Разнообразие палитры.

На улице совсем стемнело, хотя ложиться спать было ещё немного рано, тем более Гию никогда не ложился рано. По привычке не ложился, а ещё ему угораздило дорисовывать портрет именно сейчас, ему же делать нечего. Впрочем это не так важно. Он так же как и всегда начал добавлять на портрет Кочо новые и новые штрихи, добавляя картине немного жизни, вкладывая душу в каждый взмах кисточки. Видела бы его старания Шинобу. Это его хобби успакаивало, расслабляло, заставляя выпасть из реальности на какое-то время, что безумно нравилось парню. Шаг за шагом, картина преобретала совсем другой вид, она казалась реальной, как будто стоит рядом. Чëрт подери, он бы мог рисовать это целую вечность, честно, если бы ему не позвонила Шинобу. На телефоне Томиоки высветилось её имя, также не громко заиграла музыка, немного раздрающая, но Гию лень поменять эту назойливую песенку на рингтоне. Он не стал томить девушку и ответил сразу, без промедлений и не давая тормоза. Взяв трубку, он включил динамик, при этом не останавливаясь ни на минуту, совсем не отрываясь от своей картины, всё так же дорисовывая её. В трубке он ясно услышал странный шум. — Шинобу? — решил спросить тот, только вместо ответа из трубки какое-то время звучал лишь подозрительный шум проливного дождя. Неужели Кочо решила прогуляться, тем более в такое время и погоду? Странно. — Шинобу, это ты? — Гию даже усомнился в том, точно ли это была Кочо. — Да, это я. — её голос хриплый и совсем тихий, как будто бы та сорвала голос. — Что-то случилось? — спрашивает он, совсем не понимая, что же происходит. Почему она звонит ему в двенадцать ночи? — Нет. Всё хорошо. Просто я хотела бы сказать, что не смогу пойти гулять завтра. — даже несмотря на то, что девушка дала всë разъясняющий ответ, на душе у Гию не переставало метаться из стороны в сторону тягучее, тяжелое чувство беспокойства и надвигающейся катастрофы. Но кто он, чтобы спрашивать и лезть в чужую жизнь? Они едва знакомы. Томика точно не был в том положении, чтобы устраивать ей допрос. Тем более вдруг на самом деле всё хорошо, а он ещё и прицепится к ней с вопросами? Он не совсем уверен в этом. — Ясно. — с одной стороны ему стало грустно, с другой он не мог понять, почему на сердце становится слишком паршиво, слишком тяжко. Почему же сердце его так неприятно сжимается? В голову лезли самые разные мысли, но ни одного нормального объяснения. — Ладно, Гию. Пока. — он тоже попращался с девушкой, после чего уставился в одну точку. В голове метались самые разные мысли и объяснение её внезапному звонку и отказу в завтрашней прогулке. В такие моменты, как сейчас Гию проклинал свою изощрённую фантазию и излишнее любопытство, которое в очередной раз не даст ему уснуть сегодня ночью. Через какие-то тридцать с лишним минут раздумий и бесконечных догадок, Гию всё же смог остановить себя на мысли о том, что это не его дело и его это ебать не должно. Только это как раз таки и ебало его столко времени. Чтобы не думать об этом, Томика решил лечь спать. Сон поможет справиться с этим, по крайней мере он на это надеется, а уже завтра он может быть спросит Шинобу об этом лично. Дождь лил как из ведра, со всей своей силой бил по стёклам домов и квартир. Ничего не поделаешь, конец ноября не щадит никого, а приближающаяся зима, тем более. Плохая погода никак не собиралась меняться уже на протяжении целого часа. Она наоборот, как будто с каждой минутой, проливного ливня становилось всё больше и громче. Саки сидела у окна, размышляя и обдумывая всё. Сегодня школу закрыли на карантин, с одной стороны хорошо, поспать можно подольше, а с другой грустно. Девушка медленно