***
В лагерь «Совёнок» пришёл ранний вечер. Солнце всё ещё грело, но уже не так палило, как до этого, отчего на улице собралось множество пионеров, а также, внезапно, их родителей. Близился к завершению родительский день и всем хотелось провести как можно больше времени со своими родными. Наблюдавшая за этим Ольга Дмитриевна мечтательно вздыхала, сидя на крыльце своего домика и попивая прохладный чай. День, за исключением пары эксцессов, удался на славу. В такой идиллии никто не заметил небольшой вспышки на границе с лесом. Обматерив себя за неумение нормально самостоятельно телепортироваться, Гипножаб Израилевич подтянул свои солидные штаны и с не менее солидным видом отправился изучать обстановку. Несмотря на то, что он как ненормальный оглядывался на каждую встречную девушку, странно косился на окружающих и в целом вёл себя максимально подозрительно, местные нисколько не обращали на это внимания — мало ли что у чудаковатого деда в голове? А меж тем сам чудаковатый дед, он же почётный агент влияния ящерской цивилизации, продолжал свою разведку. Судя по царящему спокойствию, ни на площади, ни у домиков Пионера не было. Несмотря на то, что план лагеря рептилоид знал наизусть, ориентироваться в нём вживую было крайне проблематично, тем более, когда сам в нём почти не появляешься. А раз уж знакомых мест немного, а без подсказок найти главного психа «Совёнка» не выходит, то ветеран диванных войск отправился туда, где точно мог найти зацепки. Медпункт «Совёнка» он видел лишь один раз, когда лечил Семёна от последствий отравления жижей. Тогда они были в пустом цикле и, честно сказать, отличий было мало: пионеры около домика с красным крестом особо не крутились, разве что у окна сидела пара мальчишек, пытающихся рассмотреть, если судить по описаниям Персунова, весьма привлекательную медсестру. Распугав их своим боевым: «А ну, ша!», замаскированный рептилоид без стука ввалился внутрь. Медсестра, спокойно пилившая ногти, явно не ожидала того, что к ней в «берлогу» вместо очередного получившего фингал под глаз пионера ввалится солидный мужчина и не менее солидно споткнётся об порог, совершенно несолидно это комментируя. Что-что, а такое в своей практике Виолетта Церновна видела впервые. Быстро отряхнув костюм, Гипножаб Израилевич невольно залюбовался лагерной медсестрой. Пусть у ящеров и было своё определение красоты, но Виола даже по их меркам была весьма незаурядной женщиной, а уж с таким взглядом госпожи… Сама же медсестра не знала, что делать: с одной стороны, её внешность явно оценили, что безумно приятно, но с другой это было весьма неловко. Разговор начинать было слегка тяжело, но опытная женщина решила действовать сразу. — Ну и чего вы вылупились… гражданин? На такое растерялся уже сам Гипножаб Израилевич. — Ну тут, это… того самого… Все мы вылупились когда-то. И я вот вылупился. «Идиот, люди же не несут яйца!», — обругал себя мысленно ящер. — Ну или мы ещё этот процесс не обнаружили… — ответила на автомате женщина. «Вот дура, что я несу?! Уж точно не яйца…» — возмутилась сама про себя Виола. В воздухе повисло неловкое молчание. Спустя пять минут Виолетта Церновна поняла, что вести так себя сорокалетней тёте как-то не по статусу, а оттого перешла сразу к делу. — А вы, собственно, кто такой? Гипножаб Израилевич в свою очередь тоже вспомнил, что статус ветерана диванных войск ему не за красивые глазки дали. — Да я этот, как его… Дед я! — Ну то что вы дед я итак вижу, но это не меняет моего вопроса. На такое Гипножаб Израилевич даже обиделся, ведь считал себя мужчиной в самом расцвете сил. Но поняв, что ему прямо в руки прыгнула рабочая легенда, активно замотал головой. — Нет-нет-нет — вы меня не так поняли! Я дед, но не в смысле дед, а в смысле пионерки дед! Меня Гип… эм… Герман Изяславич звать! Видя, как расширяются в непонимании глаза медсестры, старый