***
За столом, в просторном, солнечном кабинете, перебирая какие-то ненужные документы, сидит задумчивый генерал. На только что пришедшего Тэхёна он не обращает внимания, продолжая заниматься своими делами. Прокурор медленно выдыхает, и садиться на своё место во главу стола, слаживая руки перед собой в замок. Как бы сильно не хотел, встречи избежать невозможно. Каждая из них равна пытке, где Тэхён старается стерпеть, а генерал задеть за живое. — Я ненавижу смерть, Тэхён, ты это знаешь, — он откладывает листы в сторону и подходит к окну, чтобы закрыть жалюзи. — Особенно если смерть касается моих близких. — Почему же тогда не защитили его, зная, что местный сутенёр зуб на него положил? Или семейные узы вспоминаются только после смерти? — искренне не понимает, чего от него хотят, если знали заранее, чем всё может закончиться. — Иногда тебе нужно уметь заткнуться, Ким, — генерал садиться на своё место, оглядывая кабинет пренебрежительным взглядом. — На твоём месте должен был сейчас сидеть он. Но ты, наглая сука, зубами бетон прогрыз, чтобы здесь оказаться. — Это не моя вина, что его отчислили на третьем курсе за близкую связь с профессором, — как бы Тэхён не любил эту профессию, но свой пройденный путь к ней — он уважает. — Не нужно говорить мне, что я занимаю чужое место. Я заработал его своими силами, а не связями. — Во всём виноват тот мерзкий альфа в машине, из-за которого ты пошёл на юридический, да? Я прав? — дрожь по телу Тэхёна проходит волной, не давая взять себя в руки. Тело напрягается, но он никому не позволит говорить о давно зажившей ране. Это лишь его история. — Не говорите о моём прошлом, вас оно никак не касается, — Тэхён переводит взгляд на часы, подмечая, что уже одиннадцать часов утра. — Говорите сразу, зачем пришли, у меня нет времени на разговоры. — Я подумал, что ты засиделся в кабинете и тебе пора вспомнить былые времена, — генерал протягивает Тэхёну листок с каким-то списком. — Здесь все, с кем общался мой племянник. Обойди каждого, возьми показания, спроси у них всё: когда последний раз виделись, о чём говорили, не заметили ли они чего-то странного. Про Хамиля спроси. Пусть каждый напишет показания на бумажном листе, ничего не упусти. — Шум поднимется, виновные успеют сбежать. — В этом и смысл — проверим каждого, кто переступит черту района, — генерал уже направляется к выходу, но резко оборачивается, — кстати, недавно освобождённый Чон Чонгук полностью под твоим надзором. Отметки три раза в неделю, и просмотр места жительства раз в неделю. — Решили свесить его на меня? — Этого всего лишь на месяц, так что даже устать не успеешь. И не забывай: это твоя работа. — Ага. Тэхён уже и не задумывается, почему этот генерал относиться к нему, как к куску говна. Да, забрал место его недавно убитого племянника, да, выгрызал себе место зубами, не давая никому приблизиться к его результатам. Но он делал всё это честным трудом, не разрешая себе снизить планку. А теперь добился, но легче от этого уже давно не становится.***
Будильник подаёт сигнал, звук которого разносится по всей квартире. Солнечные лучи пробиваются через шторы, заставляя проснуться. Утро выглядит по-настоящему добрым и уютным, но не по мнению омеги. Чимин пытается найти свой телефон среди одежды на полу, но находит в руках альфы, который и выключает звук. — Ты серьёзно поставил на будильник гимн Кореи? — Чонгук отдаёт телефон Чимину, который кутается в одеяле и не планирует начинать своё утро. — Сразу просыпаюсь, не откладывая на пять минут, — омега зевает и валится на подушки, мечтая поспать ещё немного. — Тебе в университет не надо? — альфа слегка пинает Чимина, желая разбудить, а не покалечить его ногу. — Сегодня вторник, мы учимся дистанционно. — Всё равно вставай, Чимин, время двенадцать, хватит спать. Спор братьев перебивает звонок в дверь, который разносится эхом по маленькой квартирке. Чимин, одевшись, открывает дверь, думая увидеть там Джи или Юнги, но видит совершенно не тех. На пороге стоит прокурор Ким и двое альф, которые, скорее всего, являются помощниками. — Пак Чимин, у нас есть к вам пару вопросов. Не действуйте против следствия и проявите полное содействие, — Ким показывает своё удостоверение, и, убедившись, что омега не против, проходит в