Явление

Кристина замерла, большего и не оставалось. На губах чувствовался вкус его кожи, он отдавал полынью и чем-то сладким. Пальцы давили на лицо, впечатываясь в него красными отметинами. Ненависть в глазах налилась десятками тончайших капилляров. Ее руки все еще сжимали его пиджак, сминая плотную и дорогую ткань, но сил в тех руках не осталось. Ни оттолкнуть, ни сбежать. Если бы ее не держали, Кристина уже упала бы на пол. Ослабевшие ноги подгибались. — Что ж, вы по праву заслужили звание главной выскочки-всезнайки, — уголки его рта приподнялись, в то время как глаза оставались без намека на одну-единственную смешинку. — Оно стоило того? Ответа не было, слова путались между собой. Но и сожаление о поступке, который привел ее в кабинет и в смертельные тиски, она не чувствовала. На ее месте могла бы оказаться Лидия. Что бы тогда он сделал с ней? Воланд убрал ладонь, и она смогла втянуть в себя остатки воздуха, оставшегося между ними. Облегчения не наступило — его рука тут же переместилась на шею, накрывая заживающий порез и с ощутимой силой сдавливая ее. Левой ногой она попыталась наступить на его ступню пяткой, но мужчина лишь ухмыльнулся и прижал ее плотнее коленом. — Упрямый, глупый человек, — по словам проговорил он, не отрывая изучающего взгляда. — Ты смеешь сопротивляться мне? — Имею право, — прохрипела она. — Я тебя не боюсь. — Ты еще и врешь мне, — с насмешкой ответил он. Его свободная рука оказалась на ее животе, больно сжимая бок, проминая похолодевшую кожу под собой. — Тело не согласится с твоим лживым языком. Девушка из последних сил попыталась оттолкнуть его от себя, на что Воланд лишь приглушенно рассмеялся и склонился ближе. Их лбы соприкоснулись, но в этом жесте не было ничего душевного — только отчаянная борьба. Она ощутила плотный, осязаемый жар его тела, словно он был покрыт огнем. Хотелось скулить и звать на помощь, но не было никого, кто смог бы вытащить ее из западни. Девушка могла лишь крутить головой, желая прервать мерзкий контакт, но противник лишь забавлялся игрой, направляя свою голову вслед за ней. Как будто он хотел проникнуть внутрь нее, забрать мысли, ворваться в сознание, перетасовывая карты и там. — И что ты сделаешь? Что ты сделаешь, Кристина? Ммм? — его губы были так близко, что задевали ее, а дыхание чувствовалось на коже. Она нырнула в пучину кошмара. Их противостояние зашло в опасную зону, где шансов на победу не было. Это было его поле игры. Его правила. Тяжесть его тела давила, не давала вздохнуть. Ощущение его рук на теле и невозможность вырваться жгли изнутри. Мужские пальцы ловко поддели край кофты и легли на кожу выше пупка. Кристина дернулась и снова ударилась головой об стену. В голове засверкали мельчайшие звезды, переливаясь перед глазами бенгальским огнем. Рука мучительно медленно продвигалась вверх, щекоча, делая маленькие шажки пальцами, отчего походила на огромного паука. — Думаешь, мне тебя не сломать? — вопрос, переданный ей практически в губы, стал финальной точкой. Грязные, извращенные прикосновения, издевательства и непозволенная близость могли перейти в нечто страшное. На глазах выступили слезы бессилия. Она чувствовала, как вздымается его грудная клетка и как дыхание становится чаще и поверхностей, а рука становилась все ближе и ближе к тонкой коже. Оставался один запрещенный прием — внезапность. То, что вставит клин в его действия, разрубит тянущий ее на дно канат. Девушка зажмурилась, от чего слезы скатились вниз по щекам, убегая скорее, чтобы не быть свидетелями воплощения глупой идеи спасения. Ее руки отпустили пиджак и взмыли вверх, ложась на разгоряченное мужское лицо. Пальцы дрожали, но хватка получилось