***
Выстрела не последовало. Аластор мог только растерянно смотреть на кончик ствола, который оставался чистым, как стеклышко, когда его извлекли в первый раз. Хотя всё начало трястись, но только потому, что Люцифер начал искренне хихикать, прищурив глаза от того, что произошло. — Однако, должен признать, ваша смелость достойна восхищения! - взволнованно заметил он, с громким стуком швыряя пистолет на стол. — Многие извиваются, морщатся и молят меня о пощаде ещё до того, как мой палец коснется спускового крючка. А вот вы, смелый, бесстрашный: истинный признак человека, закаленного смертью, который не боится её в глазах! Большое Яблоко продолжал посмеиваться, но Аластор не обращал на него никакого внимания, поскольку теперь он уставился на пустой револьвер с широко раскрытыми от недоумения глазами при виде проклятой штуковины — несколько секунд назад она вызвала у него множество противоречивых эмоций, заставив дыхание участиться, а сердце бешено колотится. Его эмоции были немного неясны, но на некоторые он мог указать. Удивление, замешательство, облегчение и… Ярость. Единственное, что сейчас приходило ему в голову, было то, как быстро было бы перепрыгнуть через стол, схватить разряженный револьвер и ударить им в это самодовольное и презрительное лицо столько раз, что впечатляющий ковер под столом окрасился бы в свежий красный цвет. — Ой, да ладно. Почему у вас такое вытянутое лицо? Предполагалось, что вы очень улыбчивый мужчина, верно? Люцифер спросил об этом с вежливостью, которая казалась неуместной после трюка, который он только что провернул, и его глаза смотрели на него с вызывающим блеском, как будто он прочитал его мысли об убийстве, которые проносились в нём, и подбивал его даже попытаться. Аластор как можно спокойнее сдержал клокочущее внутри него раздражение и заставил себя улыбнуться. — Вы думали, что разыгрывать из себя «поджигателя» было правильным способом напугать меня насчет свидания с вашей дочерью? — Ты должен был признать, что это сработало! — Воскликнув Люцифер, радостно хлопнув себя по колену, а Аластор молчал, пораженный собственным нежеланием позволить этим убийственным мыслям сбыться сейчас. — Но нет. Чарли сейчас не особо беспокоит. Это скорее твоя потеря, чем моя, если она узнает, кто ты на самом деле. Это был ещё один сюрприз, которого Аластор не ожидал. Несмотря на всю эту смелость с угрозами, теперь это звучало так, словно ему было наплевать на свою дочь. — Я думал, ты сказал, что нежно любишь её, — отметил он. Достав ещё одну сигарету, чтобы прикурить, Люцифер пояснил: О, да. Но она большая девочка, которая знает, как за себя постоять. Пауза, чтобы выпустить дым. — Кроме того! Она тебе явно небезразлична, учитывая, что я могу быть прав, предполагая, что ты имеешь какое-то отношение к исчезновению некоего мистера Реджинальда Альфонса. Опять это раздражающее имя. Губы Аластора скривились от отвращения при воспоминании о той кровавой ночи в туалете. — И откуда ты знаешь? — Я более чем хорошо осведомлен о том, заведения Рози, — объяснил Люцифер. — Сложить кусочки воедино было не так уж сложно. Так вот о чём он, должно быть, говорил с Рози в ту самую роковую ночь. Хотя он доверял ей достаточно, чтобы ни словом не обмолвился о нём и его «деятельности», он не был уверен, что было бы по-другому, если бы он находилась в присутствии мафии, которому принадлежало её заведение. — Если это и так, то что? — Настаивал Аластор, раздраженный тем, к чему это вело. — Тогда я полагаю, что должен поблагодарить вас за помощь моей дочери, — признался Люцифер, одним движением откидывая сигарету. — Я хотел позаботиться об этом сам, но, по крайней мере, я знаю, что кто-то позаботился об этом от моего имени и от имени Чарли. Была ли сейчас в его голосе такая благодарность? Что ещё это могло быть? Аластору это определенно не нравилось! На самом деле, он устал от этой игры, в которую он играл. — В чём подвох? — Потребовал ответа