Невольник белой ведьмы

– Господа инквизиторы едут! Встречать высыпал весь двор эрла Коллахана, вассала Пламенейшего владыки Фаррадии. Вцепившись в прутья решетки, девушка напрасно старалась что-то рассмотреть: из маленького окошка у самой земли было видно лишь десятки ног в стоптанных сапогах и юбки служанок - понятное дело, дворня стояла в задних рядах, у самой стены. Люди галдели, как на базарной площади, не давая расслышать, как приветствуют гостей. Не было даже понятно, въехали ли они уже во двор. Послышались шаги в коридоре. Девушка отступила от окна, в тень, прижимая к груди связанные руки и стискивая в ладони выдернутый из деревянной загородки ржавый гвоздь. Он стоил ей пары сломанных ногтей и разорванного в кровь пальца, но иного оружия здесь не нашлось. Повезло еще, что это простой подвал, а не каземат для содержания малефиков, где голые каменные стены, исчерченные печатями. Скрипнула дверь, в проеме показался охранник, его щекастая морда растянулась в улыбке. – Слыхала, козочка? Приехали господа. Сегодня еще до вечера зажарят тебя до хрустящей корочки. Липкий взгляд пробежался по ее едва прикрытому порваной одеждой телу. Девушка напряглась, держа руку так, чтобы жалкое оружие не было видно за запястьем. Если только этот боров попробует… Тот облизнулся, и от этого зрелища к горлу подступила тошнота. – До вечера, – повторил охранник. – Но сейчас все заняты, господа отдохнут с дороги, еще есть время, ага? И шагнул через порог. За его спиной маячил второй охранник, молодой, тощий, чем-то неуловимо напоминающий крысу, он постоянно боязливо оглядывался в коридор. И неожиданно схватил более смелого напарника за плечо. Девушка замерла, не понимая, что происходит. Оба охранника уставились в коридор и попятились. Шаги, тяжелые, уверенные, а за ними еще одни, семенящие, простучали по лестнице. – Мы тут… Сменились вот… проверяли… - залепетал жирный боров. - Ваша милость! Он проворно отступил, согнувшись в поясном поклоне. Оттесненный жирным задом напарник пропал из виду. – Милость тебе - очищающее Пламя, – ответил незнакомый голос. – Чего дверь нараспашку держишь? Шаги приближались. – Мы того… Проверить… – Проверили? Не улетела? - спросил незнакомец насмешливо. Девушка вздрогнула. "Вот оно". Сердце пропустило удар и пустилось галопом, колотясь где-то в горле. Боров-охранник попятился, пропуская в подвал старика-слугу с фонарем и молодого мужчину в черной одежде, запыленной настолько, что ткань посерела. – Не улетела б точно, а светлый отец мог бы отдохнуть да поесть с дороги, - проворчал слуга. Девушка потрясенно уставилась на мужчину в черном. "Какой молодой…" Мысль была неуместная, даже смешная. К югу от проклятого замка она видела храм. Заброшенный, наверное, еще в Раскол, с проваленной крышей. Она забралась туда, хорошо зная, что ничего важного не найдет, просто ради любопытства. Алтарь уцелел, а перед ним безмолвной каменной охраной стояли статуи семи хранителей Пламени. Тогда ее от души позабавили эти благородные воины из мрамора, Всякому разумному известно, что те люди были простой гнилозубой голытьбой, тупой и озверелой, они резали глотки женщинам и детям, и не водилось за ними таких благородных бесстрастных лиц и чеканных доспехов. Но статуи, если не знать историю, производили впечатление. Ровно как и молодой мужчина, вошедший в подземелье - он мог бы сойти за родного братца тем красивым каменным истуканам. Высокий, худой, но широкоплечий. Лицо суровое, черты тонкие. Длинные черные волосы лежали на плечах. К поясу были пристегнуты ножны с мечом и, судя по выправке, пользоваться им этот человек должен был уметь. – Отец Эрик справится с обедом за двоих, даже не переживайте, - сказал мужчина весело. - А я предпочел бы закончить быстрее, а потом уж отдохнуть. Итак… Он взглянул, наконец, на нее. Глаза светлые, и в них, на изумление, ни капли ненависти. Взгляд не задержался ни на штанах, обтягивающих бедра, ни на разорванной рубахе, едва прикрывающей грудь, а поднялся выше. Встретившись с ним глазами, девушка замерла, затаив дыхание. – Не бойся, – сказал мужчина и чуть заметно улыбнулся. - Как тебя зовут? Она сглотнула - в горле было сухо. – Авила… – голос прошелестел не громче падающего в траву листа. – Авила, я - Орвин, послушник Ордена очистительного Пламени, меня прислали из обители у Песьей пустоши. "Еще не вступил в орден, лишь собирается". Авила не могла понять, чего этому мужчине могло не хватать в обычной, человеческой жизни. Судя по лицу, он не из простолюдинов, значит, не бедность и голод загнали его в монастырь. Не старик, рано еще искупать постыдные грешки прошедшей жизни. Да и вряд ли женоненавистник, обделенный вниманием прекрасного пола, и желающий расквитаться за такое унижение со всеми "ведьмами" разом. И лицо у него не злое, так почему же? Впрочем, иногда самые страшные преступления совершают и те, кто выглядит вполне невинно. В монастыре не оказываются просто так. – Знаешь, как проходит испытание? Она качнула головой. – Протяни руки. Страх всколыхнулся с новой силой, но делать что-то было уже поздно. Мужчина мягко взял ее за запястье, вынул из судорожно сжатых пальцев ржавый гвоздь. – Ты меня им заколоть собралась? – весело поинтересовался мужчина. – Я… я… Оправдания застряли в горле, а мужчина лишь усмехнулся. Не было похоже, что он разозлился. Авила смотрела ему в лицо, пытаясь угадать настроение. Выглядит благодушным, но что, если это притворство? – Не шевелись, – приказал он и зашептал что-то еле слышное и неразборчивое. А потом мужчина за шнурок вытащил из-под ворота стеклянный шарик с пляшущим внутри лепестком Пламени. Щелкнул пальцами, и огонек раздвоился, перекинулся ему в ладонь. Авила инстинктивно дернулась, стараясь отстраниться. Мужчина удержал ее за руку - сжал пальцы, но не до боли. – Я не сделаю тебе ничего дурного, – сказал он мягко, но верилось с трудом. А потом протянул огонек, словно хотел положить ей в ладони. Алая вспышка ослепила глаза. Авила охнула от неожиданности, дернулась, прижавшись к стене - отступать было некуда. Она проморгалась и уставилась на мужчину. В воздухе между ними танцевали алые искры, чертя узор неведомой печати. Лицо послушника ордена окаменело. Светлые серые глаза враз потемнели, как небо перед бурей, губы сжались в тонкую черту. Авила почувствовала, как в животе внутренности скручиваются в тугой ком. От ужаса ее затошнило. – Надо же, – проговорил мужчина ровным голосом. – И в самом деле ведьма.