Улыбнись милая

— Так будет продолжаться и дальше, и, возможно, всему городу придется просто оставаться внутри. Это неохотное заявление прозвучало после того, как на стол Тома положили газету с заголовком дня, выделенным жирным шрифтом. В НОВОМ ОРЛЕАНЕ БЕСПОРЯДКИ, ЧИСЛО ПРОПАВШИХ БЕЗ ВЕСТИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ РАСТИ. Пока босс выпускал кольца дыма, Том взял газету и указал на заголовок. — Как это возможно, что там нет даже одной зацепки? Ни единого волоска? — воскликнул он в изумлении. — Если вы спросите меня, копы действительно сильно расслабились. — Или похититель знает как хорошо убирать за собой следы Это внезапное заявление сопровождалось взглядами на Аластора, который был занят перечитыванием записей своего шоу на следующий день, с полувыкуренной сигаретой, болтавшейся между его пальцами, прежде чем поднести к его губам, для затяжки. Казалось, его не интересовал текущий разговор, но его ответ определенно привлек их внимание. — Откуда ты знаешь? - Спросил Том. Аластор вынул сигарету изо рта и понимающе улыбнулся. — Друг мой, чтобы разобраться в обстоятельствах, надо поставить себя на место убийцы, - нарочито объяснил он. — Если копы не могут найти никаких улик, значит он хочет убедиться, что они их не найдут. Побег без каких-либо улик, который позволяет ему постоянно уклоняться от полиции. Пауза, чтобы сделать ещё одну затяжку, прежде чем закончить свое заявление с огоньком в глазах. — И, конечно, лучший способ сделать так, чтобы человек пропал навсегда, - это полностью избавиться от него. После того, как это было сказано в ответ на пару удивленных взглядов, Том задался вопросом: — Итак, ты говоришь, что всё это убийство? Упоминание этого слова заставило Аластора почувствовать легкую щекотку, но он скрыл это ощущение простым пожатием плеч. — Похоже на то. Что касается тех двух молодых парней и места преступления в Лафайетте, которое произошло не так давно, звучит так, как будто все сходится воедино, тебе не кажется? — Господи Иисусе, это снова будет как в «Дровосеке!» - заметил босс, взмахнув сигарой. — Не успеешь оглянуться, как нам, возможно, даже придется играть джаз на улицах, чтобы успокоить несчастную душу. Ещё раз взглянув на газетный заголовок, Том нервно почесал затылок. — Ну, если это какой-то убийца на свободе, я действительно не хочу оказаться лицом к лицу с ним. Аластор внезапно усмехнулся про себя, весело покачав головой, не обращая внимания на то, что Том смотрел на него в замешательстве, как будто он каким-то образом рассказал какую-то забавную шутку. Напуганный, он что-то проворчал себе под нос, но к тому времени Аластор снова перестал обращать внимание на всё остальное и сосредоточился на своей работе, читая распечатки завтрашних передач, в которых подчеркивался новый рост числа пропавших без вести, искренне отмечая, насколько ошеломляющими стали цифры. По сравнению с прошлыми несколькими неделями. Боже, неужели он действительно не обращал внимания, когда устраивал ту пирушку? Должно быть, он был очень небрежен, раз не обратил внимания на то, насколько сильно баловал себя. Ему, вероятно, действительно стоило бы прислушаться к совету Хаска и на время притормозить, чтобы не вызывать дальнейших подозрений. Размышления Аластора были прерваны, когда краем глаза он заметил приближающегося к нему босса. — Ал, пока я не забыл... Он вытащил несколько писем из внутреннего кармана пиджака и положил их на угол стола Аластора. Его взгляд упал на тонкую стопку, он уже знал, что это такое. — Ещё письма для этого «реабилитационного отеля.» Тебе следует попросить своего друга дать им адрес, чтобы они доставили их в нужное место. Не хочу продолжать пересылать эти письма. Аластор молча смотрел на буквы, рассматривая их с каким-то созерцанием. Тем не менее, он взял письма в руки и постучал ими по краю стола, чтобы разложить их по порядку. — Хорошо, - ответил он с улыбкой, которая не позволила бы никому догадаться о его сомнениях.