рептилоид уже без энтузиазма уточнил: — Внучка у меня тут, в лагере! Я её ищу как раз, мне у вас спросить сказали. Рост средний, фигура «ого-го!», глаза карие, волосы русые. Любит иногда хохотать просто так и в плане общения похожа на бревно. Узнаёте такую? Тут-то в глазах Виолы и сложился пазл. — О, так вы дедушка Светы! А я-то уже боялась, что к ней и не приехал никто. Ходила тут по площади одна, горевала, видать, по мальчикам. Что взять… Пионерка же!.. «О, ну хоть не додумался своё реальное имя в «Симону» переделывать! Всё же парень не так безнадёжен, как я о нём думал!», — заулыбался рептилоид, почувствовав гордость за своего подопечного. — Только вот фамилия у неё какая-то странная — Персунова… Впервые такую слышу. Улыбку у ящера как рукой сняло. — А мы из Белоруси, — сквозь зубы процедил он, — плюс прапрадед из Эстонии. — Оу… Интересная у неё родословная. Вообще у вас замечательная внучка: странно, что я её так долго не замечала. Только сегодня, считай, и познакомились… — А это она у нас тихая просто, сами же заметили! — Решил сменить тему Гипножаб Израилевич, перейдя к делу, — она, кстати, где сейчас находится? — Да вроде у библиотеки всё крутилась, порывалась мальчикам помочь — они там коробки с книгами таскают. Да кто ж её пустит с такими ручками?.. Она явно на нашего Максима нацелилась, жаль её расстраивать — он уже нашёл своё рыжее счастье. — Да уж, разобьёт ей это сердце… — Смахнул с лица несуществующую слезу замаскированный ящер, — пойду, найду её хоть. Спасибо вам за всё… Как вас там, кстати?.. — Виолетта Церновна я. Да и к тому же… — Доброжелательно улыбнулась медсестра. Ей всё ещё было неловко от начала разговора и хотелось как-то загладить такое глупое знакомство, — что ей будет сейчас? Они там надолго застряли, а я как раз чай пить собралась. Мне тут Оля, вожатая наша, конфеток отсыпала. Давайте со мной, ничего с вашей внучкой не случится. Гипножаб Израилевич хотел уже было вежливо отказаться, но в совсем не толстом животе предательски заурчало. Глядя на то, как Виола достаёт дорогую по советским меркам упаковку чая, выбор был сделан моментально. Улыбнувшись, ветеран Двача слегка поклонился. — Знаете, в принципе я не против. В конце концов, не случится же что-то с Семёном за десять минут?***
— Ох, Герман Изяславич, ну вы и затейник! — Хохотала изрядно захмелевшая Виола, держась за могучее плечо замаскированного рептилоида и с упоением слушая его неполживые байки, — никогда бы не подумала, что встречу такого интересного человека! — Ох, Виолочка, ну что вы! Это вам я ещё не рассказал, как в Грузии я отбил молодую красавицу от цыганского табора в сорок человек! Эти шестьдесят поганцев хотели украсть её и продать в Румынии, но я заступился за неё и ка-а-ак поддал этим восьмидесяти уродам! Славное было время… Но не такое славное, конечно, как вы. Виола на это смущённо хихикнула и покрепче прижалась к собеседнику. Сам же Гипножаб Израилевич уже перестал понимать, что происходит: вот они сели пить чай, а уже через несколько минут они поглощают водку и он заливает в уши новой знакомой все прочитанные им когда-то пасты с Двача. И пусть физиология ящеров и не давала ему так сильно пьянеть, всё же после третьей бутылки (и откуда она их берёт?) его заметно подкосило. — Ой, не надо вам, Герман Изяславич! Я же совершенно обычная девушка, мне уж за сорок, молодость вся позади!.. — Ой, не верю я вам, Виолочка! Вы, напротив, в самом расцвете сил! Я по секрету вам скажу, что вы самая прекрасная из женщин, что мне доводилась встречать! Ну а ваши глаза… — «Мои глаза» что?.. — с придыханием спросила медсестра, вплотную приблизившись к лицу «Германа Изяславича». — Ну ваще! Не выдержав настолько великолепного комплемента и ударной дозы алкоголя, Виолетта Церновна рухнула на руки солидного джентльмена. Тот аккуратно переложил её на кушетку и сел рядышком, невольно