***
После нескольких порций виски, а затем и (что было весьма опрометчиво) коктейлей, Шумный мальчик едва держался на ногах. Это было даже забавно, если бы Хон не вспоминал о ядовитых нотках горького отчаяния, что то и дело улавливал в его запахе. Парень несколько раз проходил совсем близко, когда проталкивался к барной стойке, зажав свою сумочку между бедром в черных джинсах и локтем. Хон одобрительно цокал про себя языком, осознавая, что мальчик не так уж и глуп, раз даже далеко не в трезвом состоянии, способен позаботиться о себе и не дать себя обокрасть. Один раз Шумный мальчик нечаянно дотронулся до него. Положил ладонь мужчине на бедро, восстанавливая равновесие, когда его, уже явно нетрезвого, повело в сторону. Это длилось не более секунды, и никто бы даже не обратил внимания на подобное в три часа утра субботы в густом алкогольном и табачном барном угаре. Но Хонджун растянул эту секунду так долго, как только смог в своем сознании. Мальчик поднял на него пьяные затуманенные уставшие глаза с заметными галочками синяков от хронического недосыпа под ними. Тончайшие капельки влаги покрывали теперь его верхнюю губу, черные волосы, выбившиеся из зачесанной челки, хаотично налипли на разгоряченное лицо, едва уловимый запах пота живого человеческого тела, пробивающийся через парфюм, пьянил по-настоящему, а не так, как неоправданно дорогой алкоголь. Если до этого Хонджун еще сомневался, то именно в этот момент он решился — он принесет Сонхва подарок. Такой, какой не приносил уже несколько десятилетий. Это должно будет разбудить его. Хотя бы ещё на некоторое время. Шумный мальчик ушел в очередной раз в толпу. Женская рука придерживала его за локоть, когда он спотыкаясь перешагнул порог, отделяющий барную зону от танцевальной. Сплетение рук и ног поглотило его. Хонджун скрипнул зубами, представляя, как множество запахов сейчас смешивается, перебивая запах того, кого он выбрал в подарок для Сонхва, но кровь его оставалась холодной, как впрочем и всегда. — Хэй, — мужчина поднял руку, демонстрируя на этот раз пластиковую карточку, вместо привычного хруста наличности. — Гашу за этого парня, — он кивнул на место рядом с собой, где до этого последний раз делал свой заказ Шумный мальчик. Бармен неприятно улыбнулся, склизко и словно бы понимающе, хотя он даже представить себе не мог, что на самом деле задумал человек перед ним.***
Хонджун встал и незаметно соскользнул в темноту за пределами барной зоны. Он был здесь, но одновременно его здесь никогда и не было. Проходя по коридору, что изгибаясь под прямым углом шел к туалетам, Хон отстукивал кончиками ногтей по деревянной панели на стене. Когда тусклый свет желтоватых плафонов под потолком снова опустился ему на плечи, Хонждун всё ещё был тем, кем он хотел сейчас для всех казаться — немолодой презентабельный мужчина в чуть помятом деловом костюме. Петли двойных дверей в мужской туалет скрипнули, и стойкий запах хлорки, которой пытались перебить более неблагородные запахи, заставил Хонждуна наморщить нос. Несколько писсуаров было занято. Он прошел к одному из свободных и отвернулся так, чтобы никто не видел его лица и не заметил, что он на самом деле делает. Напряженно вслушиваясь, Хон ждал. — Нет, нет, ты не так понял… Петли дверей снова скрипнули, пропуская шумную волну, что нес с собой один конкретный человек. И этот смех… Громкий, на грани истерического наигранного веселья. — Знаешь, а ты ничего, — фыркнул Шумный мальчик, постукивая молодого высокого мужчину по крепкому животу. — Но я не уезжаю из баров с парнями, с которыми только познакомился. — Боишься? — хмыкнул здоровяк, буквально удерживая парня за воротник белой шубки. — Не то что бы… — Шумный мальчик нетрезво скокетничал, приставив указательный палец к своей щеке и прищурившись, Хонджун заметил, что он буквально не стоит на ногах, и снова поморщился — чем больше алкоголя, тем меньше запаха самого парня остается в воздухе. — Х-ха, знаешь, кажется произошло недоразумение. Бармен сказал, что я ему ничего не должен, — он хихикнул, почти влюбленно глядя на