Ashes and Stardust

Высоко на холме, под куполом Драконьей Ямы, освещенные красно-золотым светом заходящего солнца, в воздухе кружат два юных дракона. Первый дракон — сияющее золото, его чешуя улавливает остатки угасающего дневного света и отражает блики на стены при каждом движении. Более крупный из двоих — темно-синий с серебряными чешуйками, он игриво щелкает на своего брата всякий раз, когда другой дракон подлетает слишком близко. —Lykirī, Эбрион, — раздраженно взывает Раэлль, задрав голову. — Оставь бедного Солнечного Огня в покое. Эйгон фыркает. Его дракон всегда дает сдачу. —"Бедный" Солнечный Огонь может прекрасно себя защитить. И действительно, когда Эбрион снова нападает на Солнечного Огня, его встречает сгусток пламени, который едва не задевает его левое крыло. Дракон его сестры визжит, вероятно, больше от возмущения, чем от настоящей боли, а затем ныряет вниз. Солнечный Огонь следует за ним, и вскоре два дракона сражаются в воздухе, вращаясь один над другим, когда зубы и когти встречаются с чешуей. Удары не особенно сильные, это скорее игра за установление господства, чем настоящая битва между братьями. — Konir sagon mirre, jeva dārōñe. Kostilus brōzagon jeva zaldrīzoti naejot se tegon, — говорит хранитель Тембир, стоя прямо за ними. [Достаточно, Ваши светлости. Призовите своих драконов.] Главный хранитель драконов — мужчина лет пятидесяти, высокий, с бритой головой, с аккуратно подстриженной темной бородой и темными фиолетовыми глазами, которые свидетельствуют о его валирийском происхождении — хотя его родословная пользуется гораздо меньшим уважением, чем его сюзерены Таргариены. — Māzīs, Эбрион! , — приказывает Раэлль. Эйгону требуется дополнительное время, чтобы перевести валирийский язык. Его команда задерживается, но Солнечный Огонь по-прежнему выходит из боя первым, ударив крылом Эбриона по морде в последний раз, прежде чем он приземляется на землю перед своим будущим наездником. По размерам от когтей до гребня спины Солнечный Огонь выше большинства людей, под его золотой чешуей сложены жилистые мускулы. — Заставил его пожалеть, что он вступил в этот бой, да? — хвалит Эйгон, почесывая макушку дракона. Солнечный Огонь фыркает, выпуская обжигающий воздух, который заставляет Эйгона закашлять. Справа от него наконец-то приземлился Эбрион. Раэлль гладит его по морде, прядь ее серебристо-золотых волос падает вперед, когда она что-то шепчет ему на валирийском. — Jeva zaldrīzoti sovegon sųrī, — говорит им обоим Хранитель Тембир. — Aderī jeme jāhor sōvegon rūsīr zirȳ. [Ваши драконы хорошо летают, Ваши светлости. Вскоре вы полетите с ними.] «Вскоре» для Эйгона не может наступить достаточно скоро. Хранители строго соблюдают стандарты готовности к полету, ссылаясь на склонность молодых господ выводить своих драконов за пределы своих возможностей из-за стремления к небу. Солнечному Огню не хватает всего лишь нескольких дюймов до идеального размаха крыльев, но Эбрион перерос своего товарища по кладке до такой степени, что Раэлль уже могла бы летать, если бы ее дракон не притворялся мертвым каждый раз, когда они привязывали седло к его спине. Хотя Раэлль любит Эбриона не меньше, чем Эйгон любит Солнечного Огня, для нее это источник бесконечного разочарования. Его сестра всегда была более свободна в проявлении своих эмоций в Драконьем Яме, чем в Красном Замке, и он всегда этому рад. Она широко улыбается выходкам их драконов или его собственным, ее улыбка совсем не похожа на тихие, стеснительные полуулыбки, которые она носит при дворе. Она называет Эбриона ласковыми оскорблениями на валирийском языке, который Эйгон усваивает гораздо легче, чем любой урок по грамматике. Она смеется свободнее и чаще, чего никогда не делает дома. Эйгону нравится слушать смех Раэлль, но это становится все более редким явлением. По мере приближения даты их первого полета он чувствует растущую тревогу сестры за свой собственный полет. В то время как слова хранителя Тембира вызывают