залюбовавшись красотой возрастной женщины. В конце концов, когда же к нему в следующий раз будут сами липнуть девушки? — Хм… Мне кажется или я что-то забыл?.. Внезапно Гипножаба Израилевича ошарашило. – ТВОЮ МАТЬ, ДА Я ПРО СЁМУ ЗАБЫЛ!!! От такого с ящера аж слетела маскировка. Быстрый взгляд на коммутатор дал понять, что проторчал он тут уже как час, что было очень и очень нехорошо. Нужно было срочно бежать к библиотеке и надеется, что он не опо… — Извините, Виолетта Церновна, у нас тут… Э?! Лена и Алиса застыли на пороге, с ужасом глядя на толстое чудовище с длинным хвостом. Гипножаб Израилевич сам такой подставы явно не ожидал. Нужно было действовать быстро и решительно. — Бу, бля! Фиолетоволосая тихоня тут же взвизгнула и, не выдержав, рухнула в обморок. А вот главная бунтарка «Совёнка» оказалась не настолько хрупким ангелочком: дрожа от страха, она попыталась принять боевую позу и что-то бормотала про: «Мне всё это снится…» и «Уйди, чудовище!». Глядя на это нелепое зрелище, старый рептилоид только вздохнул и решил положить конец этому фарсу. Внезапно его глаза засветились всеми цветами радуги, а зрачки превратились в кажущиеся бесконечными спирали. Алиса, не в силах противостоять такому, застыла на месте, чувствуя, как разум начал покидать её. А меж тем Гипножаб Израилевич продолжил доказывать на практике, что имя ему дали говорящее. — Слушай меня, дитя! Ты забудешь всё, что здесь происходило и в первую очередь меня. — Забуду всё и в первую очередь вас… — монотонно пробормотала девочка, уставившись пустыми глазами на своего поработителя. — А сейчас ты… Хм, даже не знаю… Иди эротичный танец своему мужику исполни, что ли — мне без разницы. — Будет исполнено, — поклонилась Алиса и, натянув глупую улыбку, поплелась куда-то в сторону кустов. Затащив Лену в дом и вновь наложив иллюзию, ящер со всех ног рванул к библиотеке лишь с одной мыслью: «Лишь бы не опоздать!».***
А меж тем у библиотеки творилось своё веселье. Под командованием Жени неровным строем, нагруженные здоровенными коробками, тащилось двое попаданцев. И если Дениса всё вполне устраивало, и он вообще почти не устал, то вот по поводу Макса тоже самое сказать было нельзя. — Долбанные угнетатели! Я — заслуженный ветеринар, мыслитель, интеллигент в конце концов, должен таскать книги как какой-то разнорабочий! Воистину Совок был государством «Homo», ибо нет большего унижения для мыслящей личности, чем… — Макс, ты заебал, работай уже! Получив пенделя от друга, Максим спокойно и как истинный «Homo» продолжил свою работу, меж тем как Мартынов продолжил. — Вот ты вроде решил завязывать с этой хернёй, а как эта история с тёткой из приюта закончилась, то только и делаешь, что перечитываешь цитаты Ницше и бурчишь на всех. — Да как тут не бурчать? День сложный был: знакомство с Алискиными родаками, Вобла эта ещё… К тому же Алису Ленка утащила куда-то, а я тут гнию под надзором этой командирши хрен… — Разговорчики в строю! — командирским басом прорычала Женя, нутром чувствуя, что обсуждают её, — а ну взялись за книги и раз-два, раз-два!.. Света, уйди пожалуйста, сказала же, не пущу! Невысокая, но, надо признать, невероятно красивая девушка надула губки и села на скамейку, пытаясь найти позу, при которой её юбка хоть что-то скрывала. — Слушай, Макс, а это, вообще, что за девочка? С обеда около нас крутится и не отходит. — Да я хрен его знает, — пожал плечами Максим, — Светой её вроде зовут. Так по крайней мере все говорят. Я, честно сказать, её вообще сегодня впервые вижу, но лагерь большой, авось не пересекались просто. Итак, за разговорами работа была полностью доделана. Библиотекарша, обругав парней на чём свет стоит, всё же бросила своё «спасибо, мальчики» и скрылась в библиотеке. Попаданцы собирались уже было уходить, как вдруг сзади раздался едва слышимый писк. — И-извините… Парни оглянулись. Нервно