стучала своими тонкими пальчиками по подоконнику. Она прекрасно знает, что имеет всё, что только душа захочет, но ей этого мало. Она хочет больше. Ей понравится предмет и она его купит, ей понравится парень и его сердце будет принадлежать только ей. Саки была девушкой до жути привередливой, капризной и всегда получала то, что хочет. Её любили многие парни, но ей они казались лишь временной игрушкой, они ей не нужны. Накадзиме нужен он. От злости девушка нахмурилась и тихонечко сказала: «сучка». В этот момент в её комнату вошла её мать. Девушка в длинной чёрной юбкой и красной рубашкой, с собранными волосами, подошла к ней. — Солнышко, — сказала она, немного подойдя и приложив свои руки к её плечам, — что ты тут делаешь? Почему отказалась от завтрака? — Я не голодна, мам. — Накадзима не поворачиваясь ответила на вопрос. Зная свою дочь уже как семнадцать лет, она сразу поняла этот взгляд. Саки что-то беспокоит. — Милая, что-то случилось? Ты сегодня какая-то другая. — обеспокоенная мать расспрашивала девушку. — Нет, — ответила девушка, но после, немного погодя, решила спросить, — мам, а как вы познакомились с отцом? Довольно неожиданный вопрос, но её мать лишь улыбнулась и ответила на вопрос другим вопросом: — Когда тебя это начало интересовать? Когда я хотела тебе рассказать это, ты всегда отмахивалась, говоря, что это лишнее. Неужели моё солнышко, в кого-то влюбилось? — Мне интересно, просто есть кое-кто и он совсем не обращает на меня внимание. — у Саки глаза были полны какого-то разочарования и негодования. — Послушай, солнышко, сначала ты должна убедиться действительно ли ты его любишь, может это обычная привязанность? — госпожа Накадзима села на рядом стоящий стульчик, поставив ногу на ногу. — Да, он мне нравится. — уверенно произнесла девчонка. — Хммм, — госпожа немного задумалась, а после быстро выдала, — Может, у него есть девушка или та, по которой он сохнет? — У него нет девушки, он также не любит много говорить. Есть только та, с кем он недавно начал хорошо общаться. Меня это бесит. Я ревную, почему он этого не видит? — говорила та, выплескивая весь негатив. — Саки, моё любимое дитя, если ты так хочешь ему понравится, то тебе придётся идти на жертвы. — На какие жертвы? — непонимающе посмотрела на неё девушка. — Когда твой отец искал себе достойную жену, я была далеко не лучшим кандидатом на эту роль. — она говорила это медленно своим особым ласковым тоном, — И я подумала, «Если мне не суждено стать лучшей, то нужно сделать других хуже, тогда на их фоне я могу стать идеальным вариантом». — Что значит «сделать других хуже»? — в её глазах появился интерес. — Доченька, даже самую красивую и дорогую картину можно обесценить одним неаккуратным движением руки. Также и с людьми. Покажи миру все её недостатки и идеализирую при этом себя. — она ещё раз улыбнулась дочери, только в этот раз, более загадочно. Как только Саки открыла рот, что бы что-то сказать, из другой комнаты послышалась музыка, кто-то звонил и судя по рингтону, то был телефон её матери. Она встала со стула и сказала своей дочери: — Подумай над моими словами, солнышко. — госпожа улыбнулась своей доченьке и медленно направилась в другую комнату, при этом закрыв за собой дверь. «Сделать других хуже» — произнесла вслух Саки. Вдруг, до неё дошло то, что она должна сделать. Она должна очернить честное имя Кочо. Должна в пух и прах стереть её гордость, вытереть о неё ноги. Это единственный выход, ведь это поможет стать ей лучше на её фоне. Прекрасно. Накадзима улыбнулась, неожиданно и резко та начала смеяться, так как не смеялась никогда. У неё явно появился план. — Я выверну тебя на изнанку, Кочо...