сильной и, не давая времени ни себе, ни ему, Кристина поцеловала его. Слезы появились снова, наполняя не высохшие соленые дорожки на щеках. Его губы были сухие, с уловимыми трещинками. Время остановилось, все секундные стрелки лопнули. С ним остановилось и ее сердце, словно не веря в то, что она делает. Она впилась в его рот, удерживая лицо, и он отступил всего на шаг. Один шаг и тяжесть обрушилась, сгинула в пустоту замершего времени. Лихорадочно соображая мозг, дал зеленый свет и, резко прервав слияние губ, девушка протиснулась между мужчиной и стеной и, задыхаясь в собственных рыданиях, выбежала из кабинета. Воланд стоял, пытаясь надышаться острым моментом, сверкнувшим молнией и оставив после себя не запах свежести, а запах ее духов и вкус ее губ. Он медленно провел пальцами по губам, вытирая остатки соленого поцелуя, на который он не успел ответить. Механизм подал голос — гулкий, протяжный металлический скрежет и, заметно дрогнув, массивные ворота начали раздвигаться в стороны, пропуская кортеж машин. Тонкий и холодный дождь встретил путников после долгой дороги. Небо заволокло серой дымкой облаков, и конца и края непогоде не было видно. Тонированная машина, габаритами схожая с танком, притормозила около главного входа в заброшенный монастырь, и над вышедшим из автомобиля мужчиной сразу же раскрылся купол черного зонта. — Орден рад вас приветствовать. Он уже ждет вас, — поклонившись произнес молодой мужчина, лицо которого скрывал глубокий капюшон. Визитер поправил фетровую шляпу и приподнял ворот дорого пальто — разговаривать он будет лишь с одним человеком. Из машины вышел сопровождающий, неся в руках ящик, бережно укрытый от посторонних глаз черной тканью. Длинный и скудно освещенный коридор пах грязью и затхлостью. Наспех установленные точечные светильники, мотки проводов, молчаливые и провожающие свирепым взглядом послушники — Орден уйдет из этого места так же быстро, как и появился, оставив после себя разве что пару следов на плитке и окурок в луже грязи. Гости шли за провожатым — запутаться в коридорах здания не было проблемой. Сопровождающий крутил головой и озирался, ему казалось, что угрюмые стражи готовы совершить нападение и только и ждут, пока он повернётся к ним спиной. Но сколько бы он не оборачивался, не заметил и тени движения — все они оставались неподвижными, как страшные горгульи, охраняющий католические храмы. Коридор оканчивался просторным залом. Дышать стало свободнее, да и освещен он был качественнее. Пахло ладаном, повсюду горели восковые свечи. — Рад видеть тебя, Григорий. Дорога не сильно вымотала тебя? — седовласый мужчина, облаченный, в монашескую робу сидел на единственном столе в холле и резал зеленое яблоко перочинным ножом, отправляя доли в рот прямо с лезвия. Сопровождающий пытался разглядеть его лицо, но человек склонился так, что была видна лишь часть скулы да макушка. — Зависит от того стоила она того или нет. — Мы как раз собрались для того, чтобы это выяснить, — мужчина криво ухмыльнулся, — боюсь, что не могу позволить твоему человеку остаться с нами. Сопровождающий уже хотел было возразить, ведь оставлять своего босса наедине с этим странным человеком, о котором он слышал столько леденящих душу историй, было опасно. Но встретив не терпящий возражения взгляд, он лишь безмолвно кивнул головой и передал в руки Григорию то, ради чего они приехали. — Отлично. Теперь можно переходить к главному. — Ваше послание. Вы перепроверили данные, о которых сообщали? Мужчина ловко соскочил со стола и скинул с себя черную мантию — посторонних в опустевшем молебном зале не осталось, и прятаться было не от кого. — Сначала покажите мне