Saki Sanobashi [Go for a Punch]

      Капли непрерывно падали в раковину.       Хотару считала каждую, медленно двигая губами.       Некоторое время назад её разбудила Хикару, что-то невнятно объясняя про голод и жажду. И стоило ей окончательно проснуться, пытаясь разобрать слова, девушка как некстати отключилась. Акамацу предположила, что то, что она слышала, являлось обычным бормотанием во сне, вызванным усталостью. Но закрывать глаза и вновь видеть кошмары не хотелось. Оставалось всё же растолкать Акияму, начиная новый день в попытках выбраться из этого злачного места.       Казалось, кожа девушки навсегда задубела и теперь собиралась покрыться инеем. Хотару поймала себя на мимолётной мысли, что не намеревалась стать свидетелем чьей-то смерти. В особенности смерти человека, с которым удалось найти общий язык. Посиневшие ногти отливали голубым, а тыльная сторона ладоней слегка шелушилась, будучи обветренной. Промелькнула идея в будущем расспросить девушку о её прошлом. Хотелось узнать, почему в столь юном возрасте её руки так походили на рабочие, успевшие повидать труд.       Легонько толкая спящую, Акамацу мимолётом рассматривала комнату. С того момента, как она заснула, ничего не изменилось. Все спали в неудобных позах, пытаясь избежать замерзания. Только ещё не очнувшаяся девушка перевернулась на другой бок. Это хороший знак. Значит, она всё ещё жива. Под пальцами содрогнулись мышцы плеча, и Хикару с трудом открыла глаза, мыча и оглядываясь по сторонам.       — Извини, что разбудила. Нам пора вставать, иначе мы покроемся ледяной коркой.       Девушка не желала просыпаться. И это вполне себе понятно. В сновидениях голос не дрожал беспрерывно. Там солнечно и не хотелось пить. А в реальности не было ничего, что могло бы принести хоть каплю счастья. Лишь капающая вода из крана, что как некстати напоминала разбрызгивающуюся кровь.       Но Хотару настойчиво не уступала, толкая ослабшее тело.       Под натиском Акияма сдалась, и неохотно распахнула глаза. Затуманенный, недовольный и в то же время всё понимающий взгляд подтолкнул продолжать говорить. Общение это единственное, что могло ещё хоть как-то помочь держаться на плаву.       — Хочешь пить? Я не могу встать, но если бы ты смогла, мы бы утолили жажду. Уверена, что водопровод работает. Осталось лишь подняться и подойти.       На словах звучало так легко, но на деле это та ещё задача. Несмотря на отсутствие движений, силы словно и не восполнялись. Даже дышать трудно, что уж говорить про то, чтобы встать, пересечь комнату, выпить воды и вернуться обратно. Но Хотару была уверена, что у девушки всё получится. Наверняка, это только кажется, что сил нет, а на самом деле нужен лишь один толчок. По крайней мере, надо надеяться.       Хикару не отвечала, обдумывая. Акамацу могла поклясться, что слышала её мысли. Хотару смотрела на неё, пока та в свою очередь следила глазами за просыпавшейся Акане. Девушка взвешивала своё состояние и способности своего тела. Нужно решать и как можно скорее. Так тянуться больше не может. Сколько они протянут, если так и продолжат сидеть? Неделю? Месяц? Повезёт, если за ними вообще кто-нибудь придёт. А может быть так, что лучше они умрут в туалете, нежели их поведут неизвестно куда и зачем.       — Я попробую. Знаешь, как зовут ту девчонку?       Сталь и уверенность в голосе, порадовали Хотару. У них появился шанс.       — Это Мацуи Акане. Я пыталась с ней поговорить, но не смогла её успокоить. Бедняжка слишком напугана. Ты видишь её?       На самом деле Хотару не испытывала к ней жалости. Скорее раздражение от неудобного человека. С ней не имелось возможности спокойно и терпеливо поговорить и уж тем более обсудить происходящее и план действия. Мацуи оказалась слишком проблемной и это выводило из равновесия. Таких людей следовало избегать и иметь с ними дел не хотелось. Она не виновата в своём типе реагирования на стрессовые ситуации. Но это не волновало Акамацу. Она просто желала забыть об этой девушке. И этого для объяснения своей к ней неприязни было достаточно.       