На стебли лилий тень легла

      Аня понятия не имеет, почему журналистам так нравится мусолить тему с соулмейтами и приставать с этим к совсем юным спортсменкам.       Ладно, возможно, они навязываются не так уж сильно, возможно, таких вопросов действительно не так много и по сравнению с остальными, адекватными, привычными вопросами про спорт, контент, соревнования и всякое такое. Но они очень выделяются, каждый раз режут слух. И Аня упорно не понимает, какое журналистам до этого дело. Да, возможно, кому-то нравится обсуждать нечто подобное, выставлять напоказ парные фото с соулмейтом и парные же узоры на теле. Это личное дело и личный выбор. Аня вот выбирает обо всём этом не трепать, ей так гораздо комфортнее. Она каждый раз лаконично отвечает, что ей нечего сказать, и на этом перестаёт обсуждать нескромный вопрос, переключается на следующий.       Тем более, что ей действительно совсем-совсем нечего сказать.       Конечно, она часто вертится перед зеркалом и рассматривает узор, опоясывающий её рёбра, — как, наверное, делает любая девушка, предвкушающая встречу с предначертанной душой. Но какое до этого дело журналистам, глубоко посторонним людям? До этого может быть дело только самой Ане.       У неё по коже рассыпаны тонкие линии, полупрозрачные, словно нарисованные хной, складывающиеся в непрерывный цветочный орнамент из лилий. Ане очень интересно, как этот рисунок будет выглядеть в законченном виде, когда к нему прибавится узор с кожи её соулмейта, продублируется на её коже после первого поцелуя, отмечая сложившийся паззл, нашедшие друг друга предначертанные души. Конечно же, она ждёт, конечно, ищет. Но это сложно делать, когда она почти всё время пропадает на тренировках и ничего, кроме льда, толком не видит. Аня как будто заключена в тесном-тесном пузыре с непрозрачными стенками, за пределами которого ничего совсем не видит, а её соулмейт — где-то там, за пределами этого пузыря, и надо туда вырваться, чтобы отыскать своё счастье. Но как здесь вырываться? Аня не думает, что в ближайшие пару лет у неё получится с соулмейтом хоть что-нибудь. Грустно это принимать, но изменить что-либо не в её силах.       Чемпионат мира в Стокгольме — по сути, тот же пузырь, только чуть менее сжатый. Именно в Стокгольме Аня теснее знакомится с Женей. До этого она видела его только мельком на начцемпе — а теперь наконец узнаёт его ближе и очень быстро к нему привязывается. Женя не такой взрослый и чуть недоступный, как старшие ребята, и не такой ревниво-отстранённый, как Саша. С ним легко. Он смотрит на Аню доброжелательно и спокойно, как будто всегда готов её поддержать, и Ане не стыдно и не страшно проводить рядом с ним свободное время. Она даже не боится, что их заклеймят парочкой — их с Женей общение выходит довольно стерильным, лишённым всякого романтического подтекста. И Женя никогда не глядит на неё по-особенному, ни малейшей искры в его взгляде никогда не проскакивает, да и сама Аня тоже не рассматривает его с той самой точки зрения. Ей почему-то кажется, что он для этого не годится. Он как будто… слишком спокойный, лишённый пыла. Ане не кажется, что с ним может получиться такая история любви, о которой мечтается. По меньшей мере, не у неё. Да и потом, есть наитие — возможно, неправильное, — что её лилии ждут кого-то совсем другого.       И на командном чемпионате мира после этого совсем ничего не меняется. Ну, то есть, Аня начинает относиться к Жене ещё лучше, да и он к ней, кажется, тоже, они вместе тусуются в командном кике и размахивают руками, пытаясь запустить «волну» в поддержку остальных ребят, и беззаботно смеются, совсем не боясь выглядеть глупыми друг перед другом. Ане не кажется, что это похоже на хоть какую-то романтику; вернее, ей кажется, что это всё на неё совсем не похоже. И Аня лишь вернее укрепляется в мысли о том, что всё правильно, что ничего она не упускает и ни в чём не ошибается.       Командный чемпионат заканчивается так прекрасно, как только может — общей победой. Но, хотя вся команда возвращается домой в статусе победителей, с Женей после этого Аня больше не встречается. На последние домашние турниры его не приглашают, возможно, потому, что он пока не оброс узнаванием и билетов на него особенно не продать, поэтому приглашают ребят, более знакомых болельщикам. Но Женя всё равно не теряется, несмотря на такое малое количество личных встреч. В Анин день рождения от него приходит поздравление, хотя Аня не помнит, чтобы она говорила ему об этом хоть что-то. Ладно, наверное, он сам где-нибудь посмотрел. Это не такая уж закрытая информация. И на этом общение не увядает. Не сказать, конечно, что оно бьёт ключом — но тем не менее, они с Женей периодически что-то друг другу скидывают, перебрасываются забавными комментариями и в целом не теряют своих очень неплохих приятельских отношений.       