Неконформная теория поля

— Письма! Это выкрикнул Фокс за завтраком, увидев, как большой зал наполняют разномастные совы. Фоксу было чему радоваться: родители присылали ему письма каждый день, и этот тоже не стал исключением. Барти с завистью проследил, как на его тарелку плюхнулся аккуратный конвертик с хорошо узнаваемой печатью, на которой сверху полукругом было выгравировано «Н. А. Ф. Саламандер», а снизу «П. Э. Саламандер». — Здравствуй, наш любимый Фокси… — насмешливо протянул Барти строчку, которой начиналось каждое письмо однокурсника, но тут же замолчал, увидев, что и Ксено получил письмо: подмокшую свёрнутую трубочкой бумажку, на которой можно было разглядеть неразборчивый почерк мистера Лавгуда. Хэй, малыш! Мне передали, что ты поступил на Рейвенкло. Занудный факультет, сочувствую. Нашёл себе тусовку по душе? Я ходил с ребятишками на протест. Зачаровал плакат с лозунгом «Творите любовь, а не войну» так, чтобы буквы светились, а бумагу невозможно было смять. Видел бы ты рожи крючков. Впрочем, мне кажется, они на нашей стороне. Скорее бы во Вьетнаме всё закончилось, а? Делись впечатлениями о Хогвартсе! Внизу было нарисовано маленькое солнышко (роспись мистера Лавгуда), а сбоку закреплено зачарованное гусиное перо с нескончаемыми чернилами. Оторвав его, Ксено настрочил сзади корявыми буквами ответ: Привет, мистер Лавгуд. Я живу в комнате с Фоксом (его папа писал книгу про фантастических тварей) и Барти (его папа работает в Министерстве магии). Мне нравится Астрономия и тосты с мармеладом на завтрак. У меня всё хорошо. Оставив внизу подпись, представляющую из себя жучка неопознанной породы, Ксено свернул письмо в трубочку и привязал к сове. Та с уханьем взмыла в воздух под завистливый взгляд Барти. — Даже этому придурку шлют письма, — он буркнул себе под нос. Сидящая рядом Пандора досадливо поморщилась. Потом вдруг встала: белокурый мальчик за слизеринским столом тоже поймал письмо. Пандора вышла из-за стола и направилась к нему. Отобрав письмо, начала читать — сидящий рядом с её братом Регулус покосился на девочку со смешком. — А почему тебе не пишут письма? — Фокс участливо спросил у Барти. Тот пробурчал что-то нечленораздельное. Ксено молча притянул к себе тост с фасолью. На самом деле, всё было не так уж и хорошо. Это было вынужденной ложью в обмен на правду во всех остальных предложениях. Закон грамотной журналистики: если правды в истории больше, чем лжи, то поверят и обману.

***

В Хогвартсе можно заметить удивительно много всего, если спать в коридорах. Например, споры картин на стенах. Если Ксено не спалось, он спускался с башни, шатался по длинным коридорам и слушал их тихий бубнёж о славных былых временах, когда дети в Хогвартсе были тише, а обучение строже. Говорящие картины были для Ксено так же привычны, как и для любого другого чистокровного ребёнка, но в доме мистера Лавгуда на стенах висели исключительно ковры. Поначалу, завидев бесцельно бродящего мальчика, картины удивлённо примолкали, но к четвёртой ночи привыкли и совсем перестали его замечать. Или полтергейст Пивз. Едва завидев Ксено на пороге гостиной Рейвенкло впервые, он принимался злорадно хихикать, швыряться в него жевательными конфетками с отвратительными вкусами и обещал натравить старика Филча, работающего в Хогвартсе завхозом, чтобы тот задал ему хорошенькую трёпку. Но то ли лестница башни Рейвенкло была слишком крута, то ли Филч просто не доверял Пивзу, а Ксено как бесмятежно спал под грозным бронзовым орлом, так и продолжал спать. Или призраки. Прознав о том, что некий ученик не способен отгадать ни одной загадки орла, они стали виться в башне Рейвенкло почти каждую ночь. — Впусти невинное дитя, как можно быть таким жестоким! — причитал Толстый Монах, в то время Почти Безголовый Ник ему вторил возмущёнными проклятиями: — Был бы я жив и голова моя чуть целее, я бы силой заставил тебя прекратить эти измывательства над несчастным мальчишкой! — Студент Рейвенкло не может решить загадку Рейвенкло? А он точно один из ваших? Может, этот глупыш сбежал из барсучьей норки? — Кровавый Барон откровенно насмехался, кружась над Ксено так, что у того рябило в глазах, а Серая Дама сокрушённо вздыхала: — Какой позор. Какой позор. Позор для всего факультета… — А я что, не пытался его впустить! — гневно щёлкал клювом орёл, безуспешно перекрикивая призрачный