его. Григорий не был рад этому сотрудничеству, но у них было общее дело. Пройдя к столу, мужчина поставил на него ящик и снял ткань, отбрасывая ее на пол. Собеседник не отводил взгляда от него, в его глазах плясали огни свеч и томительное, граничащее с нестерпимым зудом, ожидание. Крышка была снята так же быстро и, еле сдерживая себя, мужчина подошел вплотную к привезенному из Европы трофею. — Это он, — Григорий отошел в сторону, давая мужчине оценить товар. Тот же протянул руку, не решаясь прикоснуться к тому, о чем так долго грезил. Выкованная из серебра рукоятка кинжала оживляла в себе сцену Страшного Суда: в самом вверху архангел, расправивший крылья, замахивался копьем на пораженного Дьявола, окруженного демонами различных ипостасей, которые закрывали свои лица и тела руками, в ожидании неминуемого удара. Лезвие отсвечивало голубым огнем — идеально ровное, гладкое, в которое можно было смотреться как в зеркало. — И не скажешь, что его выковали еще в Византии. Безупречный, — он водил рукой над клинком, пытаясь впитать энергию, бившую из холодного металла пульсацией. — Окропленный кровью одиннадцати мучеников, — добавил Григорий. На древнюю реликвию он старался не смотреть — он словно гипнотизировал его. — Мы приложили много усилий, чтобы выкрасть его у частного коллекционера. — О, поверь, друг мой, оно того стоило, — мужчина посмотрел на своего гостя. Внутри него все резонировало сладостному предвкушению грядущего. — Мы перепроверили данные еще раз. Предзнаменования верны — Дьявол снова спустился на землю. Но теперь, — он перевел сумасшедший взгляд на хранящий молчание клинок и сглотнул слюну, наполнившую его рот. — Но теперь у нас есть против него оружие. — Разве его можно убить? — Нет, конечно же, нет. Дьявол — часть мироздания, — Главный спрятал болезненное возбуждение за фальшивой улыбкой. — Это не наша задача. Но он сможет выгнать его с Земли и закрыть вход на долгие года. Только представь, какое облегчение испытает все человечество, лишившееся его гнета. — Не разделяю твоего энтузиазма. Он не даст к себе подобраться. Для изгнания нужно прямое попадание в сердце. Любой человек, оказавшись к Сатане так близко попадет под его чары, или же будет умерщвлен кровавым способом. К тому же, он никогда не спускается без своей свиты. Что за человек способен выполнить такое задание? Главный с плохо скрываемым раздражением закатил глаза и все же ответил: — Об этом я уже позаботился. Есть такой человек. И ты его знаешь. Григорий задумался, нахмурив брови и почесав густую бороду. Догадка, пришедшая на ум, поразила его — глаза широко раскрылись. — Нет. Только не он! Он не божий человек. Он психопат и убийца! И он неуправляемый. Ты не можешь за него отвечать, он опасен для людей. — У Бога нет рук кроме наших, — ответил ему снисходительным тоном Главный. — И на грязную работу нужны грязные люди. Он верен Ордену. А большего и не требуется. Скоро мы вычислим его место обитания. И тогда он сделает свое дело. — А я тебя как раз … — Дмитрий Иванович осекся, увидев в каком состоянии влетела в ординаторскую девушка. Тушь потекла по нижним векам, лицо покрылось красными пятнами, волосы выбились из неизменного хвоста, и девушка выглядела напуганной и расстроенной. — Что случилось? Кристина лишь махнула рукой, набирая стакан воды прямо из-под крана. Плечи ее дрожали, руки ходили ходуном так, что струя воды не попадала в посуду. — Да что с тобой? Иссушив стакан до дна, девушка обернулась на заведующего. Кристины там не было. По крайней мере, мужчина ее не узнавал. — Я так больше не могу, — прошептала она осипшим голосом, из последних сил сдерживая подступающий плач. — Дайте мне отпуск. Я не могу