Сон угас, но ночные видения остались темными, и Чарли медленно моргнула, чтобы рассеять туман в голове и постепенно облегчить сознание. Она ожидала увидеть краски утра, окрашивающие незнакомую комнату, и солнечные лучи, падающие на её лицо, но пейзаж за окном показывал, что дождь всё ещё шел и мягкий свет зари ещё не коснулся неба.
В воздухе повеяло прохладой, и она снова уткнулась в теплое одеяло, нащупывая источник тепла. Но когда её рука нашла лишь пустое место на матрасе, она подняла глаза и поняла, что Аластора там больше нет.
Одиночество постепенно росло по мере того, как сжималось её сердце.
Чарли медленно села, подтянув ноги к груди и крепко обхватив их руками. Её дыхание было медленным, с каждым вдохом и выдохом она старалась успокоиться, чтобы не быть такой ошеломленной. Но это было легче сказать, чем сделать, когда она почувствовала, как её сердце тяжелеет с каждым ударом от мысли, что, несмотря ни на что, Аластор снова бросил её.
Её дрожащая губа свидетельствовала о том, что на её глазах навернулись спонтанные слезы, и она яростно закусила её, чтобы не заплакать, несмотря на желание расплакаться.
Нет, она не будет плакать. Не снова. Она не будет плакать. Она себе этого не позволит...
— Чарли?
Чарли так быстро подняла глаза, что у неё закружилась голова, она была настолько раздражена чувством покинутости, что не заметила открытой двери, пока в дверях не появился Аластор и не нахмурился.
— Аластор! Ты здесь...
Аластор молчал, понимая, на что это, должно быть, было похоже: повторение их последнего утра. Но он ничего не сказал, просто подошёл к кровати и потянулся к лампе на прикроватной тумбочке, чтобы наполнить комнату теплым тусклым светом. Именно тогда Чарли заметила, что он одет в ту же хлопчатобумажную рубашку и штаны, что и раньше, и держит в руке чашку, а через руку перекинут халат. До неё донесся запах, и она смогла определить запах напитка - кофе.
— Я был на кухне. Как раз собирался приготовить завтрак, - объяснил Аластор, отвечая на вопрос, который она не задавала, но который её успокоил.
Чарли посмотрела в окно на темное небо и с любопытством нахмурилась. — Не рановато ли для завтрака?
— Было чуть больше четырех утра, но я не смог заснуть и почувствовал, что немного проголодался.
Чарли издала простое «
а» и продолжила смотреть на Аластора, который смотрел на неё так же пристально. Это молчание не было неловким, а скорее просто задумчивым. Никто из них больше не упоминал, что они спали вместе, но сказать по этому поводу было просто нечего. Всё было сделано, и это было божественно, и единственное, что имело значение, это то, что они всё ещё были вместе - и что Аластор действительно остался, и теперь был рядом с ней.
— Я полагаю, ты тоже не голодна?
Он имел в виду, не проголодалась ли она тоже, и только тогда Чарли поняла, насколько пуст был её желудок. Последним, что она ела, был карп, приготовленный на пару в Батон-Руж, но из-за отсутствия аппетита он ей не понравился, и она съела лишь несколько кусочков. Всё это, несомненно, испарилось, когда она занималась сексом с Аластором, и её энергия в значительной степени истощилась.
Чарли кивнула в ответ на его вопрос, и Аластор внезапно протянул ей кружку. — У меня с собой нет чая, так что, надеюсь, кофе будет достаточно?
Она не любила кофе, но тот факт, что он приготовил его для неё, приободрил её настолько, что она приняла теплое предложение обеими руками и любезной улыбкой. Аластор сел рядом с ней на кровати, и она начала натягивать на себя одеяло, чтобы прикрыть свою скромность. Он ничего не сказал об этом, но его губы нахально скривились, потому что ему показалось это довольно милым, что она стеснялась после того, как они были так обнажены друг перед другом.
— Спасибо, - тихо сказала Чарли, не зная, говорила ли она это из-за того, что он был здесь, или из-за кофе, которым он её угостил. Говоря это, она перевела взгляд на черную жидкость в кружке, аромат которой был настолько сильным, что щекотал нос Чарли и рассмешил Аластора. В тусклом свете она увидела, что от «
кофе» всё ещё поднимается пар, что указывало на то, что напиток свежий.
— Осторожно, оно горячее, - мягко предупредил её Аластор.