Аластор, его улыбка стала немного натянутой. — Ты выкидываешь все эти фокусы и заводишь громкие разговоры, но какова твоя цель? И какое отношение это имеет ко мне? — Вы интересный человек, Аластор. Бесстрашный, безжалостный, задиристый. Я не многих видел таких, как ты. В этот момент его рука скользнула в карман куртки, вытащил визитку, покрытую золотом и украшенную ничем иным, кроме единственного малиново-красного яблока посередине, и положил её на стол, чтобы показать Аластору. — Именно поэтому я хотел бы предложить тебе присоединиться ко мне. Значит, Аластор был прав в своих подозрениях с самой первой ночи их встречи. — Ты хочешь, чтобы я был одним из твоих проблемных мальчиков? — Заметил он, нахмурившись. — Разве у тебя их уже нет? Как те трое забавных персонажей, которые мы только что видели? Небрежное пожатие плечами. — Ну да, но, как я уже сказал, ни один из них не является таким интересным, как ты. Люцифер воспользовался сигаретой, которую держал в руке, направив обгоревший конец на всю фигуру Аластора. — Никто не способен играть с таким жестоким, но непринужденным равновесием, — изумленно протянул он. — То, как вы забираете жизни, почти как искусство. Раскрываются самые плотские инстинкты человека. Такая лесть проложила путь к тщеславию, которым Аластор был преисполнен, почти чувствуя, что тешит себя гордостью. Но это было омрачено тем фактом, что «Большое Яблоко» по-прежнему хотело его использовать, и не особо помогало то, что он чувствовал себя вполне объективированным из-за того, что на него смотрели как на своего рода сокровище, которым можно было завладеть. И все же Аластор с самой первой ночи решил, что ему это не доставляет удовольствия, что почти отвратительно думать, что он может быть полезен кому-либо, когда он ценил свою собственную преданность самому себе. И он был слишком горд собой, чтобы даже подумать о том, чтобы пресмыкаться перед таким самодовольным ублюдком, как он. И с этим отказом от мысли раздался смех, когда Аластор мягко покачал головой в оцепенении, а Люцифер только смотрел, странно изогнув бровь. — К сожалению, я вынужден отказаться, мой добрый сэр. Видите ли, у меня уже есть работа. Каким бы быстрым ни был отказ, Люцифер сразу же выглядел ошарашенным, его улыбка мгновенно исчезла, глаза вглядывались в лицо Аластора, пытаясь понять, не шутит ли он, но это было не так. — Ну, это определенно было не то, чего я ожидал, — отметил он. Аластор не смог сдержать высокомерную ухмылку, появившуюся в уголках его рта. — Вы недостаточно хорошо меня знаете, чтобы чего-то ожидать, — уверенно сказал он. Но Люцифер был так же готов ответить аналогичным образом, снова показав зубы в лукавой улыбке: Но я знаю, — заявил он как ни в чем не бывало, — только не так, чтобы это было более интересно. — О? — Приподнимая бровь в ответ на любопытное заявление. — Вы изучали меня? Люцифер только пожал плечами в ответ, как будто это не должно было стать неожиданностью. И, в некотором смысле, это действительно было не так. — По пустякам, — объяснил он, прежде чем продолжить, — не очень хорошее образование — не закончил среднюю школу из-за войны. Однако вы достаточно умны, чтобы произвести впечатление на радиостанцию, которая вас приняла, и теперь вы звездный радиоведущий Нового Орлеана в зрелом возрасте двадцати четырех лет, проработав всего около четырех лет. Никто бы не смог передать, какой шок испытал радиоведущий, если бы не лучшее бесстрастное выражение лица, на которое он был способен. Но если присмотреться повнимательнее, то можно было заметить, как озабоченно нахмурились его брови, как медленно начали сжиматься челюсти и как его улыбка угрожала исчезнуть по мере того, как он продолжал слушать. — Однако, если копнуть немного глубже, покажется странным совпадением то, что число пропавших без вести людей в Новом Орлеане постепенно увеличивалось с тех пор, как вы остались сиротой в пятнадцать лет. — Люцифер задумчиво промычал, постукивая