Восходит солнце

      Лицо Лань Ванцзи на секунду корчит гримаса нестерпимой боли. Резким движением он сжимает кровоточащую рану в боку, бросает злой взгляд на обидчика и выплёвывает сквозь зубы:       – Как ты смеешь.       В ответ – лишь смех Вэнь Чао. Перед глазами плывут его кровавые клановые одежды, все в красных облаках, и солнце на чужой груди. Символ клана.       – Ты о чем? – насмешливо переспрашивает Вэнь Чао, с буквальным восхищением от чужой раной. – О мальчишке из закрытого объекта? О твоём драгоценном браслете? О ране? Или о том, что я направляюсь к твоему братцу и дядюшке рассказывать о твоих увлечениях?       Лицо Лань Ванцзи ещё сильнее искажается.       – Я великодушно прощу тебе то, что ты шастал по объекту особой важности другого клана. – продолжает Вэнь Чао. – Скажу, что это лишь посёлок при Цишань.       – Ты делаешь этот только потому, что тебе попадёт, если кто-то узнаёт. – выпаливает Лань Чжань и, преодолевая боль от раны, встаёт ровно. В глазах тут же темнеет.       Теперь приходит очередь Вэнь Чао возмущаться. Поначалу он кривится, словно от боли или отвращения, но, выдавливая отвратную улыбку, придвигается к Лань Чжаню и шепчет на ухо:       – Но унизить тебя, унизить при всём твоём консервативном клане... Я возможности не упущу.       – Отстань,– только и отвечает Лань Чжань почти по-детски, отстраняясь от Вэнь Чао и делая внезапный выпад мечом. И, конечно, застаёт противника врасплох – ему удаётся ранить Вэнь Чао в правое плечо.       – Я проник на вашу территорию. Не ваша ли эта вина, что вы не можете защитить свои секретные объекты?       – А как же твой драгоценный Вэй Усянь? – хрипло отзывается Вэнь Чао, морщась от полученной раны.       И Лань Ванцзи замирает, слыша заветное имя.       – Ты не тронешь его, – собирая всю уверенность, отвечает Лань Ванцзи, но Вэнь Чао лишь смеётся в ответ.       – С чего такая уверенность?       – А с чего я не смогу пробраться туда ещё раз?       Вэнь Чао тут же становится серьёзным, и всё наигранное веселье тут же, словно по щелчку пальцев, сходит с его лица. Сердце Лань Ванцзи замирает от страха на те мгновения, что Вэнь Чао молчит.       – Как самонадеянно, – наконец отвечает он. – Я думал, у тебя хватит мозгов решить всё миром. Мы забудем об инциденте, и ты, и я промолчим, и ты никогда не вернёшься в Солнцестояние.       Вэнь Чао делает явный акцент на этом предложении. Но увидев, что Лань Ванцзи не рвётся заключить мир, хмурится.       – Не хочется по-хорошему?       – Зачем тебе Вэй Усянь? – не сумев сдержать неравнодушия в вопросе, отвечает вопросом на вопрос Ванцзи. Он проигрывает в этом споре, и это повлечёт большие неприятности.       – Ах, – срывается с губ Вэнь Чао, и он выдерживает многозначительную паузу. – Ах, Лань Ванцзи, знал бы ты, что раньше он мне и даром бы не сдался.

