Все, что я хотел - это ты

Кадзуха вернулся в комнату уже к полуночи, однако там было пусто. Несколько удивительно, так как Скар уж точно не провел бы на собрании и лишней минуты. Однако мало ли кто мог его задержать, может и Дотторе лишний допрос вдруг устроил. В любом случае причин для переживаний во времена званых вечеров не было, так что Кадзуха позволил себе расслабленно упасть на кровать, глядя в потолок тёмной комнаты с широкой улыбкой на губах.    У него было просто замечательное настроение, душа пела, а за спиной словно расправлялись крылья. Это свидание было одним из самых долгих, что они с Хэйдзо могли себе позволить, сегодня так удачно совпали их расписания. И все благодаря Скару, что согласился его прикрыть. Кадзуха понимал, что не вправе требовать подобного и не мог не благодарить судьбу, что Скар есть в его жизни. Оставалось надеяться, что свой вечер тот тоже провел неплохо.    Они с Хэйдзо обычно встречались в одном из дорогих ресторанов в центре города, снимая закрытую вип-комнату, где их никто не мог увидеть вместе. Сегодня, переступив порог, Кадзуха вдруг ощутил, что, наконец, может дать волю всем терзающим его эмоциям и сомнениям. Хэйдзо сразу поинтересовался о его обеспокоенном состоянии, и он тут же высказал все, что было между ним и Скаром и что не давало ему покоя все это время. Хэйдзо выслушал его, но в итоге лишь вздохнул и покачал головой.    - Боюсь, ты здесь уже ничего не можешь поделать.    Кадзуха разочарованно опустил голову.    - Я тоже не могу ничего придумать. Я чувствую, что он не отнёсся к этому так легко, как показывает, но и я ведь никак здесь уже не смогу ему помочь.    - Теперь принять ситуацию остаётся его собственной задачей, и он должен суметь с этим справиться, если хочет остаться компетентным.    Да, все было именно так. Но Кадзуха не мог не понимать, насколько сложно это могло быть. У Скара нет выхода, но насколько в его силах будет с этим справиться? Хэйдзо относился к нему достаточно жестоко, но он был прав. Теперь это только задача Скара принять все как есть.    В остальном вечер прошёл восхитительно. Они много разговаривали и целовались, пили дорогое вино и после снова целовались. Они ещё не заходили особо дальше, Кадзухе почему-то не хотелось переступать пока эту грань и окончательно говорить себе, что он полностью порвал все со Скаром. Они никогда не обсуждали это, но он видел, что Хэйдзо может тревожить их излишне целомудренная связь в отношениях, хоть тот и не выказывал этого. Но он всегда отстранялся без особой охоты, когда был риск в порыве чувств перейти грань.    На обратный путь Хэйдзо вызвал ему такси, и выходили они в разное время, чтобы их не увидели вместе. Лишь перед уходом тот вдруг остановил его у открытой двери комнаты, чтобы коротко поцеловать в губы на прощание. Кадзуха все ещё ощущал это мимолетное прикосновение, витая в облаках своей влюблённости. За этими воспоминаниями он и подскочил, когда вдруг за дверью резко раздался приглушенный удар.    - Осторожнее! - вдруг прозвучал смутно знакомый голос, явно приближаясь к их комнате.    - Черт, да его тяжело тащить, - ответил ему другой. - Хэй, переставляй ногами! И не вздумай заснуть тут по дороге!    - Да уж, видимо это и правда была плохая идея, раз он ничего не ел до этого. Алкоголь на голодный желудок для непривыкшего организма... уф.    - Я...предупреждал, что это плохо закончится... - вот этот голос Кадзухе уже был очень даже узнаваем.    - Ага, но пить ты сам то начал, мы тебя не заставляли.    - Тише, тише, мы так всех разбудим. Кажется, где-то здесь его комната. Эй, Скарамучча, сам определить можешь?    Вроде как, разобравшись с ситуацией, Кадзуха поднялся, стремительно направляясь к двери и распахивая её. Ему предстала картина из троих персонажей в тускло освещенном коридоре - Итэр, что осматривает двери на этаже и рядом с ним Сяо, что помогает идти явно шатающемуся из стороны в сторону Скарамучче, закинув его руку себе на плечо. Первым его заметил Итэр, тут же помахав Сяо в том направлении.    - О, Кадзуха! Доброй ночи. Как твоё самочувствие? - Лучше, благодарю, - ответил он, почти забыв об отговорке, которую придумал ему Скар.    Перед ним тут же оказался Сяо, сбрасывая с себя чужую руку, отчего Скар прислонился к дверному косяку для опоры.    - Вот, передаю в руки, - мрачно произнес он, пребывая явно не в восторге от доставшейся ему роли.    - Спасибо.    Кадзуха уже сам подобрал Скара, придерживая его за пояс, чтобы помочь войти в комнату.    - Тогда спокойной ночи вам.    - И тебе!    Итэр окинул их двоих любопытным взглядом, но ничего не сказал и Кадзуха захлопнул дверь. Скар повис в его руках и тот лишь вздохнул.    - Ну и угораздило же тебя.    С этими словами Кадзуха повёл его к кровати, пока вдруг не почувствовал чужую руку, нагло забравшуюся к нему под одежду. От неожиданности он остановился, не зная, как реагировать. А Скар тем временем не терял возможностей.    - Кадзу... - прошептал он ему в ухо.    А в следующий момент внезапно накрыл его губы своими в яростном и достаточно грубом поцелуе, бесцеремонно проникая в его рот как на свою территорию. Кадзуха оказался совсем не готов и, не удержав равновесие, повалился спиной назад. Благо там уже находилась кровать, однако теперь Скар нависал сверху, все ещё продолжая атаковать его рот.    Несколько секунд Кадзуха пребывал в откровенном замешательстве. На поцелуй хотелось ответить по привычке, потому что это же был Скар. Целоваться с ним было приятно. Но он ведь сам выбрал другого, сам разорвал все между ними. Так нельзя. В голову тут же пришли слова Хэйдзо о том, что это уже задача Скара принять ситуацию. Приложив усилия, Кадзуха чуть оттолкнул его от себя.    - Скар, прекрати.    - И не подумаю, - внезапно последовал ответ и тот вновь потянулся к его губам.    - Что значит и не подумаешь, ты слышал вообще, что я сказал?! Скар, мы ведь больше не вместе. Ты сам это принял.    Кадзуха понимал, что возможно им нужен повторный диалог, но уж точно не в пьяном состоянии одного из них. Лицо Скара было прямо перед ним, он видел, как изменилось выражение его глаз. Кадзуха очень не хотел, чтобы все дошло до этого.    В следующий момент Скар вдруг резко впечатал кулаком в кровать возле его головы. Поверхность была мягкая, но Кадзуха все равно вздрогнул от неожиданности.    - Ну конечно! - закричал он. - Я ведь совсем не такой для тебя, да?! Почему?! Почему блять он, а не я?! Что я сделал не так?! Скажи, Кадзу, что во мне не так?!    - Скар...    - А хотя не говори ничего. Я ведь все равно тебе не нужен! Ты все равно выберешь его, со мной ты просто играл!    - Мы оба вообще-то играли, это был приказ, и мы это прекрасно знали. Прекрати так себя вести!   - Я ненавижу тебя...    Прозвучавшие негромко слова вдруг эхом отозвались в стенах комнаты. Кадзуха замер, не зная, как теперь реагировать. Он никогда не слышал от Скара ничего подобного. Да и тот, казалось, тоже был удивлён.    - Почему я должен так просто отдавать тебя ему... - продолжал он, крепко вцепившись в его руки. - Почему я не могу просто взять то, что принадлежит мне?!    С этими словами Скар вновь припал к его губам, но крепкая пощечина вдруг отбросила его голову в сторону. Подобное Кадзуху уже откровенно взбесило. Вырваться из рук пьяного бывшего любовника труда не составляло, и теперь он лишь безжалостно стряхнул его с себя.    - Скар, я очень ценю тебя, - произнёс он холодным и серьёзным тоном. - Ты очень важный человек в моей жизни. Но умей принимать отказ и не переходи границ.    Кадзуха отошёл от кровати, устало прикрывая лицо ладонью. Скар остался сидеть, опустив голову. Смотреть на него в целом не хотелось. Признаться, подобное стало для него значительной неожиданностью. Он понимал, что Скар явно чувствовал куда больше, чем показал тогда, но услышать все это от него сейчас лично было как-то... слишком. Что им теперь вообще делать? Особенно с учётом, что завтра предстоит достаточно трудный день.    