мужчину перед собой и не обращая внимания на то, что входящие и выходящие люди буквально толкают его в спину. — Это же не ты заплатил за меня, да? Потому что если ты, то… — То что? — мужчина почти потешался, как казалось Хонджуну, по крайней мере ничего кроме издевательств он сейчас в его голосе не слышал. — Если я скажу, что это я заплатил за тебя, то ты не побоишься поехать со мной? Лицо Шумного мальчика приобрело лисье выражение. Даже то, что он с трудом фокусировал взгляд, не мешало ему выглядеть… хитро. Один глаз его прищурился, бровь над вторым же выгнулась вверх. Он почти открыл рот, чтобы сказать что-то… Что-то на самом деле соблазнительное. — Если ты скажешь, что заплатил за меня, то окажешься брехлом, — парень запутался в собственных ногах, расхохотавшись, призрак деревенского диалекта в его речи снова стал слишком заметен. Мужчина переваривал его слова достаточно долго, чтобы Хонджун успел заскучать. — Это что сейчас было? — решил на всякий случай уточнить мужчина, ощутимо встряхнув воротником куртки в своем кулаке, Шумный мальчик снова запнулся и почти выпал из неё, всё еще крепко держа свою сумочку. Неожиданно оказалось, что в туалете нет никого кроме этих двоих и Хонджуна в самом дальнем углу. Воздух стал на несколько градусов холоднее, а запах содержимого писсуаров — даже сильнее. — Ты же не в состоянии заплатить за меня, да? — пьяная смелость толкает на необдуманные поступки, и парень, всё ещё пытаясь выкрутиться из рукавов куртки, тихонько посмеивается, не обращая внимания на то, как кулак второй руки мужчины сжимается. — Думаешь, что такая шлюха, как ты… Хонджун продолжал бездействовать, выжидая правильного момента. Только тогда, когда острый язык Шумного мальчика выдал очередную фразу, после которой на его хорошенькое, но изрядно помятое личико опустилась широкая и тяжелая ладонь, и он с каким-то иррациональным облегчением рухнул прямо там, где его отпустил здоровяк, Хон устремился вперед, стряхивая с себя морок обмана. Одним движением проскочив из полумрака угла вперед и зацепившись за необъятное плечо мужчины, он с нечеловеческой силой отшвырнул тяжелое тело в одну из открытых кабинок. — Какого… — начал было здоровяк, потирая поврежденное плечо. — Твою мать! Не было смысла больше скрывать свою сущность. Ему всё равно нужно было охотится на этой неделе. А добыча перед ним сейчас была отнюдь не самой плохой. Молодой сильный мужчина, со здоровыми органами, в разгаре репродуктивного возраста. Могильный холод сковал конечности здоровяка, когда он наконец разглядел то, что на него напало. И это явно уже не было человеком. Последние его слова заклокотали в разорванном горле, застыли немым вопросом в остекленевших в ужасе глазах. У Хонджуна была пара минут на то, чтобы взять то, что причиталось ему, а затем затолкать крупное, даже раздражающе громоздкое тело головой в унитаз. Ему было плевать, как это будет выглядеть со стороны, когда тело найдут. Ни отпечатков пальцев, ни запаха, ни каких-либо иных следов, по которым можно будет идентифицировать напавшего, никто так и никогда не найдет. Из кабинки Хон вышел уже в облике своей жертвы. Ему даже показалось забавным то, как он представлял, полиция будет отсматривать записи с камер наблюдения, но увидит только то, что жертва зашла в туалет, а спустя десять минут вышла на своих же ногах. «Ведешь себя как ребенок», — Хонджун вздрогнул, отчетливо разобрав слова, всплывшие у него в голове. Голос Сонхва. Растеряно оглядевшись, Хон почти заскулил, когда понял, что с той стороны в его сознании всё ещё темно и глухо. Сонхва спит. Он просто спит. «Я только пытаюсь вызвать у тебя хоть какой-то отклик», — всё же ответил в пустоту Хонджун. — Пойдем, детка, — существо в обличии уже пару минут как мертвого мужчины подняло с пола парня в бессознательном состоянии, частично от удара, частично от того количества алкоголя, что он всю ночь в себя заливал. Повиснув на плече мужчины, Шумный мальчик инстинктивно зацепился пальцами правой руки за его куртку. Хонджун вложил ему во вторую руку сумочку, и он железной хваткой вцепился и в неё. Хон усмехнулся при этом, а потом… не удержался и вдохнул запах живого подарка, потянул воздух у самой его шеи, рядом с открытой острой ключицей.***
