Всё это было в спешке.
Учащенное дыхание, когда их губы снова нашли друг друга.
Движение конечностей, когда они, обнявшись, неуклюже вошли в её дом.
Порыв прикосновения, когда их руки сжались, чтобы прижаться к друг друга так близко.
Чарли с громкой небрежностью закрыла дверь спиной, когда Аластор прижал её к двери, его тело так сильно прижалось к ней, что она начала падать вплотную к нему, изящно держась своими руками за его шею, а его — вокруг её изящной талии, не оставляя между ними дюйм пространства.
Сомкнув губы, они наслаждались вкусом друг друга, позволяя себе поддаться опьянению. Чарли была такой же сладкой на вкус, как и в первый раз, но теперь вкус ликера рассеялся, и на его языке была только она, и он никогда бы не подумал, что это может вызвать такое блаженство, который он никогда бы не счел возможным.
Аластор сначала нежно поцеловал её, и это было так же сладко, как и в первый раз, нежна на ощупь и волнующе, что у обоих быстро перехватило дыхание. Но по мере медленного нарастания сильной страсти, которая всё больше разгоралась между ними обоими, его настойчивый рот испытывал искушение получить больше, и он добивался большего, когда его язык начал скользить по складкам её губ, словно вежливо спрашивая разрешения.
Чарли громко ахнула, её глаза расширились от шока, и в ответ глаза Аластора чуть приоткрылись, чтобы посмотреть на неё с искренней уверенностью. Увидев его взгляд сквозь тяжелые веки, она успокоилась, хотя ей всё ещё стеснялась чужеродности его языка, но ещё одно нежное прикосновение, и тепло распространилось прямо к её сердцу, заставив задрожать её и без того слабые ноги, вызвав множество ощущений от того, что их языки переплелись с его.
Она не знала, была ли она пьяна от всех выпитых за сегодняшний вечер напитков или от этого самого момента с ним, но она чувствовала себя смелой, и эта смелость заставила её слегка прикусить его нижнюю губу. Аластор застонал ей в рот, и, услышав, как этот гортанный звук отразился от него, у неё по спине пробежали мурашки, и с каждой секундой, казалось, непреодолимая потребность в нем росла.
Они хотели большего.
Но, очевидно, дверь была неподходящим местом для начала.
В спешке Аластор наклонился, и его руки легли на тыльную сторону её бедер, чтобы без особых усилий притянуть её к себе за талию, и Чарли разразилась смехом, когда её ноги обвились вокруг его стройных бедер, улыбаясь так красиво, что он снова завладел её губами и её смех сменился задыхающимися вздохами, когда он баловал её, ни разу не оторвавшись друг от друга, когда он начал подниматься по лестнице, неся её на руках, как младенца, не подозревая, что его пиджак упал с её плеч на пол.
Прежде чем Чарли успела собраться с мыслями и сказать ему, в какую комнату идти, он уже нашёл дорогу. Верно, она действительно сказала ему, где находится её дверь в ту ночь, когда ухаживала за ним, и это только облегчило ситуацию найти путь, когда они вошли внутрь. Он пинком закрыл дверь, словно желая оставить их в покое, что казалось глупым жестом, поскольку они были одни в её доме, но именно в этом одиночестве сила потребности стала более ощутимой, наполняя воздух его желаниями, такими опасными и в то же время такими волнующими что это бесконечно возбуждало чувства Чарли.
Сделав несколько шагов вперёд, он повалился поверх Чарли на её кровать, которая была такой же мягкой и плюшевой, простыни холодили её разгоряченную кожу, но тут же смялись под тяжестью их прижатых друг к другу тел.
Её руки запутались в каштановых волосах Аластора, взъерошивая элегантную прическу, которую он им придал, когда она схватила его за локоны, и, должно быть, она дернула немного слишком сильно, потому что он издал звук, за которым немедленно последовал озорной смешок. Его собственные были не очень податливы, его рука всё ещё лежала на её бедре и ощущала мягкую и гладкую молочно-белую плоть, его пальцы сжимали её так нежно, но в то же время заставляли её кожу пылать одними кончиками пальцев, нагревая её так сильно, что она была близка к возгоранию.