***

Даже приняв решение, Аластор всё ещё терпеливо ждал подходящего момента, чтобы сделать свой ход. Он не думал, что будет приятно появиться перед Чарли без заранее уважительной причины, и думал о том, как подойти к ней после всех этих недель. Временами ему почти хотелось подняться к ней домой, как он обычно делал, чтобы поприветствовать её таким же образом, просто чтобы покончить со всем и не тратить больше времени. Но всё же нерешительность оставалась, и теперь, когда он приближался к её дому, это становилось всё более очевидным. Лампочка горела, указывая на то, что кто-то был дома. Будь то она, или её соседка по комнате, или оба сразу, он, казалось, не испытывал особого энтузиазма по поводу встречи с кем-либо из этого дома. Он даже подумал, что, возможно, ему следует просто оставить письма за её дверью, может быть, даже проскользнуть под неё для пущей убедительности. Каким бы стойким он ни был в своем решении, было бы ложью сказать, что у него всё ещё не было каких-то сомнений, и время, прошедшее с того вечера в баре до сегодняшнего дня, оставило у него много вопросов. Был ли он действительно готов снова встретиться с ней сейчас? Готов ли он стоять прямо перед ней, так, чтобы её фигура была в поле его зрения и в центре его внимания? Был ли он уверен, что не испытает того чувства беспокойства, которое преследовало его две недели и соблазняло поддаться зову её сирены? К сожалению, он сам не знал ответа. Однако в глубине души он знал, что откладывать это больше не следует, ведь если не сейчас, то когда? Его шаги были тихими, когда он поднимался по ступенькам её крыльца, и только когда он, наконец, оказался перед знакомой входной дверью, он понял, что это всё, и пути назад к тому, что он решил для себя, не было, и он не собирался больше позволять нежеланию останавливать его. Тихо вздохнув, он занес руку, чтобы несколько раз хорошенько постучать в дверь. Сначала повисла тишина, но затем Аластор услышал движение изнутри, тихий топот легких шагов существа, бросившегося открывать дверь. Затем началась возни с дверными замками, и он поймал себя на том, что задерживает дыхание, когда замок наконец открылся и дверные петли начали двигаться, открываясь. И о чудо, там стояла Чарли. Её глаза лани немедленно расширились, когда они встретились с его глазами, шквал эмоций с пылом пронесся в этих ярких глазах, её губы приоткрылись в безмолвном удивлении, но она не произнесла ни слова. Его реакция была гораздо более тонкой по сравнению с её, его сердце начало колотиться, когда он увидел её, чего он лишал себя последние несколько недель. Чем дольше он смотрел, тем быстрее оно билось, как будто мысли об их совместной ночи проносились в его голове. Сводило с ума, как один только вид её мог вызвать в нём ощущения, которые были сродни и трепету, и панике, и вопреки его решимости, это начинало сбивать его с толку, и бросало в лицо сомнение, неуверенность в том, был ли он прав, думая, что сможет вынести то, что стоит прямо здесь, перед ней, и не поддаться желанию протянуть руку, схватить её и прикончить, как он должен был сделать. Только чудом Аластор не сломался под давлением, заставив себя выпрямить спину и улыбнуться как можно шире, вежливо приветствуя ее. — При... Дверь захлопнулась прямо перед его носом. А затем он открылась снова, и Чарли уставилась на него с явным недоверием. — вет... И она снова закрыла. Аластор не двигался, застыв с открытым ртом, когда закончил это предложение, потрясенный тем, что только что произошло. Чарли действительно захлопнула дверь у него перед носом? Боже, как же она, должно быть, разозлилась. Но даже после этого отказа он знал, что она на самом деле не вышла из холла, потому что заметил легкий стук в дверь, который звучал так, будто кто-то прижался лбом к дереву. Он знал, что она всё ещё там, ждет. Как же поменялись роли, учитывая, что всего неделю назад именно в таком ситуации, оказывался Аластор всякий раз, когда она появлялась на пороге его дома, звала по имени и спрашивала, дома