перебирая волосы и отводя взгляд, к ним медленно подходила загадочная девочка Света. В немом вопросе они уставились на незнакомку, которая, сделав несколько вдохов, медленно открыла рот. — Я… я… мне бы, этого… Максима которого… Денис и Максим переглянулись. Последний поняв, что это к нему, сам неуверенно начал. — Ну, допустим, это я. — Я-я-я б-бы хотела вам сказать, что… Ну, это… Пионер заметно нервничал. Несмотря на то, что за столетия он приобрёл репутацию кровожадного маньяка без тормозов, способного одним движением мизинца левой ноги выкашивать сотни «кукол», в душе он оставался таким же закомплексованным двачером. И пусть за циклы, проведённые в «Совёнке», он слегка подтянул свои социальные навыки (в основном потому, что заучил все паттерны поведения местных), но в целом общение с людьми ему давалось очень тяжело. И уж что-что, а парней ему до этого кадрить и в голову не приходило. Вкупе же с женскими гормонами, давившими на мозг, ситуация становилась ещё хуже. — А «это»… Он куда это?.. Впрочем, Максим от него ушёл недалеко. — Ну… — решил продолжить Семён-«Света», — я хотела сказать, что… ну я того тебя… этого… И хочу туда-то… Эм… — А туда это куда это?.. А-а-а, туда! — Согласно закивал Максим, сделав вид, что всё понял, хотя на самом деле он, конечно же, ничего не понял. — Ну, мы это с радостью! — вклинился в разговор Денчик, которому эти «Трантиновские диалоги» начали уже давить на мозг. Схватив Макса за плечо, он силой начал уводить того от библиотеки, — мы пока подумаем над твоим предложением! В конце концов — это вам не это! И пока Мартынов втолковывал своему другу, какой же тот придурок, Персунова задумчиво чесала свою голову. И что она сделала не так?***
Худшие опасения подтвердились сразу же: при подходе к библиотеке ни Семёна, ни попаданцев обнаружено не было. Взвыв от бессилья, Гипножаб Израилевич с силой пнул лежащий рядом камень, после чего в уселся на скамейку. Где теперь искать этого дуралея? Что дальше делать? А ведь и заряд у коммутатора в любой момент сесть может… Внезапно он увидел, как из кустов на него кто-то таращится. Приглядевшись, ящер разглядел яркие жёлтые глаза, кошачьи уши и, внезапно, довольно милое личико. Обычный человек мог и не заметить слежки, но острое ящерское зрение обмануть было сложнее. — А ну вылезай, Ушастая! Поговорить надо. Удивлённая Юля, поправив своё платьице, неуверенно вылезла из кустов и уселась рядом с Гипножабом Израилевичем. В воздухе, как это часто бывало с рептилоидом, опять повисло неловкое молчание. Поняв, что так они далеко не уедут, Юля начала первой. — Дедушка, а вы вообще кто? Гипножаб Израилевич надулся. — Я не дедушка, я солидный мужчина. И грущу я тут. Друга моего прошляпил, презренно на женщину того променяв. Да и сам он теперь — женщина… От такой сокровенной информации у кошкодевочки глаза на лоб полезли. Мало того, что в системе лагерей появился какой-то посторонний элемент, которого она отродясь не видела, дак ещё и пургу несёт. — И кто же этот ваш друг? — Семён Персунов. Услышав знакомое имя, Юля вздрогнула, а затем резко вскочила и изогнула спину подобно настоящей кошке, зашипев на вторженца. — А ты-то откуда его знаешь, мяу?! Говори кто такой! Немедленно! — Да говорю же я: солидный мужчина! А история тут такая… И рассказал ящер инопланетный хранительнице волшебного лагеря правду горькую. Правды там, конечно, было от силы процентов десять, да и про себя он ничего не сказал, но главное он всё же поведал: о том, как Пионер, движимый идеями коварными, сам себя женщиной обратил, после чего ему в мозг безумные идеи ударили. И что он, Герман Изяславич, великий человек и солидный мужчина, спасти его хочет. К чести Юли, она практически ничему из этого не поверила, но вот несколько аргументов заставили её захотеть провалиться сквозь землю… — Так эта новая девочка… Мяу, да как так-то! Ну