И её раздражало, что Хикару о ней заговорила.       — Нет, не вижу. Слышу её громкое дыхание. Попробую с ней пообщаться. Ей нужна поддержка.       Хотару сдержалась, чтобы не фыркнуть. Нужно сосредоточиться на выполнении их плана и помочь Акияме дойти до раковины.       — Мне нужно, чтобы ты направляла меня.       Акамацу кивнула, спустя мгновения ответив коротким «да».       Девушка тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. Не прошло и нескольких секунд, как она схватилась за плечо Хотару. Босые пятки скрипели по полу, в попытке найти опору и поднять тело. Акамацу скривилась от боли, пронзившей руку. На неё давили со всей силы, держась как за опору. Хотару это понимала и терпела, сдавливая зубы. Время текло как мёд, и она уже было собиралась отказаться от этой идеи, как вдруг Акияма наконец поднялась, теперь уже держась за стену. Акамацу схватилась за колени девушки и, как бы приобнимая, держала, чтобы та не упала. Тело крупно дрожало и качалось как лист на ветру, намереваясь в любой момент упасть. Но Хикару не сдавалась и ждала, пока ноги привыкнут к тяжести, а внезапно появившееся головокружение утихнет.       Только сейчас Хотару задумалась над тем, что именно вкололи или влили в их горла, пока беззащитные девушки лежали без сознания? Слишком уж долго и с таким трудом они восстанавливались. Неимоверная слабость в теле. Головные боли. Усталость и сонливость. Мысли и слова путались, а физиологические потребности обострились. Жажда, холод, боль.       Неужели это всё, что у них осталось?       — Кажется, я уже могу стоять без помощи.       — Хорошо, но не торопись.       Акамацу отстранила запястья, продолжая держать их вокруг икр полукругом. Она слышала над своей головой тяжёлое дыхание и то, как девушка шёпотом себя успокаивала. Хикару было страшнее, чем всем присутствующим. Она ничего не видела. Лишь силуэты и яркий свет. Она могла понять, что её окружает лишь со слов малознакомой девушки. Верить или нет — это самое трудное. Вокруг Акиямы могло быть что угодно, и кто угодно. Комната, обрыв, горы трупов или поле. Все органы чувств накалены до предела, но даже это не могло помочь составить всю картину происходящего. Каждый шаг мог стать последним, но она верила Хотару. Даже если Хотару и являлась предателем – тем самым человеком, кто ослепил её. Девушка верила в историю, рассказанную ей вчера.       Потому что, это было тем, что у неё осталось.       Слепая вера.       Акияма медленно шла, ориентируясь по капающему звуку.       — Осторожно! Справа кабинка туалета.       Девушка аккуратно вытянула ладонь, ощупывая поверхность перегородки. Долго не раздумывая, она до конца распахнула дверь. Режущий от долгой тишины, скрип разнёсся по всему туалету. Проверяя препятствия на своём пути ногой, она зашла в кабинку и прикрыла за собой дверь. Щелчка задвижки не последовало. Хотару не могла знать наверняка было ли страшно Хикару закрыть дверь, отделив себя от других людей и оставшись одной, или же на дверях просто не имелось замков.       Ей тоже нужно в туалет, но способность отвлечься помогала терпеть.       Хотару закрыла уши коленями, стараясь абстрагироваться от журчания. Глупо сердиться на Акияму за это, но маленькая обида засела в голове.       