───── ⋅ ◈ ⋅ ─────
Микаса стояла в душевой. Ледяные капли стекали по телу, но холодно не было. Внутри бурлила такая злоба, что обдавала щёки приливом кипящего жара. Вода под ногами грязная, в комках земли с песком. В тазу — замоченные ещё полчаса назад белая рубашка и форма, зелёная от травы. Щёку невыносимо жгло. Слёзы лились сами по себе. Микаса всегда считала, что не стоит разводить сырость по мелочам. Не плакала, кажется, со дня смерти родителей. Но сил терпеть больше не было. И за что только капитан настолько её ненавидит? Руки, обтертые о траву, саднили, холодная вода только раздражала кожу. Микаса наскоро вымылась, вытащила одежду из грязно-коричневой воды, застирала, как смогла. На это не было никаких сил. Она завернулась в полотенце. В душевой всё стихло, она была здесь совершенно одна. На всякий случай открыла кран, вода полилась сильнее, заглушая её короткие всхлипы. Из отражения на неё смотрела замученная, уставшая и растерзанная девушка. Микаса едва узнавала себя. В отражении слишком тусклые глаза, слишком бледная кожа, такая светлая, что на шее видны вены. На щеке — алый саднящий след в том месте, где лицо прошлось по траве. Было не так больно, гораздо больнее было от изнуряющей, изъедающей обиды. Капитан будто бы решил, что он для них — все. И отец, и мать, и вообще кто угодно, и что его нужно слушаться превосходно. Крутил разведчиками, как хотел, будто бы они его слуги, а не подчинённые. На свои же ошибки просто закрывал глаза. И только Микаса решила, что стоит, наконец, спустить его с небес на землю, как тут же оказалась на земле сама. Она ненавидела его. С той яростью, с которой может ненавидеть лишь женщина. Только теперь понимала, какая на самом деле жгучая её ярость. Она вспыхивала, когда титан пытался добраться до тех, кто ей дорог, но вспышки эти были леденящими душу, напрочь отбивающими остатки здравого смысла. В голове была лишь одна мысль — спасти, во что бы то ни стало. Здесь не было злости, только охватывающий всё существо страх. Леви же был человеком. Таким же живым, из плоти и крови, как и она сама. Микаса ненавидела его за то, что будучи ей подобным, он был настолько отвратителен ей, что лишь своим существованием чернил и её. Хотела бы она плюнуть ему в лицо. Только самой же будет хуже. То, что случилось, было лишь детской игрой. Микаса знала, на что способен капитан, и не могла заставить себя сделать по-настоящему решительный шаг.───── ⋅ ◈ ⋅ ─────
Она избегала его. Старалась приходить в столовую позже, чем он, рискуя остаться без обеда, поменялась местами с другой разведчицей на построении, чтобы не стоять больше в первом ряду, не видеть этот безразличный взгляд, словно Леви управлял ничем иным кроме как пешками на шахматной доске, будто бы от его решений не зависели настоящие человеческие жизни. Он самый настоящий чёрт. Хотя бы здесь не соврал. Она игнорировала его приказы. Пока только мелкие. Не реагировала на принеси-подай, слушалась лишь изредка, доводя его до точки кипения, но никогда не переходя черту. Изучала, где находится та самая грань, через которую переступать будет нельзя. Микаса нащупала эту грань слишком быстро, когда на тренировке Эрена кинулась помогать ему, хотя было велено стоять. Он оттащил её за шкирку, как помойную кошку, так резко дёрнул за воротник куртки, что из горла вылетел неожиданный хрип. Леви прошипел ей прямо в лицо, что ждёт её в кабинете на очень серьёзный разговор. Её прошиб ледяной пот. Эти до жути чистые глаза не выражали ничего. Абсолютная пустота. Он терпеть её не мог, но сдерживался гораздо лучше, чем она. Микаса не знала, что ждёт её там, за толстой деревянной дверью кабинета. Что он сделает с ней? Изобьёт до полусмерти? Заставит делать какие-нибудь мерзкие вещи, только чтобы унизить? Микаса пыталась отбросить тревожные мысли, но сердце стучало, как бешеное, никак не желая успокоить свой ритм. Она постучалась. Тихо. Может быть он