Но, конечно, больше, чем возможные встречи или невстречи, в грядущем сезоне Аню волнует Олимпиада. Это же самое важное, что только может быть в спорте, ей с детства это объясняли. Ради неё всё. Аня очень быстро переключается из отдыха в подготовку к новому сезону, днём выкладывается на тренировках, а перед сном немножко мечтает. Причём мечта, конечно же, очень воздушная и золотая — разве имеет смысл мечтать по-другому? Аня представляет себе верхнюю ступень пекинского пьедестала, золотую медаль на своей груди, а ещё знает, что сама по себе эта мечта не материализуется. Для её исполнения надо усердно работать, отбросив всё лишнее. Поиски соулмейта сейчас — точно лишние, они оттянут много времени, сил и нервов, и Аня решительно откладывает эту задачу в долгий ящик. Ещё на год точно, а дальше надо будет смотреть, что и как получится и какие будут следующие цели. Это простой, понятный, хороший план. Аня придерживается его с такой честностью, так ныряет в него с головой, что у неё раже начинают потихоньку рваться ниточки связи с внешним миром. Не все, конечно: с девочками, которых она видит каждый день, она продолжает общаться, это само собой. А вот те связи, которые нужно поддерживать по переписке, истончаются и постепенно тают, потому что на такие диалоги у Ани порой попросту не хватает сил.       Она думает, что такая рутина будет тянуться вплоть до контрольных прокатов, ничем не разбавляясь и не нарушаясь. И её в целом устраивает такое положение дел. Это будет хорошо: никаких неожиданностей, никаких нервов, всё спокойно, а в спокойном состоянии будет проще войти сезон и во всем справиться. Но в один из летних вечеров это спокойствие всё-таки трескается, и от Аниных размеренных, немножко монотонных планов мало что остаётся.       Поначалу этот поздний вечер ничем не отличается от предыдущих. Аня всё так же золотыми мазками чертит перед мысленным взором свои олимпийские прокаты, которые, как она очень надеется, у неё всё-таки будут, а ещё немного переживает из-за того, что штаб как будто бы гораздо больше настроен вести к золоту Камилу, что может повториться расклад четырёхлетней давности, когда победила более молодая и не такая травмированная Алина. Потом от сладко-тревожных мыслей о предстоящем олимпийском сезоне Аню отвлекает звук уведомления. Напоминалка подсказывает ей, что у Жени сегодня день рождения. Таких напоминалок у Ани немало, она хочет быть вежливой и ни с кем не ссориться, а поздравлять с днём рождения — ну, это вежливо, а если забыть, то человеку может быть обидно. Обижать людей на ровном месте, особенно тех, с которыми она хорошо общается, Аня не хочет. Поэтому она открывает галерею, начинает листать фото и задумывается, выбирая, чем бы оформить пост и что бы такого написать в пожеланиях, чтобы не получилось ни отписки, ни навязчивой многословности. Уже вечер, Женин день рождения скоро кончится, не хотелось бы с поздравлением опоздать. Некрасиво получится.       Ей кажется, что она уже даже придумала подходящие слова, осталось только картинку под них подобрать получше, с командного чемпионата мира точно должно что-нибудь подойти, — когда приступом жгучей боли её вдруг перегибает пополам.       У Ани перехватывает дыхание. Она может только сдавленно хрипеть, пока боль ползёт вдоль её рёбер, опоясывает, сжимает кольцом и душит. Крупно дрожа, Аня хватается за футболку, кое-как задирает подол и с ужасом видит, как по коже расползается тёмное пятно ожога, чётко следует за цветочным узором, пожирает его, и лилии словно тлеют и обугливаются на глазах. Это ужасно больно, и у Ани не получается сдержать слёз.       Она знает, что это. Слышала. Читала. Это значит, что её соулмейт её не нашёл. Ошибся или решил совсем оставить поиски — так или иначе, но прямо сейчас он с кем-то другим. С какой-то другой девушкой. Целует её и хорошо, если только этим ограничивается. Аню жжёт не только болью, но и уничтожающей несправедливостью: но так же нечестно! У неё ведь не было и шанса найти своего соулмейта, он же всё время был где-то далеко! Почему же с ней так получается? За что ей это?       Аня не знает, сколько времени её пожирает этот жуткий ожог, и не замечает, когда всё заканчивается. Она долго лежит, свернувшись клубочком, и плачет в подушку, ощущая, как до сих пор горит и болезненно пульсирует обожжённая кожа. И забывает совсем, что сделать хотела, только с ужасом думает: Боже, это что же, так и продолжит болеть? А как же ей тогда тренироваться, как кататься? Неужели у неё весь сезон пойдёт под откос из-за того, кого она даже не могла найти?       Ну почему? Чем она это заслужила? Или, может быть… она всё-таки действительно что-то или кого-то упустила?       Боже, да как же теперь быть-то.