Всего на долю секунды Чарли пришла в себя. Что они делали? У них был первый поцелуй всего час назад, и вот они здесь, в её постели, приступая к одному из самых скандальных поступков, известных человечеству: плотским наслаждением. Она почти почувствовала себя дурочкой из-за того, как быстро решила сдаться.
Но так же быстро, как просыпалась её совесть, проявлялись и мысли «
к черту всё это». Она ни в коем случае не была чистым ангелом, а Аластор был просто греховным наслаждением, и она без зазрения совести вела себя с ним плохо, особенно с ним. Вероятно, это было то, чего она ждала — все те недели простых прикосновений и интригующих взглядов, которые привели к этому моменту.
Ослабив хватку на его волосах, руки Чарли начали блуждать вниз по его затылку — от её прикосновения по всему телу пробежала приятная дрожь — и по спине, позволяя её ладоням исследовать и блуждать по его размерам, прежде чем они скользнули по его широким плечам и спустились к грудным мышцам. Аластора позабавило то, как она справлялась со своими чувствами к нему, и он, конечно же, согласился и сделал то же самое.
Но потом она толкнула его.
Прошло всего несколько секунд, и он внезапно обнаружил, что перевернулся на спину, приземлившись на мягкую плюшевую кровать. Чарли почувствовала легкий трепет от смелого поступка, который она совершила, чувствуя себя храброй, когда начала забираться на него сверху.
Но для Аластора этот внезапный жест ненадолго нарушил затишье момента. Он не предвидел такого поступка и, следовательно, не подготовился к нему, и тот факт, что он был застигнут врасплох в тот момент, внезапно заставил что-то в нем щелкнуть.
Прежде чем он успел собраться с мыслями, Чарли уже оказалась на нём сверху, расположившись так, что она оседлала его на торсе, расставив ноги по бокам, эффектно прижимая его с легкой улыбкой, когда она быстро снимала свои шелковые перчатки. Но даже несмотря на то, что она не была достаточно тяжелой, чтобы удержать его, ощущение её веса, прижимающего его к пастели, заставило его почувствовать, будто его сдерживают и это вызвало приступ легкой паники, подпитывающий начавшийся выброс адреналина; его сердце начало бешено колотиться в груди, дыхание стало поверхностным, а бешеные мысли внутренне кричали всевозможные предостережения.
Все это было так знакомо, и от этого его внутренности скрутило от отвращения и тоски.
Это был бой или бегство.
В этом приливе адреналина Аластор внезапно принял сидячее положение, импульс его движений был настолько резким, что определенно мог вывести Чарли из равновесия и заставить её упасть с него. Хотя это было бы невозможно, учитывая, как быстро его руки схватили её за плечи, только не неясно, с какой целью это было сделано.
Аластор не мог придумать четкого ответа, его разум был затуманен вспышками воспоминаний, которые были похоронены глубоко, но нашли выход наружу.
Твердые и грязные деревянные полы под…
Нет.
Шквал жестоких, беспощадных ударов…
Так не пойдет.
Хватка ножа…
С ним больше такого никогда случится.
— Аластор?
В момент шока мгновенным рефлексом Чарли было поднять руки, чтобы остановить его, прижав к груди, приложив достаточно силы, чтобы его голова потенциально не столкнулась с её головой. Через несколько секунд они оказались лицом к лицу, и её брови были озабоченно сдвинуты, когда она посмотрела в его широко раскрытые встревоженные глаза, понимая, что он выглядел несколько обескураженным, несмотря на улыбку, которая только придавала ему ещё более навязчивый вид. Ответа на её прерывистое дыхание не последовало, и его глаза всё ещё были встревожены, когда он пристально посмотрел на неё, выглядя ошеломленным, как олень, пойманный светом фар.