радостное волнение у Эйгона, Раэлль, кажется, сжимается, услышав их, напрягая плечи и уходя в себя. Он знает, чего она боится: что в критический момент на глазах у всей семьи ее дракон не послушается. Эйгон не может повлиять на Эбриона, но он может ее отвлечь, и сегодня кажется, что Раэлль это необходимо. И какой лучший способ отвлечься от дел, чем побег в город? Не одна из их маленьких контролируемых вылазок, под нависающими над ними членами Королевской Гвардией и Золотыми Плащами, а настоящий побег. Когда дневной свет сменяется светом факелов, хранители ведут Солнечного Огня и Эбриона обратно в их логово (к счастью, сегодня никто не обгорел, что еще больше ухудшило бы настроение его сестры), а Эйгон и Раэлль начинают свой путь к дверям Драконьей Ямы. Сегодняшние сопровождающие — близнецы Каргайл, которые весь день стояли на страже и бесстрастно наблюдали, словно драконы могли когда-либо кому-то наскучить. Прежде чем они оказываются в пределах слышимости близнецов Королевской гвардии, Эйгон сокращает расстояние до своей сестры. — Подыграй, — шепчет он ей на ухо. Раэлль смотрит в его сторону, на ее лице ясно читается замешательство, но она все равно отвечает едва заметным кивком. Они проходят мимо Каргайлов, которые становятся позади них. Его сестра украдкой бросает взгляд на Эйгона, хоть он не делает ничего необычного, а затем еще раз, когда они проходят мимо бронзовых дверей. И только когда они собираются забраться в карету, Эйгон наконец-то ставит ловушку. — Разве ты не собиралась спросить хранителей драконов, как поправить седло Эбриона? — замечает он, и ложь легко слетает с его губ. Рэй цепляется за это. — Ты прав! Я совсем забыла, — отвечает она, отходя от кареты. Она поворачивается к Каргайлам с извиняющейся полуулыбкой.— Не проблема, если мы вернемся? — Королева хотела, чтобы вы вернулись к ужину, — говорит один из близнецов. Эйгон обычно даже не пытается отличить Эррика от Аррика, и сегодняшний день не является исключением. — Мы ненадолго, — вопиющая ложь Эйгона в ответ. Он поддерживает зрительный контакт с добродушной улыбкой. Вероятно, он не может притворится невинным так убедительно, как хотелось бы, судя по тому, как в ответ сузились глаза левого Каргайла, но его слова не подвергаются сомнению. Насколько им известно, из Драконьей Ямы есть только один выход, кроме выхода на спине дракона, а их драконы все равно еще не готовы к полету. Худшее, что они могут сделать, — это промедлить и позже довольствоваться холодной едой. (Насколько им известно. Это побег, который сработает только один раз.) Итак, Эйгон и Раэлль могут спуститься в драконьи пещеры. Они не совсем лишены сопровождения, но Эррик и Аррик следуют за ними размеренным шагом, в ложной уверенности, что они не смогут найти неприятностей, а неприятности не смогут найти их. Их достаточно легко потерять в узких извилистых коридорах под Драконьей Ямой. Как только они достигают пещер, Эйгон уводит свою сестру с проторенной тропы, ведущей к Солнечному Огню и Эбриону, подальше от того места, где кто-то мог бы подумать их искать. Они спускаются вниз через холодные каменные туннели, в глубины холма Рейнис, где больше не горят факелы, а пещеры стоят темными и пустыми. Пока их глаза пытаются приспособиться к почти непроницаемой черноте, Эйгон одной рукой держится за каменную стену прохода, а другой обхватывает руку сестры, считая каждый поворот, который они делают, чтобы убедиться, что они не заблудились в лабиринтах тоннелей... — Куда мы идем? — спрашивает Рэй. — Это сюрприз, — смело отвечает он. — Осталось немного. Наконец, проход расширяется в огромную пещеру, размером с арену Драконьей Ямы высоко над ними, и с таким высоким потолком, что он теряется во тьме. Большинство пещер выходят прямо на пески Ямы, но не эта. Единственными входами являются коридор размером с человека, из которого они только что вышли, и пара огромных кованых дверей на дальней стороне, из под щелей которых вырывается