Берлинский уикенд

      Солнце редко сменялось тучами, ярко и празднично освещало улицы только просыпающегося Берлина. В воздухе слышался аромат свежей выпечки и зажаристых колбасок.       Мастер с удовольствием отпил горячего свежего кофе. Напиток приятным жжением прокатился по горлу. Да, это было именно то начало дня, которое было ему так необходимо.       — Вкусн’ый? — вздернул подбородок Воланд. Дьявол, поставив пробчатый поднос со сдобой и дымящимися сардельками, сел перед Мастером.       — Просто великолепный, — довольно прищурился мужчина.       — Р’ад, — кивнул Воланд и сделал глоток из своей кружки. ♤       Белые барашки облачков, с подозрительной скоростью начали превращаться в тёмные, словно волчья шерсть, тучи. Мастер неспешно шагал по узкой улочке. Воланд больше смотрел под ноги, иногда вставлял комментарии о той или иной постройке, например: «В этой булоч’ной Бегемот ноч’ью выл’акал все сливки, а здесь Коровьев пугал девиц'…»       Сами не заметив этого, они практически упираются в небольшую, но ухоженную церковь. Почерневшие от времени купола почти не блестели в лучах небесного светила. Мастер замедлил шаг. Неясно было от чего, но сейчас он глядел на церковь совсем завороженно и даже благоговейно. Сердце кольнуло почти забытым воспоминанием о далёком детстве. Тогда, он ещё совсем мальчиком бегал по сельским просторам, где среди низких домиков с любого места виднелось золото церковных куполов.       Заметив некоторое замешательство Мастера, Воланд обернулся в сторону его взгляда. На лице дьявола отразилась вся скорбь адских мучеников.       — Зайд’ём? — расслабленно улыбаясь, повернулся он к мужчине.       — Не думаю, что там будут рады дьяволу, — пожимает плечами Мастер. Да, не думалось ему, что именно он затащит всеобщее зло -по словам уверовавших- в храм божий.       — Переживут', — осклабился дьявол. .       В церкви пахло ладаном. Свечи на лампадах кое-как разгоняли удушливый мрак. Воланд чихнул, как он забыл про аллергию… Мастер же, спокойно вдыхал церковные ароматы. Пока человек расслабленно бродил по основному залу, дьявол старался сократить контакт подошв своих туфель с несомненно освящённым полом. Каждый шаг совершался с трудом и только гордость не давала запрыгать, словно кузнечик на раскаленной сковородке. Вдруг, его внимание привлекла одна икона. Жар от неё шёл будто от адского костра.       — kennst du ihn? — раздался шёпот Мастера рядом с ухом. Воланд горько усмехнулся, как тут не знать. Михаил. Предводитель небесного воинства, что низверг его в Ад. А ведь он просто хотел любви.       Но Мастеру об этом знать совсем необязательно.       — Мein Bruder. Ich habe ihm in diesem Jahrtausend tausend Seelen geliehen. Habe es nie zurückgegeben, Göre — в тон ему ответил Воланд, облизываясь. Удушливая вонь горящих свечей, сушила не хуже похмелья.       — Können Sie mir dann sagen, wer würdig ist? — с надеждой улыбнулся Мастер.       Дьявол на секунду задумался, обводя взглядом залу.       — Ponty, — наконец с уверенностью отвечает он, при этом, тонкие губы растягиваются в нежную улыбку.       — Ist er dir nicht eine Dusche schuldig? — подмигивает Мастер, направляясь к нужной иконе.       — Nein, — с тоской бормочет Воланд, теперь его внимание занято лишь молодым мучеником. Он не был ни любовником, ни другом, но он помог залечить шрамы оставшиеся от варварски вырезанных крыльев… Оттого и стал мучеником. Воланд аккуратно забрал тонкую свечу из пальцев Мастера. Она обжигала словно маленький уголёк, который только вытащили из потрескивающего камина.       