Дверь долго не открывалась, даже когда звуки давно прекратились. Акамацу догадалась, что девушка отдыхает и набирается с силами, чтобы дойти до умывальника. В это время заплаканная Акане хищно следила за происходящем. Она вперилась взглядом в перегородку, ожидая последующих действий. Это выглядело скорее тревожно, нежели жутко. Никто не знал, что у неё на уме. Нужно предупредить Хикару об этом, но присутствовал ли в этом смысл? Возможно, сумасшедшая девчонка просто пытается отвлечься от своих мыслей таким способом или же привлечь к себе внимание. Но за её поведением нужно внимательно приглядывать во избежание удара в спину. От таких, как Мацуи позволительно ожидать чего угодно.       Это нервировало. У них у всех поджидал за спиной безликий общий враг, похитивший и поместивший их в эту коробку. Но несмотря на это, доверять нельзя никому. У каждой в любой момент может что-то щёлкнуть в голове, и тогда врагов станет на один больше. Хотару ещё как-то могла поверить в Хикару, но вот что насчёт остальных…Неизвестно. Четвёртая не очнулась и можно только надеяться на её адекватность. Акане отпадала сразу. С ней если и сотрудничать, то лишь в последний момент.       Дверь медленно распахнулась. Акияма неторопливо вышла, руками хватаясь за перегородки. Она шла вдоль ряда, придерживаясь.       — Поверни налево. У противоположной стены стоят раковины. Ты дошла.       — Мне кажется, прошла целая вечность.       Хотару сипло засмеялась. Эта девушка справилась, преодолев, казалось бы, невыполнимые трудности. У них был шанс выбраться отсюда.       Акияма на удивление быстро преодолела оставшиеся метры. С неистовым рвением она вцепилась в первый попавшийся кран и открыла его. С жадностью она начала пить, давясь и кашляя. Зрелище не из приятных. Словно дикий зверь впервые за несколько недель вкусил пищу. Девушка умывалась, растирая капли, попавшие на кожу по всему телу. Хотару ощутила ожог зависти, что начала расползаться по венам. Акамацу старалась отвлечься от жажды, но как назло в горле пересохло настолько сильно, что казалось, она не сможет больше дышать и говорить.       Ей повезло меньше, чем остальным. Слепота и помрачение рассудка — это несомненно страшно и язык с трудом поворачивается назвать это «удачей», но эти девушки могли сделать хотя бы глоток воды без посторонней помощи. Найти раковину на ощупь, найти в себе силы перестать рыдать просто встать это хотя бы возможно. Но поднять своё тело на высоту примерно полуметра без помощи ног не представлялось реальным. Если ей никто не поможет, придётся пить из унитаза. Так она хотя бы не умрёт, мучаясь от обезвоживания.       Под пятками растеклась лужа. Как Хикару умудрялась не поскользнуться – загадка для Хотару. На её нежном лице расцвела улыбка. Слабая, еле заметная, но искренняя и счастливая. Так мало нужно для радости. Утоление потребностей, свежесть и способность ходить. Нужда быть обычным человеком, у которого есть условия сделать то, чего он хочет.       Наконец закончив принимать импровизированный душ, Хикару начала вертеть головой в поисках чего-то.       — Скажи, где эта девушка? — её голос явно окреп и звучал куда звонче.       — Примерно в трёх шагах от тебя в мою сторону. Нет, не там. Поверни направо, — Акияма резво крутилась под её распоряжения.       — В этой стороне?       — Да. Только аккуратно. Не споткнись. Зачем она тебе?       Вопрос был спешно проигнорирован всплесками воды. Хикару сложила ладони в виде чашки, дожидаясь пока «ёмкость» полностью наберётся. Не выключая кран, она отступила на шаг и осторожно пошла в сторону предполагаемого местонахождения Акане.       Сама Мацуи сразу заметила её и, догадавшись о намерениях девушки, хриплым голосом произнесла: «я здесь». Акияма ускорила шаг, за считанные секунды подойдя к девушке и медленно наклонившись, протянула ладони. Отбросив аккуратность, Акане схватилась за руки и жадно начала пить.       Хотару никак не могла понять, в чём проблема встать самой и уже давным-давно утолить жажду. Думать об этом не хотелось, впрочем, как и понимать логику этой странной.       