🪷🪷🪷

      Дверь в комнату Вэй Ина закрыта с недавних пор – Лань Чжань проверял. Иногда он видит, как к дверям подходит девушка, и мягко зовёт его А-Сянем, стучится, а потом, не получив ответа, уходит. Иногда приходит молодой человек, его сверстник, тоже стучится,зовёт его Вэй Усянем. Он Лань Чжаню не очень-то и нравится, хотя обоснованной причины он так и не может найти.       Изо дня в день Вэй Ин ворочается, стонет и кричит во сне. Кричит так душераздирающе, что Лань Чжаню почти хочется кричать вместе с ним. Так легче, думает он – кричать вместе.       Кто терзает Вэй Ина, конечно, понятно – это Вэнь Чао, младший брат главы Вэнь. Человек, которого Лань Чжань буквально ненавидит. Он встречает призрак его присутствия на смуглом лице Вэй Ина – отчётливые красные полосы, словно прутья клетки для животного или тюремной камеры. Запертый Вэй Ин, изо дня в день отчаянно пытающийся вырваться, пытающийся вырваться тщетно. Всё это наблюдает Лань Чжань каждую ночь. Вэй Ин мечется по кровати, зовёт сестру и брата, зовёт его, Лань Чжаня, истошно кричит и повторяет:       – Нет! Нет!       И снова. Когда Лань Чжань опускается сизым облаком посреди тёмной комнаты, Вэй Ин хмурится и дёргает ногами во сне. Он издаёт скомканные, сдавленные звуки, подходящие на кряхтение; всё его лицо, опухшее от слез, липкое и мокрое. Когда Лань Чжань поспешно подходит к нему, Вэй Ин кривит губы, издавая всхлип.       – Не надо, пожалуйста... – произносит он в беспамятстве, отрывистым движением склоняет голову на бок и завывает. Тихо. При других обстоятельствах это, наверное, выглядело бы нелепо, но сейчас Лань Чжаню, присутствующему при терзаниях Вэй Ина, слышащему его мольбу, это совершенно не кажется комичным. И от смиренного, следующего за завыванием «прошу», у Лань Чжаня кровь стынет в жилах.       – Вэй Ин, – зовёт он тихо его. Это вошло в приятную привычку, хотя он знает, что Усянь не очнётся. Лань Чжань поднимает руку и концентрирует божественную силу в ладони, которая тут же загорается ярче, чем всё его тело. Всего через несколько секунд он опускает ладонь на трепещущую грудь Вэй Ина, и миллионы светло-голубых нитей духовной силы одна за другой пронзают трепещущее тело, затекают в вены, и, гонимые потоком крови, растворяются в плоти. Реакция происходит незамедлительно – лицо Вэй Ина расслабляется, ноги наконец перестают трепыхаться, и пульс стабилизируется. Однако он всё ещё спит. Красные отметины на его лице всё ещё не исчезают.       Подождав несколько секунд, Лань Чжань посылает духовную энергию во второй раз, когда Вэй Усянь снова начинает хмуриться.       – Лань Чжань, – слышит Ванцзи. Это Вэй Ин проговаривает во сне таким спокойным, нежным тоном, словно сознание его сейчас не находится во власти жестокого Вэнь Чао, который просто обожает делать что-то просто так, назло. Лань Чжань снова повторяет обмен энергией, но и в третий раз Вэй Ин не просыпается. Полосы красного света на его лице становятся всё темнее и темнее, врезаясь в его кожу. Ничем хорошим это не закончится.       И тогда Лань Чжань, всё больше тускнея на фоне собственной руки, скользит ею по нательной рубашке, спускаясь вниз к животу, поднимает руку и с силой врезается ею в мягкий бок спящего Вэй Ина. Но рука не ударяется о чужую плоть – теперь она, став призрачной, неуязвимой, проходит сквозь тело Вэй Усяня. Наугад Лань Чжань нащупывает в животе единственную вещь, которая соприкасается с его рукой – сухой комочек, забытый жизненными силами, размерами и формой напоминающий грецкий орех без скорлупы. Он ломкий, хрупкий, но Лань Чжань держит аккуратно, затаив дыхание. Это то, с помощью чего Вэй Ин смог бы постигать бессмертие, быть заклинателем, если бы этому шарику суждено было налиться духовной энергией, синхронизироваться с сердцем и поддерживать его жизненные силы. Возможно, даже чуть-чуть противостоять божественной магии Вэнь Чао.       