Усилием воли Кадзуха все же заставил себя обернуться и посмотреть назад. На Скара было больно смотреть, выглядел он просто убито.    - Ты пьян. Вероятно, завтра можешь пожалеть о многом. Приведи себя в порядок в ванне, и я бы предпочёл, чтобы в случае чего ты блевал не здесь.    Он упал в кровать, отодвигаясь к стене, и молча слушая, как Скар покорно скрывается в ванной. Одна кровать и комната определённо становятся для них большой проблемой. Пожалуй, сейчас им, как никогда хотелось бы просто побыть в одиночестве без этой вечной неловкости недопонимания. Но они всегда были на виду друг у друга.    И все же недостаток сна дал о себе знать, и стоило тяжелым векам сомкнуться, как Кадзуха стремительно провалился в сон, достаточно тревожный, но все же уносящий от неопределённости реальности.    ***    Не разлепляя глаз, Скарамучча во всех красках в полной мере ощутил, насколько же хреново он себя чувствует. Ломило голову, тело, а ещё тошнило, хотя желудок был полностью пуст. Все, что только можно он выблевал ещё ночью. Он определённо спал несколько часов, но лучше от этого особо не становилось и сейчас хотелось лишь одного - исчезнуть и просто не существовать.    Пеликанье будильника с каждой новой секундой становилось все более убийственным раздражителем, пробираясь на подкорку сознания. Осознавая, что больше не выдержит этой пытки, чудовищным усилием воли Скарамучча расцепил глаза, дотягиваясь до телефона, чтобы отключить это дьявольское изобретение. Ему определённо пора было вставать, однако сил едва хватало на то, чтобы просто лишний раз пошевелиться.    Он с трудом приподнялся на локтях и тут заметил на прикроватной тумбочке кружку травяного чая и таблетку от головы. Только один человек мог это все здесь оставить и Скарамучча ощутил прилив вселенской благодарности к Кадзухе. Покончив с чаем и прикрыв устало глаза, он упорно игнорировал воспоминания вчерашнего вечера, потому что стоило лишь слегка воскресить в памяти произошедшее, как хотелось просто пойти и утопиться в ванной.    Скарамучча совершал за жизнь множество вещей, требующих от него изрядной выдержки, но, пожалуй, на данный момент все же он бы счёл, что встать и собраться в это утро, было самым величайшим подвигом, что он когда-либо делал. Стоя под душем, он никак не мог понять, что собственно ему мешает прямо сейчас покончить со всем этим? Способов уйти из жизни много - лезвие, крыша, петля, утопление. Это только те, что прямо сейчас были для него полностью доступны, чтобы даже заморачиваться не пришлось. В противном случае, почему бы просто не сорваться с отеля, убежав, куда глаза глядят, и провести этот день на полную, тратя деньги направо и налево. Посетить все красивые места города, может быть, совершить что-то незаконное вроде кражи или взлома, а после забыться в клубе, подцепив на ночь симпатичную мордашку. И потом уйти уже из жизни, как-нибудь красиво, со вкусом. Прекрасный план, если исключить то, что его вернут обратно в первые же полчаса, когда не обнаружат на запланированных встречах.    Но если быть откровенным, Скарамучча и правда, считал, что похерил в своей жизни уже определённо все, что только можно. Испортил отношения с единственным близким человеком, карьера трещит по швам и не представляется возможной в данном положении, в целом потерял какой-либо смысл в жизни. Его ничего не держит, он не видит для себя больше никакого движения, никаких перспектив. Ему просто страшно смотреть в это будущее, где остаётся теперь только действительно просто играть, притворяться оставшиеся годы. И это труднее, чем может показаться как минимум потому, что сама душа кричит раненым зверем, стоит только Кадзу теперь появиться на горизонте. Умереть, пожалуй, было бы проще. Смерть избавила бы его от всего, это был бы лучший выход из ситуации. И к тому же не пришлось бы сейчас строить из себя что-то с убивающим похмельем.    