по подбородку в глубокой задумчивости. — Связь здесь весьма интересная! Интересно, в чем была причина? Сильный приступ дискомфорта пронзил его насквозь, когда воспоминания о прошлом, которое следовало забыть, внезапно начали пробиваться из самых темных уголков его разума обратно на передний план. Как далеко зашло «Большое яблоко», чтобы узнать о нём все эти маленькие интимные подробности? Никто о нём толком не знал: ни на работе, ни в баре, ни даже сама Чарли! Он был замкнутым человеком, не желавшим разглашать подробности своей личной жизни, которые не касались никого, кроме него самого. Но теперь, вот этот босс мафии, в попытке покопаться в нем поглубже, отправился на небольшое «исследование», чтобы прочитать его, как открытую книгу по истории. Однако он сохранял невозмутимое выражение лица и скрывал своё беспокойство, пока «Большое Яблоко» продолжало говорить. — Учитывая, что вы упомянули мне, что у вас были «годы» практики, я должен сказать, что вы довольно умный человек, не так ли? Ухитряясь избегать наказания в течение восьми лет, вероятно, собрав очень впечатляющую серию убийств, явно более чем достаточно, чтобы потрясти Новый Орлеан до глубины души из-за страха перед таинственными событиями, которые терзают весь город. Люцифер выпрямился на своём стуле, наклонившись вперед, сложив руки на стол, глядя прямо на него, изучая его. — Ты хорошо заметаешь следы, Аластор. Но я скажу, что уверенность может завести тебя далеко. Что, если ты окажешься в тупике? Что тогда? И вот он здесь, ведет себя так высокомерно, надменный дворянин, который за самое короткое время, что он его знал, вошел под кожу Аластора, разжигая ярость чистого унижения от того, что с ним играли. Аластор ни в коем случае не был слабаком, который позволил бы кому-либо ходить вокруг да около или разговаривать с ним подобным образом, и этому человеку лучше радоваться, что у него хотя бы хватило порядочности всё ещё питать хоть каплю уважения к своему статусу печально известного босса преступного мира и отцу Чарли, который не поставил его на место, как он сделал бы со многими другими. Но, будучи не в состоянии справиться с желанием нанести удар, он мог сделать только то, что было вторым лучшим вариантом; улыбнуться и ответить так самоуверенно, как только мог: Как вы сами сказали, я, должно быть, очень умный! И ухмылка стала только шире, когда он с напускным ехидством добавил: И я действительно намерен так и оставить, поэтому со всем уважением прошу вас не жевать каждую мою пьесу. Аластор думал — даже наполовину ожидал — что улыбка снова исчезнет с его лица из-за его отказа подчиниться, и ему оставалось только ждать в ожидании того, что может произойти дальше. Он не знал, что могло случиться, но он ни в коем случае не собирался позволить снова застать себя врасплох. Однако Люцифер просто задумался над тем, что он только что сказал, его глаза были глубоко погружены в раздумья, прежде чем он беспечно промычал и пожал плечами. — Ах, ну что ж. Для меня не было бы ничего хорошего в том, чтобы рисковать. Аластор определенно ожидал неожиданного, но он не был готов к хладнокровию в ответе Большого Яблока. — Нет ничего веселого в том, чтобы делать это насильно, — размышлял Люцифер, играя с окуроком сигареты между пальцами. — О нет, для тебя было бы гораздо интереснее прийти ко мне по собственному желанию. Очевидно, что это желание проистекало из игры самолюбия, в которую, по мнению Аластора, могут играть двое. — Думаю, я ясно дал понять, что не заинтересован в том, чтобы быть вашим наёмным убийцей. Аластор был уверен, что то, что он сказал, не было шуткой, но все же это заставило Люцифера рассмеяться, как будто это было самой нелепой вещью. То же самое, Аластор только молчал, наблюдая за ним и ожидая, пока он успокоится, чтобы услышать стоящие за этим доводы. — Ты помнишь, что я сказал тебе той ночью? Ответа не последовало, и Люцифер мгновенно вмешался, освежая свою память: Все отчаявшиеся дураки возьмут всё, что смогут, если госпожа Удача не будет на их стороне. За этим заявлением безошибочно угадывалась всеобщность, но в этом не было никаких сомнений, потому что Люцифер столь же небрежно продолжил: Кроме того, я не из тех, кто сжигает мосты слишком рано. К вашему сведению: предложение всё еще актуально. Чтобы придать глубины этому обещанию, его пальцы вернулись к карточке, которая всё ещё лежала на столе, и подвинул её к Аластору, который только тупо уставился на неё - намеренно игнорируя пустой револьвер рядом с ним - когда Люцифер улыбнулся улыбкой, которая была бы вежливой, если бы не зловещий подтекст, стоящий за этим. — На тот случай, если вам понадобится моя помощь. Аластор усомнился бы в этом, учитывая, что он чуть не совершил ошибку, когда попросили его позаботиться о Чарли, его собственной дочери. На его вкус это было слишком близко к истине, и он был уверен, что не повторит её. Но вопреки здравому смыслу, его рука потянулась вперед и легла на карточку, и в этот момент он заколебался, думая обо всех последствиях, которые это повлечет за собой. Возможности повисли в воздухе, и Аластор был почти уверен в том, что может произойти дальше. Но любопытство начало охватывать его, и он задавался вопросом, как далеко он сможет зайти в этой конкретной ситуации, в которой оказался. Без сомнения, ему никогда не хотелось бы, чтобы что-то висело над его головой, но желание сыграть в игру, ходить по такому тонкому льду вызывало сводящее с ума искушение сыграть в неё, рискнуть, и обернуть ситуацию в свою пользу. Затем он взял карточку, положил её в карман пиджака и похлопал по ней в знак того, что она в безопасности. Это несколько обрадовало Люцифера, он улыбнулся и указал на дверь. — Наслаждайтесь остальной частью вечеринки и съешьте хотя бы немного торта. Уверяю вас, он восхитительный. Аластор проигнорировал последнюю часть, просто более чем рад был откланяться, встав и поправив костюм, прежде чем направиться к двери, следя за тем, чтобы его шаги были размеренными, чтобы не выглядело, будто он спешит. Но как только он переступил порог, он остановился как вкопанный, когда Люцифер спросил: И я надеюсь, что Чарли сегодня вечером благополучно доберется домой? Упоминание её имени заставило осознать, что прошло довольно много времени с тех пор, как его не было. И теперь, когда не было чувства недовольства - может быть, раздражения, но не неудовлетворенности - её неожиданным отцом, он не чувствовал себя так уж неловко, возвращаясь в её присутствие, находя это более приятным, чем провести ещё секунду в этой комнате. Но, Большое яблоко или нет, это все равно был её отец, и он был её кавалером, и будь он проклят, если хотя бы не вспомнит о своих манерах. Кивнув и улыбнувшись, Аластор ответил: Даю вам слово, сэр. В Люцифере всё ещё были явные сомнения, неуверенность доверять слову этого опасного человека, но он будет знать, что делать, если его просьба не будет выполнена, в ответ кивнув. — Хороший мальчик.***
Чарли нигде не мог найти Аластора. Когда она вернулась, его не было ни в баре, ни рядом с танцполом, ни с живой группой. На долю секунды она испугалась, что он ушел, но быстрая проверка с Раззлом и Дэззлом подтвердила, что никто не видел, как он уходил, и поэтому она продолжала повсюду искать красный цвет его костюма или его красивое лицо, украшенное единственным моноклем. Но его просто нигде не было. «Где он?» Обеспокоенно подумала она про себя, теперь просто стоя в укромном уголке с бокалом в руке, пытаясь успокоить нервы, наблюдая за представлением, которое в данный момент продолжалось. Лилит была на сцене вместе с группой, подпевая плавной джазовой мелодии. Её мать была бывшей певицей, и её голос, похожий на сирену, привлекал внимание многих, вызывая восхищение. Чарли слышала, что именно так в неё влюбился её отец, и она, в свою очередь, полюбила пение своей матери, начиная с ночных колыбельных, которые она