ли он и может ли ответить, в то время как он сам был по другую сторону, слушая её в мучительном молчании и терпеливо ожидая, когда она уйдет. Но он не сделал бы того, что сделала Чарли; его гордость говорила не терять самообладания, которое ему понадобится для этой встречи. Вместо этого он решил терпеливо ждать и подождать ещё несколько секунд, пока не почувствует необходимость снова постучать в дверь, чтобы привлечь её внимание. И ожидание определенно окупилось, потому что примерно через минуту дверь снова открылась на этот раз Чарли придержала её открытой. — У тебя хватило наглости появиться здесь. Да, безусловно, она была очень расстроена. Если это и не было очевидно по её словам, то было ясно по взгляду, который она устремила на него, плотно сжав губы и понизив голос с резким презрением. Любой здравомыслящий мужчина придумал бы разные причины, чтобы сбежать, если бы увидел, что дама расстроена их действиями. Но не Аластор, нет. Он знал, что, вероятно, именно этого он и добивался, и не хотел тратить всё своё мужество на то, чтобы всё закончилось неудачей с его стороны. Аластор откашлялся, а затем вежливо спросил: Могу я теперь поговорить? На лице Чарли отразилось сомнение. Она опустила глаза, словно обдумывая, как лучше сказать «нет», и её рука дрожала, как будто она хотела снова сжать её в знак отвержения. Но, к сожалению, она ослабила хватку и просто скрестила руки на груди, бросив на него враждебный взгляд. — Ты можешь. Её тон стал спокойнее, но беспокойство внутри неё всё ещё было ясно. Он мог, по крайней мере, считать благословением то, что она пыталась быть с ним вежливой, не обращая внимания на грубое первое приветствие, но он не был уверен, как продолжить разговор, возможно, не спровоцировав её. Он ограничился вопросом: Как поживаешь, Чарли? — Правда? - Сказала Чарли, скептически приподняв бровь, опустив уголки губ и скривив лицо в легкой гримасе. — Исчез из виду на последние несколько недель, и думаешь, что можешь прийти сюда и обменяться любезностями, как будто ничего не произошло. Черт, теперь она, конечно, взяла себя в руки, но в отличие от смелости, которая обычно исходила от прилива уверенности или волнения, за ней скрывался гнев. Опять же, он не мог сказать, что не ожидал этого, и у него не было другого выбора, кроме как столкнуться с последствиями своих действий и попытаться разрешить ситуацию как можно лучше. — Я понимаю, что ты, возможно, была расстроена... — Могла быть? — Чарли перебила его, в её голосе звучало недоверие. — Боже, это преуменьшение. Немедленная попытка изложить суть дела не удалась, а плохое настроение Чарли не облегчило жизнь Аластору, который не видел смысла ходить вокруг да около или реагировать на подобные нападки. Но тем не менее он сохранял спокойствие, понимая, что будет поставлено на карту, если он не будет следовать основным принципам вежливости, поэтому у него не было другого выбора, кроме как показать ей свое лицо. Аластору оставалось только вздохнуть, решив сразу перейти к делу. Понизив голос, который звучал максимально нежно и извиняюще, он начал. — Чарли, что бы ни случилось, я признаю, что это был очень плохой поступок с моей стороны и что я, вероятно, причинил тебе некоторое беспокойство своим отсутствием. С моей стороны как джентльмена не очень уместно просто оставлять тебя в подвешенном состоянии, не сказав ни слова. Он сделал паузу, ожидая, добавит ли она что-нибудь ещё, но Чарли молчала, просто наблюдая за ним и ожидая, что он продолжит, что он и сделал. — Я прошу прощения за это и надеюсь, что мы сможем двигаться дальше. Аластору пришлось признать, что он испытал облегчение, сняв всё это с своих плеч. Это давило на него последние несколько дней, пока он размышлял над тем, что хотел сказать Чарли. Он никогда раньше не был в такой ситуации, но он знал, что женщины очень чувствительны, и старался наилучшим образом сформулировать свои извинения, пока не был уверен, что его предложения можно считать приемлемыми, чтобы успокоить её. — Это действительно