Собравшись с силами, Лань Чжань наполняет мёртвое духовное ядро своей ци. На долю секунды оно вспыхивает голубым светом и посылает по телу такие же голубые светящиеся разряды, и Лань Чжань, отпустив ядро, достаёт руку. Просыпаясь, Вэй Ин тут же садится в кровати, и громко и тяжело дышит, то и дело переходя на стоны. И снова слезы заливают его лицо, снова в глазах, беспорядочно блуждающих по комнате, отражается такая знакомая и пугающая безучастность, безжизненность.       Отстранённый взгляд Вэй Ина наконец фокусируется, останавливаясь на Лань Чжане, и вдруг Вэй Усянь кидается на него с объятьями, срываясь на громкий, безутешный плач. Он прижимается к его груди, завывая, трётся о ханьфу, цепляется за плечи, а Лань Чжань в неверии замирает, глядя на мечущегося, кричащего, рыдающего Вэй Ина.       – Лань Чжань, – то и дело вырывается из его груди. – Лань Чжань...       «Я убью Вэнь Чао» – стучит в голове Ванцзи. Его руки как-то незаметно для него самого перемещаются на чужую дрожащую спину, сам он усаживается на кровать. Что переживал Вэй Ин во сне? Этот вопрос волнует его как ничто на свете сейчас.       Так, по ощущениям Лань Чжаня, в горьких и пылкий объятиях проходит очень много времени. Наконец Вэй Усянь затихает на сильных руках Ванцзи, и только изредка тело под его руками судорожно вздрагивает.       – Лань Чжань, – вновь тихо зовёт его Вэй Усянь, не спеша отстраняться. Наоборот, с каждой секундой отпечатки его тела словно бы только сильнее впечатываются в Лань Чжаня. Беззащитный, милый сердцу Вэй Ин.       – Ты знаешь, Лань Чжань, во сне... Я постоянно просыпаюсь в кошмаре посреди какого-то разгромленного поместья, но всё вокруг завалено трупами. – он вздрагивает, а его пальцы сжимают ткань рукава Лань Чжаня. – Поначалу я лишь ходил по тропинке... – и вновь срывается на плач. – ...а потом он... Человек в красных одеждах начал появляется, и он...       Вэй Ин замирает и словно пытается сообразить, стоит ли рассказывать Лань Чжаню какую-то подробность. Ванцзи хмурится. Если бы он только мог... Он бы убил Вэнь Чао, убил.       – Он начал путать меня, сказал, что он – это ты, и я поверил ему, Лань Чжань... Он взял меня за руку, – тут рука Лань Чжаня дёргается, что бы в привычном жесте потянуться к мечу, но он вовремя останавливает себя. – и мы шли очень долго, а потом, – голос Вэй Ина истерично срывается, словно он снова сейчас забьётся в приступе паники. – Он показал мне что-то... Что-то...       Вэй Ин закрывает лицо руками и вздрагивает. Лань Чжань позволяет себе минутную слабость, и на лице его наконец проявляется озабоченность и злость, да так и остаётся на нем. Всё его внимание занимает Вэй Усянь, сжавшийся в комочек, и так и не показывающий лица.       – Это было давно. Позавчера, – возобновляет свой рассказ Вэй Ин, наконец справившись со слезами. В свете взошедшей луны Лань Чжань замечает, какие сильные мешки под глазами залегли у него, и как исхудало его лицо с их первой встречи. Точнее, с той ночи, как он впервые увидел его. – А сегодня... – Вэй Ин замолкает, не в силах рассказать.       – Кто это? – всхлипывает наконец он, сменив тему. Он сползает вниз по телу Ванцзи, укладываясь на его колени, и наконец поднимает на него взгляд. Дожидаясь ответа, он вытирает краем своей рубахи залитое слезами лицо. Взору смущенного божества является впалый живот и тёмные... Тёмные соски, да простит Лань Чжаня его праведный дядя за возникшие в его голове не самые пристойные мысли. Обнажённое тело захотелось объять, потрогать, погладить, и...       