здесь находиться. — Ну, ну, ну, — Дмитрий Иванович за долгую карьеру видел много нервных срывов, созревающих на почве истощения и недосыпа, и знал, какие слова нужно подобрать, чтобы сотрудник не поехал головой и не ушел в незапланированный больничный или отпуск. — Мы все обсудим, тебе есть, кому довериться. Не переживай, — он подошел близко и приобнял доктора за плечи. Прикосновение было мягким, успокаивающим, почти отцовским. Девушка шмыгнула носом и, забыв про все правила этикета и субординации, уткнулась головой в широкую мужскую грудь и снова заплакала в голос. В ее рыданиях было столько горечи и страха, что внутри у Дмитрия Ивановича похолодело. Мужчина больше ничего не говорил — слова были не нужны. Заботливо приобняв девушку за плечи, он прижал ее к себе, не спеша раскачиваясь в стороны, словно пытаясь убаюкать испугавшегося ребенка. Дверь открылась, и Лидия хотела уже окликнуть подругу — ее она искала уже целый час, пытаясь найти в палатах и кабинетах врачей, но Дмитрий Иванович, поймав ее взгляд, лишь отрицательно покачал головой. Лидия поняла без слов — не время. И, стараясь остаться незамеченной, беззвучно прикрыла за собой дверь. — А зачем вы меня искали? — Кристина подала голос через несколько минут и, судя по равномерному дыханию, она уже взяла себя в руки. — Это может подождать, — ответил мужчина, выдыхая воздух в ее макушку. — Нет, — Кристина мягко отстранилась и вытерла черные разводы по щекам ладонью, — говорите. — Хотел передать тебе протокол вскрытия девушки, по которой на следующей неделе начнется расследование. Тут все необходимые документы, — он качнул головой в сторону ее стола, на котором лежали новые папки. — Но тебе сейчас необходимо позаботиться о себе. Иди домой. Попробуй поспать и успокоиться. — Так же нельзя, — девушка смотрела на него как на подозрительного незнакомца, предлагающего ребенку конфетку, — смена не окончена. — Иди, — он погладил ее по плечам и на прощание сжал их с большей силой, — я все улажу. У тебя начинаются выходные. Вернись прежней Кристиной. Предстоит большая и сложная работа. Надо быть собранной. Девушка скомкано улыбнулась и согласилась. В душе она радовалась возможности покинуть стены больницы прямо сейчас, не дожидаясь вечера. Одна мимолетная встреча с человеком, чьи прикосновения еще горели на ее коже невидимым клеймом, могла стать запалом для новой истерики. Она шла по холлу, встречая любопытные взгляды коллег, когда Лидия окликнула ее. — Уходишь? — подруга запыхалась, ведь пришлось бежать с самого коридора. — Что случилось? Теперь этот вопрос стал священной обязанностью каждого, — устало подумала Кристина. — Не сейчас. Потом расскажу, — каждая минута, проведенная в одном здании с ним, выводила ее из себя. Губы горели, и кожей она ощущала присутствие ненавистного профессора. А ведь он мог быть где угодно. Мог смотреть на нее и в этот самый момент. Мог появиться в любую секунду. — Ты ведь знаешь, что Веру Игнатову определили теперь ко мне? Так себе подарочек. Но ее мать ведет себя на удивление спокойно. Наверное, это профессор на неё так повлиял. Упоминание врага, а иначе девушка Воланда и не воспринимала, полоснуло по ее шатающемуся на ветру равновесию острой бритвой. Кристина смерила доктора таким злостным взором, что та осеклась. — Ближе к делу, — отрезала Кристина. — Мы готовы к переливанию, — Лидия начала что-то судорожно искать в многочисленных листках. Вид и тон подруги смутили ее. — Я хотела попросить тебя посмотреть на расчеты, только вот что-то… А, вот они, — она протянула девушке листок с милой улыбкой на лице, — Что бы ты посмотрела все ли там в порядке. На мне большая ответственность, — добавила