Это напугало её, и Чарли не знала, что ещё сделать, кроме как как можно нежнее обхватить ладонями его лицо. Но когда кончики её пальцев коснулись его щек, это лишь вызвало внезапную дрожь по его телу, заставив её замереть.
Возможно, она зашла слишком далеко? До сих пор она отбрасывала всякую осторожность, так не превысила ли она предел, на то, что был готов пойти Аластор? Это заставляло её нервничать. Как бы сильно ни усиливалась внутренняя потребность мужчины внизу, она ни в коем случае не захотела бы этого делать, если бы он этого не хотел. Она предпочла бы, чтобы он согласился, чем что-либо ещё.
— Аластор… ты в порядке?
Звук её голоса вывел его из оцепенения, и он сразу же вырвался из мешанины отвратительных ужасных мыслей, чтобы, наконец, как следует взглянуть на Чарли, увидев, как её встревоженные глаза изучают его, он понял, что тут происходит.
Он не был пойман в ловушку.
Все было не так.
Это была Чарли.
Она безобидна.
Она бы ничего не сделала.
— Да… — К нему наконец вернулся голос, чтобы ответить на её вопрос. — Да, я…
Но куклу это не убедило, и это было видно по тому, как она продолжала смотреть на него. Теперь Аластор чувствовал совершенно другой уровень дискомфорта, изо всех сил стараясь посмотреть ей прямо в глаза, чтобы показать, что с ним всё в порядке, а не так, будто он только что впал в легкую панику из-за пустяка.
Чарли сглотнула, и её руки начали медленно убираться от него. — Если это… если это слишком… нам не обязательно…
Теперь она колебалась не только из-за его странной реакции, но и потому, что её совесть внезапно взяла верх и всё, казалось, происходило слишком быстро.
У них был
первый поцелуй всего час назад! И теперь они были здесь, на её кровати, и она прикасалась к нему, хотя прекрасно знала, что он не любит, когда к нему прикасаются? О чем она думала? Это всё было ошибкой! Не помогал и тот факт, что у него, скорее всего, кружилась голова от всего этого алкоголя — она не была уверена точно, сколько он выпил сегодня вечером, но это не имело значения, потому что он действительно пил — и в взвинченном состоянии он мог неправильно соображать. И как она посмела так поступить с ним, когда сама, вероятно, думала неправильно?
Смущение нахлынуло, постепенно становясь, по её мнению, немного невыносимым на её вкус, и теперь всё, что ей хотелось, это просто слезть с него, с кровати и просто уйти от этой маленькой ситуации.
Извинения тяжело вертелись у неё на языке готовые сорваться длинной быстрой чередой, как только он успокоится, и она могла только мучительно думать про себя, как именно она могла это исправить сейчас.
Но, увидев её такой задумчивой, по какой-то причине это сразу задело Аластора за живое. Как он и думал, она была открытой книгой — теперь он сомневался в том, что только что произошло. Она не смотрела ему в глаза, хотя он видел, что она беспокоится за него.
И в этот момент он начал чувствовать себя немного обиженным. Он почувствовал себя оскорбленным, потому что показался ей довольно жалким. Это было похоже на удар по его самолюбию, и он почти пришел в ярость от того, что она обращалась с ним как с бедным растерянным малышом, вероятно, думая, что он не справится с этим моментом.
Нет, он не позволит ей думать, что он слаб; не тогда, когда она так сильно раззадорила его до этого момента.
— Нет.
Твердость его ответа смутила Чарли, и она просто смотрела на его лицо в темноте, чтобы убедиться, уверен ли он. Но он уже держал её за щеки, притягивая ближе и бормоча: Нет. Ты завела меня так далеко, дорогая. Дай мне это.
Казалось, что её прикосновения были для него чем-то вроде наркотика, потому что от ощущения её мягкой кожи Аластор начал расслабляться настолько, что, как только его губы снова прижались к ее губам, он вздохнул от удовольствия — и облегчения? — снова ощутив её вкус.
