***
Поскольку дождь лил по всему Новому Орлеану, многие были слишком заняты поиском укрытия, чтобы обращать внимание на пару в их объятиях. И так же, как и они, они не обращали внимания, поскольку всё остальное растворялось в простом фоновом шуме, поскольку их внимание было сосредоточено на этом единственном моменте. Но для Чарли это было просто шоком. Воздух под проливным дождём был холодным для кожи, но недостаточно холодным, чтобы остудить огонь, который, должно быть, разгорался внутри, когда Аластор поцеловал её. Было странно чувствовать, что она горит, потому что в своём неподвижном состоянии Чарли чувствовала, что адреналин, который всего несколько секунд назад бурлил в её венах от её тирады, внезапно резко растворился. Её сердце, казалось, пропустило несколько ударов, когда она застыла с широко открытыми глазами, неожиданно оказавшись в такой ловушке. Всё, что она могла сделать, это посмотреть на Аластора. Он не смотрел на неё — возможно, это и хорошо, что он не смотрел, потому что Чарли ещё больше запуталась бы, что делать, если бы его глаза встретились с её. Присмотревшись, она поняла, что он выглядел настолько погруженным в свои действия, как будто не знал и не хотел ничего другого, кроме как продолжать прижиматься своими губами к её губам. Руки Чарли, которые до этого были крепко прижаты к бокам, внезапно взлетели вверх и уперлись ему в грудь с намерением оттолкнуть его и дистанцироваться от происходящего. Ей хотелось отстраниться, потому что ей следовало злиться и расстраиваться из-за него, поскольку он определенно не улучшал её ситуацию. Как он мог сделать это, когда она кипела от гнева и негодования, которые он вызывал в ней по отношению к нему? Но когда её руки легли на его грудь, пальцы Аластора сжали её немного крепче, и она почувствовала, что её притягивают ещё ближе. Её руки замерзли, и она почувствовала, как сильно бьется его сердце, отдаваясь эхом от её прикосновений. Ровный ритм его сердца действительно начал убаюкивать Чарли, и по мере того, как он целовал её всё сильнее, эти воспоминания о боли, гневе и печали начали исчезать из поля зрения, и её разум медленно закрывался, поддаваясь его обаянию. Настолько, что она действительно начала отвечать на поцелуй взаимностью. Её губы начали мягко и нежно прижиматься к его губам, достаточно, чтобы заставить Аластора тихо ахнуть, прежде чем продолжить поцелуй с большим порывом. Его губы не были невинными, их разжигала страсть, которая обжигала так жарко, что Чарли почувствовала, как жар начал проникать в неё и распространяться через все её чувства. Тепло, которое она ощущала в своей душе, настолько охватило её, что она не могла думать ни о чём другом, кроме как взять его лицо в свои руки и поцеловать его в ответ с той же страстью, что и он. Дыхание Аластора участилось, когда он углубил поцелуй, и её тоже, когда она сделала то же самое. Их дыхание смешалось, а сердца бились в унисон в теплом ритме, который соответствовал дождю, падающему на землю. Все мысли исчезли из её головы, ничто не наполняло её теперь, кроме ощущения его губ и того, насколько сладкими они были. Это вернуло воспоминания об их первом разе, но теперь, когда алкоголь не затуманивал её сознание, она могла по-настоящему прочувствовать это. Скованность в её теле исчезла, когда она растворилась в нём, опьяненная эндорфинами, подпитываемыми желанием прикоснуться к нему, почувствовать его и просто целовать. У Чарли перехватило дыхание, когда она почувствовала, как Аластор скользнул вниз по её подбородку и к затылку, где его пальцы запутались в её светлых волосах и притянул её ближе к себе, как будто их близости было недостаточно… Было похоже, что он никогда не хотел, чтобы это заканчивалось, судя по тому, как он прижимался к ней с такой нежностью, но скрытой потребностью. Она задавалась вопросом, что, должно быть, пронеслось у него в голове, чтобы внезапно навлечь на себя такое, когда её руки начали подниматься вверх по его груди, чувствуя, как он вздрагивает от её движений, прежде чем она положила ладони на его широкие плечи, крепко сжимая, чтобы прижаться к нему, как он к ней. В этом поцелуе под дождём было что-то такое, что принесло нежность и