Всегда был нужен

      Джисон лениво потянулся, стоило его взгляду поймать свет электронных часов. Время неумолимо неслось к позднему вечеру, а он так и не успел заполнить все бумаги: в выходные планировал отлежаться дома во всех ему известных позах, однако теперь виделось так, что придётся взять работу с собой. Не сказать, что это пугало или раздражало, просто было слегка досадным личным упущением и неправильным распределением рабочих часов, за что стоило поплатиться. Всем добрым сердцем и мягкой душой Хан горел детищем своего отца — большой пансион, объединивший в себе несколько сфер для обучения студентов. Это место всегда казалось комфортным и уютным, пусть сам Джисон и закончил самый обычный университет по наставлению папы, ведь на тот момент у них не было обучения по специальности преподавателя. Зато сейчас он мог с интересом и радостью наблюдать, как юные альфы и омеги со звонкими выкриками носились по широким коридорам после успешной сдачи экзаменов — в этом он находил что-то приятное. Такая отдушина для него и его размеренно, неимоверно скучной жизни. Здесь у студентов было всё: множество кружков и занятий; обилие друзей и вечеринок; удобные комнаты с разделением для альф и омег. В своё время Хан о таком мог только мечтать, потому что много раз наблюдал, как в его общежитии альфы зажимали омег, волею судьбы оказавшихся с ними в одной комнате. Никакого разобщения ради безопасности, отсюда нередко возникали и скандалы с ранней беременностью, избиениями и много чем ещё, о чём даже и вспоминать не хотелось.       А здесь всё было иначе. Да, ребята заводили отношения, это не было чем-то запретным, но всё же за альфами присматривали, особенно за теми, кто неоднократно получал выговоры или на кого писали жалобы юные омеги. Джисону же было проще, он к этим разбирательствам не имел никакого отношения — вёл спортивное направление, которое составляли одни лишь альфы. Изначально он очень удивился выбору отца, ведь преподавал только английский и музыку, а потом втянулся. Раз за разом погружаясь в поездки на соревнования, где его команда забирала все призовые места. И теперь полностью отдавался своей работе не только как преподаватель, но и как наставник, руководитель, хотя был излишне далёк от тхэквондо, хапкидо и других боевых искусств. Иногда ходил боксировать, когда выпадало немного свободного времени. Всецело и полностью он был счастлив, поэтому даже бесконечная бумажная работа не могла испортить настроение, а ощущение долгих двух недель отдыха и вовсе возвышало над всеми проблемами. Студенты должны были уже разъехаться по домам, чтобы отдохнуть перед финальным семестром, где преподаватели готовы были шкуры сдирать ради получения идеальных ответов по своим предметам. Поэтому и Хан решил не задерживаться больше в своём кабинете.       Душу грела и мысль о только что выигранном кубке по тхэквондо. В последний день учёбы это стало подарком для всего учебного заведения. И при воспоминаниях о радостных лицах парней Хан поднял взгляд на блестящую награду, стоящую на невысокой стойке, где рядом рассыпались свежие медали. И в этот же момент сердце кольнуло печалью: последний семестр, и часть его детишек выпустится и начнёт новую жизнь. Для него они все оставались глупыми, наивными детьми, какими пришли в первый день. Джисон помнил слёзы каждого после тяжёлых тренировок, от нагрузок по учёбе, от первых ярких поражений. Но теперь же они возмужали. Хану удалось большей части из них привить манеры, взрастить достойных альф: но и здесь были исключения. Считал ли Джисон это своим упущением? Возможно. Но детишки из достаточно богатых семей всегда выделялись на фоне тех, кто горел мечтой и жил каждым днём так, лишь бы стать хотя бы на немного лучше вчерашнего себя. Особых проблем с ними не было, но нередко затевались драки, потасовки, да и порой эти студенты грубили преподавателям. Хана слушались, или делали просто вид своей покорности, но старались не отсвечивать во время учёбы — сбрасывали свою агрессию на тренировках и соревнованиях.       