ушёл, сейчас не до неё? Микаса хотела надеяться на это, но для верности постучала ещё раз. — Да, — раздалось из кабинета, и Микаса, набрав в грудь побольше воздуха, приоткрыла дверь и шмыгнула внутрь. Прижалась спиной к закрытой двери, хоть и натянула на лицо спокойное выражение. Отчего-то не хотелось показывать ему, как сильно она волнуется. — У тебя даже есть какие-то манеры, — протянул Леви, и от страха не осталось и следа. Только злоба. Как же сильно он выводил её из себя. Микаса нахмурилась. — Вы хотели со мной поговорить, — отчеканила спокойно, насколько было возможно, но по лицу капитана было видно — он всё понял. — Хотел. Она стояла не шевелясь, ей нужна была опора чтобы чувствовать себя в безопасности. Леви смотрел на неё какое-то мгновение, ждал, что она пройдёт вглубь кабинета, но Микаса не решалась. Тогда он встал сам. Поднялся из-за стола, перевернул стул, сел прямо напротив неё. Смотреть сверху вниз было неудобно, странно, но лучше так, чем дышать одним воздухом с тем, кто вызывает такое острое чувство неприязни. Микаса чувствовала — он уже злится, и это придало ей сил. Она немного расслабилась, и Леви заговорил. — В последний раз я говорю с тобой на равных, Аккерман. У тебя есть всего два пути. Первый… — Леви немного помолчал, словно перебирал слова в голове. — Ты продолжаешь вести себя, как маленькая стерва и в конце концов сдохнешь на очередной вылазке. И те, кому могла бы пригодиться твоя помощь тоже. Микаса нахмурилась сильнее. Да кто он такой, чтобы высказывать ей такое в лицо? Она успела привыкнуть к отродьям, к мрачной девчонке и ещё ряду всего лишь слегка обидных прозвищ, но здесь он намеренно пытался её уколоть побольнее. Что он о ней вообще знает, кроме того, что она сильная? — И второй… — Леви протянул руку назад, ухватился за спинку ещё одного стула, и подтащил к себе, приглашая Микасу присесть. Она взглянула на стул: такой же как и тот, на котором пристроился Леви. — Сядь. Микаса дёрнулась, неожиданно для себя послушно села, вытаращившись на капитана. Его грозный голос отдался в лёгких, заставляя сердце биться о самые рёбра. Нервы вытягивались в тонкую струну. Леви ухмыльнулся. Ему нравилось ей командовать. Он просто обожал, когда ей приходилось ему подчиняться. Почему ему было так важно её продавить? Почему не избавился от неё на какой-нибудь вылазке, если она так сильно раздражала его? Мог не спасать, не рисковать собственной жизнью. Её бы давно сожрал титан. В груди что-то ёкнуло. Толика понимания пронеслась в голове. Он не хочет избавляться от неё. Ему нужно что-то совершенно другое. — Второй путь — проглотить свою никому не сдавшуюся гордость и следовать моим приказам. Леви вглядывался в её лицо, ожидая ответа. Микаса с удовольствием отвернулась бы, только чтобы не чувствовать на себе этих жгучих глаз, но выдержала, старалась делать вид, будто бы она ничуть не взволнована. — Буду с тобой откровенен, — он откинулся на спинку стула, сидя теперь почти расслабленно, будто разговор его уже успел утомить. — Ты не глупая, Микаса. Я жду, что ты начнёшь думать головой и, кто знает, займёшь моё место. Микаса дёрнулась, отгоняя от себя даже мысль о том, чтобы стать подопечный у этого коротышки. Ни за что и никогда она не позволит ему помыкать ей. — Не хочу стать такой же черствой как вы. Резкость голоса куда-то пропала. Она ходила по лезвию ножа. Вот что ему было от неё нужно — ещё одна сильная игрушка. Разве не хватило ему того, что его друзей размазало по деревьям? Разве не хватает ему животного обожания Эрена? Зачем ему она, непослушная, недоверчивая, в конце концов та, что терпеть его не может. — Тогда умрешь. И если не ты, но кто-то дорогой твоему глупому сердечку. Микаса больше не находила нужных слов. Его не трогала её агрессия, не задевали слова. Он говорил ней так, будто бы она и впрямь была всего лишь капризным ребёнком, который не понимает самых простых вещей, как