смягчило сердце Чарли. Было довольно иронично, что погода могла быть своего рода символом бури, которая бушевала между ними последние несколько недель, но здесь и сейчас она казалась самой стабильной за последние несколько недель. Где-то глубоко внутри она почувствовала, как сильно ей на самом деле не хватало этого ощущения, с намеком на то, что она почувствовала в первый раз, но этого казалось недостаточно. Каким бы эгоистичным и нелепым это ни казалось, она чувствовала, что хочет большего и чтобы этот момент никогда не заканчивался. Но, тем не менее, это желание закончилось изменением их позиций. Вздох, и внезапно её губы покинули его, как раз в тот момент, когда Аластор толкнул её, заставив её отступить. Он двигался слишком быстро, чтобы она могла понять, пока её спина не прижалась к стене, а его передняя часть не прижалась к ней. Ощущение того, что она внезапно оказалась зажатой между стеной и его телом, вырвало Чарли из задумчивости и пробудило в ней новое состояние уязвимости, граничащее со страхом. Внезапно он оказался слишком близко для её комфорта, и она почувствовала, что не может как следует отдышаться, и это немедленно побудило её прийти в себя ровно настолько, чтобы снова как следует прижать руки к его груди, чтобы на этот раз как следует толкнуть его. Но, она замерла — не из-за того, что он сделал, а потому, что услышала громкое и вызывающее отвращение «тц» — Ох, ради всего святого… — пробормотала пожилая пара, раздраженно стряхивая дождевую воду с зонтика и презрительно глядя на них обоих, проходя мимо них в больницу. Тот факт, что они всё ещё были на публике, осознавались, когда Чарли почувствовала, как её лицо вспыхнуло от унизительного факта, что они, по сути, целовались на открытом воздухе. Аластор, должно быть, понял это быстрее, чем она, что было бы разумным объяснением его действий и положения, в котором они сейчас находились. Он также наклонил голову вперёд к стене, чтобы скрыть лицо, поскольку его фигура почти полностью скрывала Чарли. От смущения её руки, которые были готовы оттолкнуть Аластора, теперь крепко сжимали лацканы его пальто, когда она застенчиво спрятала лицо в изгибе его шеи. Но из-за того, что она не хотела, чтобы было видно её лица, она не обдумывала свои действия тщательно, пока не почувствовала тепло его кожи на своей, вдыхая его запах, который был мужским, мускусным и его самого. Его кадык дернулся, когда он проглотил нервный комок в горле, и Чарли немедленно отстранилась, обнаружив, что Аластор уже смотрит на неё. На небольшом расстоянии, когда их лица были на расстоянии вытянутой руки, она могла слышать тяжесть его горячего дыхания и, вероятно, даже громкое биение его сердца — хотя она не могла сказать, могло ли это принадлежать ей. Так близко, что её взгляд скользнул сначала по его припухшим губам, затем по раскрасневшимся щекам, а затем и по его глазам. О… Его глаза. Напряженные и пронзительные, когда они впились в неё, и ей показалось, что он смотрит в самую сердцевину её души. Она чувствовала себя такой обнаженной под его жестким взглядом, что ей захотелось убежать и спрятаться, но он был таким гипнотизирующим, что она могла только стоять неподвижно и продолжать смотреть в ответ. Чем дольше она смотрела в ответ в своей неподвижности, тем больше по-настоящему видела, какими затуманенными были его глаза с некоторой грозностью в глубине, показывающей, насколько обеспокоенным он выглядел. В этот момент Аластор поднес руку к её лицу и нежно коснулся её мягкой щеки кончиками пальцев. Чарли подумала, что он мог бы попытаться погладить её, и если бы это было так, она, вероятно, без колебаний прильнула бы к его ладони, хотя бы для того, чтобы ещё сильнее ощутить прикосновение его кожи к своей. Однако его пальцы коснулись её покрасневшей кожи легким, как перышко, прикосновением, как будто осторожным, потому что она была такой хрупкой. Но если и было что-то хрупкое, так это то, как он смотрел на неё — его легкая улыбка, и в его глазах была смертельная мягкость, которая казалась ещё более обеспокоенной и болезненной. — Ты не знаешь, что делаешь со мной, Чарли Магне… Слова были сказаны едва слышным шепотом, таким тяжелым, как будто Аластору