всё, что ты можешь сказать? Очевидно, он, возможно, был слишком самоуверен на этой ноте, потому что её ответ полностью превзошел его ожидания. Аластор замер, глядя широко раскрытыми глазами и поднимая брови на Чарли, которая действительно выглядела так, будто вены на её шее пульсировали от того, как напряженно она смотрела на него с лицом, которое начало краснеть от гнева. — Ты думаешь, что можешь просто подойти к моей двери, после того, как три недели избегал меня, для того чтобы просто прийти и сказать, что ты был неправ и «вероятно», причинил мне боль, и просто сокрушаться о том, насколько ты был неджентльменом, и ожидать, что я приму твои извинения и просто соглашусь «двигаться дальше?» Губы Аластора приоткрылись, чтобы ответить, но он не смог, поскольку Чарли продолжила свою тираду. — Ты просто собираешься закрыть глаза на тот факт, что ты только что сбежал из моей постели и, похоже, из всей моей жизни, и ты даже не собираешься признавать все те случаи, когда я подходила к твоей двери, стучала и звала тебя по имени, потому что я волновалась, что могла сделать тебе что-то плохое, и ты заставляешь меня ждать твоего ответа, как какую-то отчаявшуюся дурочку. Аластор мог только в ошеломленной тишине наблюдать, как она бросилась на него, повышая голос, но не до такой степени, что она почти кричала ему в лицо. Чарли явно демонстрировала при этом большую сдержанность, настолько сильную, что, казалось, вот-вот лопнут шлюзы, когда он заметил, насколько влажными были её глаза. Он начинал серьезно беспокоиться как за неё, так и за растущей нестабильности внутри него, он совершенно был не готов иметь дело с подобными вещами, он никогда не был из тех, кто чувствует себя комфортно, когда кто-то плачет. Он не был уверен, что ещё можно сделать, кроме как замолчать. Когда Чарли почувствовала, как по её лицу скатилась первая слеза, она застонала и отвернулась, всё, что осталось от её эго за последние несколько недель, заставляло её не показывать ему слабость. Она быстро вытерла капельку и обнаружила, что она испачкана углем. Она вытерла оба глаза на случай, если там остались потеки туши, раздраженно вздохнув: Просто великолепно. Как удачно выбрано время. Отвлекшись, Аластор воспользовался этой паузой как передышкой, чтобы придумать, что сказать в ответ, и именно тогда он, наконец, обратил внимание на то, как она выглядела. Её волосы были короче, и она была полностью накрашена, и своём наряде, выглядя слишком презентабельно, чем то, что могло бы подойти для домоседки. — Куда-то собралась? - Внезапно спросил он из любопытства. Чарли шмыгнула носом, по-прежнему не глядя на него, и как можно нежнее вытерла щеки и опущенные ресницы. — У меня встреча за ужином, — пробормотала она, её голос дрожал от попыток сдержать слезы. — Званый ужин? Почему-то ему это не понравилось. Внутри него что-то напряглось, и он почувствовал что-то незнакомое, что заставило его спросить: Ты с кем-нибудь встречаешься? Чарли нахмурился. — «Для встречи», — повторила она. — Какое тебе дело до этого? Почему это имеет для него значение? Он не был уверен почему, но, вероятно, это было как-то связано с внезапной яростью, поднявшейся в нём при мысли, что она сделала всё для кого-то, кто не был им, и ему захотелось узнать, кто этот предполагаемый везучий ублюдок, и как Чарли смеет так красиво выглядеть для него. Улыбка Аластора стала натянутой, хотя общее выражение его лица начало ухудшаться, когда он заставил себя сказать: Ты действительно двигаешься так быстро? На мгновение Чарли засомневалась, правильно ли она его расслышала, но, увидев, какими серьезными были его глаза, когда он смотрел на неё сверху вниз, её сердце забилось быстрее, а кровь вскипела от новой волны гнева, чувствуя себя абсолютно оскорбленной тем, что он только что сказал. — Боже мой, мистер Карлон. Вы один из тех людей, которые действительно умеют говорить, - усмехнулся Чарли в манере, неподобающей леди, но к черту манеры, если она собирался так себя вести. — Я никогда не