Mein geliebter und unglücklicher Schatz

***

      Мастер спал плохо, его постоянно мучили кошмары. Особенно они стали хуже, когда он начал писать этот проклятый роман. Чертовщина заставляла его подняться глубокой ночью в поту, и не получалось потом никак уснуть. Бессонница была ужасной. Своими личными проблемами он не делился даже с Воландом, возможно не хотел нагружать его этим, да и какое дело дьяволу до каких-то кошмаров? Поэтому Мастер молчал, скрывая все внутри.       Но от Воланда ничего уйти не могло, особенно, когда этого человека он возлюбил. Ему и до этого показывался уставший вид мужчины, с кругами под глазами, а в голове был один вопрос — а почему? Даже решал завести диалог об этом, когда оставался для тихих вечеров рядом с ним, наблюдая как тот пишет роман. Это было бесполезно, Мастер отмахивался или переводил тему, но его внезапное волнение — чувствовалось особенно остро. Но одной ночью все разрешилось, пока Воланд не почувствовал рядом шевеление, довольно продолжительное. На кровати метались в разные стороны, поэтому сон как рукой сняло, чувствуя напротив себя страх. А глазам представилась такая картина: Мастер, весь бледный и в поту, метался по кровати и шептал искусанными губами бред, а потом резко подскочил, тяжело дыша. Сердце билось с огромной скоростью, глаза бегали по комнате осознавая, что это был всего лишь сон. Он немного успокоился, выравнивая дыхание, чувствуя внезапное движение, а так же руки на туловище, которые близко притянули. Воланд прижал его к себе, поглаживая влажные волосы из-за пота. Мастер напрягся немного. Его разоблачили.       — Тебя мучают кошмары? Почему ты мне не говорил?       — Я не хочу тебя беспокоить этой чушью.       Воланд вздохнул, смотря ему в глаза.       — Сколько тебя уже мучает это? И о чем кошмары?       Мастер не хотел говорить, только взгляд пронзающих глаз, заставлял чувствовать полностью обнаженным перед ним.       — Догадаться не сложно. Кошмары были с моей жизнью всегда, да и моя жизнь — сущий ад. Что же тут говорить? Но логично сейчас это связано по большей части с Понтием Пилатом.       — Но все же, почему ты уходил от этой темы? Я же спрашивал тебя.       — А есть ли смысл? — он усмехнулся устало, обнимая в ответ и прижимаясь, — сам разберусь как-нибудь... У тебя есть и посерьезнее проблемы.       Воланд посмотрел ему в глаза, говоря строго, но мягко.       — Послушай, мои проблемы — они являются моими. Но твои проблемы — тоже мои. Я не собираюсь чувствовать как тебе плохо, и видеть любимого человека в ужасном состоянии. Ты и так мучаешься. Я готов тебя избавить от кошмаров твоей жизни, лишь бы видеть на твоем лице спокойствие, а так же чувствовать умиротворение и счастье.       На последних словах, Мастера мягко поцеловали в лоб, потом в щёки, скулы, нос, глаза и губы. Холодные поцелуи дарили теплоту в сердце.       — Мне сложно просить у кого-то помощи. И загружать тоже. Я ведь и сам в состоянии. Что же ты, будешь "беречь и остерегать" мои сны? Не находишь, что это звучит глупо и смешно?       — Мне без разницы как это звучит, я же сделаю это. Можешь не сомневаться во мне. — он оставил его в объятиях, только удобнее накрывая одеялом. — прошу, mein geliebter und unglücklicher Schatz, не скрывай больше от меня ничего. Я готов помочь, не хочу видеть тебя мучеником. Хорошо?       Мастер молчал долгое время, Воланд даже подумал, что тот просто заснул, но внезапный тихий голос послышался в комнате:       — Хорошо.       И Мастер закрыл глаза, чувствуя мягкий поцелуй на макушке, расслабляясь полностью в руках Воланда. Кошмары его больше не тревожили с того дня.