Семён, ну дурак, как же так можно-то… Его нужно срочно возвращать обратно, иначе его сознание будет растворено в новой женской ипостаси! — со знающим видом пробормотала Юля, ходя кругами перед библиотекой. — И что нам в таком случае делать? — А вот что! Ты, странный дед, веди Сёму в лес. Рано или поздно там будет озеро — бросай его прям туда. Ежели будет не поздно, то он вернётся в прежний вид. — А если нет? — Тогда я с тебя шкуру спущу… — доходчиво объяснила кошкодевочка. То, с каким тоном она сказала это, заставило Гипножаба Израилевича поверить в серьёзность её слов на все сто процентов.***
Пионер был очень, очень недоволен. Угрюмый и уставший, он сидел около столовой и жевал пирожок с мясом, горько думая о своей судьбе. Ну неужели «Света» для Максима настолько некрасивая, что ей не могут дать даже шанс?! Мудацкое, совершенно несправедливое общ… — Эй, милашка, чего тут одна сидишь? Обидел чтоль кто? Семён вяло обернулся. Перед ним стоял какой-то статист с хамоватой рожей и явно очень заинтересованно его разглядывал. Это ему не нравилось совершенно. — Нечего такому цветку грустить. Хочешь, я тебе компанию составлю? — Если подойдёшь ко мне хоть на ещё один шаг, то я вырву ложкой тебе глаз, не отрывая от тела сварю твою руку в кипящем масле и заставлю тебя её сожрать, а потом сплету верёвку из твоих кишок. Ты меня понял? Статист-пионер понял всё доходчиво и на негнущихся ногах отправился в столовую, где было не так страшно. Света хотела вновь начать грустить о нелёгкой женской доле, как тут из кустов со скоростью автомобиля и грацией свиньи на неё выбежала чья-то туша. Какой-то странный, толстый и усатый дед, мгновенно подлетев к лже-девушке, сгрёб её в охапку, после чего рванул назад. — Ну вот я и нашёл тебя, Сёма, падла ты такая! Ну ничего, сейчас тебя быстро приведём в порядок… — А ну стой, гнида!!! Гипножаб Израилевич обернулся. За ним, размахивая трубой и пытаясь попасть камнями, бежали Максим Жеглов и Денис Мартынов. И судя по их лицам, они оба были вне себя от гнева. — Отпусти её! Ты думаешь, мы тебя не узнали, Пионер? Внешка деда нас не обманет, так что оставь девчонку в покое и сдавайся! — Идите нахуй! Ответ этих двоих явно не устроил, и погоня продолжилась. Чуть не задавив по пути какого-то парня с лопатой, рептилоид эту же самую лопату отобрал и как копьё метнул в преследователей. Зря. Теперь за ним бежали уже с трубой и лопатой. Кое-как оторвавшись от преследователей, Гипножаб Израилевич остановился отдохнуть и, наконец, успокоить орущую «Свету». Успокоить не получилось, пришлось связывать. И в этот момент их настигли. — Попался! На небольшом возвышении, с трубой на перевес, уже стоял Денис, готовясь прыгнуть. Но Гипножаб Израилевич тоже был не лыком шит и знал секреты особой нибируанской вольной борьбы. Когда Мартынов на него прыгнул, ящер сам двинулся к нему навстречу, после чего в воздухе, словно в фильмах с Брюсом Ли, ударил попаданца с ноги в живот. Тот, взревев от боли, отлетел на добрые пару метров и впечатался в дерево. — Денчик, ты как?! — подоспевший на выручку Макс от неожиданности выронил лопату и поспешил на помощь другу. — Меня снайпнули в полёте! — Голосом умирающего возвестил его Денчик и в ту же секунду отрубился. Внутри Максима закипел гнев. — Пионер… Убью, сука!.. А меж тем и Пионер, и его похититель сидели в кустах и ждали, пока Жеглов не уберётся восвояси. На случай, если девица будет верещать, рептилоид предусмотрительно ей вставил кляп. Ветеран Двача с тревогой глядел на беснующегося на полянке попаданца, надеясь на лучшее. — Герман Изяславич, что вы делаете?! От такого Гипножаб Израилевич чуть не схватил инфаркт. Сзади, пошатываясь от похмелья, стояла обеспокоенная Виола, глядя то на самого солидного мужчину, то на связанную у его ног «внучку» и беснующегося Максима. — Эх, Виола, голубка моя ненаглядная! Как ты