Нет. Нельзя.       – Вэнь Чао, – отвечает Лань Чжань хмуро. – Следующий наследник клана Вэнь.       Что-то нехорошее отражается на лице Вэй Ина.       – Сын этого... – Вэй Ин хмурится, силясь вспомнить. – Вэнь Сюя?       – Брат, – поправляет его Лань Чжань нейтральным тоном. Вэй Ин кивает.       – Ты знаешь, – начинает он, и вдруг Лань Чжань чувствует на своём предплечье чужие трепещущие пальцы. – Лань и Вэнь словно вода и огонь. Всё симметрично противоположное.       Лань Чжань степенно кивает, отмечая про себя догадливость Вэй Ина. Что ж, его достоинствам нет числа.       – Но, – Вэй Ин постукивает по носу указательным пальцем в задумчивости. Этот жест уже несколько раз проскальзывал у него в движениях, и Лань Чжань не мог не запомнить его. – Но неужели никаких других божеств кроме этих кланов нет?       – Есть, – отвечает Лань Чжань после короткой запинки. – Как ты знаешь, есть высшая каста божеств, духи которых обычно покоятся в священных храмах, либо прибывают на небесах. Таковым является знакомые тебе обитатели храмов Йэван или Тиан. Последний из них носит фамилию Лань, и считается мне дядей. То, что он существует уже более двух тысяч лет, не удивительно, поскольку... В прочем, это можно объяснить и потом. – Лань Чжань делает небольшую паузу. Всё это время Вэй Ин внимательно смотрит на него. – кроме двух кланов, есть три побочные ветви небожителей, не играющих особой роли. Одна принадлежит Вэнь, другая, соответственно, Лань, а третья считается самой древней, и не относит себя ни к кому. И она состоит лишь из одного божества, существующего невероятно давно. Ветви не играют особой роли потому, что стремятся либо поддержать свой клан, либо придерживаются нейтральной стороны, не ввязываясь ни во внутренние, ни во внешние конфликты.       – А что третья ветвь? – спрашивает Вэй Ин через некоторое время, погрузившись в раздумья. Вероятно, удержать такую схему в голове трудно.       – Третья ветвь носит фамилию Мо, и не примыкает ни к одному из кланов, – незамедлительно отвечает Лань Чжань, хмурясь. – Однако поведение его главы, и, соответственно, единственного небожителя ветви, самое непостоянное. Он может либо игнорировать события, либо начинает всех мирить или подначивать. – Лань Чжань ловит себя на тоне, очень схожем с обыкновенным тоном его дяди. – Однако, как я и сказал раньше, он не играет какой-либо политической роли, считая себя отщепенцем.       Вэй Ин фыркает.       – Чудак он наверное, да?       – Мгм.       Тут же Вэй Ин становится вновь серьёзным, осмысляя всё услышанное.       – Значит, – проговаривает он. – люди делятся на... Небожителей, заклинателей, и смертных. Заклинатели лишь пытаются постичь бессмертие, небожители подразделяются на две касты, два клана и три ветви, а смертные всё одинаковые, и принадлежат либо заклинателям, либо небожителям... Так?       Лань Чжань кивает.       – А-а... Кстати ты упомянул обитателя храма Тиан, но я никогда не слышал о нём... – Вэй Ин смущается, а потом заглядывает в лицо Лань Чжаню. Взгляд его темнеет, словно он снова вспоминает что-то не очень приятное.       – Это потому, что ты живёшь на территории клана Вэнь, – наконец отвечает он неприятным тоном. – А они считают себя выше нас.       Как странно и ревностно звучат на устах Лань Чжаня «мы» и «они»! Тут же он отдергивает себя – ведь если быть точным, Вэй Ин принадлежит к «ним», к клану Вэнь. Что-то резкое и колючее пронзает его грудь, и он почти задыхается в этом чувстве несправедливости, как вдруг натыкается взглядом на глаза Вэй Усяня. Нежные, ласковые, родные.       – У вас настолько напряжённые отношения? – спрашивает у него тихо Вэй Ин, и Лань Чжань чувствует существенный укол совести.       – Мгм, – только и остаётся ему ответить. Вэй Ин опускает взгляд, и его рука вдруг, порхнув по ханьфу лёгким движением, опускается на ладонь Лань Чжаня. Его рука оказывается существенно больше и светлее, а рука Вэй Ина – изящнее. Вэй Ин поглаживает его костяшки, скользя цепкими пальцами по всей длине фаланг, перехватывает руку и водит мягкими подушечками пальцев по чужой линии жизни на развороте ладони, которая у Лань Чжаня простирается до самого мизинца.       Ванцзи замирает, не веруя в собственное счастье. Вэй Ин лежит у него на коленях совершенно добровольно, играет с его руками и улыбается. Что может быть лучше?       – Но ведь это не значит, что мы с тобой враги, правда, Лань Чжань? – проговаривает Вэй Ин, толкается своими пальцами между чужих, и сжимает его руку крепко-крепко.       Снова он задаёт этот вопрос.       – Мгм, – мягко отзывается Лань Чжань, на что Вэй Ин ухмыляется, тоже мягко, и, вздыхая, устраивается поудобнее. Взгляд его в рассеяности устремляется куда-то вдаль, сквозь Лань Чжаня, улыбка сползает с его лица, переплетённые пальцы замирают.       – Это ведь никогда не закончится? – вдруг спрашивает погрустневший Вэй Ин и снова поднимает на Лань Чжаня просто душераздирающий взгляд ясных глаз. Вэй Ин не уточняет, что именно, но Лань Чжаню всё и так понятно – конечно, он говорит про сны. – Ты ведь не можешь это остановить?       – Прости, – выдавливает Лань Чжань, и это стоит ему громадных усилий. – Вэнь Чао силён, и пока меня нет рядом, я не смогу оставить должной защиты.       Вэй Ин наконец садится, разворачиваясь к нему лицом. Их руки всё ещё остаются переплётенными.       – Мне жаль, – предпринимает ещё одну попытку Лань Чжань, но больше не может придумать слов, которые могли бы в полной мере выразить его чувства. Его грусть и тоску. Его лю...       Его любовь.       – Я люблю тебя, – вдруг слышит он голос и с ужасом думает, как он мог сказать такое вслух. Однако через несколько долгих мгновений он понимает, что это сорвалось вовсе не с его губ.       Ведь это сказал Вэй Ин.       – Что, – бесцветно и почти неслышно вопрошает Лань Чжань, хотя это вырывается случайно. Их руки, раньше сплетённые воедино, распадаются.       Вэй Ин смотрит на него так, словно и сам от своих слов в шоке. Словно это было для него такой же неожиданностью, как и для Лань Чжаня, и он сам не знает, или не знал до этого времени, что он... То есть Вэй Ин.... Любит его, Лань Чжаня...       – Да? – уже более уверенно спрашивает Лань Чжань, совершенно обескураженный таким внезапным поворотом событий. Вэй Ин кивает с тихим звуком согласия. Он выглядит, словно юный актёр, который забыл свою реплику и не знает, как вырулить ситуацию.       Лань Чжань тоже не знает своей реплики.       Никогда не знает, поэтому обычно просто молчит, и это всегда сходит ему с рук. Но сейчас он отчаянно нуждается в том, что бы эта неловкая пауза закончилась, и закончилась навсегда. Вот только что нужно сказать?       Ему кажется, что рот его, пересохший то ли от недостатка воздуха, то ли от ужаса, немо открывается и закрывается, словно у рыбы, и Лень Чжань не в силах высказать ни слова.       – Ах, – наконец прерывает Вэй Ин тишину, и растягивает совершенно не натуральную улыбку. – Прости, я...       – Нет, – перебивает его Лань Чжань, и, сам того не замечая, снова берёт Вэй Усяня за руки. – Не оправдывайся. – он замирает. – Я тоже тебя люблю.       Выходит очень неуверенно. Голос его срывается на заветном последнем слове. Несколько секунд уходит у них на то, что бы просто осмыслить две эти простые фразы. Лань Чжань любит Вэй Ина, Вэй Ин любит Лань Чжаня.       