Фанфики с участием: " Воланд"

Воланд попадает под дождь, злится и прячется под козырьком парадной, надеясь переждать его в одиночестве, но ему встречается очень необычная дама…

Эти симпатичнейшие атеисты, которых Воланд повстречал на Патриарших прудах, совершенно не понимали намеков.

Москва. Лондон. XX век. Наши дни. Воланд снова путешествует со свитой и всё ещё тоскует о мастере, которого после смерти забрали в свет. Тем временем мастер стал ангелом (двое ангелов по имени Михаил — эта ужасная путаница на небесах) и сумел вернуться на землю. Силы ада доставляют на землю и Антихриста, сына дьявола, врага рода человеческого. Где-то среди людей вот уже шесть тысяч лет живут ангел Азирафаэль и демон Кроули, всеми силами желающие не допустить конца света, который грядёт…

Чёрная аккуратная карточка с именем иностранного ( Мастер, обычно делал пометку на немецкого, считаю нужно это сохранить ) профессора обжигала мои пальцы ( он это просил написать от его имени ). Я любил её разглядывать, хоть это и доставляло боль, но я всегда знал, что после этого прикосновения Воланд почувствует это и будет несомненно рад. Это была любовь, странная но такая, живая? Я надеюсь, что он это никогда не прочитает (добавленно Ёлкином).

Кроткая капель и думать больше не хотелось.

Так любить мог лишь дьявол. Бойко, неистово, яростно – до разрыва легких, до вскипания крови. Насмешка Бога! Наделить сатану самым светлым из людских чувств и наблюдать, как они доходят до предела

Каждому мятежнику Падение оставило память. О прошлой беззаботной жизни, о чистом воздухе и светлых небесах. Метку, клеймо, пусть проклятие, если угодно. Боль единственного развенчанного архангела носила имя и могла дышать.

Сможет ли Дьявол перенести очередное страшное наказание за споры с Богом?

Душу Мастера уже не спасти. Насквозь пропитанная горькой отравой она не достойна спасения. Вынуждена томиться в теле, пронизываемом агонией, где каждая клетка в беззвучном крике требовала больше, больше спасительного наркотика. Один шприц морфия - и все закончится.

Что есть любовь? Это чувство, которое, как считал Воланд, ему неведомо и не доступно. По крайней мере, так было до тех пор, пока он не встретил своих людей.

Что, если мессир Воланд, сидящий на складном табурете и одетый в чёрную свою сутану, безмолвно наблюдая за закатным солнцем Москвы, встретит не мрачного человека в хитоне — ученика Иешуа, Левия Матвея, — а… самого себя? А после и ещё одного самого себя, уже третьего по счёту дьявола?

По пути из тетра домой, темным дождливым вечером, Мастер встречает на набережной вдоль Патриарших прудов человека, идущего без зонтика под непрекращающимся ливнем. Писатель решает помочь мужчине, предоставив укрытие над головой.

Может быть, думал он, растворяясь и тая, проваливаясь между светом и бездной, пришло время написать новый роман. И роман этот — сатана тотчас полюбит его — теперь будет о них троих в вечности.

Теория о скучающей Маргарите давно прижилась в литературных кругах. Мы привыкли воспринимать её как сильную женщину, идущую на жертву ради своего любовника, но что если она сама запуталась настолько, что после долгожданного дарованного покоя, искушающих демонов становится только больше?

В шуме моря Мастер находит утешение, в Маргарите - любовь и невиданную теплоту, а в капитане пиратского корабля что-то вне человеческого понимания.

Учительница начальных классов вела размеренную жизнь, не слишком насыщенную событиями. В какой-то момент встреча с Воландом становится для неё фатальной. Для Мессира учительница - серьёзный триггер, способный смешать ему все карты.

Из-за своего слабого иммунитета Иешуа не любит болеть. К счастью, в этот раз ему повезло иметь рядом человека, который сможет о нём позаботиться

Для проведения лоботомии нужно не так много, пара инструментов, минут и рук.

Отработанный, четкий, но в то же время чуть витиеватый почерк превращался в пляшущие вне строк каракули, и Мастер с каждым днем всё сильнее ненавидел свои руки, выдающие такое безобразие. Смотрел на запястья, покрытые синяками и кровоподтёками от фиксаторов для электрошока, исхудавшие пальцы и хотел тупо выть от боли. Однажды, поддавшись неведомому порыву, он ткнул себя карандашом в тонкую кожу между пальцами. И почувствовал такое облегчение, что даже заулыбался – он был покаран и тут же прощён.

Воланд смотрит на гипсовый бюст и вспоминает, что 2000 лет назад любовь как концепцию ещё не изобрели, потому что ещё не было смерти Христа как примера совершенной любви. И несётся сквозь его разум Синедрион, и Пятикнижие, и космос, и феминизм, и немного судьбы.