квартиру, садясь за кухонный стол. — Вы были знакомы с убитым Лин Ванем, следствие показало, что вы общались за два дня до убийства, — Ким окидывает взглядом омегу, подмечая сонный вид. — Да, было дело, а что? — Просим вас дать показания, — Тэхён кладёт на стол чистый листок и ручку, призывая к действию. — Напишите, о чём вы говорили, что обсуждали, слово в слово, если, конечно, удастся вспомнить. Но, если не удастся, то уж постарайтесь. Также напишите его поведение, чему он уделял особое внимание, может кого-то упоминал. Если знаете что-то про Хамиля, то пишите в подробностях. Не упустите ничего. — Пара минут, прокурор. Тэхён оглядывает кухню, подмечая немытую посуду и наличие алкогольных напитков. Кажется, брата и друга встретили по достоинству. Ким лишь ухмыляется. — Надо же, следствие стало так хорошо заниматься преступлениями, — в кухне, где почти на выходе сидит Тэхён, появляется альфа. Почти голый, не пожелавший надеть хоть что-то на своё тело, в одних лишь серых спортивках. Чонгук облокачивается на стену, убирая руки в карманы, опуская свой взгляд на омегу, который сидит напротив него. Тэхён, скользя медленным взглядом по голому торсу, по выпирающим кубикам пресса, выше к рельефной груди, по выделяющимся венам на шее, наконец-то доходит до глаз. Без внимания омеги не остаются покусанные губы с пирсингом и маленький шрам на левой щеке. Он бы ещё и мускулистые руки рассмотрел, на одной из которых разбросаны татуировки, но быстро вспоминает, кто он, и зачем здесь. Позволяет себе пару секундный взгляд с изумрудными глазами, которые на солнце сияют ещё ярче, отчего Киму кажется, что глаза напротив самые красивые в его памяти. Конечно после тех, что уже не могут сиять. — Когда дело касается убитого племянника генерала, на уши поднимут не город, а страну, — Тэхён отбирает своё внимание от этого альфы, направляя его на омегу, который над чем-то глубоко задумался. — Так просто об этом говорите, будто это тайной не является, — Чонгук подмечает лёгкие синяки под глазами и уставший вид. Почему-то Чону, кажется, что это совсем не та работа, что нужна омеге. Но он пропускает эти мысли мимо себя, ведь ещё ни разу не видел у корейцев чисто-голубой цвет глаз. Такой, что смотреть и смотреть хочется. — Была бы тайна, был бы спрос, — Ким забирает листок с показанием у Чимина, направляясь к выходу. — Кстати, Чон, советую определиться с местом жительства, потому что у меня распоряжение делать его обыск. Ещё вы обязаны приходить на отметку ко мне во вторник и пятницу, без опозданий, в девять утра. Так как я сегодня занят, то жду вас в четыре, сделаем первую отметку, — Тэхён задерживает свой взгляд на изумрудах и выходит из квартиры. — Как скажете, — слышит Ким, прежде чем закрыть дверь и направиться дальше по списку. Чонгук возвращается на кухню и ставит чайник, мечтая уже позавтракать. Перед глазами уставший омега с небесными глазами, и его изучающий взгляд по телу альфы. Будь Чонгук сейчас полностью свободен от проблем, то может быть и заинтересовался им, но пока важно совсем другое (или альфа специально отгоняет мысли об этом омеге). Жить вечно у Чимина нельзя, нужно искать что-то своё. Необходимо найти работу и восстановиться в университете. Плевать, что жизнь подкинула проблем сроком в пять лет, восстанавливаться как-то надо. За стол садиться Чимин, снова зевая. И сколько нужно этому омеге часов, чтобы полностью выспаться? — Понравился прокурор? — Чимин делает первый глоток чая и положительно мычит, прикрывая глаза. Всё-таки чёрный чай с утра лучшее, что мог предложить человек. — Сильно уставший, но миленький, — Чонгук разлаживает закуски из холодильника, принимаясь завтракать. — Это неудивительно, он много работает, — Чимин пытается сделать бутерброд, но колбаса почему-то отказывается лежать на сыре. — Но он непреклонен. Никого к себе не подпускает, ни с кем не пытается разделить жизнь. Его в отношениях то никто ни разу не видел, а про что-то другое и молчать можно. — Никому не нравится? — Чонгук отдаёт брату сложенный бутерброд, устав наблюдать за издевательством над колбасой. — В том то и дело, что нравится многим, и очередь к нему была, но отбивает всех на корню. Не знаю, чего он по таким принципам живёт, но кто-то поговаривает, что он просто ждёт