Ядовитый цветок любви

      За два месяца Кальмия успела не только привыкнуть к дому Орхидея, но и привязаться ко всем членам семьи. Да, она была совсем непохожа на них, беловолосых, синеглазых, высоких и статных, как будто выкованных изо льда. Она выглядела так, словно была костерком среди снежной пустыни. Однако, как и предсказывал граф, приняли её довольно радушно. И если сам эрцгерцог и его сыновья были к ней добры, но несколько нейтральны, то кронпринцесса, казалось, распахнула ей свою душу. Венетта вела себя так, будто давно мечтала о сестре и стремилась окутать Кальмию заботой и добротой. Всё своё свободное время, которого у её высочества оказалось на удивление мало, она проводила с кузиной, то отправляясь с ней за покупками, то устраивая чаепития, то затевая заплетания косичек. Всё казалось совершенно чудесным, если бы только время от времени Кальмия не замечала в глазах Венетты странную решимость и искорки безумства.       Слухи о том, что кронпринц особо выделяет виконтессу Дендриф, не могли не ползти — его высочество этого факта даже не скрывал. На Венетту эти новости никак не влияли — она продолжала заниматься своими делами и не отвлекалась на разного рода мелочи. Ранним утром, когда июльское солнце ещё не начало беспощадно палить с ясного неба, её высочество тренировалась на пустом плацу. Из-за большого объёма учёбы ей приходилось урезать время, которое она могла бы уделить изучению магии, так что пользовалась принцесса исключительно своей склонностью к стихиям, зато и контролировала она их вполне уверенно. Там её и застал замком Адиантум Гибискус, тоже рано поднявшийся этим утром. Едва заметив кронпринцессу и своего командира, он мгновенно скрылся за колонной, чтобы остаться незамеченным. В последнее время он старался по возможности избегать её, боясь собственных чувств.       Адиантум был вторым сыном графа Гибискус и родился с магической силой, а потому, как вассалу Орхидея, для него было вполне логичным решением пойти на службу в рыцарский орден. Восьмилеткой он начал изучать фехтование и боевую магию, а к девятнадцати уже смог пройти отбор в элитный отряд всадников грифонов. Он был умён, а потому получил возможность обучения стратегии и командованию, и в двадцать пять дослужился до замкома. Адиантум знал, что ему придётся подхватить отряд, когда её высочество станет её величеством, но совершенно не желал её ухода. Поначалу он испытывал лишь уважение к строгому, но справедливому командиру, способному на быстрые и порой нестандартные решения в сложных ситуациях, потом к этому примешалось восхищение, когда её высочество спасла раненых драконов под конец одной из стычек с Дракераном. Но в последнее время его одолевали чувства совсем другого толка — Адиантум только недавно обратил внимание, что его командир была девушкой, причём девушкой исключительно красивой. И это страшило его. Замком понимал, что её высочество не для него, и старался давить в себе чувства, но получалось это плохо. И ещё больше он боялся, что она узнает об этом, и тогда его могли просто выгнать со службы, а ничего другого он в свои двадцать семь не умел.       — Я знаю, что ты там, Адиантум, — раздался голос командира. — Иди сюда, и давай устроим спарринг.       — Я не хотел вам мешать, — замком вышел из-за колонны.       — Мне сложновато припомнить случай, когда бы ты мне мешал, — скептически заметила она. — Возьми меч. В этом году очередь Орхидея отправиться в Волшебный лес бить монстров, так что мы должны подготовиться.       — Я помню, ваше высочество, — Адиантум помрачнел. — Экспедиция почти готова. Через неделю уже можем отправляться.       — Уже? — странно оживилась кронпринцесса. — Тогда надо усилить тренировки. Новобранцев мало, но там такое место, что и бывалым может быть не по себе.       — А вас это как будто и не волнует совсем, — тихо заметил замком.       — Хватит болтать, — её высочество приняла боевую стойку. — На плацу говорят мечами, а не ртом.       