шум. — Он сам не заходит… Стой, что ты делаешь? Дурной мальчишка, что ты… О нет, нет, не мочись на дверь! Мерлин! Неужели так сложно спуститься на три этажа ниже до ближайшей уборной! Ты знаешь, сколько веков дереву, из которого изготовлена эта дверь?! Никогда ещё факультет Рейвенкло не видел такого позора… — Я же всё уберу, — скромно возразил Ксено под дребезжащие причитания, и действительно очистил палочкой тёмное влажное пятно. Единственное заклинание, которое ему волей-неволей пришлось выучить за эти дни. Орёл был прав. Ещё на пятый день его бронзовое сердце дрогнуло, а блестящие сапфирами глаза не выдержали взора съёженной на земле фигурки. «Эй, — ворчливо кашлянул он тогда. — Эй, парень. Так и быть, заходи. Сделаем вид, что ты всё отгадал. Быстрее, пока никто не видит». Но Ксено лишь покачал головой. «Я должен отгадать твою загадку». «О Мерлин, — прошипел орёл. — Да ты туп, как пробка, ты не сможешь ничего отгадать!» Но Ксено по-прежнему не сдвинулся с места. Если бы мистер Лавгуд приехал в Хогвартс чтобы лично убедиться в правдивости присланного письма, он бы смеялся до колик в животе: маленький Ксено ночевал на пороге гостиной Рейвенкло вот уже вторую неделю подряд. Под его глазами появились круги от недосыпа, косички в волосах свалялись как подтаявшая сладкая вата, а мантия хорошенько пропотела, потому что кутался Ксено именно в неё. Его сложно винить за такое упрямство: Стерджис сам поставил перед ним задачу. «Любой студент Рейвенкло способен отгадать загадку орла», — сказал он, и Ксено был с этим согласен. Он студент Рейвенкло — он должен отгадать загадку орла. Не то, чтобы кто-то горел желанием его впускать, — Барти был счастлив отсутствию настырного однокурсника, а девочки злились, что его присутствие на факультете стоило им уже пятьдесят восемь баллов — но даже если бы кто-то из них и соизволил помочь, эта попытка обернулась бы крахом. Фокс убеждался в этом каждый вечер. — Ну заходи уже, Ксено, — канючил он, придерживая дверь. — Сколько ты ещё собираешься здесь ночевать? — Я смогу зайти только тогда, когда отгадаю загадку орла, — терпеливо разъяснял Ксено. — Но ты же её не отгадаешь, — тяжело вздохнул Фокс. — У тебя ни разу не получалось. — Да отвали от этого придурка, — простонал повисший на ручке двери Барти. — Я слышал, в два года он чуть не спалил поместье Малфоев, потому что ему неправильно нарезали яблоко. — Но мы не можем оставить его здесь! — запротестовал Фокс. — Он уже две недели не ходил в душ. — Мы можем облить его здесь, если тебе хочется, — Барти вытащил палочку, и Фокс закашлялся в сторону. Бедняга Фокс — он был слишком доброжелателен, чтобы честно сказать, что думал о своих однокурсниках. — Да заходи ты уже! — вскипел Барти. Схватив Ксено за локоть, рывком дёрнул его на себя — Ксено зажал уши руками и заорал во всё горло. Фокс попятился. Барти отпустил руку. — Ну и сиди здесь, придурок! — запальчиво выкрикнул он и хлопнул дверью. Ксено подтянул колени к подбородку. Он должен отгадать загадку. Должен. Нельзя сказать, что Ксено был сильно удручён своим положением. Он приноровился спать сидя, и, хотя от этого затекала спина и болела шея, одиннадцать лет явно не возраст, чтобы на такое жаловаться. Он часами смотрел на орла, бросая ему один ответ за другим, но ни один не оказывался верным — его мозг просто работал в совершенно другом направлении. Теперь, едва завидев его бледную мордашку, орёл досадливо щёлкал клювом: они оба уже понимали, что это дохлый номер. И Ксено оставался ночевать под дверью. — Сотни лет, — скрежетал орёл, пока Ксено пристраивал Пэдди на груди, чтобы не раздавить ненароком во сне. — Сотни лет, поколения за поколениями начиная с десятого века я сторожил башню Рейвенкло и ни разу ещё не было такого, чтобы студент нашего факультета не мог зайти! Ни разу! Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не Пандора. Именно она одной ночью после отбоя распахнула тяжёлую дверь и ойкнула, едва не пришибив задремавшему Ксено лоб. — Ты что тут делаешь? — спросила она. Ксено растёр глаза ладонями и посмотрел на Пандору чуть более осмысленным взглядом, чем обычно. — Сплю. А ты? — Я… — девочка осеклась. — Это неважно. И если ты кому-то расскажешь, — она строго вздёрнула свой аккуратный носик, — тебе крышка. Понял? Ксено не совсем понял, что означала эта угроза, но на всякий случай кивнул. — Проходи, — шикнула Пандора, открывая дверь чуть шире. — Ну, давай. — Я не могу, пока не отгадаю загадку орла, — упрямо возразил Ксено. Закатив глаза, девочка побежала вниз по лестнице. Ксено проследил за ней заинтересованным взглядом и вскоре уснул. На рассвете его снова растормошили: в этот раз чтобы зайти в гостиную. Пандора стала прокрадываться из башни Рейвенкло ежедневно. Каждую ночь она вопросительно смотрела на Ксено, и он так же вопросительно смотрел в ответ. Каждое утро она легонько толкала его, развалившегося под дверью, носком туфельки, и он отодвигался в сторону. Так прошёл день. Два. Три. Однажды Ксено встал и пошёл за ней. Услышав преследование, Пандора обернулась и раздражённо одёрнула мантию. — Что ты делаешь? — недовольно прошептала она. — Иду за тобой, — Ксено сказал в полный голос, и девочка испуганно зашикала. — Вернись на место! Я запрещаю тебе за мной следить. Он остановился, но на место не пошёл. Пандора отошла на несколько шагов, и Ксено снова зашагал за ней. — Ты что, не понимаешь? — вспылила Пандора. В этот раз она не сводила с мальчика взгляд до тех пор, пока он не скрылся на самой верхней ступеньке башни. Стоило ей продолжить путь, как Ксено тоже тихонько засеменил вниз. Он не мог объяснить, почему. Всё было логично: Пандора попросила его остановиться, значит, он должен остановиться. Пандора запретила ему за ней следить, значит, он так и должен был поступить. Но было беспокойно — странное ощущение опасности на подкорке создания. Ксено подозревал, что это ничего не значило — просто происки мозгошмыгов. Так говорил мистер Лавгуд, когда он неожиданно взволновывался без причины. «Ничего страшного, малыш, это просто происки твоего чудного мозга», — ласково посмеивался он, и делал волшебной палочкой так, чтобы мозгошмыги переставали зудеть в голове. Но мистера Лавгуда в Хогвартсе не было — а как ему это удавалось, Ксено не знал. Ксено умел быть тихим и неприметным. Тихий омут — так о нём перешёптывались, и сейчас это звание полностью оправдывало себя. Он прокрался за Пандорой до самого низа башни, прячась всякий раз, когда девочка с подозрением оглядывалась, прошёл с ней по трём коридорам и спустился по двум лестницам — на последней его выдал скрип ступеньки. Пандора подпрыгнула и обернулась. — Иди назад! — шикнула она. — Быстро! Иди! Ксено смотрел не на неё — он смотрел на следующую лестницу, ведущую в подземелье. Там у них проходили уроки Зельеварения — а ещё, Ксено точно знал, жили студенты Слизерина. — Перестань за мной следить, — зло повторила Пандора. — Тебя не касается, куда я хожу и что делаю, ясно? Я… Она осеклась: на них уставились два горящих в темноте глаза кошки Филча по имени миссис Норрис. Ещё мгновение — и перед ними вырос её хозяин. Вернее, он вырос перед Ксено. Потому что Ксено был глуп, ужасно глуп, но что-то да и понимал. И едва завидев злобный взгляд, он громко побежал по лестнице, отлично зная, что тогда Филч не обратит внимание на притаившуюся за высокой колонной девочкой. Филч побежит за ним. — Так вот кто здесь шарится по ночам! — проскрипел Филч, вцепившись узловатыми пальцами в ворот мантии Ксено. Брыкаясь больше для виду, чем всерьёз, Ксено оглянулся: Пандора уже скрылась в подземельях. Если бы Ксено спустился за ней, то непременно увидел бы, как она украдкой шепчет пароль в гостиную Слизерина. Но как раз в ту секунду, когда белокурый мальчик впускал её внутрь, а его темноволосый друг осуждающе качал головой, Ксено получал первый, но далеко не последний опыт отработки в Хогвартсе, состоящей из ржавого котла и небольшой губки, которой его нужно было как следует очистить. Когда он поднялся в башню Рейвенкло, почти что валясь от усталости, орёл особенно измученно разинул клюв. — Что принадлежит тебе, но другие люди этим пользуются чаще, чем ты? — Мой ум, — серьёзно ответил Ксено. — Верно, — к его удивлению, орёл сдержанно кивнул. Дверь распахнулась: впервые за много дней Ксено мог переступить порог. Много лет спустя он догадался, что это был неверный ответ. Что орёл всего-навсего пожалел его — а может, его однокурсников, которым приходилось учиться с ним, не принимавшем душ уже свыше десяти суток, бок о бок. Так или иначе, в ту ночь Ксено бухнулся в свою кровать с чувством полного удовлетворения. И лёгким беспокойством: как ему теперь узнавать, прокралась ли Пандора снова из гостиной Рейвенкло?