Ω Революция

       Темнота, холод и голод.        Лишь они сопровождали Лиама наравне с луной и одиночеством. Он кутался в украденный плащ и, после недолгого отдыха для себя и коня, продолжил путь. Его не особо волновала судьба адмирала, было достаточно знать. что он сохранил ему жизнь.        Усталость становилась очевидна и Лиам всё чаще ловил себя на том, что засыпает прямо в седле. И теперь...останавливаться на ночь значило потерять драгоценное время, необходимое для скорейшей встречи с людьми герцога.        Журчание реки, по началу, давало оставаться в сознании, но потом стало медленно убаюкивать. Лиам сопротивлялся, но имеющихся сил оказалось недостаточно, а цепкие лапы грез не спешили ослабить свою хватку. Так в какой-то момент он уже не чувствовал холод, а глаза закрывались сами собой.        Конь спокойно шел дальше, пока Лиам окончательно засыпал, наверное, если бы не голод, то он бы продержался дольше, однако последний раз ему приходилось есть ещё в Руве. Саэль слишком торопился и не разу не отвлекся на еду, а редкие привалы были только для коня.        Лиа видел сны обрывками и не все из них были связными или хотя бы частично понятными. В каких-то снах его посещали картины прошлого, в других настоящего, а в некоторых будущее, каким Лиам хотел его видеть. Но потом его опять преследовал образ Алана Гридора, его прикосновения и нашептывания, напоминая о злосчастном утре в резиденции.        В памяти, почему-то, особенно отчетливо отложилось ощущение того тепла и запаха глинтвейна, дарующего покой.        Лиам неосознанно тянулся к нему, несмотря на всю живущую в сердце неприязнь к личности принца и его поступкам.        В понимании Лиама брак был олицетворением истинного доверия, любви и принятия людьми друг друга. И одного мнимого факта, что он с Лиамом был, якобы, истинными было недостаточно.        Отчасти та идея взять Алана в качестве охранника была вызвано слепой надеждой на то, что принц всё же сможет перебороть собственное упрямство и измениться.        По правде Лиам иногда хотел быть похожим на Игве и наивно поверить, что их с Аланом связь способна перерасти во что-то большее. А потом возвращался в жестокую реальность, где всё говорило об обратном.        Здесь между ними не было ни намека на теплые чувства. Только выгода, политика и принципы.        О чего просыпался Лиам с тяжелым сердцем и головной болью. Было бы замечательно открыть глаза и оказаться в уютной кровати, но на яву ждало лишь ощущение размеренного хода гнедого коня.        После беспокойного сна стало чуть легче, но пустой желудок словно высасывал остатки сил изнутри. Лиам не выпрямился, продолжая прижиматься к жесткой гриве. Держать глаза открытыми выходило не очень, поэтому он лишь изредка посматривал на поток реки и редеющей за нею лес.        Лиам то бодрствовал, то вновь отдался сну, а утренний свет резко сменялся закатным солнцем. Он больше не отличал грезы от яви, и был рад почувствовать как тело полегчало и следом возникло желанное тепло. Его уже не волновало откуда оно взялось, лишь бы не исчезало, как все сны до этого.        Поэтому сейчас разум не рвался к пробуждению и наслаждался покоем. А присутствие во снах Алана было чем-то привычным, более того, запах глинтвейна казался таким…приятным.        Лиам охотно принимал некогда отвергаемые прикосновения, выслушивал невнятные слова, которые принц нашептывал ему на ухо и нежился в его объятьях.        Но когда нашептывания плавно становились яснее, а ощущение тепла слишком реальным для сна, Лиам повернулся к источнику дыхания, щекочущего шею.        Голос затих и Лиам был готов, что сон растворится в небытие, но прикосновения говорили об обратном. Он недовольно промычал и вздрогнул, когда воображаемый принц коснулся его щеки и скользнул к шее.        Послышался тихий смешок, от которого Лиам напрягся и, нехотя поднял веки. Двигаться было трудно и только усталость удержала его на месте, ведь напротив он встретил лицо того, кто виделся ему повсюду. Однако царящие внутри холод и ощущение пустоты вынуждали побороть любую неприязнь, он дал себя обнять, чтобы холод наконец отступил.        