Холодная волна мгновенно прокатилась по всему его телу. Если с помощью меча можно было говорить, не выдаст ли Адиантума его же оружие? Спарринг стал для него тяжким испытанием — замком не мог быть осторожным, потому что это точно не ускользнуло бы от внимания кронпринцессы, но и фехтовать в полную силу ему не давали его чувства, ведь он мог случайно ранить её. Не то чтобы Адиантум никогда не видел ранений своего командира, но ему совершенно не хотелось самому становиться их причиной. Впрочем, очень скоро замком осознал, что кое о чём забыл — её высочество фехтовала не для вида, а её звание вовсе не было формальностью. А потому, пока он не мог решить для себя меру силы для спарринга, его начали теснить.       — Что-то ты не проснулся ещё, мне кажется, — заметила кронпринцесса после того, как успешно уронила его подсечкой. — Надо было дать тебе размяться.       — Я в порядке, — отвёл взгляд Адиантум.       — Да я уж вижу, — хмыкнула её высочество и протянула ему руку. — Если ты в порядке, поднимайся и продолжим. Или тебя что-то беспокоит? Если так, лучше бы разобраться с этим до экспедиции.       — Ничего такого, — резко ответил замком и вскочил. — Ничего, о чём вам стоило бы беспокоиться.       Её высочество изогнула бровь и поджала губы, но уточнять ничего не стала. Вместо этого она отступила назад и снова подняла меч. Адиантум сделал шаг ей навстречу и вдруг вспомнил, что вчера вечером, когда кронпринцесса уже была далеко от казарм, заходил эрцгерцог. Замком остановился и опустил оружие.       — Его светлость решил тоже отправиться в экспедицию, — сообщил он.       — Отец? — удивлённо переспросила её высочество. — Зачем, интересно… Хорошо, я буду иметь это в виду. Давай продолжим.       Долгого спарринга, впрочем, не вышло — явился дневальный и оповестил об утренней поверке. Кронпринцесса быстро прошла вдоль выбежавших на плац рыцарей, глубоко вздохнула и велела пробежать десять кругов до завтрака, а потом приступать к тренировкам. Она не ушла сразу, как можно было ожидать, а выполнила пробежку вместе со всеми, и только потом удалилась в сторону особняка. Адиантум украдкой проводил её взглядом, пока никто не обращал на него внимания. На весь остальной день отряд оставался под его опекой.       Подготовка экспедиции была завершена точно в срок, и всадники грифонов собрались у портала к Волшебному лесу. Их задачей было проредить монстров, пока им не стало там тесно и они не начали выходить за пределы своих территорий. Если такое случалось, страдали жители всех государств, граничащих с этим лесом. Впрочем, достаточной боевой мощью для проведения зачисток обладали только Флорендия, Дракеран и Зауберер, поскольку те, кто не обладал магией, не могли продержаться в Волшебном лесу и нескольких часов. Эрцгерцог сам открыл портал своей маной, и всадники, подняв грифонов на крыло, вылетели к самой границе.       Особой стратегии для зачистки не требовалось — нужно было уничтожать всех, кто попадался на пути, в течении двух недель. Исходя из текущего положения, этого времени должно было хватить, чтобы в достаточной мере сократить популяцию. Бой не заставил себя долго ждать: едва всадники влетели в лес, к ним вышли два огненных льва. Это были огромные животные, грива которых состояла из языков пламени, способных обратить в пепел стальные доспехи, хотя мифрил выдерживал. С ними справились довольно быстро, используя как магию, так и мечи.       Двенадцать дней всё шло по плану. Потерь не было, даже травм никто особо не получал благодаря мифриловым доспехам. Только накапливалась усталость — в Волшебном лесу нельзя было долго задерживаться на одном месте, а значит, и высыпаться толком не получалось. Углубляться к центру не было смысла — сильные и слабые монстры не делили территории, а обитали в лесу вперемешку, так что можно было как встретить самых мощных у границ, так и разного рода мелочь в глубине. Но продвигаться хоть как-то всё равно приходилось, чтобы не стать местом сбора большой толпы.       