своего альфу. — Своего значит, понятно. — Чонгук пережёвывает салат из капусты и вспоминает, что вообще-то хотел посмотреть варианты квартир. — Кстати, одолжи свой ноутбук, я хочу посмотреть квартиры. — Хочешь съехать? — Я не хочу обременять тебя, — Чонгук проводит рукой по волосам омеги, спускаясь к щеке, поглаживая её. — Тем более твой диван жутко неудобный и маленький, я не хочу испортить себе спину, — Чимин смеётся, вспомнив, как проснулся ночью, а Чонгук свернулся калачиком, не вмещаясь полностью. — Юки я тебе не отдам, — Чимин предупредительно тыкает палочками в альфу, а овчарка, услышав своё имя, появляется на кухне. — Но это моя собака, — глаза Чонгука можно сравнить с глазами пятилетнего ребёнка, которому в магазине отказывают в покупке игрушки. — Он жил со мной пять лет, Чонгук. Если ты его заберёшь, он потеряет меня, — как родитель того самого ребёнка, который объясняет, что такая игрушка уже имеется. — Ладно, твоя взяла. Чонгук и Чимин долго сидят за ноутбуком в поисках подходящей квартиры, добавляя в избранные пару вариантов. На час к ним заезжает Юнги, передавая некоторые вещи под размер альфы, телефон и приглашение от родителей на ужин, после чего уезжает. Когда стрелка часов подходит к трём часам — Чимин начинает собираться на работу, обещая освободиться к семи. Чонгук, напоминая себе, что он теперь освобождённый, но всё ещё находящийся под законом, решает начать собираться на свою первую отметку к прокурору с небесными глазами.***
Не сказать, что здание прокуратуры радует альфу, но он всё же переступает порог. Внутри, перед самым входом стоит огромная, двухметровая статуя Юстиции с перевязанными глазами, весами и мечом. Чонгук встряхивает плечи, потому что помнит, как она ему снилась первый месяц заключения. Вокруг бегают люди с кучами бумаг, книг, дел. Каждый из них отвечает за миллионы жизней. Альфа подходит к стойке и привлекает внимание стуком по столу. — Я Чон Чонгук, меня ждёт прокурор Ким. — А, Чон, — омега с длинными, чёрными волосами перебирает опасно высокую стопку бумаг и, достав, откуда то из середины, пластиковую карточку, передаёт альфе, — это пропуск на твои ближайшие визиты. Кабинет прокурора Кима на четвёртом этаж, под номером двести восемь, хорошего дня. — Спасибо, и вам, — альфа убирает пропуск в карман ветровки и двигается к лифту. Пройдя почти весь этаж, он наконец-то находит нужный кабинет, и только хочет постучаться, как оттуда вылетает омега, со слезами и очередной кипой бумаг. — Клянусь, Джейн, в следующий раз я тебя уволю по статье, если ты будешь допускать такие глупые ошибки! — омега садится за стол и выдыхает. Когда Чон уже закрывает дверь за собой, омега трёт свои виски, закрыв глаза. Даже невооружённым взглядом видно, как усталость пожирает молодое тело. — Вам бы отдохнуть, прокурор, — Чонгук садиться напротив Кима, убирая руки в карманы ветровки. Пальцы перебирают выданный пропуск. — Тогда найди мне убийцу, докажи его вину и добейся правосудия, а я пока отдохну, — Тэхён начинает вчитываться в какие-то документы, видимо в личное дело Чона. — Я думал десять этажей прокуратуры для этого и созданы, а оказывается, что здесь только вы работаете. — Десять этажей прокуратуры созданы для таких, как ты. А таких, как ты, у нас тысячи, и попробуй, уследи и поймай каждого. — У вас очень красивые глаза, — руки Кима замирают в воздухе, — я никогда не видел корейцев с такими глазами. Даже мои, изумрудно-зелёные, ничего не стоят по сравнению с вашими, поверьте. — Слушай, Чон, оставь свои, — но омеге не дают закончить, нагло перебивая. — Но эти глаза совсем не красит усталость. Я вижу в них полную обречённость и отчаяние, от красоты там мало осталось, — альфа смотрит с нежностью и какой-то обречённостью. — У моего папы были зелёные глаза, и поверьте, я не хотел видеть, как они закрываются навсегда. Любые глаза мира, но только не его. А у моего брата глаза отца, чисто карие. Так что не судите меня за мой поступок, я просто забрал жизнь того, кто забрал жизнь самых красивых глаз мира. Омега замирает уже полностью, видя напротив себя тоску, сравнимую, если только с вселенной. Альфа как-то глубоко и грустно улыбается, видимо предаваясь воспоминаниям. И омега сам вспоминает самые красивые глаза, которые тоже больше