несколько слабых лучей света. — Логово Балериона, — с благоговением выдыхает Раэлль. Она останавливается посередине и медленно поворачивается на месте, чтобы оценить размеры бывшего жилища Черного Ужаса. Эйгон на самом деле не ожидал, что темная и пустая пещера произведет впечатление на его сестру, так как это не их конечный пункт назначения. — Ты не поверишь, что я здесь нашел, — говорит он ей. Подойдя к северной стене, Эйгон ведет сестру в потайную нишу, невидимую со стороны входа в пещеру, где он сдвигает большой, но обманчиво легкий камень, открывая крутую винтовую лестницу, ведущую вниз. — Она ведет к подножию холма, — с гордостью заявляет он. Эйгон не упоминает, что причина, по которой он обнаружил это, заключалась в том, что он последовал за хранителем драконов, потому что он безнадежно заблудился в неиспользуемых туннелях и хотел найти выход, не обращаясь за помощью. — Должно быть, это один из ходов Мейгора, — размышляет она. — Он наполнил Красный Замок таким количеством тайных ходов, что, я полагаю, имеет смысл, что он построил несколько и в Яме. Это точно не единственный, наверняка мы можем найти и другие. Бросив последний взгляд на лестницу, она издает тихий вздох, который не будет слышен нигде, кроме такой пещеры, как эта, и поворачивает назад той же дорогой, которой они пришли. — А сейчас нам следует вернуться, прежде чем нас хватятся, — продолжает она, хотя, похоже, она не в особом восторге от возвращения к их охране. — Ты не хочешь исследовать это сейчас? — В голосе Эйгона ясно читается разочарование. — Хочу, но они поймут, что что-то не так, если мы останемся тут дольше, а твоя мать… — Если ты хочешь, то давай исследуем!, — настаивает Эйгон. — Эти двое уже знают, что они нас упустили, они не позволят нам снова остаться здесь одним. Возможно, это единственный шанс, который у нас будет, — уговаривает он. Раэлль заметно колеблется: она смотрит вверх, затем снова на Эйгона, закусывая губу в волнении. — Полагаю, мы уже зашли так далеко… Это было бы напрасной тратой времени, если мы хотя бы не посмотрим что там. Эйгон обещает сам себе, что не позволит ей пожалеть об этом. Если лестница окажется тупиком, он найдет другой секретный проход, еще лучше. Если она выведет их в опасное место, он защитит ее. Если мать попытается обвинить ее в пропущенном ужине, он возьмет на себя всю ответственность. Они медленно спускаются по лестнице, помня о крутых ступенях в темноте, пока, наконец, не достигают простой каменной двери у ее основания. Тяжелый камень не поддается, но, приложив немного усилий, они могут его открыть. Перед ними открывается не особо впечатляющее место. Большая часть Королевской Гавани пахнет дерьмом, но этот переулок в особенности. Он узкий, всего около шести футов в ширину, и по обеим сторонам его окружают здания из выцветшего камня, явно видевшие лучшие дни. Ни двери, ни окна не выходят в тупик, который, судя по всему, служит свалкой. Яичная скорлупа, разбитая керамика, кожура фруктов, кости животных, гнилое мясо, человеческие отходы — им едва удается найти свободный дюйм, чтобы поставить ногу. — Мейгор не хотел бы, чтобы его спасательный туннель открывался там, где его могут заметить, — говорит Раэлль, морща нос и осторожно выходя из коридора, чтобы ее туфли не оказались испачканы чем-нибудь мерзким. Эйгон следует за ним, так же внимательно следя за своими ногами, и каменная дверь за ними захлопывается. Беглый осмотр местности открывает все то же самое: узкие переулки, ветхие здания, мусор. К северу видно улучшение, но после краткого обсуждения Эйгон в конце концов убеждается, что было бы неразумно заходить слишком далеко в темноте, потому что нет никакой гарантии, что они смогут вернуться к лестнице Балериона. На этой разочаровывающей ноте можно закончить, явно не каждый уголок Королевской Гавани может быть интересным. По крайней мере, Раэлль была достаточно впечатлена логовом и проходом, так что это не полный провал, хотя это и не совсем то