слушала в детстве, и заканчивая соло на подобных вечеринках, так что прослушивание её сейчас, по крайней мере, подняло настроение с помощью небольшого количества спиртного. — Оу, в чем дело, дорогая? Ты выглядишь как, какая-то бедная маленькая тихоня! Ну а теперь, когда этот голос сразу ещё больше испортило ей настроение, она обернулась и увидела, что Хелса смотрит на неё с презрительной ухмылкой. — Я бы предпочла быть тихоней, чем разговаривать с тобой в любое время, - ответила Чарли, нахмурившись. — О, так ты сегодня без настроения, не так ли? Осторожнее, дорогая! Тебе это явно не идет! Она не была уверена, было ли это потому, что она не могла найти Аластора, или потому, что ей приходилось слушать ворчание Сэра Пентиуса, или из-за алкоголя, но Чарли определенно была не в настроении разбираться с этим. — Слушай, чего именно ты хочешь? - Раздраженно спросила она. — Я не особенно горю желанием слушать твою болтовню сегодня вечером. Видя, что она выводит Чарли из себя, Хелса только ещё шире расплылась в мерзкой ухмылке, раздражающе хихикая: Боже мой! Ну разве ты не строптивица? Как мило видеть, как маленький котенок показывает свои коготки! Опять же, Чарли была не в том настроении, чтобы сдерживаться и вести такого рода разговоры, и, вероятно, именно с присущей ей смелостью она сказала: Скорее, у меня выросли рога, чтобы быть тупицей и иметь дело с такими нудниками, как ты. Казалось, это поразило Хелсу как удар током, потому что внезапно её надутый вид исчез в мгновение ока, когда её глаза стали острее при виде первых зарослей крапивы. — Прости? — Ты меня слышала, - легко ответил Чарли, не удержавшись от ухмылки. — Или это было слишком прямолинейно для тебя? Оскорбленная её прямотой, Хелса стиснула зубы, которые скрипели так сильно, что могли издавать раздражающий звук, который ухудшал её визгливый голос. — Позволь мне кое-что объяснить тебе, «принцесса.» Я не уверена, осознаешь ли ты, но здесь ты посмешище. Единственная причина, по которой с тобой по-прежнему хорошо обращаются, это потому, что ты Магне. Теперь она стояла так близко, что её лицо полностью касалась Чарли, когда она жестоко кипела: Но не забывай, что ты не более чем спущенная колесо со своими тупыми идеями. Если бы в какой-то момент это, безусловно, причинило боль Чарли, которая, по общему признанию, всё ещё была довольно чувствительна к тому, что с ней обращались как с позором для её идеалов, с чем она не особенно хотела сталкиваться в эту самую ночь, когда она была вынуждена быть среди тех, кто смеялся над ней. Сделав последний глоток своего напитка, она только прищурила глаза и ещё раз уверенно улыбнулась, просто сказав: Думаю, я рискну, милая. Хелса определенно не была готова отступать, уже набирая в легкие воздуха, чтобы продолжить свою тираду, но затем рука на её плече немедленно остановила её, и она обернулась, чтобы увидеть Севиафана, смотрящего сверху вниз с самым неодобрительным видом. — С тебя довольно, Хелса, - сделал он выговор. — Тебе-то какое дело? - Огрызнулась она, стряхивая его руку, недовольная тем, что её отчитывают. — Не лезь не своё дело — Это моё дело, если ты повсюду ведешь себя как хулиганка. На самом деле, твое поведение абсолютно отвратительное. Гнев на её лице только усилился в десять раз, губы растянулись, обнажив зубы. — Ты действительно хочешь знать, что такое «отвратительно», дорогой брат? Что ты всё ещё хочешь быть вежливым с кем-то вроде неё. «Неё» было сказано, указывая пальцем на Чарли, который только отошла в сторону в молчаливом разочаровании. Севиафан не отнесся легкомысленно к вспышке гнева своей сестры. — То, что между мной и Шарлоттой, тебя не касается, Хелса. — Он обошел Чарли так, что оказался перед ней, как бы защищая её, и потребовал простым подтверждением: А теперь, если ты не возражаешь, можешь уйти? Хельса выглядела так, словно собиралась ещё раз огрызнуться, не желая менять тему, но, увидев, как опасно сузились глаза её