она, — профессор Воланд поручил мне это важное дело и я не хочу подвести его ожидания. Глаза Кристины сощурились, словно она смотрела на что-то яркое, а между бровями пролегла глубокая борозда. Лидия понимала, что не лучший момент для просьбы, и все же подстраховка была необходима. Гемотрансфузией ей не приходилось заниматься, в то время как напарница щелкала тяжелую процедуру как орешки, высчитывая нужные объемы эритроцитарной массы до миллилитров. Кристина же варилась в котле магмы из злости и бессилия — хотелось и плакать и смеяться одновременно, не задумываясь о том, как она выглядит и что о ней подумают. Но больше всего она желала вырвать лист из рук подруги и, скомкав его, засунуть ей же в глотку. — Если не хочешь подвести его ожидания, то пляши под его дудку, не забывая при этом улыбаться и поправлять волосы. И еще. Твои пациенты — твоя ответственность. Тут не у кого списать домашнюю работу, — слова Кристины были наполнены ядом и раздражением. Она видела померкнувшее лицо Лидии и как медленно опустилась ее протянутая рука. Девушка знала, что поступает грубо и что возможно об этом пожалеет, но не могла поступить иначе. Родные стены не подарили ощущения покоя и защищенности. Девушка металась по квартире, как только что пойманная птица в клетке. Ей мерещились звуки, стуки на кухне, шаги в маленькой прихожей. Она тщетно просила себя забыть о том, что произошло — тело помнило его прикосновения, и на губах еще ощущался его вкус. А память словно издевалась над владелицей, прокручивая его шепот и их вынужденный, болезненный поцелуй снова и снова, как будто внутри нее заела пленка. Обессилев от бесконечного плутания в замкнутом пространстве, девушка измученно осела, скатилась по стенке и, обняв себя за колени, снова заплакала. Горько, страшно, не сдерживая себя. Опомнилась она лишь когда лицо начало неметь от сбившегося дыхания, а горло сжимал кашель. Все еще всхлипывая и утирая руками ненавистные слезы, она прошла на кухню и открыла холодильник. Спиртного не осталось. Скомканная пачка сигарет валялась на полу. Это не выход, — сказала она самой себе. — Это ничего не решит. Сев на стул, она блуждающим взглядом скользила по обстановке, пока не зацепилась за рюкзак, стоявший около зеркала. В нем все еще хранилась книга, украденная из квартиры Олега Юрьевича. Кристина метнулась к нему, словно там находилось противоядие на введение которого отводилось меньше минуты. Нервно теребя молнию, она все же извлекла книгу заклинаний и, включив свет, засела за ее изучением. Шли минуты, минуты сменялись часами. Девушка вооружилась двумя томами справочной литературы по латинскому языку, изгрызла два карандаша, истрепала все волосы и искусала нижнюю губу, но продвинулась всего лишь на несколько страниц. Перелистав в конец книги, она увидела цифру, от которой стало не по себе. Пятьсот девяносто три. Пятьсот девяносто три страницы отделяли ее от сакральных знаний. Это не меньше года ежедневных занятий. Что с ней станет за этот год? — Думай! Думай, мать твою! — она до боли сжимала виски, которые уже и так отдавали волнами тупую боль. Оставаться в квартире было сродни наказанию. Надвигалась ночь, и девушка понятия не имела где взять силы пережить ее. Пару раз она подходила к телефону, чтобы позвонить Лидии и извиниться, попутно приглашая выпить бутылочку вина и переночевать у нее. Но на звонок так и не решилась. И тогда она сдалась. Наспех одевшись и мало думая о том, как выглядит, Кристина вышла на улицу — сигареты и вино не осудят ее за слабость и, если повезет, помогут заснуть. После вчерашнего дождя еще осталась сырость и Москву мягко укрывала едва заметная дымка тумана. Кристина шла с