Тонкие пальцы очертили золотую медаль — Ли Минхо. Всегда лучший, собранный, ответственный. Самое большое исключение и самая большая гордость Джисона. Единственная омега на спортивном направлении. Изначально идея казалась заведомо провальной: разрешить омегам поступать на данный факультет, но отец Хана был непреклонен в этом вопросе. Всегда говорил, что нужно хотя бы попробовать. Джисон знал, что это всё навеяно идеологией папы, который без умолку твердил, что омеги ничуть не слабее альф, просто им не дают возможности развиваться, что, конечно, было безликой и гнусной правдой. И в годовщину его смерти отец добавил это направление в реестр — только вот омеги не торопились поступать на него. Пока однажды на электронную почту Хана не пришло письмо от школьника, завершающего свой путь выпускных экзаменов. Очаровательный ребёнок смотрел на него с открывшихся документов, и сердце Хана пропустило удар. Он буквально выдернул шнур от компьютера из розетки, только бы экран скорее потух. Что-то прошибло насквозь разноцветными искрами доселе неизвестных эмоций. Оно разбирало дрожью до самых костей и почти выть заставляло. Один мимолётный взгляд на фотографию в нижнем правом углу документов — Джисон сгорел. Это неправильное чувство поселилось в нём на долгое время, гнать его не получалось, зато себя ругать выходило очень хорошо. Старым себя Джисон не считал, но то, как его повело от одного взгляда на милое, чуть пухлое лицо — пугало до тошноты и головокружения. Разница в девять лет всё равно весомая, и негоже преподавателю испытывать то, что испытал он к потенциальному студенту своего направления. Перед ним всё ещё был несовершеннолетний ребёнок.       Но в итоге заявление всё равно было принято, потому что отцу на почту документы тоже пришли. Хан вынес ему тогда всю голову о том, что для поступающей омеги необходимо сделать особенные условия, чтобы отгородить личную жизнь от альф. Поэтому до дня начала учёбы Джисон этим и занимался, затратив весь свой отпуск. Оборудовал вместе с друзьями одиночную комнату, где было всё самое необходимое и даже отдельная душевая, да и сама она располагалась чуть в стороне от остальных. Аптечка с необходимыми для омег препаратами; график течек; кодовой замок на двери. Все знакомые над ним тогда потешались, словно он своего ребёнка отдавал в злачное место, однако Хан пропускал насмешливые фразочки и взгляды мимо себя. Слишком нервничал. Привык работать с альфами и порой не стеснялся применить свой альфий голос, а тут же… Совсем другое существо. С какими, к слову, Джисон дел никогда не имел в рамках учёбы. Преподавать — это одно, а быть наставником — совсем иное. Да и в отношениях у него не складывалось никогда. Омеги оставались для него чрезмерно непознанными творениями природы, а папы больше не было рядом. Хотя тот в своё время научил многому и дал свои напутствия на дальнейшую жизнь.       А ещё был лучший друг, Хван Хёнджин. Неугомонная омега, более схожая по характеру с альфами. Именно он был самым главным зачинщиком всех криков в университете, и за ним без конца вились альфы. Но благодаря ему комната для единственной омеги была готова в срок со всеми доработками и пожеланиями. Работали они вместе, только Хван преподавал в хореографическом отделении, что давало Джисону возможность перекреститься от колких шуток, потому что их разделял целый корпус здания. Сам Хёнджин был той ещё занозой, поэтому в конце своего дня всегда приволакивался к другу и выносил ему голову и без того глумную. Каждый раз, заслышав чужие шаги по направлению к своему кабинету, дрожащей рукой мужчина набирал номер Ли Феликса, потрясающе милого супруга этого существа, вальяжно вваливающегося к нему, как к себе домой, и слёзно просил приехать, дабы забрать Хвана. Желательно навсегда, и не спускать с поводка. — Готовишься