На тринадцатый день отряду крупно не повезло. Едва снявшись с места, они наткнулись на ледяного гиганта в окружении снежных волков. Эти звери могли вызывать сильный холодный ветер, так что можно было и не надеяться подобраться к гиганту с воздуха, прежде чем они будут устранены. Проблема была в том, что сам гигант мог стрелять ледяными копьями и выдыхать настолько ледяной воздух, что всё мгновенно замерзало. Такой выдох едва не настиг эрцгерцога, но он вовремя выставил пламя навстречу. Всадники сражались на земле, когда это произошло, и Венетта, заметив атаку, внезапно подняла своего грифона. В шуме боя она не услышала окрика отца и, ловко маневрируя, устремилась к гиганту. Она понимала, что их отряд не сможет сражаться и с ним, и с волками, но при этом обойтись без потерь. Венетта решила пожертвовать собой, чтобы остальные могли вернуться домой. Охватив меч пламенем, она спрыгнула со своего грифона так, чтобы рассечь гиганта от правого плеча к левому бедру. Уже в районе груди холод начал сковывать её тело, но она только плотнее сжала зубы и посильнее упёрлась в меч.       Грифон Венетты вернулся без седока, пока убитый гигант падал прямо на волков. Часть из них оказались раздавлены, а остальных добил отряд. Азуреус осмотрелся. Все всадники грифонов были на месте, все, как ни странно, были целы, и только Венетты нигде не было. Его взгляд в ужасе заметался, и он бросился туда, где совсем недавно стоял гигант. Адиантум помчался за ним. Потихоньку начал накрапывать дождь. Заметив пропажу командира, замком тут же отдал распоряжение всем начать поиски. Но ни через полчаса, ни через час Венетту не нашли ни живой, ни мёртвой.       — Ваша светлость, мы не можем здесь больше оставаться, — почти прокричал Адиантум, поскольку лило уже как из ведра.       — Это моя дочь! — выпалил Азуреус.       — Если мы ещё задержимся, все погибнем, — тише заметил замком.       — Зараза, — прошипел эрцгерцог. — Она была бы вне себя, если бы я такое допустил… Снимаемся! Курс на портал домой.       — Позвольте мне остаться здесь и ещё поискать, ваша светлость, — склонил голову Адиантум.       — Отряд уже потерял командира, заместителя тоже тут оставим? — скривился Азуреус. — У тебя не хватит маны, чтобы найти её и защищаться. Мы проторчали здесь слишком долго. И портал тебе самому потом не открыть. Ты прав, если не уберёмся побыстрее, возвращаться будет некому. Марш в седло!       На последних словах в небе сверкнула молния и оглушительно загремел гром. В голове Адиантума невольно пронеслась мысль, что это не простая гроза, а ответ стихии на боль и гнев эрцгерцога. Если бы он только знал, насколько был прав.       Столица Флорендии полнилась слухами. Стоило кому-то в одном её конце чихнуть, как на другом уже знали, какие травы от простуды закажут в аптеке. Поэтому об исчезновении кронпринцессы во время экспедиции императорский дворец узнал прежде, чем Азуреус успел явиться с докладом. Императрица Сапфир, услышав о произошедшем, лишилась чувств прямо в тронном зале, хотя уж её-то точно никто бы не заподозрил в недостатке стойкости. Аурелис на несколько минут впал в ступор, и всё, что ему говорили дальше, казалось каким-то невразумительным отдалённым гулом. Эрцгерцог, пришедший сообщить о завершении экспедиции, был краток и даже скуп на слова, а закончив, поспешил покинуть дворец. Оттуда он прямиком направился в магическую башню, потому что единственным, кто был способен найти Венетту, живой или мёртвой, был Атер Эдельвейс — глава магов.       Подданные Флорендии тяжело переживали пропажу кронпринцессы. Ворота и забор особняка были постоянно обложены букетами орхидей, которыми люди выражали веру в её возвращение. Каждый день приносил букет красных орхидей и кронпринц. Даже Глориоза, соблюдая приличия, оставила там цветы. Виконтесса очень старалась делать вид, что скорбит по пропавшей кронпринцессе, хотя внутри неё всё ликовало. Даже если кронпринц продолжал любить её высочество, теперь это не имело значения — её больше не было. Глориоза не желала ей смерти, но надеялась, что она сбежала или потеряла память и больше не вернётся. Её напрягло только то, что долгих две недели с того момента, как её высочество пропала, кронпринц не писал и не приходил. Но в начале сентября, когда пышно цвели астры и гладиолусы, его высочество прибыл в её особняк с огромным букетом алых роз.       — Глориоза, — заговорил он. — Полагаю, мне пришло время ответить на твоё признание. Я влюблён, как и ты.       — Ваше высочество, — просияла виконтесса.       — И сегодня я здесь по довольно официальному поводу, — продолжил кронпринц, вручив ей цветы. — Ты станешь моей эрцпринцессой?       — Да! — воскликнула она и бросилась ему на шею.       Его высочество кратко поцеловал её, а потом отстранил.       — Свадьба состоится в начале декабря, — деловым тоном заговорил он. — Я сам обо всём позабочусь. Тебе нужно будет только прийти.       — Это должна была быть ваша свадьба с кронпринцессой? — с нотками обиды спросила Глориоза.       — Что? — кронпринц нахмурился. — Нет, конечно. Мы с Венеттой не назначили дату. Так и не назначили…       — Вы не верите, что её высочество вернётся? — осторожно спросила виконтесса.       — Чем больше проходит времени, тем меньше я в это верю, — мрачно отозвался он.       — Но к чему такая спешка? — стараясь скрыть ликование, спросила Глориоза.       — Её величество не выходит из своих покоев, — кронпринц закрыла глаза. — Исчезновение кронпринцессы стало для неё серьёзным ударом, и врачи говорят, что шансы побороть недуг невелики. Отец тоже уже не молод и собирается уйти на покой, и сейчас обязанности императрицы исполняет эрцпринцесса Цинерия. После свадьбы можно будет провести мою коронацию, и я смогу официально принять бразды правления.       — То есть, всё это не потому, что вы любите меня, — отвела глаза Глориоза.       — Если бы я тебя не любил, я не сделал бы предложение, — его высочество подошёл к ней и обнял. — Прости, если тебе показалось иначе. Просто столько всего навалилось… Я хотел быть с тобой честным.       — Ох, ваше высочество… — растерялась виконтесса. — Я… простите, я просто не подумала, что вам сейчас, должно быть, очень тяжело.       — Спасибо, что стараешься понять меня, — он улыбнулся. — Сейчас и в самом деле много дел, но я всё равно намерен выкроить для тебя день в ближайшее время.       — Я буду ждать, — кивнула Глориоза и потянулась к нему за поцелуем.       В этот раз его высочество целовал её дольше, но девушке всё равно показалось, что это было слишком быстро для возлюбленных. Впрочем, она вообще надеялась, что визит его высочества будет более продолжительным — что он останется хотя бы выпить чаю. Но кронпринц извинился за свою занятость и почти сразу ушёл. Однако после этого каждый день в особняк виконтессы от него приходили букеты красных цветов самых разных видов. Только орхидей он ей не посылал. Впрочем, её это не особенно огорчало. Глориозу окрыляло, что она скоро выйдет замуж за потрясающего мужчину, в которого, как она была вынуждена признаться самой себе, она действительно была влюблена, а от её цели её отделяло теперь совсем немного. Стоит ей хоть ненадолго занять место императрицы, и — она была уверена — императора получится убедить в необходимости захвата Санктуса. Хотя Флорендия давно не вела никаких войн, никто на континенте не сомневался, что её армия — сильнейшая, раз уж даже Дракеран это признавал. А потому присоединение Санктуса в качестве завоёванной провинции и, как следствие, прекращение угнетения магов, становилось не более чем вопросом времени. Глориоза надеялась только, что её родители переживут экспансию, и она сможет, наконец, с ними встретиться.       Как и обещал, кронпринц выделил день для свидания с Глориозой, но случилось это только через две недели после того, как он сделал предложение. На улице начало холодать, и часто небо заволакивали свинцовые тучи, извергавшие мелкую морось. По этой причине его высочество повёл виконтессу не на прогулку, а в театр. На трёхчасовую оперу по комедии «Робинсон Крусо». Она была о том, как молодой человек пообещал жениться на дочери дворянина в обмен на помощь в ненастную ночь, и когда он отправился на встречу со своей невестой, которую до того момента в глаза не видел, попал в лес, где жили феи. Невеста, как оказалось, тоже сбежала, переодевшись пажом, надеясь избежать брака с человеком, которого совсем не знала. Они встретились, влюбились, девушка вернулась домой, дождалась жениха, и они благополучно сыграли свадьбу. Если бы Глориоза читала это как пьесу, ей было бы интересно, и можно было бы в любой момент прерваться. Но с оперы нельзя было просто встать и уйти. А уже к середине второго акта виконтессе стало скучно, но она стоически терпела, потому что кронпринцу постановка явно приходилась по душе.       