брата, она этого не сделала, только громко фыркнула от отвращения, повернулась и раздраженно ушла, оставив двоих наедине, к большому её огорчению. Севиафан повернулся к ней, стыдливо вздохнув: Ещё раз, я должен извиниться за свою сестру Шарлотту. Ты знаешь её характер. — Ой, забудь об этом, - пробормотала Чарли, отводя взгляд и ставя пустой стакан на поднос проходящего мимо официанта. — С вами, братья и сестры фон Элдрич, всегда что-то происходит, верно? Раздражение вызвало у неё желание немедленно покинуть это место, и она тут же сделала шаг в сторону, пока его рука не потянулась, чтобы нежно, но крепко схватить её. — Прости? - Воскликнула она, разочарование от этого нежелательного прикосновения только росло. — Я надеялся пригласить тебя на танец? — Эм… нет, - быстро ответила Чарли, чувствуя, как у неё сворачивается желудок от этой просьбы. — Я искала Аластора. Но Севиафана, похоже, это не смутило. — О, да ладно. Я не вижу его поблизости, и было бы нехорошо оставлять леди без спутника. Я уверен, он не стал бы возражать. Чарли действительно не была настолько убеждена, готовая отойти ещё дальше, пока он не наклонился и осторожно не сказал: Кроме того, я боюсь, что мы уже устроили не большое шоу... Она не осознавала, что за ней наблюдают, пока не взглянула и не увидела несколько глаз, устремленных на неё, шепчущих друг другу о том, что они стали свидетелями. В одно мгновение она покраснела от смущения, проклиная свою удачу за то, что она поставила её в столь нежелательную ситуацию, чувствуя, что сжимается под тяжестью его взгляда. — Всего один танец, Шарлотта. Пожалуйста. Её взгляд метнулся к матери на сцене, которая ясно заметила этот разговор и выжидающе наблюдала за ней, пока она продолжила. Глазами она велела ей помнить о нём, вероятно, из-за того, что Фон Элдрихи всё ещё были друзьями семьи и поэтому к ним следует относиться с уважением, как сказала Лилит, когда впервые рассталась с Севиафаном. Она подчинится этому единственному условию ради своих родителей, и поэтому Чарли без особого энтузиазма вложила свою руку в его, игнорируя его улыбку, когда он повел её на танцпол. Они танцевали и раньше, так много раз, что это почти вошло в мышечную память из-за того, как естественно они держали друг друга. Но это не вызвало у Чарли ностальгии. В любом случае, она чувствовала себя очень неловко, задаваясь вопросом, какого черта она согласилась танцевать с ним, глядя куда угодно, только не на него, и небрежно пытаясь игнорировать то, как он смотрит на неё. — Итак, я слышал по слухам, что ты на самом деле работаешь над этим своим отелем. Что ж, теперь она не могла игнорировать его. — Откуда ты об этом узнал? - Спросила Чарли с искренним любопытством. — Ты назначила встречу с моим учителем в качестве потенциального инвестора. Она вспомнила из своего разговора с Сэром Пентиусом, что он упомянул, что прибыл в Америку в компании со своим студентом. Но насколько же ей должно не повезти, чтобы оказалось, что упомянутый студент был не кем иным, как Севиафаном? — И что именно ты услышал?- спросила она, стараясь не показать, что это её слишком беспокоит. В ответ он небрежно пожал плечами. — О, то, что кто-то другой сказал в прошлый раз. Чарли не нужно было настаивать, чтобы узнать, что он имел ввиду под последней фразой, поскольку это снова неприятно напомнило о стервозных замечаниях Хелсы. Но Севиафан не стал разглашать это, вместо этого спросив: Я бы предположил, что всё идет хорошо? На это она улыбнулась во весь рот, самодовольно сверкнув глазами, и ответила: Почему же, да. На самом деле, у меня действительно есть мой первый клиент, и я ожидаю еще парочку в ближайшие месяцы. Увидев, как глаза Севиафана расширились от удивления, Чарли почувствовала некоторую гордость, радуясь, что ей есть что доказать себе и отелю, чего бы это ни стоило. Она сразу же почувствовала прилив сил, подсказавший ей, что да, вероятно, дела идут хорошо, и она в это