Чарли сначала не ответила взаимностью, всё ещё немного шокированная неожиданной реакцией, которая оставила её неподвижной, беспокоясь о том, всё ли в порядке с Аластором. Но он, казалось, стремился поскорее забыть об этом маленьком моменте, и его губы и язык начали настойчиво ласкать её, и вскоре она почувствовала, как нараставшее между ними наслаждение вспыхнуло с новой силой. Он почувствовал почти постыдное смущение от того, что она теперь была настолько слаба перед ним во всех смыслах, чуть приоткрывая губы, чтобы он мог ещё раз ощутить её вкус.
С тех пор, не поднимая глаз, её руки вернулись, чтобы прикоснуться к нему, когда она осторожно сняла монокль и отложила его куда-то в сторону, а затем она скользнула вниз по его шее к галстуку-бабочке, и от быстрого рывка он развязался, сразу же забытый, поскольку тоже был отброшен в сторону. Её внимание переключилось на пуговицы его рубашки, где она плавно стала расстегивать каждую из них, и когда его рубашка расстегнулась, она не стала умолять его снять. Вместо этого её руки вернулись к его груди, наслаждаясь немедленным теплом, которое окутало её с тех пор, как она была в баре.
Но когда её ладони скользнули по его торсу, она начала замечать странное ощущение на его коже и не могла не прервать поцелуй, чтобы быстро посмотреть вниз, чтобы понять, что именно она чувствует.
Шрамы?
Она не могла хорошо разглядеть его в темноте, но могла это определить по прикосновению, охватившему всё его тело. Неровные бороздки на гладкой коже, некоторые пересекающиеся, другие одиночные и диагональные. Они казались глянцевыми и эластичными, зажившими и состарившимися со временем и навсегда запечатленными в его существе.
Но откуда их было так много?
…Аластор… Что с тобой случилось?..
Но она не смогла долго размышлять об этом, потому что руки Аластора вернулись к её бедрам, когда подол её платья задрались в его объятиях, а затем поднялись выше, чтобы ощутить плавный изгиб её талии.
Любое возникшее любопытство исчезло так же быстро, как и её сосредоточенность, и если раньше Чарли думала, что она горит, то теперь внутри неё действительно разгорался дикий пожар, вспыхивающий от одного его прикосновения.
Удерживая её и отвлекая, Аластор перевернул её так, что она снова оказалась под ним, и то, что она была под ним, снова дало ему это чувство доминирования, которое ему очень понравилось. Его руки продолжали скользить по её бедрам, пока платье не поднялось, обнажив черную кружевную юбку, которая была достаточно прозрачной, чтобы он мог разглядеть то, что она должна была прикрывать. Это было похоже на небольшое поддразнивание, но ему не хотелось немного, тогда как он хотел большего — гораздо большего. И это было именно то, чего он добивался, поднимая её платье чуть выше груди, обнажая облегающий черный кружевной бюстгальтер, который мало что скрывал выступающие вершины её холмиков.
Его губы прижались к её ключице, и оттуда он начал осыпать её сладкими, нежными поцелуями, которые оставляли жгучий след на её груди, в ложбинке между грудями и вниз к животу. Её чувства обострились, когда она почувствовала прикосновение языка к своей коже, отвлекающее её настолько, что она даже не осознавала, что он одной рукой снимает с неё кринолин, а другой — её лифчик и платье.
Аластор определенно был опытным человеком. При таких мягких и ловких руках и губах не оставалось сомнения, что эти движения исходили от мужчины, который никогда раньше не водил кого-либо в постель. И на долю секунды Чарли почувствовала небольшое разочарование от того, что она, вероятно, не первая, кто наслаждается этой эйфорией, но опять же, она предположила, что было справедливо и, вероятно, хорошо с её стороны не стыдиться своего собственного состояния.
Но, несмотря на это, было просто удивительно, что она почувствовала себя такой застенчивой девушкой, когда её наконец раздели догола перед его глазами, она отвернула лицо и была благодарна за темноту комнаты, так что он не мог видеть, как она покраснела.