Занятость его высочества всё росла, так что до самой свадьбы им удалось сходить только на три свидания. Впрочем, Глориозу это не сильно расстраивало: холодало, а потому они могли вместе или есть, или ходить в театр. А театр ей не нравился. Как и сказал, организацией свадьбы кронпринц занимался сам. Единственной обязанностью Глориозы была примерка платья, которое привозил ей портной. Виконтессе хотелось, чтобы на нём было как можно больше украшений и драгоценностей, ведь она становилась эрцпринцессой, но по здравом размышлении она всё же решила положиться на вкус его высочества. В конце концов, ей важно было быть самой красивой только для него, а всё остальное не имело никакого значения.       Кориопсис Фрезия находился на службе в личной гвардии императора восемь лет. Он был магом, но маны у него было не так уж много, так что он в большей степени полагался на меч, а не на заклинания. Он попал в орден совсем юношей и был слишком занят тренировками и учёбой, чтобы обращать внимание на мир вокруг. Хотя среди рыцарей были как мужчины, так и женщины, орден был похож на братство, в котором никто не обращал внимания на такую мелочь, как пол. Хотя жили мужчины и женщины всё равно в разных казармах. А потому Кориопсис был изрядно удивлён, когда его высочество лично пришёл к нему с довольно необычным назначением — стать личным рыцарем его невесты, виконтессы Дендриф. Фрезия прежде её не встречал, а потому не представлял себе, что его ждало. Однако приказы кронпринца не обсуждаются, и в назначенный день он отправился в её особняк.       Никогда прежде Кориопсис не влюблялся, а потому не знал, как понять, отчего его сердце сжалось и вспыхнуло, стоило ему увидеть Глориозу. Все женщины, которых он знал по ордену, были сильными и уверенными в себе, даже жёсткими, и не только могли сами за себя постоять, но и даже порой дать в этом деле фору мужчинам. Поэтому виконтесса, хрупкая и милая, похожая на весенний цветок, с первого взгляда вызвала в нём глубокое стремление защищать её. Кориопсис даже замешкался с приветствием, когда она вошла в комнату.       — Кориопсис Фрезия, — наконец собрался он после долгой паузы. — Его высочество приставил меня к вам для обеспечения безопасности.       — Его высочество так заботится обо мне, — улыбнулась Глориоза. — Вы постоянно будете со мной?       — Разумеется, — кивнул Кориопсис.       — Я так рада, — казалось, её улыбка излучала свет.       Фрезия только поклонился в ответ. Его мысли метались, не давая возможности чётко сформулировать слова, и он посчитал молчание за лучшее, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.       Время в особняке шло неторопливо. Периодически Глориозу вызывали в госпиталь, и Кориопсис неотрывно следовал за ней, чтобы наблюдать, как эта хрупкая девушка справлялась со сложными ранами и болезнями. В остальное время он тоже постоянно был поблизости. Виконтесса отсылала его только на время занятий с бароном Тюльпан, остальное же время он он неё не отлучался. Он и сам не понял, с какого момента начал осознавать, что за чувство точило его душу. Однако даже в мыслях Кориопсис отказывался признавать, что виконтесса ему нравилась. Ведь в такое сложное время никому было не нужно, чтобы в отношения кронпринца и его невесты вмешался кто-то третий.       