пришлось заставить себя произнести их. Это потрясло её изнутри, потому что почему эти слова, которые казались такими сладкими, одновременно казались такими обнадеживающими? Чарли знала, что она должна была что-то сказать и спросить его, что он имел в виду. Но внезапность лишила её дара речи, слова не шли с языка, поэтому она могла только смотреть на него в своём смятении. Она пожалела, что вообще что-то сказала. Возможно, это могло бы остановить то, как Аластор внезапно отпустил её и сразу же вышел под дождь. Выглядело так, будто он просто собирался терпеть этот ливень, вместо того чтобы продолжать ждать такси. Оставшись там, где она была, Чарли стояла как вкопанная и могла только наблюдать, как его промокшая фигура удаляется вдаль, пока он не превратился в размытое пятно, исчезнувшее среди непрекращающегося дождя. Она ждала, когда он обернется, чтобы посмотреть на неё через плечо, или поторопится ли она догнать его по какой-либо причине. Увы, ни того, ни другого не произошло, и она не знала, как долго стояла там, глядя вдаль, куда ушёл Аластор, даже не замечая ни единой слезинки, скатившейся по её щеке. — Чарли? Это было так, как если бы её сознание бесплотно последовало за Аластором и теперь вернулось обратно в её тело от прикосновения руки к её плечу. Она слишком резко повернула голову, от чего Вэгги слегка подпрыгнула, а её глаза расширились от глубокого беспокойства. — Вэгги? — Чарли всё ещё пыталась осознать внезапное появление подруги рядом с ней, хотя её не было рядом несколько секунд назад, но заметила такси, отъехавшее от того места, где Вэгги только что появилась. Но затем замешательство переросло в панику, и Чарли начала чувствовать, как её сердце пугающе сильно заколотилось в груди, потому что что, если Вэгги только что увидела, что произошло? Видела ли она Аластора? Видела ли она, как он держал её лицо в своих ладонях? Она видела поцелуй?! — Что ты здесь делаешь? — Раздраженно спросила её лучшая подруга, нежно сжимая её руки. — Идёт дождь, и ты вся замёрзла. Конечно, Вэгги показалось бы странным, почему Чарли стояла на открытом месте под проливным дождём и намочила свои туфли и подол юбки, и она понятия не имела о том облегчении, которое Чарли втайне испытывала от того, что ей удалось избежать очень близкого столкновения. Она была так рада, что Аластор ушёл до того, как приехала Вэгги, потому что одному богу известно, что случилось бы, если бы она застала их в тот… момент. Однако в её мыслительных процессах не было способности слишком сильно облегчаться от этого облегчения, потому что её разум, казалось, всё ещё следовал за Аластором. — Я… я ждала тебя. — Ложь вышла мягкой и кроткой, в сочетании с тем, что Чарли обхватила себя руками и опустила голову, и только сейчас она поняла, что по её щекам текут слезы. Вэгги протянула руку, чтобы осторожно вытереть слезы. — Всё в порядке… С Энджелом всё будет в порядке… Теперь я здесь с тобой… Всё будет хорошо… Она ошибочно приняла её дрожь за беспокойство об Энджеле, но Чарли не стала возражать и позволила заключить себя в объятия. Именно тогда слез стало больше, когда она вздрогнула, не зная, от страха ли это из-за того, что почти безрассудно попала в затруднительное положение, или потому, что её внезапно охватила печаль. И каким бы утешительным ни должно было быть это объятие, оно было ничем по сравнению с тем, что она чувствовала в объятиях Аластора, и именно так она начала тосковать. Почему-то это испугало и опечалило её ещё больше.***
Этим вечером в баре было тихо из-за сильного дождя на улице. Ещё оставалось несколько групп людей, желающих согреться хорошим напитком в холодную ночь, но недостаточно, чтобы полностью наполнить дом или заведение определенным объемом, который заглушил бы громкие мысли, бьющиеся в голове. Хаск уже достаточно выпил, чтобы какое-то время оставаться подвыпившим, а вокруг было недостаточно людей, чтобы присоединиться к карточной игре. Его разум был занят тяжелыми мыслями, которые он не мог до конца осмыслить, но ему было скучно, и у него чесались пальцы, поэтому он продолжал бездумно протирать стаканы, которые и так были достаточно чистыми, думая о чем-то, но ни о чем конкретном. — Я тоже