И все же он по инерции делает весь утренний ритуал, спускаясь вниз. Смерть манит, но он до неё не дотянется. Почему? Боится? Подсознательно надеется, что все ещё сумеет что-то изменить? Просто привык жить и идти сейчас против системы кажется чем-то сверх утомительным?    Скарамучча натягивает искусственную улыбку с явным ощущением, что она определённо полностью трещит по швам. Улыбается всем встречным, едва ли распознавая их лица, для него они все сливаются в одно сплошное пятно. Таким темпом он добирается до зала, где должен был сегодня встретиться с Кадзу. По плану они должны были репетировать песню.    Пожалуй, в газовую камеру Скарамучча шагнул бы с куда большей охотой, чем в назначенное помещение, но выбора особо нет. Появляясь внутри просторной комнаты со звукоизолирующими стенами, он краем глаза замечает Кадзу, что в отдалении просматривает листы с текстом. Больше Скарамучча на него не смотрит, усиленно игнорируя факт его нахождения здесь, даже не здоровается. Кажется, теперь стало все ещё труднее. Если раньше между ними витали волны недосказанности, то теперь сказано как раз таки слишком многое, куда больше, чем следовало бы.    Скарамучча с отстраненным видом подходит ближе и все также не решается поднять глаз, когда Кадзу протягивает ему текст. Они не сговариваются, просто выполняют привычные действия, зная, что к чему. Скарамучча знает, как звучит мотив песни, где чья партия и когда музыка начинает играть они поют. Но песня не идёт совсем. Кажется, будто за последние дни он напрочь потерял голос.    Они все ещё не произносят друг другу ни слова, просто начинают каждый раз заново. Понимают, насколько это бессмысленно, но продолжают этот чертов вокал, словно лишь бы только не переходить к другим, более насущным проблемам. Снова, снова. Пока Кадзу все же не выключает музыку. Это и правда, было бесполезно. Как минимум Скарамучча уж точно не смог бы сейчас ничего почувствовать, чтобы выразить это в песне.    - Ты ведь понимаешь, что нам с тобой придётся что-то делать, - первый заговаривает Кадзу. - Поговорим? Обсудим что-то? В таком темпе мы долго не протянем.    Скарамучча молчит, просто не зная, что на это ответить. Да, он прав. Но о чем им разговаривать?    - Не думаю, что есть ещё что-то, что мы с тобой не обсудили, - все же отвечает он.    Кадзу в ответ тоже молчит. Значит согласен с ним и также понимает, что ситуация между ними тупиковая.    - Ты хотя бы помнишь, что будет сегодня вечером?    На эти слова Скарамучча морщится. Как уж тут забыть. На данный момент это представляется самым существенным испытанием для них, какое только можно придумать.    - Помню.    ***    Все окна плотно задернуты, дабы в комнату не попадало ни единого луча лишнего освещения с улицы, чтобы создать вид полумрака. Хоть в лицо все равно светили лампы, слепя глаза. Вокруг было бесшумно тихо, и Скарамучча старался полностью сосредоточиться на касаниях к телу рядом с собой, абстрагируясь от всего остального. Они с Кадзу сплетались языками, пока руки беспорядочно скользили по телам друг друга, пробираясь под одежду. Растрепанные пряди волос переплетались друг с другом, создавая яркий контраст. Скарамучча чувствует, как Кадзу начинает рваными движениями расстегивать его рубашку, пока он сам спускается мокрыми поцелуями по линии подбородка на шею.    - Люблю тебя, - доносится достаточно отчетливый шёпот.    Скарамучча прикрывает глаза, чувствуя, как внутри все болезненно сжимается от этих слов. Он зарывается ладонью Кадзу в волосы, проходясь языком по ушной раковине, пока тот сбрасывает расстегнутую рубашку свисать с его плеч.  - Я весь день не мог дождаться момента, когда, наконец, коснусь тебя, - отвечает Скар, оставляя смазанный поцелуй у виска и замечая краем глаза, как неотрывно следит за всеми их действиями камера.    Один из главных для них успехов заключался в том, что в сценариях для порно съёмок им разрешили действовать лишь основываясь на общий сюжет, но все остальное и, что самое главное, реплики, они тоже выбирали сами. Потому что Скарамучча не представлял, как они бы спокойно смотрели друг другу в глаза, если бы бросались прилюдно клишированными репликами вроде "выеби поскорее мою дырку" и "стони громче, детка". Главным условием было просто не молчать и, слава богу, они не скатились в дешёвую порнуху кринжа, оставив главной задачей показать именно "страсть" всеми любимых артистов.    Скарамучча откровенно ненавидит следящую за ними камеру, что ловит все выражения его лица. Он пытается опускать голову, скрываясь волосами, пока расстегивает рубашку Кадзу, покрывая грудь и живот поцелуями, но получается плохо. Хорошо ещё, что сегодня они снимают короткий фильм без полноценного секса. Просто минет в исполнении Скарамуччи. Быстрее бы это все уже закончилось.    Прелюдия получилась может и не такой долгой, как стоило бы, но уже плевать. Он расстегивает чужой ремень, проникая рукой под резинку трусов и проходясь пальцами по всей длине, на что Кадзу стонет. Достаточно наигранно. Скарамучча опускается на полу на колени, закрывает глаза, заглатывая возбужденный член и пуская в ход язык и руки. За все время вынужденной карьеры порно актёра он овладел достаточными навыками, чтобы считать себя мастером, хоть почёт этого звания и достаточно сомнителен. Он старается придать лицу как можно более развратное выражение, и гонит прочь мысли обиды, пусть и безосновательной.    Перед съёмкой Кадзу тайком выпил афродизиак. Им нельзя дать хоть какой-то намёк, что они потеряли друг к другу интерес, а тот видимо знал, что на бывшего любовника у него не встанет. Скарамучча понимал, что не ему закатывать сцен, они ведь порвали. Но почему же от этого так больно, будто ему нанесли серьёзное оскорбление. Он настолько ему опротивел? Настолько уже неинтересен? Конечно блин, Кадзу ведь не просто так ушёл, но все равно принимать это все так было уже через чур. Что самое унизительное так это то, что сам Скарамучча во всей этой ситуации был сейчас немало возбужден.    Обласкать языком головку и после проглотить член до самого основания. Рвотный рефлекс позабылся ещё тогда, когда на первых съёмках от них требовали ярких минетов и заставляли тренироваться, пока не будет получаться как надо. Тогда они только-только смирились с тем, чтобы обнажаться на публике, к тому же вытворять все это прилюдно было слишком неловко. Вспоминать об этом было неприятно, но все равно это были воспоминания времен, когда они с Кадзу ещё были одной командой и справлялись с трудностями вместе, поддерживая друг друга.  Кадзу зарывается пальцами ему в волосы, тянет на себя и Скарамучча отчаянно подавляет выступающие слезы, поскольку понимает, стоит лишь дать волю эмоциям, и он уже не остановится. Только не на камеру. Только не при этих людях. И только не во время чертового минета. Он кладёт ладони Кадзу на бедра, набирая темп. Чем быстрее они закончат, тем быстрее уйдут. Он упорно игнорирует все его вздохи, ободрения, ласковые словечки и поддразнивания. Насколько же больно осознавать, что это все лишь игра на публику. Что стоит камерам окончить съёмку, как Кадзу вновь просто оттолкнет его как вчера вечером.    Скарамучча практически не открывает глаз, полностью отдаваясь механическим действиям и надеется, что лицом играет достаточно убедительно. Изредка он все же поднимает глаза на Кадзу, просто потому, что не делай он этого, будет "ненатурально". Он не видит в чужом лице значительных показателей, что что-то не так. Кадзу лучше контролирует себя, не настолько эмоционально воспринимает ситуацию или просто для него ничего не поменялось? Он как играл раньше, так и играет сейчас, изображая, как ему нравится быть с безразличным для него человеком? Кто ж знает.    