Она не могла видеть, как его глаза теперь горели ненасытной похотью при виде её обнаженного тела. Он не думал, что она может быть ещё красивее, но как же он ошибался. Её беспризорное тело было гладким, как фарфор, её белоснежная кожа, слегка порозовевшая от возбуждения, казалось, светилась в лучах лунного света, которые почти не освещали комнату.
Взгляд Аластора прошелся по ней вдоль всего тела, впитывая образ, наслаждаясь зрелищем того, что казалось ему таким божественным и в то же время таким нечестивым, и он задался вопросом, было ли когда-либо виденное им тело, которое так сильно взволновало бы его.
По крайней мере, тот, который не был срублен им.
Хотя, когда эти мысли начали закрадываться в его голову, он начал понимать, что… это было то самое…
Это был его момент.
Она была здесь, лежала перед ним, вся в ожидании и желании, такая уязвимая и незащищенная, и это было похоже на то, что она подавала себя ему. Всё это было слишком прекрасно, чтобы сопротивляться воображению, особенно теперь, когда желание усилилось из-за того, что она была здесь, в пределах его досягаемости, и он мог овладеть ею в течение нескольких секунд.
Его руки потянулись вниз к её тонкой шее, когда он нежно накрыл её, словно желая приласкать, он обнаружил, что она так идеально помещается в его ладони, и, конечно же, его пальцы начали дрожать от растущего возбужденного предвкушения, страстно желая сжать её шею так, как ему хотелось, чтобы позволить себе чудеса превращения нежного розового цвета на бледном полотне её кожи, чтобы испортить её безупречную плоть жесткими порезами всех форм и размеров, его рот почти наполнился слюной, когда он почувствовал вкус её теплой плоти на своем языке…
— Аластор… — Пробормотала Чарли, её голос дрожал от отчаяния. — Пожалуйста…
И вот так просто он остановился.
Аластор всегда гордился своим самообладанием, и ничто не могло помешать ему нарушить его, но при звуке её голоса, зовущего его, такого отчаянного и тяжелого от желания, такого пленительного и соблазнительного, он почувствовал, как кровь немедленно прилила к его сердцу, и он был готов сойти с ума от безумия, вызванного новым осознанием того, что это был не тот голод, к которому он привык.
Это был другой голод.
Она была нужна ему живой, чтобы утолить его.
***
Он почувствовал, как его штаны стали тесными, настолько тесными, они почти напрашивались на то, чтобы их отпустили, и он был более чем готов подчиниться, когда его руки потянулись вниз. Но, похоже, Чарли тоже знал о его желании, потому что её изящные руки опередили его и поспешно начали расстегивать его ремень. Аластор только терпеливо наблюдал за тем, как она это делала, но его терпение было на исходе к тому времени, как расстегнулся ремень, и он, должно быть, был слишком переполнен нетерпением, чтобы обращать внимание на то, как быстро он стянул свои боксеры и брюки, так быстро, что было почти стыдно, что он чуть не выскочил без предупреждения.
Но в том, как Чарли смотрела на это широко раскрытыми глазами, не было места стыду, и казалось, что на долю секунды она была почти напугана, но эта уязвимость творила только чудеса с его извращенным разумом, который представлял собой куклу, выглядящую как красивую добычу, пойманная в ловушку, которой некуда бежать, полностью в его власти.
Это только ещё больше возбуждало его.
Сбросив рубашку и нижнюю одежду. Аластор пополз вверх по её телу, ощущение их обнаженных тел, прижатых друг к другу, заставляло их испытывать новый тип экстаза, поскольку потребность становилась сильнее. Он снова поцеловал её, подпитывая её желание, пока его руки скользили по ней, прежде чем найти то, что он искал, вздыхая от удовольствия при ощущении влажности на своих пальцах. Чарли почувствовала, как дрожь пробежала по её телу, когда он коснулся её складок, и она изо всех сил старалась сдержать вырвавшийся из неё стон, что только ещё больше раззадорило Аластора.