приключение, на которое он надеялся. Большинство переулков выглядят более или менее одинаково, но они возвращаются к тому, который, по большей части, уверен Эйгон, является правильным. Осторожными шагами они пробираются сквозь обломки обратно к склону холма в конце, где смотрят на безликую каменную стену перед собой. — Как нам вернуться внутрь? — спрашивает Раэлль. Ох. Эйгон смотрит на склон холма, страх зарождается в его груди. Он все испортил, не так ли? Его сестра закрывает глаза, глубоко вздыхает, а затем медленно выдыхает. — Если мы пойдем за холм Рейнис на юг, мы в конце концов найдем улицу Сестер. Это будет медленнее, вот и все. — говорит она, хотя это звучит так, будто она убеждает саму себя. На практике это оказывается не так уж и просто. Хотя холм представляет собой огромную тень слева от них, это не улицы Джейхейриса, прямые, мощеные и тщательно спланированные. Здесь дома расположены хаотично, вокруг них вились грязные переулки. Сам того не желая, с наступлением ночи их курс все больше и больше смещается на запад, в сторону от знакомого ориентира. Эйгон не может избавиться от ощущения, что за ними наблюдают недружелюбные глаза. На рынке, где Мучная улица пересекается с улицей Сестер, каждый вор и карманник знает, что дальнейшая благотворительность Короны зависит от благополучия ее детей. Никто бы не перерезал их глотки ради нескольких золотых колец, когда Королевская Гвардия и Золотые Плащи под боком, когда соседи отказали бы им в убежище, за то что они обрушили на свои головы гнев Дома Таргариенов. Но здесь, на противоположной стороне холма Рейнис, такой защиты у них нет. Они оба одеты довольно просто для дня, проведенного в Драконьем Яме, но никто не смог бы принять их за кого-то меньшего, чем за лордов. Многие негодяи были бы готовы рискнуть и навлечь на себя гнев Золотых Плащ ради толстого кошелька. К его поясу не привязано никакое оружие — Эйгон обычно его не носит — но сейчас даже простой кинжал был бы утешением. Вместо того, чтобы сосредоточить их маршрут на юге, в сторону холма Рейнис, он начинает направлять их в сторону шума: звуков толпы, шагов, колес по булыжнику. Где-нибудь, где их не зарежут и они не истекут кровью в темном переулке, где никто не найдет их тел. Закоулки наконец вывели их на людную улицу. — Семеро богов, — тихо отчаивается Раэлль, потому что нет абсолютно никаких сомнений в том, где они оказались. Со всех сторон новые искушения: глашатаи зовут мужчин прийти и сделать ставку на девственность лисенийской красавицы; женщины и девушки вызывающе позируют на обочине дороги с босыми ногами, в платьях с глубоким вырезом, надеясь отвлечь посетителей от конкурирующих заведений; а через дорогу, в противоположном переулке, шлюха стоит на коленях у ног Золотого Плаща, обхватив ртом его член. Эйгон заворожен. Конечно, он много слышал об Улице Шелка от придворных оруженосцев и сыновей лордов, которые рады похвастаться своими подвигами, реальными или воображаемыми, перед каждым, кто готов слушать. Некоторые из этих подвигов подпитывали его собственное воображение, но ни в одном из этих снов он не посетил Улицу Шелка рука об руку со своей сестрой. Он разрывается между бегством отсюда или продолжением пути, делая вид, что все в порядке, но он не успевает сделать ни шага в ту или иную сторону, как из таверны за ними, покачиваясь и смеясь, высыпает толпа пьяных мужиков, и их двоих захватывает течение и толкает в толпу. Ночные посетители только прибывают, улица раздувается от растущего притока людей, и то, что начинается как волна, превращается в потоп. Эйгон теряет руку сестры один, два, три раза, едва успев схватить ее снова, как их отбрасывает друг от друга. Казалось что невозможно сбежать от толпы другим способом, кроме входа в бордель. Он поворачивается к Раэлль, но встречает пару ярко-зеленых глаз вместо фиалковых; где-то в давке рука его сестры была заменена на руку танцовщицы. Он отдергивает руку, словно обожженный, отчаянно пытаясь