встретить свою омежку? — хлопнув дверью, ворвался Хёнджин за несколько дней до открытия дверей перед новыми студентами. — Он не омежка, во-первых, — фыркнул Хан и поправил очки в тонкой оправе на переносице, — во-вторых, он не моя омежка. — Знаешь, ты такой древний, а до сих пор без отношений, — Джисон глаза закатил. Он был старше Хвана всего на пять лет, но тот не забывал указывать на это каждый раз, словно разница между ними в веках измерялась. — Если бы в своё время в студенческой общаге для меня такую комнату отгрохали, то я бы сразу замуж за этого альфу и вышел. — Алло, Ёнбок-а, — показушно альфа подхватил свой телефон, словно звонок совершал, — Хван Хёнджин тебя недостоин. Разводись. — Эй! — Не знал, что тебя можно подкупить такой вещью, как комната в общежитии, — рассмеялся Хан, пока друг удостоверился в том, что звонка не было. — Дело не в самой комнате, а в отношении. Ты сделал всё для защиты омеги. Это… Мне бы было приятно, — Хван обогнул рабочий стол Джисона и устроился позади него, руки мгновенно на широкие плечи взгромоздив. — Это мило, Джисонни. Не понимаю, что нужно глупым омегам. Почему тебя все бросают. — Потому что я недостаточно альфа в их глазах? Похож на омегу и поведением, и внешностью. Я же буквально ниже всех моих студентов, это ранит, — скорчился Джисон от несправедливости судьбы. — В последний раз мне сказали, что я слишком нежен в постели. — Ох, детка, ты прекрасен, — Хан густо закраснелся и носом сильнее в бумаги зарылся. — Всегда в костюмчиках, в дорогих очках, приятно пахнешь. А твоё тело… Подумаешь, ростом не вышел! — тычок под рёбра не заставил себя ждать. — Вдруг эта омега — твоя судьба?       Раздосадованный вздох тогда закончил бессмысленный диалог, потому что это всё чудилось полноценным бредом. Ребёнок семнадцати лет его судьба — даже звучало смешно. Но он искренне ждал того самого дня, чтобы познакомиться лично с новым подопечным и его родителями. И, как назло, слёг с гриппом на долгие три недели. Когда же вышел и был представлен новому курсу, то даже растерялся по первости: альфы не выглядели на свой возраст, и уже на тот момент среди них можно было выделить тех, от кого ожидать проблем казалось вероятнее всего. А потом случился Ли Минхо. Уже тогда Джисон утонул в глубоком взгляде невероятных глаз полноватой омеги. Кругловатое лицо выглядело нереальным, очаровательным, настолько детским, что Хана чуть сердечный приступ не настиг. И если бы не присутствующие в аудитории, то он точно бы прописал себе неслабую пощёчину. Всю дополнительную лекцию, вынужденную в знакомстве нового потока с непосредственном руководителем, Джисон то и дело бросал взгляд поверх очков на тихую омегу, сидевшую чуть поодаль от остальных возле самого окна. И даже так было видно, насколько он меньше и ниже, чем все остальные. Хотелось пойти к отцу и попросить рассмотреть перевод Минхо на другое направление, однако понимал, что не в праве был решать что-то за почти совершеннолетнего парня.       Дымка от восприятия мягкости нежной омеги сошла быстро, когда Минхо, даже будучи одарённым немного избыточной массой тела, на тренировках ловко раскидывал альф по углам. Трепетность и осторожность сменились неподдельным восхищением. Да, Хан помнил, что парень ранее занимался боевыми искусствами, но он всегда находился в обществе омег. А теперь с лёгкостью опрокидывал на спину одного альфу за другим, чему удивлялся и тренер. Уже тогда Джисон возлагал большие надежды на юношу, который преуспевал не только в спорте, но и в учёбе. Однако же ему тяжело давался английский. И на первом курсе Хан старательно закрывал на это глаза, но на втором изъявил желание подтянуть Минхо по своему предмету, за что корил себя по сей день. После долгих каникул парень вернулся изменившимся: похудел, перекрасил волосы в нежно-фиолетовый, заметно подкачался и вытянулся. Стал выше Джисона. Хёнджин и Феликс умирали с этого громкими чайками весь вечер, потому что Хан пытался доказать, что тот использовал какую-то магию — редко кто после шестнадцати выстреливал ростом на несколько сантиметров вверх, особенно омеги. Но теперь по коридорам учебного заведения передвигалась почти модель, в тренировках уничтожающая соперников без промедлений.       