беспокоюсь о нём. Отведя взгляд от стакана, который он протирал, Хаск повернулся к кукле, которая внезапно появилась, сидя на барном стуле, положив локти на столешницу и обхватив ладонями задумчивое лицо. — Что? — Хрипло спросил он, не глядя, хотя уже знал, о ком говорит Ниффти, ещё до того, как она произнесла его имя. — Мистер Ал. Теперь он вдруг вспомнил, о чём именно думал, но Хаск лишь промычал. — С чего ты взяла, что я беспокоюсь о нём? Нифти наклонила голову, нахмурившись. — Ты ушёл из бара вчера вечером, и я почти уверена, что это было не для того, чтобы пойти и купить ликер, когда у тебя есть здесь бар. Хаск не ответил на вопрос, что указывало на то, что Ниффти была права. Но она не стала настаивать на том, что уже знала, и просто вздохнула. — Мистер Ал действительно остался один. Это на него не похоже, Хаски. — Я чертовски уверен, что это неправда, — мрачно пробормотал Хаск, раздраженно поджимая губы при воспоминании об их разговоре прошлой ночью, о котором он не хотел рассказывать Ниффти из-за явного нежелания. — Этот ублюдок делает такую глупость, больше чем у меня валяется пустых пивных бутылок. — Это всё из-за той девчонки Чарли, не так ли? Его рука не остановилась, протирая бокалы, но мысли в его голове замерли, когда он начал сосредотачиваться на воспоминании об этой конкретной теме, когда она была затронута, Хаск подумал о последнем взгляде Аластора перед тем, как покинуть место разговора: гнев смешанный с колебаниями и отрицанием. Слишком погруженный в свои размышления, Хаск не ответил на вопрос Ниффти, оставив её терзаться собственными мыслями о беспокойстве за нетрадиционного «работодателя», которым она по совпадению поделилась с ним. «Мне действительно интересно, как дела у мистера Ала», — подумала она про себя, возвращая внимание к Хаску, чтобы по-прежнему дать сдержанный ответ. — Тебе не следует так сильно беспокоиться о нём. Он сказал мне, что вполне может справиться сам, так что позволь ему. Хаск, возможно, и относится к тому типу людей, которые могут легко отмахнуться от всего без особых проблем, но Ниффти это было не так просто, и она осторожно сказала: Я не знаю, Хаск… я просто чувствую, что должно случиться что-то плохое. Было что-то в том, как она произнесла это своим почти писклявым голосом, что почему-то показалось Хаску зловещим. Он посмотрел на девушку и увидел, что она выглядела самой обескураженной и встревоженной, какой он когда-либо видел её раньше, почти испуганной тем, что должно было произойти. Вздохнув, Хаск перестал протирать стаканы и отбросил тряпку в сторону, достал два стакана и поставил их прямо перед Ниффти. Она просто с любопытством наблюдала, как он положил в каждый из них несколько кубиков льда и налил равное количество виски, прежде чем пододвинуть один к рукам девушки, а другой поднять. Он знал, что она, как правило, предпочитает более сладкие смеси, но, по его мнению, её меланхоличное состояние требовало чего-то гораздо более крепкого, и ничто не подошло бы лучше неразбавленного виски со льдом. — Заглуши это чувство небольшим количеством напитка, а? У меня это получается. Нифти на мгновение задумчиво посмотрела на него, прежде чем взять стакан в свои крошечные ручки и нежно чокнуться с Хаском. Они оба принялись за выпивку; Хаск осушал свой залпом, а Ниффти — большими глотками, поморщившись от сильного привкуса этанола, который покрыл весь её рот оттенком горящего дуба. Она выпила только половину, когда он начал наливать себе вторую порцию. — Что мы будем делать? — Тихо спросила Ниффти, ещё не настолько пьяна, чтобы отбросить эту мысль. — С ним? Ничего, я скажу. Любое дерьмо, в которое он ввязывается, — это его проблемы. — А что, если действительно произойдет что-то плохое? Снова с тем чувством дурного предзнаменования, которое не слишком устраивало Хаска при мысли об Аласторе, но он был не из тех, кто хотел слишком зацикливаться на вещах, которые не мог контролировать. — Если это не то, что приведет нас в тюрьму, или еще хуже, мы сделаем то, что делаем всегда, и подождем его. — Пауза, чтобы сделать глоток своего напитка, прежде чем закончить предложение на тяжелой ноте. — Будем надеяться, что он не продолжит в том же духе.