верила. — Боже, я определенно этого не ожидал. Откровенность его ответа остановила нарастающую волну. — О? - Спросила она, подняв бровь. — Так чего же ты ожидал, Севиафан? Еще одну неудачу на моих путях? — По крайней мере, я не могу сказать, что так думал. На смену гордости снова пришел гнев, которому не помогло то, что Севиафан сказал: Я имею в виду, ты должна признать, что твои... попытки были не такими уж успешными. Все в кругу это знают. Я бы посоветовал тебе быть более осторожней. Братья и сестры фон Элдрича были двумя сторонами одной медали; Хотя Севиафан был, пожалуй, более вежливым и красноречивым, чем его сестра, он, несомненно, был тем же напыщенным придурком, которого не любила Чарли. Слышать, как он вот так просто тычет ей в лицо, приводило её в бешенство. — Я сказал что-то не так? — Кроме как двусмысленного оскорбления, нет. В её голосе отчетливо читался сарказм, и Севиафан начал выглядеть несколько смущенным. — Что ж, если тебе от этого станет легче, я желаю тебе всего наилучшего. Добрые пожелания были бы очень ценны, но, увы, Чарли знала, что в таком сдержанном мужчине, как он, на самом деле не было ни капли искренности, и ей определенно надоело тратить своё время на очередную глупость. Но прежде чем она успела что-либо предпринять, чей-то палец коснулся плеча Севиафана, и оба обернулись – к огромному облегчению и счастью Чарли – увидела Аластора, который уже улыбался, глядя на Севиафана прищуренными глазами. — Я ещё не имел удовольствия потанцевать сегодня вечером со своей очаровательной спутницей. Итак, мистер Фон Элдрич, если вы не возражаете! Прежде чем можно было произнести слово протеста, руки Чарли уже освободились от него, когда она позволила увести себя с Аластором в дальние уголки танцпола, не обращая никакого внимания на оскорбленный взгляд Севиафана или какие-либо слова, слетающие с его губ, когда музыка заглушала его. Тем временем Аластор внутренне боролся с желанием причинить мальчику какой-нибудь вред, его настроение портилось от мысли, что ему не только пришлось иметь дело с отцом куклы, только для того, чтобы обнаружить, что её бывший парень имеет удовольствие танцевать с ней. Как будто он недостаточно был зол для одной ночи! Как только они оказались достаточно далеко, Аластор стремительно взял Чарли за талию и за руку, ведя её в медленном танце в такт музыке. В последовавшей за этим тишиной Чарли могла только наблюдать, как он смотрит на неё, понимая, что он действительно смотрит на неё сейчас, его глаза не отводились и не колебались, как раньше, он просто улыбался. Она была счастлива, но в то же время смущена тем, что снова вызвало в нем внезапную перемену. — Где ты был? Он, казалось, ожидал этого вопроса, потому что спокойно ответил: Выходил покурить. Просто дал себе небольшую передышку от этой шумной вечеринки, которая здесь проходит. — Понятно... - ответила она, слегка улыбнувшись. — Что ж, я рада, что ты чувствуешь уже себя намного лучше. Конечно, она, должна быть, беспокоилась о нём, как он и подозревал. Ему почти стало стыдно. Учитывая, что Чарли оказалась более сложной игрой, чем он мог когда-либо мог ожидать, предположительно, у него всё ещё была довольно неуверенная позиция по отношению к ней. Но он изо всех сил старался не зацикливаться на этом в данный момент. Кукла не улыбалась, и он был частично виноват, так что он должен это исправить. Но всё, что он мог предложить сейчас, это ободряющую улыбку, говорящую ей успокаивающе: Не волнуйся, моя дорогая. Я в порядке. Прежде чем Чарли успела отреагировать, музыка внезапно резко изменилась, заменив плавный джаз, который пела её мать, на более оптимистичную мелодию, и внезапно все остальные танцоры вокруг них начали перестраиваться, их движения превратились в знаменитый Чарльстон. И это было похоже на то, как будто внутри Аластора щелкнул переключатель. Услышав оптимистичный джазовый номер, его глаза расширились от волнения, а улыбка стала ещё шире, когда