В личную жизнь своих студентов Хан не лез, но видел, как за Минхо сзади ползали альфы, задаривали его шоколадом и подарками, а тот только натянуто улыбался, чтобы позже размазать по мягкому полу одного из потенциальных партнёров. В душе Джисон просто надеялся, что у парня уже был верный, хороший альфа, любящий это невероятное создание. Поэтому тот так беспристрастно всех отшивал. Только лучше эта мысль не делала, когда плечом к плечу они сидели в его кабинете и разбирали темы пройденных за первый курс уроков. Не давался омеге английский, вообще никак. А от её мягкого и неверного произношения у Хана ладошки потели и сердце стучало как сумасшедшее. Низким голосом он из раза в раз повторял одни и те же фразы, вынуждая Ли сделать всё верно. И то, насколько альфа себя омерзительно чувствовал, он сам себе описать не мог. Просто молился, чтобы студент не замечал его задерживающихся взглядов на своих пухлых губах, с которых вновь и вновь срывались не те слова; на длинных ресницах, мило трепещущих от частого моргания — очаровательная, пленительная привычка; на кончиках мягких волос необычного цвета, в какие руку хотелось запустить. Ранее Джисон такого никогда не переживал в себе, оттого это и пугало только сильнее. Оно тянуло, манило, заставляло мечтать о том, о чём нельзя. Он хотел эту омегу сделать своей.       Поэтому он без конца интересовался всё ли в порядке, хороша ли комната, нужно ли что-то. Спихивал он это, конечно, на ответственность себя, как наставника, однако осознавал, что просто беспокоился и всегда готов был прийти на помощь. Минхо всегда заверял, что всё в порядке и благодарил директора за отдельную комнату. Про себя Хан ругался, что вовсе не его отец этим занимался и всё продумывал для комфорта всё ещё единственной омеги. Только не смел переубеждать, когда рассматривал смущённый румянец на юном лице. Каждый раз это вводило его в ступор — Ли всегда выглядел холодно и чуточку высокомерно, а перед ним краснел, смущался. Несколько раз Джисон даже замечал то, как подрагивали некрупные ладони. Может, переживал из-за нахождения один на один со взрослым альфой. Но со временем Хан перестал на это обращать внимание из-за общей усталости, к тому же занятия тоже временно прекратились. У спортивного направления была своя прекрасная изюминка — бесконечные поездки на соревнования, ознаменовывающиеся прогулами занятий. Для Джисона же — головная боль. Его друг, Чанбин, который являлся вторым тренером нерадивых, по его же словам, альф, всегда только мягко смеялся над мужчиной, даже в автобусе потерявшегося в документах. Особой нужды в нём не было, но именно он нёс ответственность перед родителями за их детей. А прецедентов с травмами уже хватало, что аж до судебных разбирательств доходило.       Новый прилив порочных чувств накрывал тогда, когда Минхо вырывал свою победу из рук соперника, взрывая овациями всю команду. Цветные волосы забавно прилипали к мокрому лицу, а фиолетовые капельки неспешно тянулись по светлой коже, пока альфы подбрасывали святящегося ярчайшей улыбкой парня в воздух. И Джисон залипал на это. Забывал, что надо радоваться, кричать и поздравлять. Ли Минхо был похож на персонажа какой-нибудь манхвы или манги, какие Хан любил почитать перед коротким сном. Слишком нереальный, слишком талантливый, весь он был слишком. А потом ещё и Хёнджин начал нахваливать омегу, что так охотно решила по вечерам посещать танцевальные занятия. Пластичный, хорошо сложенный, рождённый для танцев — всё это тот самый Ли Минхо, собравший коллекцию золотых и серебряных медалей за профессиональное избиение других людей. Голова