ожидала, что ты бабник, но я и представить себе не могла, что ты оказывается ещё и лицемер! Когда она выплюнула в его адрес это уничижительное слово, это на долю секунды вывело его из гнева, он был застигнут врасплох и пребывал в замешательстве. — О чём ты говоришь? — Ты знаешь, о чем я говорю, - резко ответила Чарли. Уверенность в её утверждении только ещё больше смутила его. — К сожалению, не могу сказать, что понимаю, - спокойно ответил он, потому что на самом деле понятия не имел, о чём она говорит. Он выглядел смущенным, но что-то в Чарли подсказывало ему, что это всё фарс, что он просто притворяется. Это невозможно было узнать, но в состоянии изнеможения, в котором она оказалась, она решила последовать этой неудобной мысли, которая только раздражала её и к тому же истощала всё терпение, на которое она была способна. — О, пожалуйста. Перестань мне врать, ладно? Мимзи рассказала мне достаточно! Упоминание этого имени удивило Аластора. Его брови сошлись вместе, между ними образовались морщины, когда он в замешательстве посмотрел на Чарли. «Мимзи?» — Мимзи? - спросил он, сбитый с толку. — Какое отношение к этому имеет Мимзи? — Я не знаю, Аластор. Может быть, тебе стоит посоветоваться со своей почти невестой о вашей предполагаемой склонности подбирать девушек на одну ночь. Одного этого было достаточно, чтобы Аластор пришел к выводу, что Чарли каким-то образом или, скорее, Чарли встретилась с Мимзи, и певица определенно солгала из-за своей ревности к кукле, чтобы так разозлить её и разжечь эту враждебность с её стороны по отношению к нему. Но, честно говоря, насколько он был ошеломлен тем, в чем его обвинили. Бабник? Как смешно! Возможно, он был кем угодно, но бабником среди них точно не был! — Послушай, моя дорогая, это просто чушь собачья! - Аластор высказал вызывающее мнение. — Ты действительно поверишь Мимзи на слово? То, как он смотрел на неё, совершенно растерянный и ошеломленный, почти нервировало Чарли, когда её разум невольно вспомнил недружелюбную встречу в салоне всего пару дней назад и все неприятности, которые ей пришлось услышать самой. Сколько бы она ни заявляла, что не верит в это, она всё равно оказалась на взводе, потому что это было просто обидно, усиленное беспокойством, которое преследовало Чарли все эти недели. И, к сожалению, тусклые извинения Аластора не помогли подавить ни одну из этих мыслей. — Я сейчас не знаю, чьим словам верить! Но что я точно знаю, так это то, что так или иначе, ты лжец! Гнев, который медленно разгорался внутри него, вылился бы в ответную реакцию, если бы внезапное движение не привлекло его внимание. Глядя на тень, висящую наверху лестницы, его негодование росло на проклятую пачуку, которая подслушивала там, где это было не её дело, хотя вскоре после того, как он заметил её силуэт, она отступила из своего укрытия, став относительно невидимой. Хотя он был почти уверен, что всё ещё слышит, как они спорят. Чарли не знала о новом присутствии. Эмоции в этот момент действительно накалились, её сердце начало колотиться так сильно, а дыхание стало настолько прерывистым, что она боялась потерять сознание от небольшой паники. Но назло и несмотря на необходимость просто убежать и спрятаться куда-нибудь от своего горя, она не позволила себе снова разрыдаться, бросив вызов этому, сосредоточив свой разгоряченный взгляд на Аласторе. — Ты уже получил со мной то, что хотел. Очаровал меня и увлек, играл в свои игры и всё такое, - сказала она дрожащим голосом, сдерживая слезы. — Но я больше не закрываю на это глаза и надеюсь, что ты получили удовольствие. Чарли выплюнула эти слова со всем ядом, на который была способна в гневе, и это было не очень хорошо воспринято Аластором, чьи глаза метнулись к ней с сильным волнением по поводу того, как развивался этот разговор, думая, что это клевета на его личность, и не понимая, насколько неприлично Чарли вела себя по отношению к нему. До сих пор ему бросали обвинение за обвинением, и это было ровно столько, сколько он мог терпеть, прежде