Принц поправил одеяло и ничего не сказал, видя, что омега был не в состоянии на протесты. Болезненно бледное лицо Лиама вызывало в сердце Алана беспокойство.        Беспокойство, которое было ему совсем не свойственно.        Ледяная хворь охватила тело Лиама мучительным желанием тепла и принц был готов его дать. Конечно он не был в восторге от того, что в Сейм ему пришлось прибыть только в качестве будущего охранника. Но сам шанс быть ближе со своим истинным казался лучше, чем быть с ним порознь.        Те дни, после исчезновения Лиама в Правери, Алан провел за размышлениями о том как жить дальше, если вдруг омега покинул его навсегда.        Принц заправил за ухо серебристую прядь и долго не мог отдернуть руку от бледной щеки спящего напротив юноши.        Выпитые насильно накануне снадобья помогали Лиаму быстрее восстановиться, но глубоко в душе, Алан был не против побыть с ним вот так, лежа вместе в одной кровати, еще хоть немного.        Но что он не понимал до сих пор, так это почему Лиам так не хотел оставаться с ним в Правери. Так он бы был в безопасности, а Тамия не смогла бы даже помыслить навредить ему после свадьбы.        Но он сбежал.        Сбежал так, будто стены великого дворца, которые Алан всегда считал домом, на самом деле были логовом ужасного чудовища, готового разорвать его на части.        Алан точно хотел не этого, узнав о истинных. Он верил, что с Лиамом его жизнь перестанет быть такой…жалкой.        Лиам был его надеждой на жизнь без постоянных насмешек, унижений и неприятия к самому себе. Омега был способен дать ему больше, чем кто-либо прежде, но только после его побега Алан осознал, что ему тоже придется дать что-то взамен.        Матушка всегда учила, что омеги и альфы были отражением друг друга, а для жизни в гармонии каждому из них придется чем-то жертвовать. Она мыслила и говорила наперекор привычному мнению, что, отчасти, отразилось в воспитании Алана.        Но, как и многие, он хотел быть просто…нормальным, таким, каким должен был быть принц и наследник престола. Это напрямую отразилось на его взглядах после смерти матери. Стало проще отвергнуть напутствия матери, чем посвятить себя борьбе вековымт устоями, и превратится в ещё больший объект насмешек.        В нем не было необходимых для подобного сил и рвения, но вот с Лиамом, его истинным, дела обстояли иначе. Он отверженно отстаивал свою точку зрения и принцу казалось, что так боги и предки показывали важность гармонии. Той самой, о которой часто размышляла Эллин Гридор.        Состояние омеги улучшилось и, чтобы не вызвать лишнего гнева за навязчивость, Алан смиренно покинул комнату, прислушавшись к словам младшего супруга герцога Ритера.        Фарри был немало наслышан о их непростых отношениях от Игве, а Лиама хоть и недолюбливал, но считал человеком более близким, чем принца Святой земли.        А после того, как Лиам полностью пришел в себя, при первой же возможности попросил принести ему хотя-бы бульона. Он рассказал о причастности Тамии к похищению и непосредственном участии самого адмирала Яцука. А от Эдвина узнал, что Гридоры и, в частности Алан, были недовольны произошедшим настолько, что присутствие в Сейме принца отныне являлось неоспоримой необходимостью.        Выходя за пределы комнаты после продолжительной болезни, Лиам делал вид, что не замечает Алана. Даже встретив его лицом к лицу, он просто молча шел дальше, не отвечая на приветствия.        Уж слишком часто во снах он видел эти глаза и решил, что игнорировать мужа будет проще, чем признавать неприятную правду.        Его тянуло к альфе и чем дольше они находились вместе, тем отчетливее становилась мысль сдаться. Во время болезни тепло объятий было единственным спасением и Лиам поймал себя на том, что ему нравилась такая забота.        Но опыт пребывания в Правери и поступки Алана всё меняли.        Самое большее на что Лиам был сейчас согласен, это отношение господина и охранника. Пусть принц по-будет на месте слуги и поймет каково это, служить и подчиняться чужой воле.        