Парень проснулся, когда Хонджун практически вынес его на стоянку за круглосуточным супермакетом почти в квартале от того самого бара. Нести его было не так сложно, как не попадаться прохожим на глаза. Чем светлее становилось на горизонте, скрытом серыми глыбами небоскребов, тем опаснее было нести морок внешности. С тех пор, как Хонджун был живым человеком где-то очень давно и далеко отсюда, многое в мире изменилось. Иногда он думал, сложнее или легче стало его существование, но не находил однозначного ответа. — Ты меня ударил! — взвизгнул Шумный мальчик, попытавшись оттолкнуть Хонджуна, но почти сразу замер — сморгнув он понял, что рядом с ним был совсем другой человек. — Черт, простите. Вместо здоровяка в дутой куртке за плечи его придерживал такой же невысокий как и он сам молодой мужчина с осветленными волосами и бровями. Пухлые губы, будто всё время капризно изогнутые вниз, слегка приоткрылись, показывая кончики белых ровных зубов. Темные глаза внимательно изучали лицо парня при свете набирающего обороты рассвета. Хонджун тихонько выдохнул, зацепившись взглядом за необычную родинку на нижней губе. Ранее он не заметил ни её, ни ту, что была на щеке парня, но сейчас, при лучшем освещении и после того, как макияж парня окончательно размазался… — Куда тебя подвезти? — холоднее, чем хотелось бы, спросил Хон, но разглядев нечто в широко раскрывшихся глазах парня, который постепенно что-то сейчас вспоминал, решил изменить свой вопрос. — Я могу отвезти тебя куда-нибудь? Один глаз Шумного мальчика был заметно краснее другого. Синяки под глазами, которые изначально казались следами усталости, теперь выглядели неравномерными, и под красным глазом неровной окружностью желтели следы проходящей гематомы. Это не было последствием удара в туалете, травма явно была более старой и уже проходила. Как глаз выглядел непосредственно после того, как парень её получил, Хон думать не хотел. Хонджун ожидал что угодно, но не острое чувство стыда и смущения, промелькнувшее в лице напротив. Мальчик не хотел, чтобы его жалели. — Добросите до метро? — смутился он, всё еще нетрезво отшатываясь от молодого мужчины и непроизвольно пытаясь прикрыть лицо. Губы Хонджуна поджались, растягивая рот в тонкую ниточку. — Оплачу отель, если хочешь, — он одернул на себе костюм, не слишком дорогой, чтобы выглядеть нелепо в этой части города, но и не из дешевых. Парень отвернулся, явно раздумывая. Хон чувствовал, как он взвешивает своё положение и возможные риски, связанные со случайной связью. Где-то залаяла собака, и мимо проехал полицейский патруль. Совсем близко на автобусной остановке кто-то разразился отборной руганью. Город оживал. — Обычно я не соглашаюсь ехать в отель с незнакомыми мужчинами, — в мальчике снова проснулось какое-то неуправляемое кокетство. О чем бы он там ни думал, незнакомец перед ним оказался наименьшим из зол. — Я ничего тебе не сделаю, — ухмыльнулся Хон, доставая из кармана автобрелок, черный ничем не примечательный седан средней ценовой категории послушно отозвался за его спиной. — Если ты, конечно, сам этого не захочешь, — добавил он после того, как считал разочарование на лице парня. — Но только когда протрезвеешь. Усаживая его на переднее пассажирское сиденье, Хонджун наклонился как раз в тот момент, когда мимо проехала ещё одна полицейская машина и карета скорой помощи. — Кстати, мы так и не познакомились, — мужчина натянул на лицо галантную маску, которую сейчас так хотел увидеть подобранный им парень, он мог бы соврать, но не сейчас, когда решил, что этот мальчик уже никуда от Них не денется. — Моё имя Ким Хон Джун, — он улыбнулся ещё шире, замечая запоздалую слегка тормозную реакцию своего собеседника. — Это… Выглядит слишком неправдоподобно, — хохотнул парень. — Чон У Ён, — нервно рассмеялся он, снова используя свою сумочку, как символический спасательный плот, в который вцепились его