***
Тюрьма делилась на двеннадцать секторов, в каждом — двадцать одиночных камер и три охранника, несущих караул по восемь часов. Его напарниками были темнокожий чистоплюй ММ и немая Кимико. Обычно они почти не видели друг друга: здоровались кивком и расходились в разные стороны. Сегодня ММ не сдвинулся с места, услышав хлопок бронированной двери, что означало только одно: сейчас прибудет новое поступление. — Опять что ли? — без приветствий спросил Билли, возводя глаза к потолку. — Всего трое, — пояснил ММ. — Я уже подготовил камеры. — Мамочка постелила им чистенькие простынки? — Хочешь нюхать вонь — нюхай, а я не собираюсь. — Тебе за это даже не доплачивают. — Тебе за пытки — тоже. — Какие пытки? Да это утренник по сравнению с тем, что они заслужили! ММ не стал продолжать спор. Заведомо проигрышный, между прочим. Начальник тюрьмы сказал не давать заключенным спуска: запретил когда-либо выключать режущий глаза белый свет, выдавать одеяла или больше чем на два часа выключать ревущие колонки. Прямое распоряжение — не давать этим уродам спать, но никто не запрещал Билли заходить немного дальше. ММ в свою очередь не исполнял и минимальных обязанностей и не врывался в камеру, даже если талиб утыкался лицом в матрас и дремал, зажав уши руками. Раздался противный гудок, сопровождавший открытие наружной двери. Минуты спустя скрипнула внутренняя. Узников, как всегда, приковали наручниками к одной цепи и тащили, как на поводке. Впереди шел Французик, сзади — Малыш Хьюи. Пленные казались особенно замызганными: Билли не мог даже отгадать цвет одежды под слоем грязи, а кожа казалась черной, будто у погорельцев. — Какая мерзость, — не сдержался ММ. — Не могли сразу их раздеть? — Как я могу лишать д’узей удовольствия? — округлил глаза Французик и доволок пленных до середины коридора. — Получите, г’аспишитесь: т’и свеженькик тушки из самого Ливана. — Чего? У нас тут свои бородатые закончились? — Союзники, — пожал плечами Французик и показал на каждого пальцем: — под’ивник, па’тизан и супе'. Не снимайте с него маску. Пока он говорил, Хьюи стянул с заключенных плотные шлемы, мешающие им видеть и слышать, куда их везут. Двое мужчин тут же зажмурились, отвыкнув от света. На лице третьего осталась странная штуковина, похожая на металлические очки с монолинзой. Билли узнал сразу узнал цинковый блеск — не раз приходилось провожать глазами гробы. Пленник был таким же грязным, как двое других, но его волосы… Даже под слоем бог знает чего они казались слишком светлыми. Превознемогая брезгливость, Билли схватил его за отросшую челку, заставляя запрокинуть голову. Маска скрывала пол лица, но его нос был прямым, с тонкой переносицей: ничего похожего на орлиные клювы талибов. — Он же белый, — не поверил глазам Билли и вопросительно взглянул на Французика. — Oui. Но на английский не отзывается. На français тоже. Может, немец? — Мы не уверены, что он иностранец, — вставил Хьюи, сматывая цепь. — Даже в Африке живут белые. Может, он здесь родился. Арабский-то знает. — Будем звать его Белоснежкой, — предложил Билли. Никто здесь не ломал язык об иракские имена, которые талибы, впрочем, не спешили называть. В других секторах охранники чуть ли не дрались за право дать кличку новичкам, но в их трио Билли развлекался в одиночку. Белоснежка поджал и без того тонкие губы. Английский он не знает, как же. — Через па’у недель начнутся доп’оси. — Да это понятно. Идите уже, а то Хьюи из штанов выпрыгнет, — пошутил он, потому что следующий сектор охраняла Энни Дженьюэри. Им не требовалась помощь, чтобы разогнать заключенных по камерам. Как только решетки захлопнулись, ММ ушел, а Билли надел защитные наушники и врубил музыку на полную громкость, чтобы новички сразу прочувствовали прелести новой жизни.***
Билли провел вечер в компании бутылки «огненной воды», а с утра его ждала престраннейшая картина: двое из трех новичков были отмыты и переодеты в тюремную робу, а вот Белоснежка ютился в углу клетки таким же черным пятном, каким и был, если не еще чернее. Билли перевел на ММ вопросительный взгляд. — Друг мой, ты, кажется, проглядел одного. — Этот — твой, — справедливо возразил ММ. — Я не собираюсь делать чужую работу. Мне не доплачивают. — Да, но ты должен меня страховать. — Ты не просил. Билли прикусил язык. Черта с два он станет унижаться ради чьей-то помощи. Раньше ММ закатывал рукава без лишних разглагольствований, а теперь у старого зануды вдруг прорезался характер. Талибы, хоть и не понимали ни слова, заинтересованно подползли к решеткам. Наверное, надеялись, что ММ прибьет Билли. Или боялись, что случится наоборот. — Удачи, — пожелал ММ, когда через минуту не дождался ответа. Как только напарник скрылся за дверью, Билли выругался, но обязанности есть обязанности: изредка в тюрьму заглядывали журналисты, и персонал обязан был сохранять видимость порядка. Однажды Билли поменялся с Кимико и взял ночную смену именно тогда, когда пожаловали незваные гости. Получив по рации сообщение о приближающемся вертолете, он тут же вставил в розетку обогреватель, вырубил музыку и выключил свет. Заключенные, кажется, решили, что ослепли или умерли, потому что крики не стихали минут