Лиам держал его на расстоянии и не позволял даже заговорить, ограничиваясь исключительно дозволением ступать позади тихой тенью.        Слова о адмирале не вызвали у Эдвина удивления, но он как можно скорее сообщил обо всем Жозефу, а уже король Луису.        Если бы план Тамии свершился, то расклад сил оказался бы явно не в пользу Сейма. Однако Лиам успел сбежать, так что теперь Святая земля, наконец, увидела в Гелифе агрессора, чьи амбиции были выше уважения и почитания предков.        Луис бы возмущен тем, что Гелиф пошел на подобное, а в результате Лиаму потребовалось долгое лечение. Правитель выражал беспокойство и надеялся, что с приездом в Сейм сына защита юного омеги будет соблюдена с должной ответственностью.        Конфликт приобретал всё больше сложностей и некоторые из приближенных Жозефа готовились к худшему. Да, стычки у границ происходили, но с новостью об ухудшении отношений между Тамией и Святой землей, натиск со стороны Империи усилился.        — Если так продолжится, то не за горами и полномасштабные сражения, — беспокоился Фарри. — У Тамии есть армия, у нас есть знания, которые вполне способны помочь нам с ней справиться.        Лиам не разрешал Алану присутствовать во время таких бесед и просто закрыл дверь прямо перед носом.        — Не думаю, что нам хватит только наличия знаний, — Лиам сел в кресло и обвел всех собравшихся взглядом. — Их армия велика, возможно, она даже больше армии Святой земли и начав конфликт, ты, Фарри, наверняка знал об этом, но считал, что до худшего не дойдет.        Фарри чувствовал как в его огород кинули камень и не собирался молчать.        — Хорошо, тут ты прав, — согласился он. — Я считал, что Император предложит мирный договор, чтобы не получить осуждения от Гридоров. Но, похоже, его больше ничего не сдерживает. Твоё появление перемешало все карты. Раньше Гелиф никогда не сталкивался с нуждой в прямом нападении, с другими ему хватало пары небольших налетов и государства сдавались, боясь быть уничтоженными.        — Выходит я помешал вам и дальше ограничиваться мелкими стычками? — уточнил Лиам. — Да ладно, к этому всё шло изначально и то, что я помог вывести из игры Святую землю, вам только на пользу. А то, что Гелиф приказал участить нападения лишь первый звоночек. Не сложно догадаться, что произойдет дальше. И как только Сейм будет захвачен, то Император смело сможет выставить всё так, будто спас меня и Алана из лап врага, заставившего Луиса шантажом отвернуться от Вельских.        — Нам нужны союзники, — Фарри догадался к чему вел Лиам. — Надежные, верные и готовые предоставить свою военную мощь для наших нужд. Силы в войне не равны, но это даст уравновесить их.        Фарри встал со стула и прошел к окну.        — Тебе это не понравится, Лиам, но раз уж мы дали тебе желанную свободу от Правери, то и тебе придется ответить той же добротой.        — Я не могу выступать от имени Сейма, — напомнил Лиам и вопросительно посмотрел на молчащего Эдвина. — Я даже не рожден здесь, чтобы иметь хотя бы малейшее право присутствовать на переговорах.        Герцог глубоко вздохнул и после произнес, смотря Лиаму в глаза:        — Его Милость, король Жозеф Вердиги, просит вас, Лиама Гридора, в сопровождении и под охраной супруга, выступить в качестве уполномоченного Сеймом посла.        Лиам совсем не ожидал такого поворота, но подозревал, что рано или поздно Сейм воспользуется его статусом и влиянием.        — Игве рассказал мне, чем ты занимался в другом мире, — проговорил Фарри и повернулся к Лиаму. — Ты знаешь как и что говорить, да и в дипломатии понимаешь больше нашего.        — Я журналист, а не политик. Чувствуешь разницу? — возмутился юноша. — И что вы вообще дадите взамен? Любой союз — это взаимовыгодные отношения для каждого его участника. Нет, без сомнений, вид меня и Алана удивит и восхитит их, но толку, если за красивым фасадом их ждет…ничего?        — Ну не прям уж «ничего», — протянул Фарри и Лиам почувствовал, что бывший военный предусмотрел и это. — Жест готовности Сейма стать карающем мечом в руках тех, кто сам на защиту своих интересов осмелиться не способны. Поверь, Лиам, мы первые, кто ударил Тамию в ответ, но не единственный, кому этого хотелось всем сердцем.        — Но со мной в качестве посла вы более вероятно заставили их в этом признаться. Верно? — Лиам устало откинулся на мягкую спинку и вздохнул. — Значит таким вы хотите сделать мой вклад борьбу за выживание?        — Больше некому, — Фарри сел обратно на стул. — Ты лучший вариант, к тому же никто не осмелится напасть на Гридоров или обойтись без должного почтения. Приезд Алана всем нам только на руку и теперь ни у кого не будет сомнений, что Сейм ведет войну за правое дело.        — Когда? — спросил Лиам, закрыв глазаа. — Когда вы собираетесь выгнать меня из Сейма?        Эдвину был неприятно признавать, но Лиам действительно мог помочь им победить.        — Делегация будет собрана и готова к концу месяца. Жозеф распорядился подготовить всё необходимое к путешествию. Вас будет сопровождать отряд воинов, отобранных лично им, а маршрут охватит земли вплоть до пустыни Хаим. Каждый новый союз станет огромным вкладом в светлое будущее и заставит Тамию как следует подумать о готовности пролить реки крови.        — И как долго?        Герцог нахмурился и устало ответил:        — Полгода, однако первая помощь будет нужна нам уже через месяц. Численность солдат Сейма сильно уступает Тамии, но Фарри и его идеи дают надежду на некоторые преимущества в бою.        « — Полгода почти наедине с Аланом…» — понял Лиам.        Он боялся и ждал, ибо хотел помочь Сейму, но для этого ему в очередной раз предстояло пожертвовать собой.

***

       Молчаливый Алан, смиренно ступающий за ним по пятам, в первую очередь, нервировал. А ловя на себе его взгляд, Лиам читал в нем немые вопросы, на которые отвечать не было никакого желания. Принц пару раз пытался заговорить, но всякий раз ответом было пренебрежительная тишина.        В преддверии путешествия Алан запросил присутствия в сопровождении Ривза, и ещё нескольких доверенных воинов от Святой земли. Однако Лиам четко дал понять, что не хочет быть окружен людьми Луиса. Он боялся, что его вновь заточат в Правери, от чего Алану пришлось пойти на компромисс.        От Святой земли к ним должен был присоединиться только Ривз, а весь остальной состав делегации состоял из жителей Сейма.        Кандидатура Ривза вполне устраивала Лиама, ведь бета, несмотря на свою неприязнь поначалу, принял его и даже, в какой-то мере, помог. Он казался человеком хорошо понимающим смысл и тонкости политики, от чего поводов взять его с собой было больше, чем не брать. И как только он прибыл в Сейм и Рув, настроение Алана заметно изменилось.        Лиам ещё не знал, что ему успел наговорить брат, но полное прекращение попыток заговорить вынуждали подозревать о худшем.        Игве же с головой был занят делами урожая и теплиц, и те редкие беседы, которые им удавалось урвать, были спасительными в сгущающейся тьме политики и войны.        — Даже если он и правда что-то задумал, то с чего ты взял, что это обязательно что-то плохое? — не понимал Игве, пока смотрел на принца, стоящего у входа в сад.        На таком расстоянии он не услышал бы их, и Игве мило улыбался Алану при любом удобном случае.        Пасмурная погода придавала осенним пейзажам мрачности, которая поразительно точно отражала тяжесть на душе Лиама.        — Потому что все Гридоры чертовы змеи и если что-то задумали, то точно во благо себе, — процедил Лиам, сидя с другом плечом к плечу. Он, в отличие от него, даже не оборачивался, ибо итак знал, что принц взглядом сверлит в нем дырки. — Он согласился на роль охранника неспроста. Наверное рассчитывает подобраться ко мне как можно ближе, а потом использует, как и его отец.        — Вы — истинные, — Игве взял его за руку и прошептал, — дай ему хотя бы шанс искупить свои грехи.        — Ты опять просишь меня об одном и том же, — Лиам раздраженно отдернул руку. — Я ещё не готов, понимаешь? И не буду готов, пока не удостоверюсь, что он этого заслуживает.        Игве оставалось лишь понимающе вздохнуть.        — Но ты больше не отрицаешь вашу связь?        — Скорее допускаю её существование, — поправил его Лиам. — Всё не так легко, как кажется. Даже в прошлой жизни я представить не мог, что буду связан…с таким человеком. А здесь вообще нечто за гранью понимания. Между нами не просто брак, Игве. Он был не более, чем показательной продажей меня в собственность Гридорам. И это, — он тронул серебристую прядь на плече, — клеймо, а не благословение богов. Разве можно так поступать с тем, кто является частью тебя самого?        Игве не знал правильного ответа, но ему было что сказать:        — Впереди у вас есть месяца, Лиам. Используй их с пользой, — он вновь улыбнулся Алана и тише добавил, — было бы непростительно упускать такого красавчика.        Лиам закатил глаза, ибо давно подозревал, что наивность Игве заставляла его верить в лучшее. Омега считал принца заложником обстоятельств вполне имеющим все шансы измениться и быть Лиаму достойным спутником.        — К тому же, кажется, я знаю чего хочет Его Высочество, — хохотнул Игве.        — Моей благосклонности, полагаю, — холодно бросил Лиам.        — Это не так важно. Важнее то, как он собирается это сделать.        Тут даже Лиам оставался в неведении. Вряд-ли альфы этого мира имели понимание о здоровых отношениях, а Алан способен дать заботу и любовь. Нет, он скорее попытается заставить быть с ним, чем пойдет по пути эмоционального сближения и понимания.        Самым сложным для Лиама оказалось прощание. В день отбытия из Рува он еле сдерживал слезы, обнимая Игве и слушая его напутствия. Он был единственным, кто всегда и искренне желал Лиаму добра.        Уходя прочь, Лиам не оглядывался, зная, что так расставание будет легче. В окружении воинов и с принцем, идущим по правую руку, он совсем не чувствовал себя в безопасности. А закрывая глаза, представлял, что отправляется посмотреть мир, а не содействовать войне.        Дальняя поездка перед наступлением зимы вынуждала на соответствующую подготовку. Благо они двигались в сторону Юга и последствия в виде снега и метелей настигнут их не скоро.        И всё-таки уже в первую ночь Лиам жалел о своем согласии путешествовать в компании альф и бет. Быть единственным омегой в делегации заставляло постоянно думать об осторожности, а Ривз и вовсе первым предложил выполнять обязанности его личного слуги.        — Если у тебя начнется течка, то я смогу сдержать себя, — проговорил Ривз, помогая слезть с лошади. — А вот о них, — он посмотрел на трех альф позади, — за них утверждать не берусь.        В Сейме отношение к омегам менялось, в этом Лиам не сомневался, но изменения затрагивали обычный люд, а не знать. Со знатью всё обстояло куда сложнее. Он видели ценность омег, но лишь в качестве ресурса.        В случае с Лиамом они не имели права и помыслить тронуть его, но никто не запрещал им жадно смотреть и надеяться.        — С приходом течки, если рядом не окажется Алан, то твоя неприкосновенность будет лишь формальностью, — сказал Ривз.        — Я законный супруг твоего брата, Ривз, и гражданин двух государств, — уверенно и достаточно громко сказал Лиам, чтобы его услышали другие члены делегации. — Даже течка не дает никакого права на близость со мной. В противном случае таких смельчаков ждет плаха.        Ривз сглотнул, чувствуя в тоне омеги омерзение и уверенность.        После брака Лиам имел двойное гражданство, так как их с Аланом связь была равной по закону.        Так, согласно законам Святой земли, Лиам был обязан исполнять супружеский долг только с Аланом. В случае же неверности его ждало наказание, выбираемое а усмотрение второго супруга.        Хотя в их случае не менее важным являлось то, что они истинные. И, по поверьям, осквернение чужого истинного неминуемо влекло за собой гнев богов. Был ли готов кто-то из состава делегации понести такого рода ответственность сказать было трудно.        Все они услышали слова Лиама и предупреждены заранее.        Ночь на постоялом дворе прошла бы относительно тихо, если бы Алан не настаивал на проживании в одной комнате. ОН аргументировал свое намерение словами о нужде в защите и присмотре, а Ривз согласно поддакивал, на что Лиам зло сжал зубы и согласился.        