пальцы. — Ты не случайно меня подобрал, да? Вместо ответа Хон хлопнул дверцей и обошел машину, чтобы усесться на место водителя, прежде чем ещё одна полицейская машина вздумает проехать к бару через эту стоянку. — Может быть, — ответил он уже в машине. — Тебе стоило бы быть осторожнее. Где ты живешь? — Говоришь как мой папочка, — нетрезво хихикнул Уён, прилипнув лицом к окну, пока они выезжали со стоянки и разминулись с той самой третьей полицейской машиной, которую ожидал Хонджун. — Чего это они разъездились? — он пытался проследить взглядом, куда повернула машина с мигалками, но Хон резко вырулил в сторону, заставив Уёна коротко вскрикнуть от неожиданности. — Прости, — почти нежно улыбнулся мужчина. — Чуть не пропустил поворот. Всё ещё плохо знаю этот район. — Ты… Давно сюда переехал? — парень наконец отлип от окна и весь устремился к своему спасителю. — Не очень, — это был честный ответ, относительно. — Пришлось переехать на некоторое время. По работе. Этой сухой информации оказалось достаточно, чтобы Уён понимающе кивнул. — А ты? — вежливо спросил Хонджун в ответ. На самом деле для него это теперь уже не имело никакого смысла. — Пару… — Уён прикусил нижнюю губу. — Три года назад. Они выехали на оживленную дорогу и влились в начинающий уплотнятся утренний поток машин. Хонджун больше ничего не спрашивал, но Уён, как оказалось, был не большим любителем молчать. — Меня выперли из университета, — почти весело сообщил он. — А сюда я практически сбежал из дома, вроде как учиться, поэтому меня никто и не остановил. Я думал, что сбежав, буду более счастлив. Как оказалось, ошибался. Сначала всё казалось таким, каким я себе и представлял, а потом… М, но не думаю, что тебе будет интересно. Ким помнил о той горечи, что уловил в запахе парня при первой встречи. Ему показалось, что пузырь отчаяния, готовый вот-вот лопнуть, пока Уён сидит в машине незнакомца, который везет его в неизвестном направлении, вынуждает его сейчас глупо и нелевко говорить много и откровенно. Хон чувствовал, что не имеет права останавливать этот поток. — Ты можешь рассказать мне, если хочешь. Теперь Уён рассматривал Хонджуна. И это было странное и необычное ощущение для него, слишком давно никто вот так его не рассматривал, не знакомился с ним. — Ты не выглядишь достаточно взрослым, чтобы у тебя была серьезная должность, — вместо того, чтобы продолжить рассказывать про себя выдал Чон. — Я могу назвать тебя Джун-и? — разброс не самого трезвого мозга поражал. — Думаю… — кашлянул Хонджун. — Думаю, что нет. Так меня может называть только один человек. — М, — разочаровано протянул Уён, как-то сразу подбираясь в комочек на сиденье. — У нас будут неприятности? — Мы ничего не сделали, — заметил Ким. — Пока не сделали. Хонджун был сыт и удовлетворение его пока никак не волновало, но руку на своем бедре он почувствовал как-то особенно остро. — Так делать нельзя, — заметил он. — Почему? — по-детски глупо обиделся Уён. — Зачем же ты тогда вообще меня в машину посадил? — А ты спишь с каждым, кто сажает тебя в машину? — Нет, но если парень забирает меня из клуба, то у него вполне себе определенные намерения, — опытно рассуждал Уён. — Я не мог тебя оставить там, — снова решил быть честным Хонджун. — Ммм, — протянул Чон. — Это типа какая-то солидарность? Или чувство ответственности? Глупо. Сразу видно, что ты здесь живешь не так давно. Хон начинал чувствовать раздражение. — Ты мне понравился, — решил он использовать очередной сомнительный аргумент, и тут же пожалел об этом, когда вновь почувствовал руку на своем бедре, на этот раз даже более смело ощупывающую его. Теперь перспектива дать этому мальчишке то, что он хочет, чтобы он наконец угомонился, уже не казалась такой уж абсурдной. Звук расстегиваемой ширинки заставил Хонджуна вздрогнуть, он зашипел, неожиданно столкнувшись ещё с одним давно забытым чувством — его тело переставало принадлежать ему одному. Необходимость сохранения чьей-то жизни делало всё намного сложнее. — Такой холодный, — с сомнением в голосе заметил Уён, запуская руку туда, куда совать её