чем решил, что с него достаточно всех этих бессмысленных колкостей с её стороны. — Чарли, я бы посоветовал тебе не вкладывать слов в мои уста, - сказал ей Аластор уравновешенным, но твердым тоном. — Ты не знаешь, о чём говоришь. Чарли, с другой стороны, возразила: Если я не знаю, о чём говорю, тогда скажи мне ты; тогда в чём правда? Вопрос был сформулирован со скрытым желанием – получить ответы на её вопросы, доказать ложность её подозрений и заставить Аластора действительно сказать ей это так, чтобы она поверила искренне. Поскольку даже в этом беспокойном состоянии она чувствовала себя в ловушке, всё, что ей хотелось, — это верить. Но Аластор лишь неискренне улыбнулся и покачал головой. — Ты не заслуживаешь правды. Сказать, что всё, через что она прошла – всё, что она услышала и с чем сталкивалась за последние несколько недель – было душераздирающим, было бы ничем по сравнению с тем, чтобы услышать это от самого Аластора. ...Ты не заслуживаешь правды... Пока эти слова эхом звучали в её голове, Чарли ошарашенно молчала, и как бы она ни старалась, она не могла остановить слезы, которые уже текли из её глаз. Ей было так стыдно плакать, что она гневно корила себя за то, что плакала из-за мужчины, который говорил ей такие вещи, как будто это ничего не значило. Но она ничего не могла с этим поделать. Она была в ярости на него, удивляясь, почему он не мог вот так грязно играть с ней, заставляя её тратить столько времени и сил на то, чтобы развить чувства к нему. Все было так напрасно, как она провела эти последние несколько недель, мучаясь над тем, что и так было ясно, поскольку об этом говорили и Энджел, и Мимзи. И как напрасно она не поняла этого раньше, потому что теперь ей оставалось со стыдом рухнуть, услышав, как Аластор говорит это в свое оправдание. Пока она была ошеломлена, Аластор пристально смотрел на неё, скрывая свои эмоции под отстраненным взглядом. Улыбка, оставшаяся на его губах, была слабой, не заставляла его глаза щуриться, как она привыкла видеть, он выглядел более сдержанным, чем обычно. И всё же в его улыбке было что-то такое, что раздражало её. Она знала его достаточно хорошо, чтобы знать, что он хорошо контролирует свои эмоции — даже когда он казался напряженным, его самообладание было твердым. Но тот факт, что он просто смотрел на неё без малейшего беспокойства в глазах, был уже слишком. Как будто он смеялся над ней и её поведением. Как он мог все ещё улыбаться, когда только что видел, как она расплакалась и была так расстроена из-за того, через что он заставил её пройти? Как он мог казаться таким холодным и несимпатичным к тому, что он с ней сделал? Как он мог просто стоять там и смотреть, как она ломается изнутри, как её сердце разбивается прямо у него на глазах? Больше не надо... ...Нет... ...Больше нет… — Ты прав. Наверное, я не знаю, - сказала Чарли, признавая поражение, опустив плечи — И раз ты так думаешь, я хочу закончить это здесь. Глаза Аластора чуть расширились, он выглядел почти ошеломленным намеком, который она только что озвучила этим заявлением. Тем не менее, он просто молчал, ничего не говоря, не показывая ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что он чувствовал. Доволен? Расстроен? Разозлился? Чарли не знала, хотя она бесконечно смотрела на него, анализируя его, но, честно говоря, она не могла заставить себя волноваться о том, что он чувствует, особенно тогда, когда она была опустошена. — Тем не менее, есть ли ещё что-нибудь, ради чего ты здесь? - Тихо спросила она спокойным голосом, сдерживая крики, грозившие вырваться из горла, но её злая сторона была упряма, заставляя её смотреть на него. Глаза Аластора оставались прикованными к её свирепому взгляду, когда он вытащил из кармана пиджака тонкую стопку писем и протянул ей. — Письма для отеля, - прямо сказал он, его голос был раздражающе ровным и нормальным. — Босс спросил, можете ли вы дать мне адрес, чтобы он мог переслать вам всё это в будущем. Чарли немедленно забрала письма у него из рук, убедившись, что