***
— Г-генрих? Что это?! — открыв дверь в кабинет, Иоганн Фауст замер на месте. Кажется, у него из рук выпала стопка бумаг, но на данный момент это было наименьшей из проблем. Тени, сгустившиеся вокруг его брата, жили собственной жизнью. Тонкие черные пальцы перебирали его волосы, длинные обугленные руки обнимали его за плечи. Яркими пятнами в темноте выделялись пурпурные глаза, выжидающе смотревшие на Иоганна. — Это Мефистофель. Он что, до сих пор не представился тебе? — ответ Генриха прозвучал в настолько будничной манере, будто речь шла о совершенно обыденных вещах. — Твой брат слишком увлечен работой. Боюсь, он попросту не обратил на меня внимание. Такая жалость, — на бледном лице, показавшемся из теней, растянулась улыбка, — мне ведь тоже хочется удовлетворять интерес, хотя бы иногда. — Так удовлетворяй его об моего брата, раз он души в тебе не чает, — внутри Иоганна закипало раздражение, хоть он и не мог внятно понять, что было тому причиной. Он развернулся было снова к двери, но замер при звуке мерного цокота каблуков. Кто-то коснулся его плеча, и касание это отдало холодом. Разум советовал Иоганну не оборачиваться, не останавливаться, бежать прочь… но назойливый внутренний голос советовал не гнать от себя непонятное существо. В конце концов, действительно же интересно, что оно из себя представляет. — Не переживай, Иоганн, его хватит на нас обоих, — Генрих подошел незаметно и осторожно положил руку ему на плечо, — как хватало и других.***
Девочка пристально смотрела в глаза-пуговки своей куклы. Наверняка другие дети высмеяли бы ее несуразный вид и кривую ухмылку. Ей не очень хотелось проверять, правда ли так будет — и еще меньше хотелось даже предполагать, что кто-то посмеет глумиться над самой дорогой для нее вещью. — Знаешь, они постоянно говорят красивые слова о дружбе, о семье. Но меня они этим не обманут. Моток бельевой веревки, взятый из кладовой, оказался длиннее, чем она думала. Но девочка все же умудрилась истратить его весь, пока привязывала куклу к стулу. Фиолетовый лоскуток почти скрылся за белыми веревками, как если бы он попал в паутину. — Мне нужно уйти ненадолго. Одной. Я скоро вернусь, честно. Я просто не хочу, чтобы и тебя забрали.***
— Оболочка из плоти и крови для меня прочнее любой клетки! Зачем придумывать что-то еще?! Мефистофель попытался, как обычно, театрально взмахнуть рукавами, но у него ничего не вышло. Возможно, дело было в том, что руки его были связаны за спиной. — Мой дорогой демон, не знаю, как бы тебе намекнуть… — Генрих склонил голову набок с задумчивым видом, но тут его перебил Иоганн. — Можешь просто сказать, что он вызывает у тебя подозрения. И даже будешь прав. Братья коротко переглянулись, но Генрих в ответ лишь пожал плечами и притянул Мефистофеля к себе, зарываясь носом в его волосы. — Попробуй понять моего брата, Мефисто. Он до недавнего времени не верил, что создания, подобные тебе, действительно существуют. — Господин доктор, не нужно мне объяснять, что такое страх. Я тоже что-то смыслю в чувствах, — демон довольно улыбнулся и скосил взгляд на стоявшего поодаль Иоганна, — и, кажется, далеко не только неизвестности побаивается ваш брат. Как славно… как мне нравятся те, чья душа похожа на тихий омут.***
Она исчезла. Кукла, которую она так оберегала, пропала. Веревки лежали ровными обрывками на полу — видимо, кто-то их торопливо разрезал. Но ничего больше не указывало на произошедшее. Даже ножницы, которыми, наверное, и резали веревки, аккуратно лежали в швейной корзинке. Девочке казалось, что ее собственное отражение в стекле смеется над ней. Ее забрали у тебя. Даже ее забрали. Что ты будешь делать теперь? Она не поняла, когда успела до боли в руке стиснуть длинные швейные ножницы. Кровь гудела в висках, а в голове назойливо, как заевшая пластинка, звучал только один вопрос на разный лад. Что ты будешь делать? Что ты делаешь? Что ты наделала?***
Пустая ампула опия покатилась по полу, и тут же кто-то нетерпеливо отшвырнул ее в дальний угол комнаты. Несмотря на то, что за окном давно была ночь, а комната не отапливалась, воздух казался почти что раскаленным. Все вокруг чувствовалось так ярко: и податливые губы демона, и ободряющий шепот Генриха, и пальцы брата, переплетающиеся с его собственными… так ярко и так неправильно. — К чему нам правила сейчас, Иоганн, — Генрих улыбается так мягко, будто и не он удерживает на коленях существо, по прихоти принявшее человеческую форму. — Я могу дать тебе гораздо больше, чем ты представляешь, — шепот демона обволакивает разум не хуже опия, — мои возможности будут ограничены лишь твоими желаниями. — Но разве не… — Но разве я не говорил, что его хватит на нас обоих? — Генрих чуть тянет Мефистофеля на себя за рог, и тот с протяжным вздохом запрокидывает голову, — с тобой я могу поделиться чем угодно, брат мой. Взять хотя бы этот дом. — Ты ведь видел, что хотела сделать госпожа Вагнер. Правда? — тон Мефистофеля кажется почти невинным, — тебя ведь это заинтриговало. Разве тебе не интересно сотворить чудо для рода человеческого? — Только подумай, Иоганн, что мы сможем создать вместе, — Генрих бережно укладывает голову брата на свои колени, — совершенное тело с совершенным разумом. Существо, о котором так долго грезили многие... — Н-нет, — ответ Иоганна прозвучал почти что вымученным, — я… не готов. — Какая жалость, — Мефистофель вытянулся во весь рост, будто и не был он связан по рукам, — но ничего. Я достаточно терпелив, господин Иоганн Фауст.***
— И все же, они ушли. Все ушли. Мефистофель вздохнул, провожая взглядом заходящее солнце. В доме было тихо, даже слишком. Иоганн после той ночи надолго не задержался — прихватил с собой приемную племянницу и исчез неизвестно куда. Впрочем, демон не рвался вслед за ним. Через какое-то время Генрих, вместе со своей названой женой и названой же дочерью, отправился в город. И из компании у демона остался только пугливый черный кот. Некоторое время спустя в доме появился ребенок. С длинными швейными ножницами, крепко зажатыми в руке. Мефистофель с удивлением смотрел вслед медленно удаляющейся фигуре. — Откуда ты здесь? — ребенок ни проронил ни слова, и это только сильнее насторожило Мефистофеля, — не сюда тебе нужно было идти.