Дьявол молился. ♤       До гостиницы добирались на такси, кто же знал, что даже лавки напротив церкви будут освящены?! Мастер грешил на бабушек, что могли случайно разлить святую воду, но Воланд был уверен, что это сделали нарочно! И несомненно, никто иной, как особенно въедливые попы! И конечно же, в этом слове дьявол нарочно переставил ударение.       В свете таких событий пришлось признаться, что прогулка по церкви была сущим Адом. И нет, это не каламбур, просто Воланду было с чем сравнивать.       По приезде в гостиницу дьявол не расшаркиваясь убежал в душ, охлаждать повреждённые части кожи. Сквозь шум воды отчётливо слышалась нецензурная ругань на немецком.       Мастер прошёл в небольшую, но светлую кухню. Пошарив на верхних полках, понял, что Марго всё-таки провела Воланду лекцию о целебных травах, ведь его взору предстали несколько рядов стеклянных баночек и льняных мешочков с аккуратно написанными названиями трав. Сочтя самым безопасным мяту, Мастер поставил полный чайник на одну из конфорок, и принялся ждать визгливого свиста кипятильника. Руки в какой-то момент нашли несколько листов, и в спешке кинутую Марго в чемодан, чернильницу. Перо обнаружилось там же. «Всё-таки нужно было забрать ручку из того кафе» — с некой горечью вздохнул мужчина, но его руки уже во всю строчили, на этот раз незнакомый текст. .       Выйдя из ванной в облачке пара -хотя Мастер почему-то знал, что вода лилась исключительно ледяная- Воланд прихрамывал больше чем обычно, хоть и выглядел при этом более довольным, чем перед походом в душ. Наскоро обтеревшись, он накинул халат, при этом туго затянув пояс. Следующий этап -сесть за стол- дался несколько труднее, но Воланд не теряя и капли достоинства, коротко вдохнул и аккуратнейшим образом приземлился на стул из красного, резного дерева. Лицо в сиюминутной слабости скривилось. Мастер не спешил как-то это комментировать, он видел как старается не ударить лицом в грязь Воланд. Тот старался лишний раз не ёрзать и всем своим существом излучал какую-то нервную напряжённость.       Повреждённую свечой руку Воланд сжимал в неплотном кулаке, почти прижимая к груди.       — Ты ч’то-то пиш’еш’ь? — натянуто спрашивает дьявол, пряча взгляд в чашке.       Мастер вздыхает, нет, это выше его сил. Он не может смотреть как Воланд мучает себя вновь. Не подаёт и намёка на то, что ему невыносимо сидеть сейчас, что все касания обожженной кожи приносят сильную боль. Но если того желает его дьявол, Мастер не в праве возражать.       — Всего лишь мысли о новой истории, — уклончиво пожимает плечами он. — Не думаю, что мне стоит браться за новый роман сейчас, — поясняет было Мастер, но загорающийся огонёк вины в льдисто-серых глазах, заставляет спешно добавить. — Мы всё-таки в отпуске!       Воланд кивает и кажется даже расслабляется.       — Тыс’ячу лет не был в отпус’ке! — вдруг смеётся он. — Вы люди ведь и не предс’тавл’яете, сколько бумаж’ной волокит’ы соз’даёт’е с’воими войнами. Они же в общ’ем-то, даже смысла не имеют!       — А разве это не ваших рук дело? — радостно подхватывает Мастер.       — Nein! — улыбаясь, качает головой Воланд. — Это всё вс’адники, а мы прос’то- — он хмурится, подбирая слова. — Мы прос’то конт’ролируем проц’ес’с.       — И оформляете документы, — кивком поддерживает Мастер.       — Д’а! — весело скалится Воланд, подхватывая горячую кружку обожженной рукой. — Scheiße! М-m-m, Ich bitte um Entschuldigung. — сдавлено пыхтит он.       Мастер бережно берёт чужую ладонь в свои. На каждой подушечке видится яркий красный, болезненно-налившийся след от свечи.       — Lass mich helfen.       Воланд лишь вздыхает, ему действительно нужна помощь.       — Хорош’о. Воз’ьмите крем с' тумбоч’ки, — поднимаясь из-за стола, кидает дьявол. Мастер удивлённо смотрит на до этого, пустующий предмет интерьера.       — Мне не трудно было бы сходить в аптеку, — лишь бурчит он, подходя к уже разлёгшемуся на животе Воланду.       — Зато мне трудно было бы тебя дождаться, mein lieber.       Дальнейшую тишину нарушает лишь пыхтение дьявола. Мастер же мысленно извинялся, за каждый судорожный вздох. Всё-таки церковь была весьма сомнительным местом для прогулки…       Ладони смазанные белоснежным кремом, мягко скользили по слегка припухлой коже. Спина Воланда, кажется ходила ходуном. Кожа на лопатках в местах шрамов натягивалась. Казалось ещё мгновение и она порвётся точно тонкая плёнка. Жжение будто прожигало до костей. Кожа на бёдрах ощущалась вскрытой раной. Руки Мастера казалось не приносили совсем никакого успокоения. Наконец широкие ладони оставили алеющие ягодицы и бёдра, перейдя к ступням.       — Verdammt, deine Seele! М-m-m! — издаёт вой дьявол.       — Still, still, du machst das großartig. Wir sind fast fertig, — с трепетной нежностью шепчет Мастер. Его губы невесомо касаются крепких икр, покрытых тёмным пушком. Его пальцы вновь набирают крем и наносят жирный, лоснящийся слой на пылающие ступни. Мастер отмечает, как со стороны изголовья слышится подозрительный треск простыни. — Gut gemacht, es ist nicht mehr viel übrig. Ich bin stolz darauf, wie großartig du das durchhältst! — продолжает отвлекать Воланда от болезненых ощущений Мастер.       И вот Мастер со вздохом поднялся. Больно было смотреть на то, что может делать над казалось бы, вселенским злом, всепоглощающее добро. Сейчас он понял, что сделал правильный выбор, начав тогда писать роман, и сделал бы это вновь. И только сейчас он с теплотой в душе поблагодарил Латунского, ведь без снятия пьесы, без изгнания из союза писателей, не случилось бы и их с Воландом встречи.       — Пожалуйте вашу ручку, мессир! — смешливым тоном стирает тоскливые грёзы Мастер.       Воланд ворчит что-то про писателей, что совсем отбились от упомянутых рук, но ладонь всё же подаёт. Мастер звонко чмокает в самую её середину и аккуратно наносит остатки приятно пахнущей массы на повреждённые пальцы. Ладонь дёрнулась в болезненной судороге, но после того как Мастер великодушно подул, расслабилась, повиснув безвольной тряпочкой в руках Мастера. Тихо вздохнув, он отошёл от кровати. Воланд обессилено отклеил лицо от подушки и уставился вслед писателю.       — Я подумал, тебя не помешает укутать, — лёгкая ткань хлопчатого пледа невесомо укрывает дьявола. Мастер присел на корточки, заглядывая Воланду в глаза — Чего-нибудь хочешь?       Чужой взгляд на секунду поддёрнулся дымкой.       — Хоч’у услыш’ат’ь т’вою рукопис’ь.       Добрая усмешка расплылась на губах Мастера:       — Она не то что незакончена, она ведь даже не начата.       — Мысл’ь являет собой неиз’менное нач’ало чего-либо, — в своём вычурно-философском стиле спорит Воланд.       Мастер страдальчески поднимает глаза к потолку.       — Только не говори, что молишься, — продолжает добиваться своего дьявол.       — Не думаю что в этом есть смысл, — без злобы огрызается Мастер, уходя на кухню за исписанными листами. ♤       Спросишь ты, дорогой читатель, может ли закончиться всё так просто, и я отвечу-нет. Когда-нибудь в номер ввалится свита нашего дорогого дьявола. Они наперебой будут объяснять свои версии произошедшего в Аду за последние недели. Поверь, у каждого она будет своя. Мастеру ничего не останется как отпустить Воланда выполнять его работу. Но поверьте скучать он не будет. Ему предстоит новый роман, что в очередной раз перевернёт их жизни с ног на голову.