он громко воскликнул: Вот под это я могу танцевать! Вскоре он последовал примеру других танцоров, позволяя себе свободно размахивать ногами и руками с такой энергией, что Чарли могла только смотреть с трепетом, пораженный внезапным изменением его энергии, и столь же поражённая, когда он танцевал, открывая для себя его новые стороны. Однако она не могла смотреть долго, потому что почти сразу же Аластор протянул руку и взял её за руку, его яркие глаза приглашали её присоединиться к нему. Его заразительная улыбка зацепила её, и вскоре она отбросила все свои запреты, следуя его примеру и танцуя. В такт музыке их конечности синхронно раскачивались, платье Чарли развевались, а фрак костюма Аластора церемонно развевался на ветру. Он крутил, поворачивал и кружил её, и с каждым движением Чарли чувствовала, как всё беспокойство последнего часа начинает таять. В этот момент мысли о той странной встрече с родителями и ужасных встречах с Севиафаном и Хелсой исчезли, поскольку её охватило чувство эйфории, подогреваемой яркой улыбкой на лице её прекрасного партнера, без сомнения, это было, вероятно, самое счастливое, что она чувствовала за всю ночь. То же самое было и с Аластором, который считал музыку и танцы способом снять ненужный стресс, которое ему приходилось терпеть. Прошло много времени с тех пор, как он хорошо танцевал, и Чарли была отличной партнершей, которая знала, как использовать свои руки, её ликующая энергия передалась ему так сильно, что он снова почувствовал себя захваченным, какая бы живая ни была кукла, ему было весело ещё раз так смотреть на её лицо. Когда песня подошла к экстравагантному завершению, когда танцоры приняли финальные позы, оркестр получил громкие аплодисменты, а весь танцпол смеялся и аплодировал публике. Аластор и Чарли мало чем отличались друг от друга, все улыбались и смеялись. Избыток энергии превратил их в настоящий беспорядок, но никого из них это не волновало, поскольку они оба не думали ни о чем, кроме чистой радости, сопровождавшей танец Чарльстона. К черту все приличия, когда всем было так весело! Но, затаив дыхание, оба подсознательно прислонились друг к другу, как будто желая поддержать друг друга от начинавшей легкой усталости. Сначала это ускользнуло от их внимания, они были слишком заняты, переводя дыхание, но только через несколько секунд Чарли поняла, что происходит, немедленно подняв глаза и увидев, что Аластор тоже это понял и уже смотрит на неё. Они никогда раньше не были так близко, их бёдра соприкасались так сильно, что они могли чувствовать тепло, исходящее друг от друга. Такой физический контакт был слишком близким и внезапным. В своей застенчивости Чарли отвернулась, борясь с начинающей появляться улыбкой, и это не ускользнуло от внимания Аластора, чья улыбка стала веселой. Но затем кто-то поймал её взгляд, и сразу же её смущение приняло более ужасный оборот. — О, мой… папа смотрит. Услышав это, Аластор повернулся в ту сторону, куда она смотрела, и обнаружил, что её отец действительно наблюдал за ними пустым взглядом с того расстояния, на котором он находился. Но его глаза были явно устремлены не на неё, а на него, и Аластор мог прочитать почти сотню мысленных сообщений, мелькающих в этих глазах. Но этот взгляд его не испугал. О, нет. Во всяком случае, это его только позабавило. Показать Большому Яблоку, что он не испугался даже после того, что произошло в его кабинете. Ему почти хотелось громко рассмеяться! И когда он вызывающе выдержал взгляд Большого Яблока, он начал чувствовать, как внутри него нарастает зуд. Несомненно, он стремится продемонстрировать некоторую уверенность в себе в сложившейся ситуации. «Можешь думать об этом как о расплате, если хочешь.» — Чарли? Услышав своё имя, Чарли подняла глаза и увидела, что он смотрит на неё с особенно озорной улыбкой. — Да, Аластор? Его улыбка превратилась в широкую ухмылку после того, что он сказал дальше. — Давай будем вести себя плохо.