совсем не следовало. — Это мы исправим. — Я не хочу в кого-нибудь врезаться, — прошипел через стиснутые губы Хонджун, используя слова, которые давно не вспоминал. Как он и рассчитывал, это сработало. — Такой необычный диалект, — округлил глаза Чон, что вместе с размазанной косметикой делало его внешний вид почти комичным. — Мне казалось, что на таком уже никто не говорит. Он откинулся на сиденье, переваривая тормозящим мозгом новую информацию. Хонджун спешно воспользовался моментом и неловко одной рукой застегнул ширинку на своих штанах, выдохнув затем с облегчением. Хрупкое чувство порядка было восстановлено. — А куда мы едем? — задумчиво закусил кожу вокруг ногтя большого пальца Уён, что-то в его голове щелкнуло, и он огляделся в окно. Хон снова уловил нотки волнения в голосе и запахе парня. — Ты так и не сказал, куда тебя следует отвезти, — заметил он. — Меня бросил парень, у которого я жил, — неожиданно выпалил Чон и сам, кажется, испугался того, что сказал. — Мне некуда ехать, — почти виновато пискнул он вдобавок. Хонджун облегченно выдохнул про себя. — Можешь пожить у меня, — вздернул он голову вверх, его острый прямой нос выделился на фоне проблеска голубого неба при выезде на мост. — Хочешь заехать за вещами? Скажешь адрес? Уён прищурил один глаз, оценивая мужчину рядом с собой, он не смог сдержать смеха. — Мы познакомились с тобой менее часа назад, скорее всего ты женат, совсем не хочешь меня, но посадил к себе в машину и предлагаешь пожить у себя? — шестеренки разума в его голове набирали обороты, постепенно избавляясь от алкоголя в крови. — Не думаю, что я согласился бы, если бы не те обстоятельства в которых я оказался. Губы Хона непроизвольно дрогнули, когда он почувствовал грусть в его голосе. Он не был бесчувственным. Не всегда. — Ты же не хочешь меня убить и продать на органы? — в шутку, за которой скрывалось нечто совсем невеселое, спросил Уён. — Потому что даже если и так, я не буду против. Может быть хоть выпотрошенный и поделенный на органы я принесу кому-нибудь пользу. Теперь Хонджун жалел, что просто не дал ему залезть к себе в трусы. Возможно, с этим мальчиком будет чуть больше проблем, чем он рассчитывал. — В любом случае, я уже не могу бросить тебя на первом же повороте, — по-деловому задрал свой острый нос Хонджун. — Не в таком состоянии, не в таких обстоятельствах. И, — он прищурился, — мы уже познакомились. — Мы почти друзья! — поправил его Уён. — А то, — закатил глаза Хонджун. — Ближе тебя у меня никого нет. — Взаимно! — жизнерадостно принял правила новой игры Уён, он подобрал ноги на сиденье, упираясь теперь коленками в отделение для документов, при этом он не отрывал лукавых влюбленных глаз с мужчины за рулем. Ким невольно задумался, насколько далеко этот парень способен зайти в своей природной неуправляемой игривости. И почему, каким таким образом он всё ещё жив. — Так что… Как друг я предлагаю тебе пожить у себя, — Хон сам не заметил, как начал улыбаться, подыгрывая Уёну, его игривая артистичность оказалась заразной. Чон подался вперед, не отрывая от него глаз и уже совершенно не смущаясь своего внешнего вида. Ремень безопасности не дал ему подобраться слишком близко, но всё же Ким почувствовал теплое щекочущее дыхание на своей коже. Он ожидал, что Уён скажет сейчас что-то соблазнительное или пошлое. — А вечеринки с пивом и вкусняшками мы устраивать будем? — вместо ожидаемого выговорил парень, скрываясь на хихиканье, заставившее волоски на руках Хона подняться. — Если конечно твоя жена не будет против, — отрезвляюще холодно добавил он, стирая с губ Хонджуна улыбку и снова отдаляясь в пространстве. Уён, закутавшись в свою белую нелепую шубку и вжавшись спиной в автомобильное сиденье, вспарывал лисьим взглядом молодого мужчину. «Расколется либо сейчас, либо уже никогда», — рассуждал Уён, и Хонджун слышал его мысли. Поток машин за окном стал реже, солнце на небе — более оглушительным, пейзажи — менее узнаваемыми. Но Уён всё ещё ничего не подозревал. — Я не женат, — облизал сухие губы Ким. Его слова ядовитыми злыми холодными глыбами повисли в воздухе. Уён непроизвольно закусил нижнюю губу. Он выглядел обиженным, потому что не понимал, почему слова, которые должны были его обнадежить, прозвучали настолько неприятно. Обвиняюще. Горько.***