Казалось, Хикару еле смогла устоять от столь резкого и неожиданного действия. Она продолжала покачиваться, успешно балансируя и переступая с ноги на ногу. Питьё быстро закончилась, и Мацуи довольно облизывала капли, стекающие по пальцам.       Акамацу брезгливо поморщилась. Не так уж сильно требовалось пить, чтобы позволить самой себе опуститься так низко. Но эта девчонка явно не разделяла такого же мнения. Короткие и слегка засаленные волосы Акиямы спадали на лицо, прикрывая собой глаза. Понять, о чём она думала в момент, когда поила девушку, было невыполнимо. Её эмоций не видно с этого места. Но убедившись, что Акане всё слизала до конца, она повернулась в сторону умывальников, вновь набрала жидкость и всё повторилось заново. Только в этот раз Мацуи пила не так быстро, а скорее расслабленно и нарочито медленно. Словно зверь, догадавшийся, что у него не будут отбирать еду, и есть шанс ослабить бдительность. В очередной раз возвратившись к раковине, девушка напоследок напилась и, зачерпнув горсть влаги, по памяти направилась к Хотару.       Можно помолчать и с интересом понаблюдать, сможет ли она дойти или же нет, но вода в любой момент могла разлиться, а это большая ошибка. Да и навряд ли девушка прошла бы этот путь ещё раз только для того, чтобы напоить Хотару.       — А ты уже неплохо ориентируешься в пространстве. Хорошая память?       — Не сказала бы. Просто в детстве любила завязывать глаза и просто ходить по дому, представляя, что действительно не имею возможности видеть. Это некая проверка самой себя. На что я способна.       Такие забавные и нелепые истории с лёгкостью могли быть обычной ложью, но это не важно. Они расслабляли и придавали всему некую нотку нормальности, обыденности. Это позволяло забыться и, хотя бы на миг вдохнуть свободно, не думая ни о чём. Девушка сориентировалась по звуку и вскоре приблизилась, с осторожностью смыкая ладони, опасаясь разлить жидкость.       — Я здесь. Спасибо.       Акияма, не спеша, опустилась на колени почти что вплотную к Хотару. Она протянула руки, и Акамацу осторожно взяла их в свои, сдерживая порыв накинуться в точности как Акане. Ледяные пальцы, холодная вода. Всё это отрезвляло и вдыхало жизнь в обессилевшее тело. Первые глотки, похожие на рай, ярко контрастировали с последними - поселившими в сердце тревогу. Страх, что этого недостаточно и нужно ещё бил набатом, отчего она чуть ли не вцепилась в кисти девушки, как за спасительный круг. Но Хикару словно бы ожидала такую реакцию и слегка дёрнувшись, положила ладонь на плечо, поглаживая и успокаивая.       — Я чуть-чуть передохну и вновь схожу. Не переживай об этом.       Она и не переживала. Боялась – да. Но не волновалась. Переживания это в первую очередь надежда. Когда человек уверен, что у событий есть множество исходов и разветвлений, которые могут измениться в любой момент. А страх что-то потерять это точное понимание, что в ближайшее время не получишь этого. Или вообще никогда.       Щёлкание суставов было таким же громким, как и тяжёлое усталое дыхание. Неужели она действительно надеялась, что у них есть шанс выбраться отсюда, если даже обычное передвижение требует столько усилий? Может шанс и есть, да вот только не в ближайшее время. Часы? Дни? Недели? Сколько ждать? Время здесь всё равно словно застыло и если предположение о том, что их бросили и забыли – правда, то сидеть на полу и восстанавливаться можно до бесконечности       Какой вариант хуже? Тот, что их выбросили, как ненужный хлам, или тот, в котором за ними придут, когда настанет подходящий день? Что будет дальше? Смерть? Муки? Пытки? Насильственная пересадка органов нуждающимся? Воображение у Хотару с детства отличное. Подготовить себя морально к неизвестному будущему представлялось возможным. Но действительно ли реально собраться с мыслями перед тем, как тебя начнут резать, медленно вытягивая жизнь из тела?       