Шабаш близнецов

Долгий-долгий день клонился, наконец, к закату. Скрипнули двери лазарета, закрывшиеся на ночь. Немногие люди, еще остававшиеся на лечении, перешли до утра под опеку Зибеля — а значит, можно несколько свободных часов посвятить своим делам без малейшего угрызения совести. Длинный белый халат торопливо отброшен в сторону. Вода в ванной теплая, даже очень — кажется, что идущий от нее пар перебивает мысли. Глаза невольно закрываются, и тонкие чужие пальцы, перебирающие волосы, почти не разгоняют дрему. — Полагаю, сегодня был утомительный день? — тихо спрашивает голос, — на вас почти что лица нет. Вы, должно быть, устали? — Мефисто? — во втором голосе звучала усталая хрипотца, — удивлен, что тебя волнует моя усталость. — Я ужасно внимателен. Конечно же, ваше состояние не могло остаться незамеченным. Демон легко касается висков, осторожно их массируя. На удивление, ноющая боль в голове потихоньку отступает, и возвращается способность ясно мыслить. — Надо сказать, ваше намерение вылечить всех оставшихся здесь людей до официального закрытия лечебницы удивило меня. Неужто в ваше сердце все еще способно достучаться милосердие? Человек только кривит губы в ответ и едва заметно подставляется ласковым прикосновениям. Мефистофель торжествующе улыбается, но ни единым движением не выдает своего довольства. — Большинству их них некуда будет идти даже через месяц. Как минимум, я хочу, чтобы они ушли отсюда на своих ногах. А дальше их судьба уже не будет зависеть от меня. — Так значит, господин доктор просто не желает смотреть на чужие страдания! Как же так? Что же ваши клятвы? — в словах демона слышится издевка. Фиолетовые глаза пытливо разглядывают тело, почти полностью скрытое водой. — Я в достаточной мере на них смотрю. Скорее, я не желаю осознавать, что во многих случаях могу лишь отсрочить неизбежное. Это, знаешь ли, несколько остужает мои начинания. Тонкие пальцы осторожно касаются лица. Аккуратно проводят круги под глазами, ведут по складке между бровей. Возникает ощущение, что демон вознамерился стереть с его лица все следы прошедших лет. — Ты попросту устал. Тратишь так много сил на поддержание рамок приличия, навязанных обществом. Конечно, кому-то ты поможешь и кто-то, возможно, даже не забудет тебя отблагодарить. Но того ли ты жаждешь? К этому ли стремишься? Он открывает глаза и видит нависшего над собой Мефистофеля. Совершенно непонятно, когда последний успел оказаться в воде, и почему вода вокруг него даже не колышется. Демон зарывается черными пальцами в его волосы и притягивает к себе. — Тебе правда пора сбросить с себя лишний груз.

***

Открыв глаза снова, Иоганн осмотрелся вокруг себя так, словно видел комнату в первый раз. Рядом не было никого, и тишину прерывали разве что мерные капли воды, стекающие с крана. Он вылез из ванной, и с удивлением обнаружил, что чувствует себя полностью отдохнувшим. Громкий стук в дверь окончательно его разбудил. Иоганн не успел ничего сказать, как дверь открылась, и за ней показался человек, до ужаса похожий на него. — О, так ты все же проснулся! Я уже боялся, что ты решил утопиться в ванной, — очаровательная улыбка Генриха, как и всегда, совсем не подходила его словам. — Даже не мечтай, — Генрих ничего не ответил, но подошел поближе к Иоганну, с интересом разглядывая его лицо, — на что ты смотришь?! — На тебя. Ты как будто помолодел. Иоганн бросил беглый взгляд в стоящее рядом зеркало. То ли из-за тусклого освещения, то ли из-за запотевшего стекла ему и правда казалось, что морщины в уголках глаз разгладились, а седина будто бы исчезла. Совершенно некстати вспомнились ласковые касания Мефистофеля, отчего Иоганн отвел взгляд в сторону. — Тебе кажется. Это все из-за смены обстановки. В больших городах сейчас дышать нечем. Неудивительно, что на природе самочувствие улучшается. — И правда, — Генрих заговорщицки улыбнулся. Как будто он наперед знал, что именно смутило его брата. Иоганн ничего не сказал в ответ и, подняв халат, направился вон из комнаты. Однако, выйдя в коридор, он замер на полпути. — Надо сказать, мне все же интересно, чем именно занималась здесь Диана. Я слышал, что требовали уничтожить все ее труды без исключения. Ты ведь это не сделал, верно? — Конечно же, нет, — в руках Генриха блеснул небольшой ключ, — я ждал, когда ты спросишь меня об этом.