Хонджун уже хотел идти в туалет за Уёном, смутно осознавая, что тот мог сбежать, если конечно у него было хоть немного мозгов в голове. Хон неосознавая давал этому мальчику шанс сбежать. Так игра становилась чуточку веселее. Он всё ещё надеялся, что Сонхва выскажется. Они остановились на крупной заправке не менее чем в десять колонок. Уютное кафе, завлекающее в свои стены яркой вывеской с двумя чашечками кофе, манило своим спокойствием прямо посреди безумства, что обычно творилось на шоссе по соседству. Хонджун, как вежливый и заботливый человек, предложил Уёну зайти туда после того, как заправит автомобиль, ссылаясь на то, что Уён так ничего и не съел за весь вечер, а только пил алкоголь. Но Чон, загадочно улыбнувшись, неожиданно отказался, показав себя ещё более кокетливым, чем ранее. Он удалился в туалет, как догадался Хонджун, чтобы поправить макияж и прическу, а не чтобы справить нужду. Так как шумного недоразумения в овечьей шубке долго не было, закончив с заправкой, Хон всё равно решил сходить в кафе и купил два стаканчика кофе и сладкую булочку для Уёна. Он выбирал по наитию, не сильно задумываясь, что может любить такой человек как Уён. Но устраивая высокие пластиковые стаканы и бумажный пакет в салоне, он поймал себя на мысли, что был бы рад, если ему действительно понравился латте, который он для него взял, и малиновый джем, что был в булочке, предназначенной для него. Глупо. Неожиданно. Неоправданно опасно. «Это всё для тебя», — постарался оправдаться Ким, перебирая невидимые молчаливые нити в своей голове. Щекочущее чувство приближение раздражителя заставило Хона обернуться как раз в том момент, когда Уён какой-то странной походкой вышел из-за угла здания кафе. В руке он сжимал черный прямоугольник телефона с таким видом, словно тот является воплощением всего самого несправедливого и плохого в этом мире. Приведенное в приличный вид лицо было нахмурено. Вопреки всей ситуации, внешний вид хмурого парня в белой овечьей эко-шубке, почему-то развеселило Хона ещё больше. Он давал этому парню шанс, но тот им не воспользовался. Происходящее было уже не остановить. Хонджун чувствовал себя ребенком, играющим с едой. — Не передумал? — уточнил он у Чона, когда тот уже совсем по-хозяйски развалился в салоне на своём месте и потянулся за стаканчиком с кофе, даже не спрашивая, ему ли это. — Может уже поедем, пока я не дал по тормозам? — и снова Уён выгнул бровь, прищурив один глаз, вмиг теряя всё своё кокетство. — Теперь мне уже не кажется таким уж хорошим решением уехать с незнакомцем за пределы городской черты. Но мне всё же больше некуда ехать, — последнюю фразу он произнес еле слышно, уже уставившись в окно с таким видом, словно там происходит нечто невероятное, потрясающе интересное. Ким спокойно закрыл свою дверь и потянулся за ремнем безопасности на соседнем сиденье, чтобы пристегнуть Уёна. Он сделал это намерено, чтобы оказаться ближе к парню, чтобы прикоснуться к нему, чтобы приободрить через это прикосновение. На секунду замерев у щеки Чона, он, уже щелкнув гнездом ремня, едва заметно вдохнул начавший усиливаться естественный запах живого человека. Хону нравилось, как пах этот человек. Возможно поэтому, сам от себя этого не ожидая, вместо того, чтобы тут же отстраниться, он порывисто подался еще немного вперед и легко дотронулся сжатыми губами до теплой щеки рядом. Это даже поцелуем назвать было нельзя, но испугавшись сам себя, Хонджун дернулся назад, пытаясь сдержаться и не разорвать живое существо перед собой. Уён недоуменно обернулся, не зная, плакать ему или смеяться. — Мне показалось, ты явно дал понять, что я тебе с этой стороны не интересен, — розовые тени растеклись по щекам, а взгляд мгновенно потяжелел, Уён громко всхлипнул, неудачно подавив смех, и опустил глаза вниз. Неужели этого парня так легко смутить? Пару минут назад