Гадать можно сколько угодно, результат от этого не изменится. Она это понимала, как никто другой. В одинокие вечера, когда сидишь на пропахшей потом кровати и рассуждаешь о будущем, которое никогда не будет таким, как в этих приторно сладких мечтах. Оно будет только таким, каким должно быть, и с этим ничего не попишешь. Судьба предрекает жизнь и смерть, даря наивным эфемерный шанс на исправление.       Худощавые ноги тряслись от перенапряжения. Хикару дрожала и непрерывно сглатывала слюни. Её шея покрылась капельками пота, а лоб блестел при малейших покачиваниях головы. О чём она размышляла? Думала ли о неминуемом будущем? Наверняка она также одинока, как и Хотару. Бесцельно проживающая свои дни вдали от всех, кто связан с давящим на плечи прошлым. Когда всё внезапно переворачивается с ног на голову, дыхание замедляется и в лёгкие вместо кислорода просачиваются лучи надежды. Надежды на начало чего-то нового и яркого, как солнце. Тёплого, как уют, и эфемерного, как мамины никогда не существующие объятия.       Им больше ничего не оставалось, кроме как вдыхать и выдыхать, вглядываясь в чужие глаза и вслушиваясь в ритм сердца.       Может это шанс? Начать всё сначала. С другими людьми, с неизвестными мыслями, с новыми, переполняющими вены чувствами.       Всё это глупости. У таких, как они не существует «долго и счастливо». Ни при рождении, ни при жизни и ни в смерти. Лишь гложущие тело мысли и въедающаяся в позвоночник боль. Это то бремя, которые они несли на дрожащих руках, как умершего в чреве младенца, что родился увидеть этот мир в первый и последний раз своими стеклянными глазами.       — О чём ты задумалась?       — Да так. Обо всём и ни о чём. Нужно же как-то убить время. — Разве так правильно? Оно просто бежит, иногда срываясь на полёт. Разве оно заслужило?       Хотару повернулась к девушке. Её глаза игриво блестели, а губы расплылись в улыбке. Она откровенно веселилась, в попытке отвлечься от происходящего. Акамацу сложно это понять. Как можно беззаботно болтать о пустяках, отодвигая на второй план насущные проблемы? Это помогает не сойти с ума в точности, как это сделала Мацуи? Как безрассудно и нелепо. Но отчего тогда уголки губ невольно приподнялись в уродливо искаженном подобии ухмылки? Хотару явно спятила, заразившись сумасшествием от той чёртовой лохматой девчонки.       — Ты голодная?       Еда.       Как она могла забыть?       Акамацу начала нервно оглядываться по сторонам. Осознание болезненно раздалось в животе вместе с урчанием. У них совсем нет съестного. Абсолютно ничего. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Может еда и лежала в укромном месте, дожидаясь пока её отыщут, но это ещё неизвестно. Как он могла забыть о голоде? Жажда вытеснила эти мысли? Или может страх? Когда она испытывает волнение, желание поесть приходит лишь с болью в желудке. В точности, как и сейчас, когда кишки сворачиваются в тугой узел, пожирая самих себя. Теперь, когда обезвоживание отступило назад, убрав свои сухие пальцы от горла, на смену пришёл голод.       Эти мучения когда-нибудь закончатся? Что это вообще? Проверка на выносливость? Чистоту помыслов и души?       Бред. Какой же всё-таки это бред. Им просто не повезло очутиться не в том месте и не в то время. Удача никогда не являлась её сильной стороной, но чтобы настолько…       Хотелось вытащить из себя внутренние органы, чтобы урчание прекратилось. Она только сейчас осознала, что всё это время её организм требовал поесть. Но девушка настолько ушла в себя и свои переживания, что заметила это, только когда ей об этом сообщили.       Как глупо. Как это всё глупо и до тошноты нереально.       — Как думаешь, здесь могло бы что-то быть? Ну знаешь, из съестного.       — В туалете? Точно нет. Если это всё конечно не декорации дурацкого шоу.       Акияма права. Её голос, стальной и уверенный не давал и шанса подумать иначе. Если предположить, что всё происходящее лишь элемент телевизионной передачи или же извращённой игры высшего общего, то пища должна была быть где-то здесь. Ну не могли их бросить сюда голодать. Не могли же? Это ведь противозаконно. Хотару хотелось смеяться. Будто кому-то вообще было не всё равно, когда дело касалось развлечений и удовольствий. Они всего лишь хрупкие создания, способные подарить массу эмоций тем, кто их сильнее и властнее. Это ли не справедливость мира?       — В таком случае мы сгниём здесь, не успев выбраться на свободу.       — Я не верю, что выхода нет. Да и размышлять так пессимистично не горю желанием.       — Это смешно, — выплюнула Акамацу, — ты действительно думаешь, что всё в итоге будет замечательно? Что мы не спятим, как эта ненормальная и не вцепимся друг в друга за глоток воды? Может я и преувеличиваю. Может всё это лишь сон или неудачная шутка. Неважно. Но я сижу здесь, на этом отвратительно белом полу в окружении омерзительно белых стен и всё, что я вижу это голых незнакомок, которые не могут встать и нормально передвигаться из-за того, что у них отказали конечности.       Несколько лет назад, когда она через силу навещала своего лечащего психолога, они сидели друг напротив друга, как в нелепой комедии, и что-то изрекали из своих ртов, слабо напоминающее связные предложения, имеющие хоть какой-то смысл. В то время они часто обсуждали накопившейся в Хотару стресс и то, как необходимо его вовремя выплеснуть. Какая глупость. Всё это было не более чем дешёвым спектаклем для успокоения нервов школьных учителей и равнодушно настроенной матери. Но сейчас это кажется важным. Скорее чем-то упущенным, что не успело реализоваться. План, звучащий как полнейшая чушь, но на деле являющийся спасением. Нужно было чаще прислушиваться к тому психу в выглаженной рубашке и прилизанной причёской. Слушать, не предаваясь воспоминаниям, по которым так приятно дрейфовать.       А теперь нужно учиться укрощать то, с чем никогда не сталкивалась.       Это так забавно.       — Успокойся. Я понимаю, что обстановка стрессовая, а ситуация патовая. Но нужно расслабиться и думать на холодную голову. Мы что-нибудь придумаем. Всё не так уж и плохо на самом деле. Нам могли выключить свет.       Хикару улыбнулась, сводя всё к забавному анекдоту, не стоящему и улыбки. Это раздражало и выводило из себя ещё сильнее. Но подчиниться и прикусить губу это единственное правильное решение. Разводить конфликт на ровном месте из-за какого-то нервного срыва это глупо. Бесспорно, глупо. В том, что она не умеет держать при себе свои эмоции была лишь её вина и ничья более. Акияма не виновата в этом. Она лишь посторонний слушатель, который оказался в такой же безвылазной яме.       Сделать несколько глубоких вдохов и выдохов сквозь стиснутые до скрипа зубы и переключиться на другую тему.       Потеря контроля не поможет выжить. Не спасёт от голода и медленно убивающего холода.       Так смешно. Почему всё это так забавно? Шутка жизни, которая станет для всех них самой запоминающейся.       Нужно поесть. И как можно скорее. Урчание сводило с ума в копе со стонами Мацуи.       — В таком случае нам нужно действовать. Такими темпами долго мы не протянем. Пора начать поиски двери и чего-то подозрительного, похожего на подсказки или ответы, и конечно же питания.       Хикару наконец повернулась к ней и вновь улыбнулась, бегая невидящим взглядом по девушке.       — Отличный план. Только я немного посижу и как только смогу, мы приступим к его выполнению.       — Почему ты так спокойна?       