Двойное «Ф», или Фюрер и фанфики

      Украинские сумерки, равно как и украинская ночь, были тихими. На танковом дуле сидели двое. Один непринужденно-залихватски, второй — тщательно выбирая позу, как бы оценивая себя со стороны. При этом второй немного завидовал непосредственности первого, а первый по-дружески подтрунивал над степенностью второго. Этими двумя были штурмфюрер Йохен Пайпер и врач батальона, гауптштурмфюрер Йозеф Менгеле. На правах старшего товарища, Беппе пытался объяснить Йохену, что к своим двадцати семи пора бы уже остепениться и выглядеть, как подобает танковому ассу. Йохен же был страшен исключительно в бою, а по жизни производил впечатление своего парня и одинаково гармонично смотрелся везде, что в приемной Гиммлера, где некоторое время пробыл его адъютантом, что здесь, в украинском селе с ситом семечек, поднесенных застенчивой дивчиной. Время от времени он протягивал сито другу и разражался громким смехом, видя как кривится Беппе. Действительно, куда ему при такой щербинке семечки лузгать. При этом, смеясь, Йохен от души хлопал Менгеле по спине, то ли выколачивая из него пыль, то ли спесь. Но ни то ни другое не выколачивалось из этого сноба. Мундир, кажется, был пропитан антипылевым составом, а спесь была неотъемлемым спутником доктора.       — Йохен, перестаньте, ведёте себя, как мальчишка. И хватит стучать мне по спине, или вы желаете моего падения? Думаете, в эту дыру так быстро пришлют замену?       — Да поди пойми, кого, когда и куда пришлют. Лучше расскажите, как вы вообще на фронте оказались?       Глаза Менгеле полыхнули обидой. Со своей оливковой кожей и темными волосами он был больше похож на героя-любовника из итальянской оперы, чем на доктора из СС. Именно поэтому, узнав его «домашнее» имя — Беппе, Пайпер предпочитал называть его исключительно так.       — Вообще не думал тут оказаться. Это все Вершуэр. Рассказывал, как важно для карьеры вступить в партию и в СС. И вообще, форма мне очень даже к лицу, согласитесь Йоахим?       — Ну вас Беппе, какой из меня Йоахим? Оставьте эту привилегию Риббентропу, я предпочитаю быть Йохеном. Забавная история, значит, вступив в партию и СС, вы быстренько обнаружили себя на Восточном фронте. Веселенькая история. Хорошо так вступили.       В подтверждение правоты Йохана, что вступить можно в разное, со стороны хутора потянуло навозом. Но глаза доктора уже горели фанатичным блеском, и он не замечал ничего вокруг.       — Я надеюсь, вы не думаете, что доктор Вершуэр меня отослал куда подальше. Просто сейчас, я должен отдать свой долг Рейху… А потом… А потом, поверьте, вы еще будете внукам рассказывать, как вот так запросто говорили с самим Менгеле. Отмар знает мой потенциал, и я нужен Отмару. Если уж он меня не выгнал после той старой истории с первитином. А тогда я был ещё студентом.       Йохен откровенно скучал в этой глуши. Шла тактическая перегруппировка, и боев вот уже неделю как не было. Поэтому, достав из голенища маленькую фляжку со шнапсом, он сделал глоток и протянул ее доктору. Тщательно вытерев горлышко невесть откуда взявшимся батистовым платочком, Йозеф отхлебнул приличный глоток и, почувствовав, как тепло разгоняется по венам, приступил к рассказу.       — В то время я был еще аспирантом у Вершуэра. Но, знаете, молодость, любовь. Ирэн в ту пору была особенно привлекательна. Не буду забивать вам голову, мой друг. Но мне нужно было средство, с помощью которого я бы охватил большой объем учебного материала в кратчайшие сроки. И, знаете, я его нашел. Тогда мне показалось это гениально простым решением, сочетание первитина и бромдигидрохлорфенилбензодиазепина¹ в сочетании три к одному. Я мог запоминать огромное количество информации, диссертация продвигалась. Я предоставил проект Вершуэру, и тут вскрылась побочка. Как выяснилось, эффект запоминания был слишком кратковременным. Я стоял перед Отмаром и не мог сформулировать ни одного тезиса. Допустить позорного подозрения в плагиате я не мог. Пришлось во всём сознаваться. Вот такая история.       Йохен, думавший услышать хорошую медицинскую байку, разочарованно уставился в закат. Йозеф уловил его настроение и улыбнулся какой- то печально-просящей улыбкой, отчего Пайперу стало его немного жаль. Вспомнив, что док таскает с собой патефон и пластинки с оперными ариями, Йохен предложил ему спеть. А так как в руке Пайпер все ещё держал фляжку со шнапсом, то «Libiamo» Верди показалось ему самым подходящим вариантом.       Но публичного распевания арий выпившими офицерами не мог допустить второй Йозеф, он же оберстгруппенфюрер Зепп Дитрих. Вот уже минут пятнадцать, стоя за рактиником, он прислушивался к беседе этих двоих. Ему было поручено лично фюрером привести в ставку штурмфюрера Пайпера. И по хорошему нужно было послать за ним какого-нибудь адъютанта. Но Зепп не был бы Зеппом, если бы послал кого-то. Он любил вот так вот втихаря внимать беседам своих офицеров. Это позволяло ему «держать руку на пульсе».       — Штурмфюрер Пайпер, вам приказано немедленно явится в ставку фюрера! А вы, гауптштурмфюрер, слезьте с орудия, оно не идёт к вашему мундиру.