круглосуточного магазина, затягиваясь сигаретным дымом и раскидывая на пути попадавшиеся камешки и мелкий мусор. Идти домой не хотелось. И что самое страшное, она не знала места, куда бы ей сейчас хотелось прийти. Демон он или бес, а может и сам Дьявол? Девушка всматривалась в ночное небо, и снова выходила из своего двора, чтобы сделать круг, прийти к подъезду и повторить маршрут заново. — Догоняй, догоняй его! — раздалось за ее спиной и какой-то малец толкнул ее локтем, убегая в подворотни от такой же шпаны, как и он сам. — У меня папа в милиции работает! — кричал тот на ходу, не оборачиваясь на преследователей, — он вас накажет! Внутри девушки что-то среагировало на его слова, и она остановилась. Накажет, правосудие, суд, защита — звенья цеплялись одно за другим, и с каждым новым звеном ее голова прояснялась, а спина распрямлялась. Защита! Даже если она столкнулась с нечистой силой, от нее же есть защита! Есть специальные заклятья, обереги, ритуалы для изгнания. Кристина почувствовала новый прилив сил. Вот она, та самая спасительная ниточка, за которую можно ухватиться! И что? — тут же дал знать о себе всегда трезвый и скептически настроенный голос разума. — Повесишь на себя икону и под порог насыплешь соли? Его это остановит? Дома она снова мерила комнаты шагами и больше походила на заведенную механическую куклу, чем на человека. Решение проблемы было где-то близко, она чувствовала это, но не могла нащупать. Это сводило с ума и первый и второй бокал вина не могли унять хаотичной дрожи. Воланда призвали в город страшным и бесчеловечным ритуалом, и выгнать его или хотя бы защитить себя, не стоило бы меньшего. Но кто сможет ей помочь в этом? Кто может обладать знаниями, расходящимися с церковными догмами? Ответ пришел в голову, сверкнув ярким пламенем в дымовой завесе душевных метаний. И он был прост, логичен, понятен. И еще он был ужасен. Орден. Собрание религиозных фанатиков, уверовавших в то, что их действиями руководят с небес и что все они едва ли не воины света. Большая и сплоченная семья, которая непременно покарает за шаг в сторону и неповиновение. Прошлое, от которого она бежала без оглядки. Девушка снова села на пол и, взглянув на пустой бокал, сразу взяла бутылку. Мысли грызли ее изнутри, как личинки опарышей. Временное облегчение от осознания ответа погружалось в тревожные сомнения. Нет. У нее нет даже ни одного способа выйти на них. И что ждет ее после того, как она свяжется с ними? Что Орден сделает с беглянкой-отступницей? Уж лучше пережить еще одну встречу в Воландом, чем встретиться лицом к лицу с тетей, окрасившей детство в красные тона. Нет. Бредовая идея. Ни тетя, ни Орден больше не ее семья. Большой глоток вина замер во рту, согреваясь и щекоча язык. Кристина сквозь усилие проглотила его, и тут же встав на ноги, побежала в спальную. Там, в нижней полке письменного стола, среди черно-белых фотографий, шелковой ленты для волос, деревянной расчески и музыкальной шкатулки, лежал ее заброшенный дневник. Она достала его, держа перед собой на вытянутых руках и не решаясь открыть. Ее личная исповедь, личная трагедия и личное раскаяние. Листы раскрылись веером, девушка трясла дневник над полом до тех пор, пока из него не выпал пожелтевший кусочек бумаги. Он упал рядом с ее коленями, совсем как сорванный ветром лепесток. Кристина медленно взяла его, смотря на ровный ряд цифр. Листок жег пальцы как кислота. Тот самый клочок бумаги, который ей передали четыре года назад. Тот самый клочок бумаги, увидев который она испугалась до крика. И тот самый клочок бумаги, который теперь был единственным доступным путем спасения. « Ты не одна. Я всегда отвечу. Звони. Сестра»