пятнадцать. По радио Шакира и Бьонсе запели о прекрасном лжеце, в то время как Билли пришлось натянуть синие резиновые перчатки, чтобы отмыть эту кучу экстремистского дерьма. — Вставай, Белоснежка, руки к стене, — скомандовал он, пиная решетку. Заключенный все еще играл в ничего не понимающего дурачка и оставался на кровати, поджав под себя ноги. Билли умел учить этому трюку и настоящих арабов, но решил повременить. Он спокойно вошел в клетку, не взяв с собой наручников. Супер, конечно, мог ударить вслепую, но вряд ли сделал бы это, не имея шансов сбежать. Белоснежка превратился в сплошной комок нервов. Билли схватил его плечо, поднимая на ноги и выводя в маленькую комнату со сливом в полу. Душа не было — только шланг. Ребята из хозчасти специально пускали сюда самую холодную воду. Вряд ли Белоснежка догадался, где они находятся. Разве что по запаху, но сыростью могло тянуть откуда угодно. — Ну все, снимай трусы, ебать буду, — сказал Билли, пристально наблюдая за реакцией и мягко обхватив пленника за запястья. Белоснежка рефлекторно дернулся в сторону, прежде чем вспомнил о легенде и замер. Движение незначительное и ожидаемое для ослепленного человека, к которого прикоснулся тюремщик. Так, наверное, и оправдывали его поведение Хьюи, Французик и остальные, но Билли не собирался жрать это дерьмо. — А чего ты испугался, если английский не знаешь? Сердечко то ой-как колотится, — сказал Билли, вжимая большой палец в вену. — Можешь не стараться. К концу месяца начнутся допросы. Я тебе как бывалый вояка скажу: мамочку все на родном зовут, тебя за полдня расколят. Так что ты только зря действуешь мне на нервы. Я теперь твой царь и бог, а бога злить — большой грех. Рот Белоснежки скривился в оскале, но он продолжал по-партизански отмалчиваться. Билли, несколько разочарованный, рывком стянул с него рубаху и штаны вместе с трусами. Белоснежка по привычке крутил головой, будто мог что-то увидеть. Когда Билли отошел на пару шагов и ударил его в спину плотной струей из шланга, он протяжно ахнул. Возможно, он издал бы точно такой же звук, если бы Билли действительно ему присунул. — Потрись замарашка, — приказал он, и Белоснежка, чуть привыкнув к холоду, поскреб себя ногтями. Вода с него сбегала черная, как нефть, но волосы оставались серыми. Билли продержал его под струей в два раза дольше необходимого — никакого толку. Тогда он сделал то, чего не делал прежде ни для одного из заключенных: вложил ему в руку кусок мыла. ММ бы им гордился, это точно. — Давай быстрее, у меня там еще девятнадцать человек по пиздюлям соскучились, — поторопил Билли, и Белоснежка, сжав брусок в ладошке, начал спешно натираться. Действительно, блондин. Даже светлее, чем Билли ожидал. И кожа тоже светлая: не обгоревшее лицо, а ноги и задница, которых будто никогда не касалось солнце. — Все, Белоснежка, смывай. Билли забрал мыло, выключил воду, и помог Белоснежке просунуть руки в грубую серую рубаху, напоминающую распашонку. — Маска, — вдруг прохрипел полностью одетый пленник, когда Билли уже хотел вывести его обратно в коридор. — Ох ты! Как быстро птичка запела, а я думал мы еще повоюем, — обрадовался он, непривычный слышать английский от заключенных. — Маска. — Что «маска»? Хороший фильм, собака крутая. Джек-рассел-терьер, если ты не знал. Или ты думаешь, я совсем дебил, и сниму ее? — Не снимай, — удивил его Белоснежка, — приподними. Глаза жжет невыносимо. Билли осмотрел ее поближе. Она походила на маску для плавания, но с открытым носом. Оцинкована целиком: оправа, линзы, крепление на голове. Хотя, внутренняя часть, кажется, резиновая. Довольно сложная конструкция, кто будет так заморачиваться для простого подрывника? Этот супер сделал что-то выдающееся или знал что-то знал. Неспроста его перекинули из Ливана в Ирак. — А сам что, ручек нет? — просто чтобы позлить его, спросил Билли. Он и так догадался, что для этого супера нашелся свой криптонит. — Я не могу к ней прикасаться. Тёрся лицом об угол кровати, но слишком плотно сидит. — Ну, дядя Билли иногда делает добрые дела. Но не бескорыстно. Я подниму маску, если скажешь, откуда ты. — Из Америки, — нехотя, но без раздумий признался Белоснежка. — Ещё попытка. — Из Нью-Йорка, — скрипя зубами, добавил он. Билли решил, что на сегодня хватит. Очевидно, что эта информация не такая уж секретная: и он, и Белоснежка знали, американского супера-террориста с белобрысой башкой вычислят на раз-два. Он скрывал не личность, а что-то более интересное, но Билли решил не давить. Тем более, мужчины должны держать слово. — Без глупостей, — приказал он, правой рукой придал электрошокер к животу супера, а левой оттянул маску буквально на миллиметр. Она сидела очень плотно — обычный человек уже бы чокнулся от головных болей. Из-под маски тут же вытекло с полстакана пота. Вперемешку со слезами, скорей всего. Билли скривился от отвращения. Он представить не мог, как ходить с этим дерьмом несколько дней или недель. — Ну все, шуруй в камеру, Белоснежка. Утерев щеки рукавом, супер послушался. Он шел достаточно уверенно для слепого и не дрожал после ледяного «душа». Несмотря на неприязнь к их виду, Билли не мог не почувствовать смутного восхищения.