Хотару никак не понимала поведение столь умиротворённой и даже слегка равнодушной Акиямы. Неужели ей совсем не страшно? Может она просто глупая?       — Потому что, мне плевать умру я здесь или нет. Моя жизнь давно перестала приносить смысл, который так всем нужен. Мне просто хочется раствориться, исчезнув от взглядов и мыслей. Но мне нравится делать вид, что хоть что-то имеет значение. Это так весело.       Отвернувшись от неё в противоположную сторону, Акамацу уставилась в пол. Расспрашивать далее она не горела желанием. И так всё понятно. Понятно, что они так похожи, хоть и различны характерами. Как же так угораздило найти похожего на саму себя человека в заброшенном богами месте? Это и есть ирония судьбы? Когда поиск всей жизни заканчивается, приводя к финалу, от которого нет никакого смысла. Это всё юношеский максимализм. Точно. Всё так и есть. Всё это просто беспощадная глупость, вызванная бредом разума, что просит еды и воды. Голова раскалывается. Думать о чём-либо и собирать это в более-менее разумное рассуждение казалось адом. Нет. Оно им точно являлось. Всё это было мучением, искажённым испытанием на прочность, бестолковым потоком сознания. Как глупо. Глупо. Глупо. Хочется пить. И веки так плавно то поднимаются, то опускаются в ленивом моргании и попытке отогнать болезненный сон. Почему людям хочется спать, когда мозг отказывается соображать, оставляя человека наедине со своими тщательно скрываемыми пороками? Носил ли тот врач очки? Вроде бы да. Он часто наклонял голову в попытке заглянуть под юбку и его линзы, темнеющие на свету, помогали ему в этом. Но от неё не скрыть это. Она слишком зациклена на извлечении полезной информации для своих полезно-бестолковых размышлений. Как же это забавно.       — С тобой всё хорошо? Я сейчас принесу попить. Слышишь меня? Тебе правда стоит успокоиться. Попробуй уснуть, это помогает. Знаешь, мне как-то сказали, что…       Они умрут здесь. Мама была права. Она сгниёт в агонии в абсолютном одиночестве, окружённая перекошенными лицами и изуродованными душами. Так всё и закончится. Когда желудок будет свёрнут в клубок, а сердце вывернуто наизнанку. Тогда всё и прекратится. Осталось лишь дождаться судного дня, когда за греховными людьми придут, выжигая глазные яблоки своим праведным светом и освещая путь горящими во тьме телами. Тогда настанет конец жизни, и наступит начало возрождения из пепла грешников.       Так всё и будет.       Утро, в котором глаза солнца будут блестеть в жажде мести. Полдень, когда обедом для сонных мух станут потерянные люди. Вечер, когда лягушки умолкнут, вслушиваясь в крики матерей. И ночь с запахом пороха и огня бесов, танцующих на костях. Это ли не есть исправление и Бог, который дарует искупление заблудшим трупам? Тогда это и можно будет назвать…       Резкая боль пронзила щёку.       Хотару осторожно прикоснулась к пульсирующей коже, поглаживая место удара.       Акияма всё смотрела своими ледяными и мёртвыми глазами, даже не пытаясь уловить частицы света.       — Я же сказала. Расслабься. Незначительная проблема и ты уже ушла в себя? Чем же ты тогда отличаешься от психов, про которых так разглагольствуешь? Даже Мацуи и то лучше держится. Слушай, я не твоя нянька, чтобы тебя успокаивать. Но пойми меня правильно. Ты вроде как единственная здесь самая адекватная. Мне нужна твоя помощь и я надеюсь, что ты откликнешься и проявишь снисходительность. А теперь давай ты поспишь, ну или просто хоть как-то отвлечёшься, и мы наконец-то найдём в себе силы выбраться из этого дерьма. По рукам?       Теперь её улыбка не казалась обманчиво мягкой и заботливой. Нет. Она была требовательной, не терпящей возражений. Искажённая в нужде гримаса и трупные зрачки.       Впервые за много лет сердце Хотару так быстро билось. Она нашла то, что так долго искала.       И пусть всё будет так.