— Довольно озорная штучка, не так ли? — Поддразнил он с мрачным смешком.
В обычных обстоятельствах Чарли бы хотелось подразнить его в ответ. Но сейчас она чувствовала себя настолько потрясенной, находясь в его власти, ощущая его горячее тело и прикосновения его пальцев к своим влажным губам.
Стало только хуже, когда Аластор ввел в неё свой второй, так мучительно медленно, и это заставило её пальцы поджаться, а руки вцепиться в простыни, когда он начал двигать пальцами внутри неё, издавая ещё больше стонов удовольствия, которые только ещё больше возбуждали его от ощущения её влажных бархатных стенок.
Но это было несправедливо, что он заставляет её чувствовать всё это, не принимала в этом никакую роль, и с этой мыслью она собрала все свои силы, чтобы протянуть руку к его возбужденному члену, обнаружив прикосновением ладони, что головка была влажной от предикуэлята. Чарли слабо улыбнулась при виде его разинутого рта и дрожащей челюсти когда она начала поглаживать его так же медленно, как он ласкал её, и от одного прикосновения она восхитилась твердостью его гладкой набухшей плоти, которая, казалось, пульсировала, когда кровь наполняла его там.
Обильный эротизм их рук, играющих друг с другом, было чем-то, на что стоило посмотреть двум новым любовникам, а поцелуи, которые они разделяли, лишь добавляли немного сладости. Они ни в коем случае не ожидали, что окажутся застигнутыми врасплох, когда все барьеры были сломаны и они получат больше, чем просто немного подержания за руку и мимолетных прикосновений, но в этом пузыре уединения в её комнате, где похоть и близость взяли верх, казалось, не было другого выбора, кроме как полностью сдаться.
Этого было достаточно.
Больше никаких поддразниваний.
Потребность была слишком велика.
С низким рычанием Аластор вытащил из неё пальцы и Чарли была близка к тому, чтобы заплакать, требуя освобождения, почти на грани того, чтобы умолять его, пока её не остановили, когда он внезапно оттолкнул её руку, и заменив его своим членом, прижимая головку к её входу.
В течение этого короткого момента они просто смотрели друг на друга, глядя друг другу в глаза со смесью удивления и нервного ожидания того, что должно было произойти. В них было почти колебание, неуверенность в том, что последует, когда они вступят на этот путь, откуда нет возврата.
— Ал…
Голос Чарли был тихим, но то, как она дрожала, говорило о многом. Она была напугана, это милое создание красоты, и каким-то образом сердце Аластора тронуло то, что, несмотря на это, у неё всё ещё были силы посмотреть ему в глаза, показать ему, что она уверена в себе.
— Дорогая… — пробормотал он мягко и сладко ей. — Я буду нежен.
С этим обещанием он, наконец, вошел в неё.
Тишина в комнате, которая до сих пор была наполнена только их хриплыми вздохами и тихими стонами, была нарушена, словно прорвало плотину, Чарли громко ахнула от боли и удовольствия, а Аластор резко выдохнул сквозь стиснутые зубы.
Она была тугой
Такой восхитительной тесной.
Аластор почти видел звезды от ощущения её тепла, так тщательно обволакивающего его член, сковывающего каждый дюйм его тела, кроме этого места, делая так, что её жар был единственным, что он мог чувствовать И не помогло то, что она уже пульсировала, её киска чрезмерно реагировала на внезапное вторжение в её тело и посылала повторяющиеся всплески удовольствия, проходящие через него каждый раз, когда он чувствовал пульсацию, распространяющуюся по всему его телу.