просто шла кругом, потому что Минхо был буквально везде. — Он хорош, — протянул Феликс одним из вечером, когда все собрались пропустить по бокалу пива, пока Хёнджин показывал новое видео из танцкласса. — Может, его и на танцевальные соревнования отправлять? — Не хочет, — хмыкнул Хван, кутаясь в объятиях своего супруга. — Говорит, что это просто помогает сбросить стресс от учёбы и тренировок. — Жаль, — Ли потянулся, приобнял омегу сильнее, чтобы поцеловать в губы, отчего сидящий напротив Хан в лице изменился. — Не смотри, раз противно, — бросил с улыбкой Феликс. — Завидую просто, — Джисон неаккуратно собрал свои осветлённые волосы в маленький хвостик и одёрнул жёлтую толстовку — отвык носить что-то помимо классического костюма. — Тоже хочется кого-то рядом. — Ну, смотри, скоро День Святого Валентина. Уверен, что тебе омеги с других направлений надарят шоколада, — Хёнджин припоминал каждый год, когда Джисон по зданию перемещался с разноцветными пакетами, заполненными сладостями. — Пригласи кого-нибудь из выпускников в ресторан. — Ты же знаешь, что мне такое не нравится, — надулся Хан и разом осушил бокал невкусного пива. — Даже мои меры предостережения не помогают. — Пригласи Минхо на свидание, — Феликс с тоской посмотрел на друга. — Мы же все знаем твою непосильную тягу к нему. — Он мой студент. Я его преподаватель. Между нами разница девять лет. Мы живём в абсолютно разных мирах. Я не знаю, состоит ли он в отношения, — загибал пальцы Джисон, отрезая дальнейшие попытки друзей на разбивание собственного сердца. — Что-то ещё нужно добавить? — Ну, знаешь, — Ли мягко погладил чужую руку, упавшую на стол от досады с глухим стуком. — Мальчик он уже взрослый, сам решит, пойти на свидание с таким стариком, как ты, или нет. Но перед ним, конечно, сложно устоять. — Я не понял, — поднял голову Хван с плеча своего альфы, насупившись, — что значит «сложно устоять»? — Ну, объективно, этот парень хорош, — смущённо отозвался Феликс. — А наш Ханни и вовсе свободен. Они бы красиво смотрелись вместе. — Ладно, да. Он хорош, тут сложно не согласиться. Не будь я омегой в браке, — лукаво сощурился Хёнджин и надменно протянул, — тогда-а-а. Но вместе они будут смотреться так себе… — Почему это? — возмутился Джисон. — По-моему, очень даже! — Ну если ты всегда будешь носить обувь с дополнительной стелькой или свои излюбленные туфли на каблуке. Рост-то у тебя… — Айщ! — подорвался с места Хан под громкий смех Феликса, пока шутливо гонялся по скромной квартире за Хёнджином.       Но Хван был или пророком, или идиотом, потому что утром дня всех влюблённых у кабинета Джисона уже стояла целая куча пакетов. Самый большой принадлежал, конечно же, Хвану и Ли — те не упускали возможности ласково поиздеваться над другом, но при этом и приободрить: вместо сладостей они подарили ему огромного плюшевого медведя с вышивкой «люби меня» и купон на несколько свиданий вслепую. Над которыми сам Джисон думал много, но пойти не решался. То времени не было, то сил. Но в тот день он абсолютно не был настроен на что-то подобное, даже на милые шутки, поэтому немного рассеянно, из-за недостатка сна, затащил пакеты в кабинет и уже намеревался в нём закрыться, чтобы разобраться с очередным штрафом от Чанбина за поломанный инвентарь, но услышал тихий оклик. Испуганно обернулся, отчего его очки съехали с аккуратного носа, и уставился на Минхо, чуть переминающегося с ноги на ногу. — Минхо? Доброе утро. У вас же сегодня вечерние пары, почему ты не спишь в такую рань? — изумлённо похлопал глазами альфа и выпрямился, одёрнув нервно полы пиджака. — Хан-сонсенним, доброе утро, — поклонился Ли, а его немного выцветшие волосы красивыми волнами упали на лицо из-за градуса поклона. — Это Вам.       