например то, что огонь обжигает кожу до волдырей. Леви, заметив, что она молчит, встал. Прошёлся по кабинету, остановился у окна. Руки спрятаны в карманы, он смотрит куда-то в глухую лесную даль, и в этот миг капитан кажется почти симпатичным. Расслабленное тело, лицо — всё выдавало в нём человека. Но человеком он уже не был. Чёрт во плоти. Он неожиданно тихо заговорил. — Ты знала на что шла, когда присоединилась к разведке. Никто не тащил тебя сюда. Но так уж вышло, что ты сильная. И неплохо держишься, несмотря на своё поведение. Все рассчитывают на меня. И на тебя. Леви повернул голову. В ярком солнечном свете его голубые глаза сияли чистотой, и Микаса невольно застыла на месте, боясь пошевелиться. Он выглядел как хищник, который выследил свою добычу и вот-вот готовился сделать последний рывок, прежде чем перекусить позвоночник, сломать шею, хрустнуть её костями, выворачивая её алое нутро. — Пока ты спасаешь задницу Эрена, те, кто был рядом с тобой, кому была нужна твоя помощь — погибали, потому что тебя не было рядом. За Эреном следят все. Он наш последний шанс на мир. Никто не даст ему так просто умереть. Есть и другие разведчики, которые тоже кому-то дороги. Они умирают, потому что ты эгоистка, Микаса. — В этом мы похожи. Его бровь приподнялась в удивлении. — Вам тоже плевать на других. Вы всё делаете только ради того, чтобы достичь цели, чтобы вокруг вас все бегали стройными рядами, и… — Что ж, в этом ты права. — Леви перебил её, подходя ближе. — У меня правда есть свои цели. Только они по-настоящему важны. Я хочу, чтобы рухнули чёртовы стены и никому больше не приходилось голодать, чтобы я жил спокойно, не думая о том, что завтра меня уже не будет в живых. Это для меня гораздо важнее, чем жизнь одного разведчика. Ясно? Микаса отвернулась. Где-то внутри она понимала, он прав. Но признать Этого она не могла. Не могла ставить жизни незнакомых ей людей выше жизни одного — самого дорогого. — Ты глупое, маленькое, мрачное отродье, и можешь не ждать моего одобрения, пока сама не признаешь это, — холодно бросил Леви, будто бы почувствовал — она не согласится с ним. Цена жизни Эрена сильно перевешивала на её части весов. — За что вы меня так ненавидите? Собственный голос звучал тихо и затравлено. Микаса хотела бы держать лицо, но чувствовала, что вот-вот проступят слёзы. Плакать при нём она не могла себе позволить и, стиснув зубы, пыталась удержать подступающий к горлу ком. — Не будь такой наивной, я ничего к тебе не чувствую. Все, чего я от тебя хочу — соблюдения дисциплины. Даже сейчас ты выходишь далеко за рамки допустимого. Микаса вздрогнула. Ничего не чувствует? Это прозвучало неожиданно больно. Она могла бы понять его ярость, ненависть, но безразличие… Он делал с ней все эти ужасные вещи, при этом совсем ничего к ней не чувствуя? Она вдруг поняла, что его ей не одолеть. Он сильнее физически, он хитрый и гораздо более опытный, чем она. Микаса никак не сможет подчинить его себе, хоть и продолжала надеяться на то, что продавит его волю. Но теперь стало кристально ясно — она проиграла, как только встретила этого человека. — Я выбираю второй путь, — вдруг твёрдо сказала Микаса, теперь полностью осознавая своё окончательное поражение. Лучше продолжать тихо его ненавидеть, ждать, пока на очередной вылазке его сожрёт титан, только чтобы не слушать больше его противных слов, его обидных, колких фраз. — Что? — Леви, казалось, сильно удивился. Даже на мгновение вышел из своего образа грозного капитана. Микаса успела различить на его лице едва заметную улыбку. — Я поработаю над своей дисциплиной, — немного громче сказала она, и капитан шагнул назад. — Тогда разговор окончен, свободна. Леви тут же забрал свой стул, приставил его обратно поближе к столу, сел и продолжил заниматься своими делами, будто бы и не было никакого разговора. Микаса с тяжёлым сердцем поднялась и на едва слушающихся ногах вышла из кабинета.