не сияют. Возможно, у них схожие ситуации, может похожие события, но только решения разные. Каждый из них сражался за свои любимые глаза. Каждый из них проиграл в этой войне, ведь рядом нет тех самых. — Извини меня, я сильно перегнул, — Ким смотрит на Чона, который рассматривает пейзаж за окном, стараясь не дать слабину. — Да ничего, прокурор, я и сам понимаю, что я совершил, — альфа смотрит на лицо напротив и видит сожаление, которое лезет глубоко, под кожу. — Давайте лучше разберёмся со всем и разойдёмся, у меня много дел, у вас, видимо, тоже. Тэхён смотрит на Чона и видит искалеченную душу, которую не попытались спасти, не попытались помочь. — Что ж, вам запрещено выезжать из города первые полгода, а из страны год. В следующую нашу встречу принесите мне адрес вашего места жительства и место работы, если появится. Я обязан проверять ваш дом, вдруг решите повторить, — омега давит в себе смешок от того, как альфа удивительно выгнул бровь, — не смотрите так. Много, кто повторяет содеянное. — Да уж, чувствую себя под полным присмотром, — альфа как-то скромно улыбается и смотрит на Кима. Тэхён разделяет взгляд и улыбается в ответ, опуская глаза к бумажкам. Он что, смущён? — На этом всё, до встречи. — До встречи.***
Родители Юнги встретили Чонгука с распростёртыми объятиями и любовью в глазах. Пусть он и не был для них родным сыном, но боль переживали все вместе. Приютили одного, приютят и другого, в сердце семьи Мин места хватит всем. — Чем планируешь заняться? — отец Юнги сидел во главе стола и разрезал курицу, которую специально приготовили в его ресторане. — Планирую купить квартиру с денег родителей, устроиться на работу, восстановиться в университете, и может, завести собаку, — укоризненный взгляд падает на брата, который притих после последних слов. Для полного комплекта осталось начать делить невинную собаку. — Ты всегда можешь обратиться к нам, мы ни в чём не откажем и всем поможем, — папа Юнги приобнял сына за плечи, смотря на Чонгука с той самой, необъятной отцовской любовью. — Я знаю, господин Мин, — Чон был поистине благодарен родителям Юнги. — А ещё у моего брата в планах завоевание одного недоступного сердца, — Чимин ловит удар локтём в рёбра и давит смех в курице, которую пытается затолкать в рот. — Чонгук, тебе уже кто-то понравился? — папа Юнги быстро забыл про сына, отдавая всё внимание Чону. До омеги дошли лишь закатывающие до орбит глаза альфы. — Я не планирую ничьё завоевание, это Чимин снова придумал что-то не то. — Да брось, Чонгук, все уже в курсе, что ты положил глаз на прокурора Кима, — Юнги кидает в Чона зловещий взгляд, сдавая друга с потрохами. — Прокурор Ким Тэхён? Ну, у тебя и глаз, конечно, видит далеко, — отец Юнги отложил вилку с ножом в сторону, складывая руки под головой, как обычно делает на совещаниях. — Да хватит, ничего я никуда не клал, ни на какого Ким Тэхёна, — альфа прячет лицо в ладоши, желая раствориться здесь и сейчас. — Было бы странно, если бы ты клал на Ким Тэхёна, — Юнги совсем не жалеет друга. А Чимин прыскает от смеха. — Весь вечер только о нём и говорит «Ким Тэхён такой уставший», «у Ким Тэхёна такие красивые глаза», «а Ким Тэхён правда так много работает?», и теперь в каждом диалоге присутствует лишь один Ким Тэхён, — Чимин поддержал эстафету и решил никак не помогать своему брату. Чонгук по натуре чистый романтик. Если он понимает, что чувствует к кому-то возвышенные чувства, то по нему можно писать книги, музыку, картины. Для своей любви он свернёт горы, для своей любви он встанет на колени и будет сидеть у ног, как преданный пёс, потому что Чонгук по натуре преданный романтик, верный спутник, бравый защитник и воин. И именно поэтому Чонгук сейчас прячет смущённую улыбку и розовые щёки в ладошах, потому что да, понравился. Понравился омега с глазами небесной синевы и тяжёлой усталостью на плечах. Понравился так, что уже можно сворачивать горы и падать на колени, как преданный пёс. И нет, вы не подумайте, что Чонгук влюбчивый или тянется ко всему после освобождения. Просто у него внутри какая-то тяга к тому, кто никого к себе никогда не подпускает, к тому, кто хранит секреты, строго на цепи, внутри себя. Альфа выходит на улицу и закуривает сигарету, зная, что теперь всё будет по-другому.