не обращать внимания на тонкую полоску голубого шелка, на то единственное, что удерживает ее грудь от выпадения наружу. Он пытается не обращать внимания на молочно-белую кожу обнаженного живота, мягкие, бледные изгибы ее талии и очертания ее бедер. Девушка улыбается ему вишнево-красными губами, полными и манящими, и… Рэй. Ему нужно найти Рэй. Эйгон отшатывается назад, не в силах сконцентрироваться ни на каком другом направлении. Вот только его так сильно отпихнули пьяницы и блудники, что он потерял всякое представление о том, где он, и он даже не видит больше темный склон холма Рейнис над огнями, людьми и публичными домами. Он борется изо всех сил, чтобы избежать потока людей, но как ему добиться успеха, если он вообще не уверен, что хочет уйти? Эйгон с трудом приближается к обочине дороги, где он, возможно, сможет уловить момент, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, но когда он наконец останавливается, то оказывается прямо перед открытыми дверями борделя. За входом три едва одетые танцовщицы на возвышении покачивают бедрами, каждое их движение манит его, как ничто другое в его жизни. Он медленно приближается, какая-то сила заставляет его идти вперед, поскольку все причины уйти начинают сгорать, как трут под огнем дракона. Если и есть место в Королевской Гавани, где ему не следует находиться, так это здесь, но нет ничего более заманчивого, чем что-то запретное, особенно когда запретное принимает такую заманчивую форму. Ему интересно, каково было бы прикоснуться к ним. Чтобы они прикоснулись к нему. Его воображения недостаточно — ему нужно знать, нужно самому почувствовать это. Целый незнакомый мир ждет своего открытия, шлюхи — его учителя, а он сам - готовый ученик, и он не может уйти, пока не почувствует вкус их знаний. Что отличает мальчика от мужчины? Эйгон намерен это выяснить. Прежде чем он успевает переступить порог, чья-то рука хлопает его по плечу, и он поворачивается, чтобы увидеть нависающего над ним сира Эррика (Аррика?). — Хватит с Вас приключений, мой Принц, — говорит член Королевской гвардии. — Мы возвращаемся. Несмотря на то, что рыцарь уводит его, Эйгон полдюжины раз оглядывается на публичный дом, прежде чем тот наконец скрывается из его поля зрения. Только после того, как они полностью покинули Улицу Шелка, он вспоминает Раэлль. Он резко останавливается, чувствуя тошноту от чувства вины, потому что он оставил ее там. Некоторые из шлюх, торговавших собственными телами, были ровесниками его сестры или даже моложе. Что, если она все еще там? Что, если бы кто-то прикоснулся к ней? — Рэй была… — начинает он в панике, но Каргайл отмахивается от его беспокойства. — У нее хватило здравого смысла уйти самой — мы нашли ее возле улицы Сестёр. Эррик сейчас с ней, и они будут ждать нас в Драконьем Яме, Ваша светлость. Эйгон позволяет себе немного расслабиться, но чувство вины все еще гложет его. Даже несмотря на изнурительный темп, который гвардеец установил на обратном пути вверх по холму Рейнис, когда они достигают кареты, все еще припаркованной перед Драконьей Ямой, на небе темнота. Когда Эйгон открывает дверь, чтобы забраться внутрь, он замечает, как Раэлль дремлет, прижавшись щекой к окну, прежде чем ее бледно-лиловые глаза распахиваются. Сила ее объятий чуть не выбрасывает его из кареты. — Ты в безопасности, — она зарывается головой в изгиб его шеи, повторяя эти слова как молитву. — Ты в безопасности. Когда Эйгон будет думать об этом воспоминании в будущем, он удивится, как он был настолько слеп к тому, что было прямо перед ним. Он будет задаваться вопросом, почему он не помнит прижатия ее груди к своей груди, запаха ее волос рядом с его лицом, стал ли он наконец выше ее или она все еще имеет небольшое преимущество в росте. Но он знает почему. В данный момент его разум снова вернулся на Улицу Шелка, преследуя воспоминания о переплетенных телах и некой танцовщице с зелеными глазами. Это только вопрос времени, когда он вернется.