они не должны соприкасаться пальцами, потому что в таком состоянии это не пошло бы ей на пользу. — Я напишу ему лично и решу все вопросы, — поспешно ответила она, отчаянно желая закончить этот разговор и скрыться из виду. — А теперь, если больше ничего нет, я надеюсь, у вас будет хороший вечер, мистер Карлон. Только тогда Чарли позволила себе чуть-чуть поддаться эмоциям, поспешное прощание сопровождалось тем, что дверь в третий раз захлопнулась у него перед носом, порыв ветра от быстрого и резкого действия обрушился на него и ошеломил, как гром среди ясного неба. Аластор остался стоять там, молча уставившись на место, где только что стояла Чарли, теперь не глядя ни на что, кроме белого лака на её двери, пораженный тем, что только что произошло. В этот момент дверь снова распахнулась, к его большому ужасу, когда Чарли протянула руку, чтобы ткнуть его в грудь. — И это ты тоже можешь забрать обратно. От внезапного контакта у него дрогнуло сердце, слегка возбуждённым прикосновением. Руки Аластора рефлекторно едва успели поймать то, что она ему подтолкнула, прежде чем дверь захлопнулась ещё раз, и на этот раз окончательно, со звуком возвращаемых на место замков. Аластор мог только ошарашенно смотреть на белое дерево в течение нескольких секунд, прежде чем опустил взгляд на предмет в своей руке. Это был его монокль. Он, честно говоря, не подозревал, что он всё ещё у неё, только тогда осознав, что, должно быть, оставил его там случайно, когда уходил из её дома в последний раз. Его большой палец в замешательстве провел по кольцу проволоки, окружающей круглое стекло, его разум всё ещё обдумывал произошедшее. Он не знал, чего ожидать, когда они встретятся снова, но дело определенно приняло такой оборот, которого он не предвидел, и к большому своему огорчению. У кого-либо другого не хватило бы терпения на такое абсурдное поведение, считая проявление эмоций как таковых слабостью и жалостью, и, честно говоря, было довольно разочаровывающе наблюдать, как это исходит от Чарли. Несмотря на то, что она имела полное право расстраиваться, ему не нравилось, как она обращалась с ним и разговаривала с ним, настолько нахально и грубо, что это определенно задело его за живое. И вдобавок ко всему, это было похоже на то, что она добавляла вишенку сверху, имея наглость сделать это, будучи одетой для какого-то «званого ужина». Когда эта мысль вспыхнула новой искрой, ему бы так же сильно хотелось выяснить, куда она направляется, и посмотреть, с кем именно у неё «встреча за ужином». Но даже сейчас, когда он был встревожен, у него всё ещё были свои моральные стандарты, которые нужно было поддерживать, и он ни за что не собирался опускаться так низко, чтобы следовать за ней, как какой-нибудь страдающий от любви сталкер, особенно теперь, когда она решила положить конец их отношениям. Если она хотела быть упрямой в своих убеждениях о нём, пусть будет так. Он найдет другие способы получить то, что хочет. ДА… Даже после этого злополучного «инцидента» Аластор был полон решимости достичь своих целей и по-прежнему прибирать к рукам Чарли Магне, и он не успокоится, пока его пальцы не коснутся её, как сейчас обхватили монокль, дрожа при сжатии – ещё немного, и он может даже разломать стекло! – размышляя о том, что теперь, когда такие легкомыслия отброшены, больше не будет ненужных отвлекающих факторов для того, чего он хотел достичь. Тем не менее! Это было так раздражающе, что всё определенно стало намного сложнее, чем он ожидал, и всё потому, что некто почувствовал необходимость раскрыть свою ловушку и стать такой назойливой. Поддавшись волнению своих мыслей, Аластор наконец оторвался от того места, где стоял, спустился по ступенькам крыльца и повернулся в сторону своего дома. Однако он не доходя до дорожке к своему крыльцу, продолжая идти мимо своего дома и пошел по маршруту, по которому пришел, его гнев преследовал его по пути и нависал над ним, как надвигающаяся грозовая туча. Ему определенно нужно было немного поговорить с Мимзи.