А Глориоза заметила его симпатию, и к собственному удивлению, сама прониклась похожим чувством. Её влюблённость в его высочество никуда не делась — она всё так же была им очарована, но и Кориопсис был ей очень симпатичен. И поскольку он постоянно был рядом, виконтесса беспрерывно болтала с ним обо всём подряд. Поначалу рыцарь был немногословен, а порой даже угрюм, но постепенно стал всё больше отвечать ей. Впрочем, он очень старался держать дистанцию и никоим образом не проявлять своих чувств. И только за пару недель до свадьбы, улегшись спать лишь поздно вечером, Кориопсис позволил себе подумать о том, как бы всё сложилось в иных обстоятельствах — если бы Глориоза не была невестой его высочества.       Тем временем вестей о кронпринцессе так и не было слышно. Дворяне поговаривали, что она всё-таки погибла во время экспедиции, и сокрушались, что не могли даже проститься с ней, ведь тело так и не было найдено. Магическая башня на этот счёт хранила гробовое молчание, дом Орхидея стоял с приспущенными гербовыми флагами. Но жизнь во Флорендии не остановилась, и в начале декабря вся страна отмечала свадьбу кронпринца. Радость этого события миновала только одного человека, вынужденного находится почти в самом центре событий. Гуляния длились всего два дня — торжественное бракосочетание перед алтарём магии любви и катание по Хортусу в первый, и не менее торжественный бал во второй.       И с того самого момента, как утром в день бракосочетания пришли горничные, чтобы одеть и накрасить Глориозу, она практически утратила связь с реальностью. Всё казалось сказкой. Несколько лет назад, когда её ночью вывозили из Санктуса, она не могла и представить себе, что однажды станет женой кронпринца. Хотя она стремилась к этому с того самого момента, как познакомилась с настоящей Глорионой, всё равно было сложно поверить, что всё это происходило именно с ней. Глориоза была так счастлива, что даже забыла, зачем ей всё это было нужно и почему она не удовольствовалась кем-то другим. А когда Аурелис — она никак не могла даже в мыслях привыкнуть называть его по имени, хотя очень старалась — целовал её, она и вовсе утрачивала способность соображать.       Ещё до середины зимы Флорендию снова посетило несчастье — императрица Сапфир скончалась. Вся страна погрузилась в траур. Традиционные торжества были отменены, а дом Орхидея оказался буквально завален цветами. О кронпринцессе по-прежнему ничего не было известно, но людям хотелось верить, что она вернётся и примет бразды правления. Подданные Флорендии не хотели терять веру, но чем больше проходило времени, тем призрачнее казалась надежда. К началу весны поток букетов орхидей порядком поиссяк, хотя Аурелис продолжал каждый день отправлять цветы из императорского дворца. Странным образом наладившаяся погода и просветлевшее лицо эрцгерцога удивительным образом укрепляли в нём убеждённость, что, даже если это займёт много времени, рано или поздно Венетта вернётся. Тем более, что у неё в запасе было предостаточно времени на это.       На Весеннем балу император Бриллиант сложил корону и объявил, что выходит на пенсию. Его правление было достаточно долгим, и он порядком устал, а потому пришло время уступить трон. Сам же он собирался отправиться с эрцпринцессой Цинерией в восточную резиденцию на берегу моря, где планировал отдыхать, полностью отойдя от государственных дел. На том же балу был коронован Аурелис, а Бриллиант, не откладывая в долгий ящик, буквально в парадном платье и уехал из дворца.       Глориоза понимала, что напрямую навязывать Аурелису идею войны с Санктусом было плохой идеей. Даже провальной. Не то чтобы у этих стран были давние хорошие отношения, однако они являлись достаточно нейтральными, чтобы можно было просто так начать экспансию. Поэтому она начала постепенно заговаривать о соседних королевствах, их устройстве и порядках, всегда с негодованием отзываясь об отношении к магам в Санктусе. Сначала она говорила только о гонениях, потом потихоньку перешла на казни, а довела Аурелиса до нужного настроения историей о том, что уже много лет все эти карательные меры применяются к детям, чтобы они не смогли вырасти и творить магию по-настоящему. И в начале осени его императорское величество принял решение начать готовиться к войне.