В дрожащих от яркого волнения руках омега протянула небольшую чёрную коробочку, перевязанную красным бантом. Из поклона Минхо так и не поднялся. Боялся. А у Джисона румянец по всему лицу от трогательной, столь неправильной неожиданности. Он продолжал себя уверять, что такая реакция взрослого мужчины на юную омегу ненормальна, но победить самого себя не мог. Именно эта омега запала в сердце слишком резко и так надолго, хоть арендную плату за проживание бери. А парень, при этом, всё хорошел с каждым днём. Приобретал более мужественные черты лица, словно и вовсе не был слабым полом. Природа грубо посмеялась над ними, как думал Хан, раз поменяла их местами. Ли Минхо был бы прекрасен альфой. Да и повадки у него такие же, сильного и независимого, нежелающего принимать помощь от других. Но Джисон не знал, образ ли это был или же истинное поведение. Он просто тихонько лелеял свою сложенную в несколько слоёв любовь к любой из сторон омеги и прятал глубоко под напускной ответственностью. Бережно принял подарок, случайно соприкоснувшись своими музыкальными пальцами с широкими и холодными пальцами Ли, и его будто током прошибло. В тот же самый миг, когда и омега растерянно взгляд вскинула. Всё катилось в чёртов ад, потому что Хан уже думал, что сорвётся. Возьмёт и поцелует невероятное создание, но лишь с силой прикусил щёку изнутри, что аж кровь на языке ощутил. — Я сам приготовил этот шоколад на выходных вместе с папой. Хотел Вас поблагодарить за помощь с английским и терпение. Понимаю, что Вам тяжело со мной, потому что этот язык мне не даётся. Спасибо! — снова низкий поклон. — Надеюсь, что после всех соревнований мы сможем продолжить заниматься, чтобы я смог самостоятельно сдать Вам экзамен на «отлично».       Джисон до сих пор нежил это воспоминание в своей душе. Каждое занятие и улучшенный навык парня. Мимолётные прикосновения, разговоры ни о чём во время небольшого перерыва за кружкой кофе, глубокие взгляды и судорожное дыхание при слишком близком контакте тел. Потому что больше ничего такого не повторялось. В конце второго курса Минхо сдал экзамен, а после каникул английский и вовсе пропал на их направлении. Пересекались они только на тренировках и соревнованиях, ведь Ли даже не заходил к нему, как мог сделать это раньше, чтобы попросить о маленьком одолжении. Или с тихой просьбой, когда приближалась течка, чтобы его отпустили пораньше домой на пару дней. Теперь он просто брал справку у врача и молча уезжал, оставляя после себя лишь приятный, еле ощутимый аромат мелиссы. Этим Джисон невзначай поделился с Хёнджином, мол, возможно ли такое при приёме блокаторов, на что ему в лоб прилетело: — Он не принимает никакие препараты, ты не знал? Как-то проговорился, что не хочет травить организм. И примет их только в экстренном случае. — Как? У него же нет запаха. — Как и ты. Ты же тоже не принимаешь ничего и скрываешь свой запах самостоятельно, — хмыкнул тогда Феликс, принюхиваясь к его шее. — Не только альфы так могут. — Хреновый Вы руководитель, Хан-сонсенним! — Хван покачал головой. — Раз о своей единственной омеге на потоке такого не знаете. А если бы у него сбился график течек… Ох, даже не представляю в какую беду бы ты попал.       Честно, в голову даже ни разу такая мысль и не пришла. Узнать подробности здоровья и состояния омеги. Вроде о таком и спрашивать неприлично, но, как старший, он должен был знать такие нюансы. Да, в аптечке, которую Хан сформировал собственными руками, всегда были экстренные блокаторы и подавители, однако от внезапной течки это помогло бы не сразу. Долго и упорно он тогда себя ругал, только к разговору с Минхо об этом так и не пришёл. А потом, не успев даже моргнуть, протлел и следующий год. Победы, новые студенты, куча проблем и полное отсутствие сил. Джисон часто стал болеть и перестал справляться со своей работой, однако, стоило мимолётно увидеть яркую улыбку Минхо в компании ребят во время перерыва, сердце обливалось счастьем и билось чуть чаще, чем следовало бы. Чувства не угасали ни на миг, но Хан более не позволял им себя тревожить. Новые молодые преподаватели перетянули часть интереса юных омег на себя, что заставило выдохнуть. К сожалению, забыть и отпустить свою пустоту и мерзкое одиночество всё ещё не получалось, только всё равно отсутствие чужого интереса к нему радовало. Стало спокойнее и тише. Лишь печально и тоскливо на душе без чужого тепла. С омегами своего возраста так ничего и не складывалось. Уже даже и до секса не доходило. Хан всё прекращал сам, потому что не влекло.       