казалось, что смущение ему вообще незнакомо. «Ему нравится чувствовать, что его считают привлекательным», — улыбнулся про себя Хон. Ощущая давно позабытый азарт и интерес к игре, правила к которой он ещё даже толком не изучил, Хонджун позволил своим пухлым капризным губам растянуться в довольной улыбке. Уён уснул через десять минут, как они снова выехали на шоссе. Не без помощи Хонджуна. Он просто не мог позволить увидеть этому шумному хрупкому мальчику слишком многое. Не сейчас, пока он полностью не уверен в том, что будет дальше. Но даже сейчас, украдкой наблюдая за расслабленным во сне лицом Уёна, Хон склонялся к тому, что постарается до последнего не убивать его. Даже если Сонхва в итоге он совсем не понравится.***
Темная аллея из неухоженных на первый взгляд деревьев, увитых плющом и начинающими засыпать на зиму только-только унявшими своё цветение лианами, плавно вела по дуге в обход каменистого побережья. Встречных машин можно было уже не ожидать, потому что ещё при въезде было обозначено — территория частная, и нарушение границ каралось законом. И не только человеческим. Хонджун больше не улыбался. Теперь сомневался и он. Даже если мальчик не погибнет в первые сутки пребывания в Доме, не было гарантии, что он переживет даже неделю. Хонджун думал о том, что будет, если Сонхва так и не проснется, а остальные члены стаи решат, что их частные границы слишком грубо нарушены. И если поначалу перспектива несчастного случая с этой овечкой не слишком волновала Хонджуна, сейчас он ощущал легкое беспокойство. После последнего поворота перед подъездной дорожкой к особняку солнечный свет словно уступил тому месту, к которому приближался автомобиль. Ослепительно яркие краски разжигающейся осени померкли, время остановилось, и дыхание природы замерло. Две стремительные тени, что преследовали машину ещё с въезда на аллею, смазанными чертами перетекли вперед капота и, приветливо перекрестившись друг с другом, едва уловимо глазу устремились к главному входу Дома, а затем совсем исчезли ещё до того, как мотор автомобиля, лишенный питания, затих. Серый камень, из которого были выложены широкие ступени на нижнюю веранду, совсем порос за прошедшее лето вездесущим плющом. Казалось, Хонджун только сейчас заметил, в каком состоянии находился особняк. С тех пор, как Сонхва уснул, он совсем не задумывался о таких вещах. Даже прямоугольный фонтан перед нижней верандой выглядел совершенно заброшенным. Ким размял шею, задумчиво кусая нижнюю губу. Что он делает? Неужели он так отчаялся, что притащил в Дом живого человека? Если кто-то из стаи не выдержит и неосторожно прольет кровь здесь, их гнездо будет осквернено. Тогда всё, что сделал Сонхва точно будет обесценено. Хон смог заставить себя выйти из машины только спустя добрых пять-семь минут. Потерявшие гибкость ноги отозвались скрипом в мышцах, когда он сделал несколько шагов вперед, к ступеням. «Всё будет в порядке. Не так ли, звезда моя?» — ещё одна тщетная попытка поговорить. Размеренное цоканье собачьих когтей по истертому временем камню привел Хонджуна в реальность. Он поднял взгляд, чтобы встретиться с по-человечески умными собачьими глазами, требовавшими сейчас от него ответов на невысказанные, но очевидные вопросы — на верхней ступени замер огромный поджарый доберман. Его уши были прижаты, а нос напряжен, силясь уверить мозг пса, что не обманывает его — он чуял живое. — Я вернулся, — коротко бросил Хонджун, ни один мускул на его лице не дрогнул. Пес исчез так же, как и появился. Неторопливое цоканье когтей — и тишина. Когда Хон поднялся на нижнюю веранду, двери особняка уже были распахнуты.***