Он мог только заставить себя зашипеть от удовольствия, когда начал двигаться, полностью выходя из неё, пока в ней не осталось только головка, но даже то, что его было так много внутри, не помешало её телу дрожать от полноты, которую она испытывала, её стенки были скользкими, а нижние губы трепетали. Она так сильно дрожала, что её руки вцепились в его волосы…
В своём оцепенении он издал сдавленный стон, его тело начало слегка дрожать, когда он снова вошел в неё, вызвав ещё один громкий стон любимой под ним, и только услышав её вскрик, он начал толкаться всерьез, желая услышать больше тех восхитительных звуков, срывающихся с её губ, как будто это была самая прекрасная музыка, которую он когда-либо слышал.
С каждым движением бедер Чарли начала быстро терять дыхание, чувствуя себя задыхающимся от невероятной интенсивности Аластора. Её ноги снова слабо обвились вокруг его тонкой талии, давая ему новый угол для проникновение в её стенах, добираясь до его спины и впиваясь глубже, не замечая неровных полос плоти, украшавших его кожу, в любом случае, не в том здравом уме, чтобы обращать на это много внимания.
Это было почти сводяще с ума, то, как бурный секс с Чарли превратил его в бесчувственное существо, лишенное чистейших животных инстинктов. В нём не было места для контроля, он поддался и упивался эйфорией, в которую она его погрузила. Она была как наркотик, от которого он получал удовольствие, заходил слишком далеко, слишком поздно, чтобы повернуть назад и обрести контроль.
И все же он с радостью потерял бы это. Он с радостью отдал бы ей каждый дюйм себя, если бы это означало получить это от нее — если бы это означало наполнить её и позволить ей забрать каждый дюйм его себя.
Сквозь затуманенное зрение она смотрела на своего возлюбленного, который смотрел на неё похотливыми глазами, и Чарли не знала, может быть, это просто её разум, затуманенный слишком большим количеством ощущений, ошеломило её в последний час, но она подумала… что он, вероятно, самое великое существо, которое она когда-либо видела, и уловила всю проницательность его взгляда, остроту его черт и удовлетворенную улыбку, и всего этого становилось слишком много. Это было ужасно, но она не осмеливалась сделать что-либо ещё, то как чувствовала, как у неё внутри все сжимается, а возбуждение нарастает, когда внезапно становилось всё жарче и жарче…
И внезапно она оказывается там, в наивысшем состоянии блаженства, которое было не от мира сего и за пределами её самых смелых фантазий. Её удовлетворение нахлынуло на неё, как приливные волны, когда её охватил экстаз, присутствие духа рушилось снова и снова. Она могла только представить, как, должна быть, звучит для него сейчас, крича, как блудница, когда её спина выгибалась дугой, а тело извивалось на простынях, когда она кончала для него.
— Ал… ас… тор…
Его имя вырвалось тихими всхлипами из её горла, и от ощущения внезапного сжатия его самообладание было потеряно, чтобы освободиться, и он быстро последовал её примеру, и потребовалась вся крупица здравомыслия, которая ещё оставалась в нём, чтобы действовать быстро и выйти как раз вовремя, чтобы он некрасиво излился ей на живот. Его сперма отбрасывал все белые полосы, которые рисовали полотно на её теле, и ему было приятно думать о том, как его сущность просачивается в её кожу, делая её теперь своей.
***
Это было сделано.
Они сделали это.
Это было абсолютно великолепно.
Совершенно изнуренный, Аластор поддался изнеможению от этого сурового акта и упал на бок, ослабевший и неспособный держаться на ногах, но у него хватило сил ровно на то, чтобы обнять Чарли и прижать её к груди. Их дыхание было тяжелым от усталости, когда оба вошли в устойчивый синхронный ритм.
Дымка похоти и удовольствия настолько пропитала воздух вокруг них, что всё, что они вдыхали, был сладкий аромат эссенций друг друга. Как только они утихли, им потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они достигли эйфории, более высокой, чем они могли когда-либо ожидать; настолько высокой, что было почти страшно от того, как далеко они зашли, чтобы достичь такого гедонизма.
Это было просто невыносимо в этот момент, но это было прекрасно, волнующе и в то же время пугающе, что, как только кайф пройдет и они найдут свой путь обратно в реальность, всё определенно никогда не будет так, как прежде.