Принц отчасти был прав, ведь теперь Лиам мог положиться только на него. Ривз же выбрал комнату по соседству, а Алан, нехотя, принял желание омеги на разноместные кровати.        После ужина и ванны, он лег спать как раз перед приходом принца. Тот грустно вздохнул, увидев, что Лиам уже спрятался под одеялом и мирно спал.        От спящего ответа не получить, поэтому разговор пришлось отложить. И задув свечи, принц снял обувь и камзол, собираясь немного отдохнуть.        Уже лежа в кровати он ещё раз посмотрел в сторону супруга и произнес:        — Спокойной ночи.        В воздухе витал приятный аромат весны и Алан глубоко вдыхал его, представляя, что Лиам лежал рядом, а не в паре метров от него.        — И тебе. — тихо послышалось в ночной темноте, чего принц совсем не ожидал.        Омега сильно отдалился после свадьбы и принц частично привык к его холодности. От того ответ, которого он не ждал, приятно удивил. Считать это знаком готовности к беседе было бы глупо, но Алан хотел верить, что так Лиам позволял сделать маленький шаг к нему навстречу.        На утро его ожидала та же отстраненность и игнорирование, а в время дороги омега привычно хранил молчание.        Осенний холод настиг и их, хотя ожидали его только через неделю. Лиам накинул плащ потеплее, чтобы не подхватить ледяную хворь повторно. Ему хватило одного раза валяться в кровати, ища чужое тепло. Принц и без этого использовал любой повод коснуться и точно не упустил бы такой возможности.        Его навязчивость стала менее яркой, но более расчетливой.        Лиам догадывался, что причиной тому был Ривз, неплохо понимающий как лучше подобраться к человеку. С самого детства бета жил при дворе, окруженный тем, кто его недолюбливал. Без должных умений располагать к себе он бы попросту не дожил до своих лет.        В поездке лучшим развлечением для Лиама было наблюдение за другими членами делегации. Подслушивать чужие разговоры и делать свои выводы оказалось довольно интересно. К тому же альфы Сейма, происходящие из знатных родов, как выяснилось, поддерживали стремления Жозефа делать королевство сильнее и заключить больше союзов. Но не принимали его желание относительно омег и считали, что все разговоры о вымирании были ничем иным, как россказнями младшего супруга герцога Ритера, якобы намеренного получить больше влияния на короля.        При дворе Фарри не любили и не любили за многое. Однако не осмеливались переходить дорогу королю и Эдвину. Оба альфы ценили Фарри больше любого из министров, а его знания значительно превосходили знания лучших генералов.        Его присутствие подле Жозефа было оправданно, но сам факт, что Фарри являлся омегой стало для остальных приближенных сродни оскорблению.        Но с появлением ещё и Лиама, имеющего в руках власть, которая не должна была принадлежать омеге, вмешательство богов уже не поддавалось сомнению.        Жозеф отобрал в состав делегации тех, кто был полезен при переговорах и верных Сейму настолько, что не нарушили бы его приказ даже будучи при смерти.        —- Неужели младший супруг герцога Ритера настолько хорош? — посмеялся Ривз и посмотрел на Лиама. — Всё, что о нем только что сказали, правда?        Лиам сонно зевнул и промолчал.        — Я видел его пару раз и каждый из них он смотрел на меня так, будто хочет сделать из меня набивное чучело, — с грустью сказал Алан. — Очень похоже на моего супруга….        Лиам продолжил смотреть на дорогу, он не собирался сплетничать о Фарри.        — Но куда больше меня беспокоит его предположении о вымирании, — неожиданно сменил тему принц и Лиам напрягся. — Если даже король Вердиги поверил ему, то значит младший господин Ритер привел неоспоримые факты. Но насколько же всё плохо и как это отразится на нас?        — Уже отразилось, — подал голос Лиам, что знатно удивило собравшихся. — Будь альфы не так слепы, то увидели бы всё ещё триста лет назад. И я могу сказать наверняка то, что в вымирании виноваты только сами альфы. А ваше ложное представление о собственной важности, ценности и богоизбранности не более, чем пустая болтовня.        — Какие смелые слова, Ваше Высочество, — ехидно отозвался один из альф позади. — Не будь вы тем, кем являетесь, вас бы тут же отправили на плаху.        Послышался смешок, но Лиам даже не вздрогнул, что заставило Алана почувствовать себя не уютно.        — Стоит ли говорить, что без альф мир бы спокойно зажил дальше. Вас вполне способны заменить беты и омеги. Но вот без омег, в реалиях растущего бесплодия, конец будет предрешен. Это не просто догадки или смелые слова, господин Партенэ. Это жестокая правда. Правда, диктующая неизбежную смерть человечеству, если все продолжат сидеть сложа руки. И вопрос вовсе не в том как это отразится на на нас или насколько всё плохо. А в том, готовы ли люди, и в том числе альфы, наконец открыть глаза, чтоб признать свои ошибки.        — Какие? — тихо спросил Ривз.        — Что альфы и те, кто поддерживал их власть, те, кто дал им ее и позволил испокон веков затягивать петлю на своей шее, либо изменяться, чтобы выжить. Либо пусть и дальше роют себе и потомкам могилу. Выбор за вами.        Больше он не произнес ни слова. После такой тирады любой бы задумался о худшем. Даже Алан неосознанно вспомнил каково было отношение к омегам на его родине и понимал, что Лиам прав.        Омег убивали, насиловали и распоряжались их жизнями как чем-то абсолютно неважным. Единственная их ценность для всех была в рождении наследников, а после их выбрасывали и передавали в пользование другим. И никто, вообще никто, не задумывался, что может быть как-то иначе.        А ведь Лиама тоже хотели использовать и его дальнейшая судьба, если бы не выяснилось о связи с Аланом, вряд-ли была бы радужной. Даже со статусом гражданина его ожидал нелегкий и тернистый путь, состоящий из постоянного унижения, боли и подчинения.        Смотря на всё под таким углом, принц испытывал чувство внутренней борьбы между тем, чему его всегда учили. И тем, что, возможно, все эти учения были…неправильными.        Следующую ночь они проводили в подготовленных палатках, а на ужин подавали тушеные овощи, приготовленные на костре.        Аппетита не было, но Лиам всё равно ел, чтобы ему хватило сил на завтра. Члены делегации смотрели на него совсем иначе, а насмешки сменились обсуждениями их первого пункта назначения.        Настроение было, мягко говоря, паршивым и Лиам, поблагодарив всех за ужин, отправился в палатку. Он не то чтобы сильно устал физически, но во морально ему требовалась передышка.        Среди всего отряда не было никого, с кем бы он мог поговорить по душам и получить эмоциональной поддержки. Поэтому, ложась на своё спальное место, просто надеялся на скорейший сон.        Но сон не приходил, а голову заполняли спутанные мысли, от которых становилось ещё хуже. Лиам потерял счет времени сколько лежал вот так, с закрытыми глазами и не мог заснуть.        Он услышал шорох и, почувствовав нотки корицы в воздухе, облегченно вздохнул.        Принц аккуратно и как можно тише лег рядом. Как и на постоялом дворе, он ночевал с Лиамом, чтобы обеспечить защиту, на что юноша уже не возражал.        С принцем под боком было не так страшно, да и он, в отличии от альф делегации, действительно дорожил жизнью супруга.        Лиам повернулся к Алану и ожидаемо встретился с ним взглядом. Принц лежал всего в паре десятков сантиметров и внимательно следил за ним.        В мерцании серебристых глаз, Лиам пытался разглядеть хоть что-то, что могло бы сказать о чем думал принц.        — Прости, если ещё не поздно, — прошептал Алан и Лиам закрыл глаза.        На душе стало ещё тоскливее, а к горлу подступил ком. Он уткнулся лицом в меховую подушку и тихо заплакал, пока принц наконец не осмелился обнять его, чтобы утешить.        — Пока не могу… — всхлипнул Лиам, на что Алан понимающе вздохнул.        Им обоим требовалось время, чтобы до конца во всем разобраться. Но что было важно уже сейчас, так это неизменная вера, что в любой сказке есть доля правды.        И сказки про истинных, к сожалению или счастью, не были исключением.