Когда Кадзу подходит к разрядке, Скарамучча позволяет сперме забрызгать себе лицо для "красивых кадров". На этом вскоре запись прекращается, и их работа на сегодня окончена. Кадзу протягивает ему влажные салфетки. Скарамучча принимает их, все ещё не глядя на него и поднимается на ноги, отходя. В дверях он замечает Дотторе, что наблюдал весь процесс и теперь поглядывал явно неодобрительно. Да и черт с ним.    Как и ожидалось, он не стал молчать свои замечания и направился теперь прямо к ним, пока работники складывали оборудование.    - И что это было? - тут же заявил он.    - И тебе доброго вечера, - без тени дружелюбия буркнул Скарамучча, заканчивая оттирать свое лицо от спермы.    - Видимо перерыв вам пошёл явно не на пользу. Вы что, забыли, как играть надо? Что за искусственность?    Скарамучча чувствует на себе несколько растерянный взгляд Кадзу, но игнорирует его, глядя на Дотторе с неким вызовом. Пожалуй, чисто из принципа, потому что на самом деле отстаивать ему было нечего. Им также разрешили снимать все фильмы с одного дубля, потому что химия между ними была очень хороша и режиссерские правки не требовались. Но теперь от этого они получают выговор.    - Я сегодня устал, - просто отвечает Скарамучча. - День был тяжёлый.    На это Дотторе лишь кривит губы.    - Бедненький мой. Может тебе колыбельную на ночь спеть, чтобы спалось лучше, и ты не срывал мне тут продажи?    В ответ он получает тяжёлый взгляд красноречивыми субтитрами выражающий все, что о нем думают. Впрочем, Дотторе явно не был этим впечатлен.    - Извини, - решает нужным встрять Кадзу. - Сегодня и правда, день муторный, в следующий раз постараемся лучше. Но в любом случае, думаю, от одного фильма на пять минут ничего не случится, у нас подобного рода уже и так много чего есть.    Дотторе лишь вздыхает, бросая на Скарамуччу последний пренебрежительный взгляд и явно предпочитая в итоге его упрямству сговорчивость Кадзу.    - Вы, щенки, не понимаете всех деталей. Но ладно, это был один раз. К следующей съёмке я хочу видеть прежние результаты.    С этими словами он разворачивается и уходит. Скарамучча в ответ закатывает глаза, хоть и понимает, что как руководящий он имел право требовать. Вскоре они с Кадзу остаются в комнате одни, и тот поворачивается к нему.    - Пошли в номер, - произносит он и чуть дёргает рукой, словно желая взять его за руку, но в итоге передумывает.    Скарамучча не двигается и лишь качает головой.    - Иди сам. Я приду позже, у меня ещё есть дела.    Кадзу некоторое время сверлит его испытующим взглядом, явно не веря в эти "дела", но потом все же уходит. Скарамучча чуть выжидает, прежде чем тоже покинуть помещение, но направиться теперь на самый верх отеля и после добирается до крыши. Ветра сегодня не было, но было достаточно прохладно, отчего Скарамучча ежился. Площадка крыши была просторная с искусственным загоном и распростершимся звёздным небом над головой. А внизу через множество этажей мелькала далёкая ночная улица. От подобного вида высоты аж завораживало. Скарамучча подошёл ближе к ограждению, вцепляясь в перила пальцами, а после перекидывает ноги, перебираясь на другую сторону.    Нет, он не собирался сейчас прыгать. Он просто сел на перила, свешивая ноги вниз. Над этой головокружительной пропастью он, наконец, понимал, что все ещё хочет жить. Только так он мог это полностью прочувствовать. Недосягаемые звезды над головой или далёкая шумная улица внизу с твёрдым асфальтом, разбирающим тело. В любом случае он продолжает сидеть всего лишь на этих перилах крыши отеля, выбирая между небом и бездной, но понимая, что это лишь иллюзия. Вскоре он просто встанет и уйдёт обратно. Настоящего выбора у него так-то и нет.