Вэй Усянь тянет руки к Ванцзи, словно измученный жаждой путник к колодцу. Руки, трясущиеся ещё с пробуждения, тянутся и тянутся, целую вечность, пока наконец не падают Лань Чжаню на плечи.       – Лань Чжань... – всхлипывает Вэй Ин. Его милый Вэй Ин.       И теперь уже Ванцзи кидается обнимать тонкое смертное тело напротив него. Как в тумане – внезапные слезы и сдавливающие объятья, мокрые губы, случайно проехавшиеся по его шее, и: «Лань Чжань, Лань Чжань... » – счастливые всхлипы. Лань Чжань и Вэй Ин словно слились в один большой ком счастья, который, кажется, катится и катится куда-то без конца.       – Вэй Ин, – выдыхает Лань Чжань. Глаза и губы его так близко, что от этого можно просто-напросто умереть.       – Да? – едва слышно отзывается Вэй Ин, но ответа он так и не услышит, ведь вместо нежных, грустных и добрых слов, которые наперебой лезут Лань Чжаню на язык, он целует его. Нежно и влажно. Их губы соприкасаются в трепетном знаке единства, сначала осторожно и нерешительно, потом более глубоко, вязко, приятно. Впервые за свою более чем долгую жизнь Лань Чжань целует чьи-то губы, и такой жест кажется ему слишком интимным и любовным, что бы обмениваться им с кем попало. Но Вэй Ин – не кто-то попало, а его родственная душа.       Стоп.       Стоп. Что это он сейчас подумал?       Лань Чжань разрывает поцелуй и отстраняется на достаточное расстояние, что бы видеть лицо Вэй Ина как цельную картину. Прекрасную картину, если быть точным. Вэй Ин, мокрый, трепещущий и самую капельку – тяжело дышащий. В тёмных глазах, прикрытых за лениво опущенными веками с пышными ресницами так много эмоций, что их не разглядеть по отдельности. Всё они смешиваются в что-то, чрезвычайно похожее на томность.       – Что такое? – проговаривает Вэй Ин ленивым, словно сонным голосом. По щекам Лань Чжаня разливается запоздалый румянец – только сейчас он обнаруживает себя между разведённых в стороны тонких и очень красивых ног.       – Вэй Ин, – безэмоциональным голосом начинает Лань Чжань. – ты ничего не почувствовал?       – Что? – снова сонный голос. – Что именно? Вэй Ин открывает глаза. Взгляд его темный, губы распухли от поцелуя, волосы в беспорядке раскиданы по подушке. От одного такого совершенно непристойного вида возлюбленного Лань Чжань готов... Он готов на многое.       – Ты про то, что мы родственные души? – вдруг спрашивает он, и сердце Лань Чжаня замирает от безграничного счастья, которое оно, похоже, не может выдержать. – Я понял это только когда признался. Голова Вэй Ина безвольно падает на бок, и он ончательно закрывает глаза.       – Я так устал, – сообщает он, не открывая глаз. – Ложись ко мне, пожалуйста.       Ах, как часто забилось это перегруженное сердце... Если бы ему физически было бы возможно остановится от нахлынувших чувств, оно бы, наверное, так и сделало незамедлительно, но к счастью, оно принадлежало небожителю.       – Можно? – неуверенно спрашивает Лань Чжань. В ответ – лишь утвердительное мычание. Неожиданное применение находит тот факт, что Вэнь Чао не сможет пробраться во сны Вэй Ина, пока Лань Чжань буквально лежит рядом. Почему бы и нет?       И вот они уже лежат вместе на одной, слава небесам, достаточно широкой кровати. Вэй Ин переворачивается на другой бок, лицом к Лань Чжаню, и, только слабо улыбнувшись ему, засыпает. Ванцзи оказывается предоставлен сам себе. Не очень-то привычно оказывается лежать в одной кровати с человеком, тем более, когда он – твой возлюбленный. Красота его будоражит, невозможность уснуть – нервирует, хотя спать хотчется отчаянно. В конце концов Лань Чжань не уверен, что сможет ли он остаться незамеченным для сестры и брата Вэй Ина. Благо, он может обернуться божественным ликом, а тем более, дверь в комнату давно заперта.