Невольник белой ведьмы

2.1. Судилище "Все это дурной сон", – твердила про себя Авила. Поверить в реальность происходящего не получалось, но и проснуться от кошмара она все не могла. – Хоть бы дождь не полил, – сказал один из стражников, что вел ее. - А то костер придется отложить на пару дней, а то и больше. – Да уж, дурное нынче лето, – ответил второй. – Небось, ведьмы и постарались. Судилище решили устроить прямо во дворе замка. Посреди мощеной камнем и залитой грязью площадки установили стол и три кресла, чтобы комиссии было, где расположиться. Это место окружала охрана - люди землевладельца и громилы в черном, что приехали с инквизиторами. Вокруг толпились слуги, и в глаза бросалась их бедная, изношенная, покрытая грязью одежда. Под ногами у людей вертелись тощие собаки. Сам эрл Коллахан, болезненного вида старик с кислым выражением лица сидел по правому краю стола, кутаясь в облезлую меховую накидку, по центру расположился гороподобный шериф, имени которого она не знала, но в лицо уже видела. Это он притащил ее сюда и бросил в подземелье. Рядом с ним восседал немолодой мужчина, худой, как жердь, в таком же черном одеянии, как и у послушника ордена. Сам послушник стоял у него за спиной, сложив руки на груди. На лице застыло равнодушие, добавляющие ему сходство с каменными истуканами. Лишь изредка он бросал на Авилу взгляд, и тогда она всей кожей ощущала его неприязнь. Словно, если бы мог, он поджег бы ее взглядом. По левому краю стола расположились два писаря со стопками пергаментных листов, и готовились писать протоколы. Слуги перешептывались и посмеивались. Когда стражники вывели Авилу во двор, ее встретили свист и улюлюканье. Ноги тут же утонули в грязи. – Ривалонская шлюха! – выкрикнул кто-то. – Чтоб ты сдохла! "Не дождетесь!" Зажмурившись, Авила раз за разом пыталась призвать свою сущность, коснуться внутреннего источника силы, но там словно зияла пустота. "Я сейчас проснусь", – подумала Авила. Но открыла глаза - и двор, и комиссия остались на месте. Всего трое, кто собрался решить ее судьбу среди грязи и глазеющей голытьбы. Фаррадийские безродные псы, ничего не знающие о колдовстве, законах и судебном производстве. – Попрошу случайных зрителей прикрыть рты и сохранять молчание вплоть до окончания разбирательства, - сказал инквизитор вроде бы негромко, но в закрытом дворе его голос разнесся глухо и грозно. Народ и впрямь заткнулся разом, воцарилась зловещая тишина. – Кто выступит обвинителем? – Я, светлейший отец. Вперед шагнул мужчина в дорогом расшитом шелковой нитью камзоле и отороченной мехом накидке. Он мог бы по виду сойти за ровню эрлу Коллахану. – Представься нам. – Меня зовут Грам, я управляющий замка Грозовой скалы. – В чем ты обвиняешь эту женщину? – В злонамеренном колдовстве! Эта сучья тварь… Инквизитор хлопнул ладонью по столу. Управляющий Грам, успевший распалиться так, что морда пошла красными пятнами, оборвал себя на полуслове. – Являешься ли ты честным прихожанином святой нашей церкви Пламенеющего, сын мой? – Да, отец! Тут, в этом дворе, каждый может подтвердить, насколько рьяно я… Инквизитор вскинул руку, и управляющий опять замолчал. Авила сдержала невольную усмешку. Страх и унижение - два столпа, что поддерживают власть Пламенеющего в этих землях. Вот стоял перед ней хозяин жизни, наряженный в бархат и меха, и вот, стоило оборванцу в грязной рясе махнуть рукой раз - и он уже лепечет оправдания, а махнул ему снова - и тот заткнулся, как дрессированный пес. – Подтверждения мне не требуются. Хочу лишь напомнить, что грязные ругательства марают твою душу. Удивительно, как здесь заботились о чистоте собственных потрохов, но любили грязь под ногами! – Конечно, отец. Простите меня! – Бог простит. А ты расскажи, что случилось. – Все началось два месяца назад… Авила с тоской подумала, что в те поры была отсюда далеко. Очень далеко. "А что, если сказать им, кто я?.. " Эта мысль ее испугала. Ни в коем случае! Одной Матери известно, как эти животные поведут себя, если поймут, кого изловили. И что подумает и сделает мать, когда узнает?.. – … когда наутро скотник пришел в хлев, корова валялась там уже околевшая. Послали за мной, я посмотрел и ужаснулся - мерзкая скверна черной слизью сочилась из пасти бедного животного! Позвали капеллана, и он подтвердил мои ужасные догадки. Авила огляделась. Люди стояли вокруг, как пришибленные. Никто больше не болтал и не смеялся. Но ведь это просто чушь! Какая еще скверна, какая корова?! Среди слуг стоял человек в серой рясе, с явным интересом слушавший управляющего. Наверное, то и был капеллан. Шериф хмурился, эрл Коллахан кривил губы в злой усмешке, но неожиданно дернулся, как в судороге, и громко закашлялся. – Я тогда так и сказал, что это происки темных сил. До границы ведь рукой подать! Это проклятые ведьмы губят нашу скотину! А может, потом и за нас возьмутся! Видите, хозяин болен! И отец Айберг может подтвердить мои слова. Служитель в серой рясе встрепенулся, подвинулся ближе к управляющему. Эрл наконец откашлялся, вытер рукавом рот, размазав по подбородку темную кровь. – Недоверие здесь сильно, брат, – заговорил капеллан. – Крестьяне ропщут. Отказываются платить подати во имя нашей Церкви. Вчера поутру, стража увидела, что сработала ловушка на южной тропе. Оказалось, что печатями прибило ведьму. Вот она по округе бродила и делала гадости! Ловушка, вот что это, оказывается, было. Авила будто вновь почувствовала - удар, вязкая темнота. И беспомощность. Сила не откликалась, ее словно не было. Лишь распоследний ублюдок мог придумать такое. – Орвин, – окликнул инквизитор. – Да, отец. Послушник, наблюдавший за всем происходящим с хмурым выражением лица, сделал шаг вперед. – Ты проверил эту женщину? Вправду ли она ведьма? – Да, она самая настоящая ведьма. Толпа заворчала, вновь послышались ругательства и проклятья. Авила невольно поежилась, сделала шаг назад, но стражник толкнул ее в спину. – На месте стой, сука!