучился. – Теперь брюнет в наигранной досаде надувает губы и разводит руками.       - Это само собой разумеющееся! – Светловолосый с лисьей хитростью ласково опускает ладони ему на плечи. – Там груда тряпок сложена сбоку… Это всё мне надо. Отнесёшь, пожалуйста, на кассу? – Быстрые взмахи невинных глаз не дают времени для отговорок. Поэтому брюнет только цокает языком и щёлкает наглеца по носу.       - Я ещё за это отыграюсь, вишенка. Смотри, пока меня не будет, не утони в шёлке и не покалечься от нападок ситца.       Сонхва фыркает и машет на него рукой. Открывает телефон и смотрит дальнейшие предметы в составленном другом списке. Ладно, с тканями он почти закончил, иголки, нитки, булавки и прочую ерунду, предположим, он здесь купит, а где искать искробезопасную кувалду и керамогранит? И сколько Хонджуну его нужно? И зачем? Он закатывает глаза и решает закончить сначала с самой понятной частью заказа.       Сан, по возвращении, задаётся теми же вопросами. Но Сонхва настроен решительно, поэтому они весь день катаются по различным магазинам, отыскивая всё необходимое. Кто-то отыскивая, а кто-то перетаскивая все неимоверные покупки от прилавка до кассы, от кассы до машины.       Когда они наконец оказываются дома у Сонхва, разыскав все пункты списка и поужинав перед этим, Сан вздыхает и потягивается. Поднимает руки вверх и разминает мышцы плеч, которые отнюдь не успели затечь. Делается это всё для того, чтобы, когда розоволосый прошёл мимо, эти руки мгновенно опустились и обхватили узкую талию в своё сдавливающее кольцо. Губы Сана тут же тянутся к губам пойманного парня, срывая с них причитающийся поцелуй.       - Прости, что эксплуатировал тебя весь день. – Сонхва виновато улыбается, но по глазам можно понять, что ему нисколько не стыдно. Ладони оказываются на крепкой шее брюнета и ласково её поглаживают.       - Ничего, я взамен буду эксплуатировать тебя всю ночь. Меня устраивает. – Довольный голос брюнета, словно мурчание хитрого кота, сопровождается вспыхивающими в тёмных глазах искорками.       Сильные руки опускаются ниже по талии к бёдрам и, подхватывая их обладателя, с лёгкостью поднимают вверх, удерживая на весу. Губы жадно впиваются в оголённые участки шеи Сонхва, горячий язык огибает выступающие ключицы. Сан срывает шумный выдох юноши, от чего улыбка становится шире, а запал только нарастает.       Сонхва отзывается всем телом на инициативу парня. Несколько последних дней Сан проводил постоянно с ним. И ночи тоже, что особенно важно для старшего. Он никуда не уходил, не получал никаких настораживающих звонков, его старые ссадины стали заживать, а новых не образовывалось. Возможно, всё действительно наладилось. Время, которое требовалось переждать, подошло к концу. Сонхва поверил в это, растворяясь в Сане, растворяясь в собственном неимоверном счастье.       Поэтому телефонный звонок ощущается, как всаженная пуля в грудь.       Мгновенье тишины, в которое два взгляда устремлены друг на друга. И только прожигающий звук вызова. Не проронив ни слова, Сан опускает Сонхва на землю и многозначительно смотрит на него. Слова уже не нужны, этот разговор всегда звучит одинаково. Он одинаково убивает обоих, так зачем повторять его вновь и вновь. Светловолосый кладёт ладонь ему на щёку и кивает. Тёплые губы запечатлевают короткий лёгкий поцелуй на губах брюнета, вызывая таким простым жестом, мурашки на теле окаменевшего Сана.       - Сонхва, скоро всё это…       - Будь осторожнее, Сан. – Дрожащие пальцы поправляют помятую ткань на кофте брюнета. Тот перехватывает эти пальцы и целует.       - Обещаю. Завтра я все сутки только твой. – Вымученная улыбка пытается успокоить их двоих. Заставить поверить в то, что всё происходящее нормально.       Парень со светлыми волосами провожает брюнета до выхода, и они прощаются.       Так чаще всего и заканчивается. Сан своей лаской и любовью вынуждает забыть о том, что он чёрт знает куда уходит чуть ли не каждую ночь. Сонхва ведётся и забывает. На короткое мгновенье. Но вскоре наступает время окунуться в действительность, и Сонхва понимает, что его опять обвели вокруг пальца. Сан снова уходит, не объясняя ровным счётом ничего.       После ухода брюнета внутри только опустошённость. Она не накатывает такими страшными волнами, как до этого, потому что моменты, проведённые с Саном, вынуждают держать себя в руках. Но эта боль, это чувство покинутости накапливаются в небольшом сосуде, который скоро не сможет сдерживать их внутри. Он переполнится.       Сонхва, еле волоча ноги, доходит до дивана и падает мёртвым грузом. Сан снова ушёл. Сонхва снова целую ночь не сомкнёт глаз, прокручивая в голове миллион страшных мыслей. И неужели это никогда не закончится?