Потом и ещё незаметно полгода пролетели. И вот оставалось совсем немного до того, как Джисону пришлось бы расстаться со своим самым любимым курсом, команда по боевым искусствам которого прославилась на всю Корею. Тот самый курс, где был Минхо. На все сто процентов Хан был уверен, что никто из ребят не пойдёт дальше учиться у них: кто-то выбрал себе другой университет, кто-то собирался в профессиональный спорт, а Ли Минхо… Про него ничего не было известно. Но сердце подсказывало, что и он покинет стены уютного места, потому что здесь уже всё достигнуто, выиграно, повержено. И последняя масштабная победа всеми участниками команды действительно оказалась приятным сюрпризом перед долгим перерывом на отдых. Но руку от золотой медали Минхо Джисон отнять не мог, без конца обводил её края и думал о том, насколько парень был красив этим днём на церемонии награждения. Строгий костюм, чёрные, чуть подвитые волосы и сияющая улыбка — настоящий мужчина. Гордость Хан Джисона. Первая омега, достигшая таких результатов. Минхо вырос. Изменился. Только какой-то блеск в глазах потерял, рвение и желание к большему. Но счастье от новой победы было видно на самом дне тёмного взгляда — ещё не всё закончилось. Однако от мягкой очаровательности не осталось и следа. Статный молодой парень с развёрнутыми плечами, ласковой улыбкой пухлых, чуть порозовевших губ, и лишь брошенным мимолётно взглядом, адресованным измучившемуся внутри Джисону.       За всеми этими размышлениями Джисон и не заметил, как поздний вечер превратился в новый день: половина первого на часах заставила изумиться. Он поспешно натянул на плечи надоевший пиджак очередного костюма и подхватил пальто с вешалки, хотя и планировал добираться домой на машине охраны. Тягуче лениво шагал по тихому коридору, где каждая дверь должна была быть заперта: все разъехались. В этот раз никто не оставался. На несколько секунд Джисон застыл возле той комнатки, где проживал Минхо, и широко улыбнулся. Наклейка на двери гласила: «стукнешь больше трёх раз, и я тебе сломаю руку». Взаимоотношению Минхо с альфами Хан дивился каждый раз. Он был с ними на равных, не давал спуску, поблажек и часто одерживал победу даже над теми, кто был с ним в разных весовых категориях. Этот поток оказался самым дружным, потому что обычно те альфы, которые не принимали подавители, часто устраивали драки перед гоном. Но эти ребята, пусть там и были свои зачинщики беспокойств, всегда старались держаться вместе. Да и Ли, как омега, провёл черту. Никто его не воспринимал слабым или низшим. Мысли об этом всегда грели душу.       И именно с мягкой улыбкой на чуть пухлых губах от представления своей тайной отрады Хан двинулся дальше, довольствуясь тишиной. Было непривычно без шума и криков, но так спокойно и приятно. Даже закончилось всё без происшествий, что означало лишь одно — отдых без звонков от родителей. Однако улыбку вмиг смыло, когда в одной из дальних комнат Джисон заметил свет, сочащийся в приоткрытую дверь. Его рука непроизвольно потянулась к телефону: ворота уже закрыты, здесь никого не должно было быть. Торопливо он набрал номер охраны, вызывая их в нужное крыло, пока сам всё приближался, прежде чем расслышать голос одного из самых сильных альф. Только напугало совсем не это, а тихие стоны нескольких омег, чьи сладкие запахи слишком неприятно смешались в одно целое, а феромоны возбуждения залили собой всё пространство. Но среди всего непотребства Хан смог уловить тот самый аромат нежной мелиссы.