Влажное дыхание леса тяжело оседало в легких. Какофония ночных звуков заглушала оглушительный грохот крови в ушах. Дыхание не помогало, питая тело кислородом, а наоборот — делало слабее, мешало, отвлекало. Вот-вот и ничего больше не поможет. Подпалые черным лисьи лапы путались в длинной отсыревшей траве. Широко раскрытая в ужасе пасть застыла в болезненной судороге. Собачий лай, всё это время доносившийся откуда-то позади, теперь был повсюду. Черные неровные стволы деревьев обступили лисицу, и лай, казалось, исходил теперь от них самих. Длинный хвост со сбившейся от предутренней влаги шерстью потемнел и жалко волочился за выбившимся из сил телом. Задние лапы всё ещё рефлекторно подталкивали его вперед, в то время как передние цеплялись за траву и кочки, не в состоянии больше выдерживать веса тела животного. Лисица присела, уняв дрожь в задних конечностях, и прыжком обернулась назад. Никого нет. Но этот запах… Пронзительный вой существа, лишь отдаленно напоминающего собаку или волка, разорвал нечто в голове лисицы, волна животного ужаса вперемешку с острым отчаянием заставила её вцепиться зубами в собственную ногу, словно опробуя ту боль, что вот-вот должна будет уничтожить её тело. Разорвать шкуру, порвать мышцы, отделяя от костей до того, как раздробить и сами кости. Низкий рык. Победный рык предвкушения. Черная громада. Черное пятно шерсти. Желтые глаза, в которых нет ничего кроме Голода, который невозможно утолить. И пасть, ощерившаяся зубами. Все хотят кушать. Все хотят жить. Кому-то везет больше, а кому-то меньше. Хищника может съесть другой хищник. И не обязательно ради еды. Просто сегодня неудачный день. Неудачный день, который станет последним в череде более удачных дней. Лисица припала грудиной к земле, желая провалиться куда-то вниз, найти нору там, где её не было. Какое отвратительное место, чтобы умереть. Ведь это несправедливо, да? Всё ещё не поздно убежать. У неё ещё есть силы, да. Нужно только собраться. Тот, другой хищник, тоже устал. Тяжелое дыхание, темнота в глазах. Лисица кусает себя за голень. Визгливое обиженное тявканье лисицы тонет в густом рыке. Она всё ещё смотрит в желтые глаза своего первого преследователя, когда понимает, чувствует загривком и нервным комком на хребте, как её накрывает второе тело. Визг, уходящий в хриплый скулеж, моментально прерывается, когда две черные тени встречаются на и без того истерзанном теле лисицы. Огненная волна боли, что взрывает сознание. Обида. Пустота. Пожухлая трава жадно впитывает темные капли крови. Хищники не всегда убивают ради еды.***
Уён вскрикивает, резко просыпаясь, готовый вот-вот расплакаться. Он неосознанно трет себя по бедру и шее, унимая боль в ранах, что получил во сне, который даже не может вспомнить. Ему жарко. И страшно. Это всё, что он понимает, когда круглыми непонимающими глазами оглядывается по сторонам. Постепенно воспоминания возвращаются к нему, мысли становятся чуть более длиннее и опосредованнее, чем упрощенное сознание животного в бессознательном пространстве сновидений. Волна жара от призрачной нестерпимой боли сменяется крупной холодной дрожью, и он старается поплотнее закутаться в шубку. Дискомфорт в сведенной будто в судороге руке заставляет его уставиться на сумочку в левой руке. «Это просто сон, — пытается успокоить себя Уён. — Просто пьяный сон». Кто-то открывает дверь автомобиля с его стороны, и он на самом деле рад видеть Хонджуна, поэтому даже не замечает, что в нем что-то изменилось. Тем более, что когда тот протягивает ему руку, приглашая выйти, Уён хватается за неё, как утопающий. Первый же глоток свежего, пропитанного хвойным запахом воздуха проясняет голову до легкого головокружения. Хочется напиться им. Но ещё больше — хочется сбежать сейчас. Неважно куда, нужно просто сбежать, протискиваясь через заросли, обдирая кожу колючими ветками, запинаясь о неровную каменистую почву. Уён оборачивается, ища поддержки, ища подтверждения своего предчувствия, но видит только Хонджуна. — Сейчас ещё слишком рано, не думаю, что кто-то уже встал, — обыденным голосом произносит Ким, его губы шевелятся капризным изогнутым вниз полумесяцем, будто скривленные в брезгливости или напуском безразличии. — Я сделаю нам кофе, если ты хочешь. Уён смотрит на протянутую в его сторону руку. Открытая ладонь, пятно света. Телефон в сумочке недовольно вибрирует, оповещая о новом сообщении. Уён слишком хорошо осознает, что в нем. Больше ни о чем не думая, он вкладывает свою руку в протянутую ему ладонь.