меня нашла? — По следам твоим, они у тебя глубокие больно. Я проснулась, тебя нет, а на полу Леночка в обмороке. Пыталась её разбудить, а она как заорёт «Рептилоиды среди нас!» — и вновь в отключку. Куда же ты пропал? Гипножаб Израилевич заметно струхнул. К счастью для ветерана диванных войск, сориентировался он быстро. — Каюсь, соврал я тебе тогда… — О чём?.. — О том, что всех цыган тогда одолел. Эти восемьдесят подонков нашли меня и хотели через мою внучку, Светушку мою ненаглядную, отомстить мне! А внучка-то у меня больная, у неё этот… как его… маниакально-депрессивный психоз, во! Пришлось спеленать, а то ненароком цыгане б забрали и всем своим табором в сто человек увезли бы в Бухарест продавать! — Какой ужас! — заволновалась Виола. Возможно не будь у неё в крови столько алкоголя, в историю эту верила бы она куда менее охотно, но сейчас она бы поверила хоть в Ктулху, хоть, как бы это не было иронично, в инопланетян. — Да. Так эти гады ещё и пионеров ваших обманули, злодеем меня выставили! Вон как внучку мою защищать порываются. Так что надо мне, Виолетта Церновна, собираться. Нельзя позволить ста пятидесяти дикарям схватить нас. Медсестра мрачно кивнула. — Прекрасно вас понимаю. Сама уж скоро в бабушкин возраст войду, никак мне без понимания сейчас. Вы этой тропой идите, она тайная, никто окромя меня и Оленьки её не знает. А Максимом я займусь. Он парень умный, но дитё дитём совсем ещё… — Спасибо вам, Виолочка! Вы самая замечательная женщина на свете! И, не сдержавши чувств, Гипножаб Израилевич притянул к себе Виолу и с силой чмокнул прям в губы. И пусть это длилось всего пару секунд и от партнёра воняло водкой и болотной тиной, Виолетта Церновна чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. А меж тем поиски Максима всё же увенчались успехом, правда не таким, на какой он рассчитывал. В тени деревьев, на краю зрения он увидел женскую фигуру в купальнике, в которой он к своему удивлению узнал… — Алиса?! Загипнотизированная пионерка его не слушала. Следуя приказу, она начала исполнять нечто, напоминающее индийский танец, отчего ветеринарный врач не мог оторвать свой взгляд. Когда же та начала элегантным движением развязывать купальник, дабы открыть взору всё самое интересное, сзади раздался знакомый голос. — Максим… Испуганно обернувшись, Макс с удивлением обнаружил сзади себя Виолу, которая держала выроненную им лопату и смотрела на него виноватыми глазами. И это ни капли не было похоже на знакомую ему холодную роковую медсестру. — Виолетта Церновна, что вы тут… — Прости меня, Максим. Однажды ты меня поймёшь… — О чём это… Но договорить Жеглов не успел, так как медсестра с размаху врезала по нему лопатой, заставив того потерять сознание. На благо Алисы, её тогда никто не заметил, и девушка с удивлением и стыдом обнаружила себя через полчаса в лесу абсолютно голой без малейшего понимания, как так оно получилось. А пока Виолетта с грустью и теплотой смотрела в лес, чувствуя дуновения тёплого ветра. — Вилка, я тебя везде искала! Из кустов выскочила Ольга Дмитриевна, также шедшая по следам Гипножаба Израилевича, но потерявшая их. Зато с удивлением обнаружившая свою подругу и двух пионеров в отключке. — Боже мой, что с детьми?! — Лунатизм вне Луны. Скоро очнутся, не переживай… — Да как же тут не переживать? У тебя в медпункте Лена наша в неадеквате сидит, что-то про заговор инопланетян и ящеров орёт, Алиса куда-то делась, ты с Денисом и Максимом пропала… — однако заметив состояние медсестры, она резко замолчала. — Виол, ты заболела, что ли? Та ответила не сразу. К большому удивлению вожатой, на её лице играла широкая улыбка вперемешку со слезами… — Заболела?.. Да, заболела, Оля… Неизлечимой болезнью… — Да ты что? Неужто рак?! — Нет — хуже. Виолетта Церновна вытерла свои слёзы и задумчиво посмотрела на красное от закатного солнца небо. — Это любовь.