Чарли, не торопясь, несколько раз слегка подула на него, чтобы его поверхность коснулась губ, не обжигая их, и осторожно сделала глоток. И, отпив, она тут же сморщила нос.
— Приятный вкус, но всё ли в порядке?
Чарли проглотила остатки жидкости и, к своему огорчению, позволила вкусу осесть на вкусовых рецепторах. — Всё в порядке...
Это была очевидная ложь, но Аластор скорее посмеялся над милым характером куклы.
— Возможно, немного молока и сахара помогут сделать завтрак более сносным, а также сделать его вкусным и сытным. Не присоединишься ли ты ко мне внизу?
Она не успела как следует вымыться после того, как она промокла под дождём, а их «
бурная деятельность» этим утром заставил её чувствовать себя немного растрепанной, и ей было довольно неприятно, что она была в таком неопрятном состоянии, что заставило её чувствовать себя довольно неловко.
Аластор заметил её смущение, и его улыбка стала уверенной. Он взял халат в руки и накинул ей на плечи, застегнув спереди, чтобы придать ей немного больше скромности. Он видел, как Чарли слегка поджала губы в ответ на его жест, и мог бы поклясться, что заметил румянец на её бледных щеках, но не сказал ни слова, взял кружку из её рук и встал с кровати.
— Ванная - первая дверь слева. Удели столько времени, сколько тебе нужно. А я тем временем подсластлю для тебя это блюдо.
Чарли кивнула в знак согласия, оставаясь в постели до тех пор, пока Аластор наконец не вышел из комнаты, чтобы она не видела, как вытянулось его лицо, когда он закрыл дверь.
Тяжёлыми шагами, словно волоча себя, Аластор вернулся на кухню. Его разум был в противоречии с телом, пока он направлялся к столу, где уже были разложены ингредиенты, необходимые для приготовления простой еды, прежде чем он поднялся наверх. Казалось, он не замечал, как много времени проходит за тем, как он медленно возится на кухне. Он действовал, не раздумывая, схватив свою лучшую чугунную сковороду и смазав её растительным маслом, а затем наклонился над ней без особой причины, кроме как смотреть на масло, которое начало пузыриться и дымиться. Несколько раз плеснул горячую жидкость, и его движения по-прежнему были механическими, когда он повернул вентиль, убавляя огонь, и разбив в неё четыре яйца вместе с несколькими ломтиками...
Что ты делаешь?
Губы Аластора не шевелились, но голос, который он слышал, несомненно, принадлежал ему. Как будто кто-то находился рядом с ним и шептал что-то, что проникало в его уши, а не звенело в голове.
Его внутренний голос кипел от отвращения и гнева, возмущаясь его вопиющим отклонением от «
естественного курса» и заставляя его чувствовать что-то вроде вины, как будто пытаясь предупредить его о том, каким неприятностям он допустил случиться, не следуя своим собственным инстинктам.
Но как бы он ни чувствовал себя неправым, Аластор не сделал ничего, чтобы изменить ситуацию. В конце концов, он решил сохранить Чарли в целости и сохранности и позволил ей спать на его кровати, где её запах проникал в простыни и поры его тела, пока не распространился в его вены. Это было его решение - впиться в её шею губами, а не зубами. Это было его решение заглянуть в её проникновенные глаза, которые громко говорили о том, что она чувствует к нему, и это заставило его признаться ей в любви.
...Что ты делаешь?...
Теперь голос звучал более похоже на его: более меланхолично, более задумчиво.
Тихие шаги вывели его из ступора, и голос исчез из его сознания, когда он повернулся и увидел Чарли, входящей на кухню, завёрнутой в ночную рубашку. Светлые волосы спадали влажными локонами, небрежно зачесанными назад и заправлены за розовые ушки, а лицо выглядело намного свежее, чем в начале вечера.
Они взглянули друг на друга и мгновенно обменялись легкой улыбкой.
Когда Чарли села за стол в центре кухни, Аластор приготовил ей кружку свежего кофе — он просто взял ту, из которой она пила ранее. Влив немного молока и несколько кусочков сахара, он размешал до кремовой консистенции, прежде чем подать его ей.
— Ну вот. Наверное, теперь об этом будет легче забыть.
Чарли внимательно посмотрела на кофе с молоком, но все равно поднесла его к губам. Слегка подув на него, чтобы остудить, она наконец сделала глоток. чтобы охладить, и наконец сделала глоток. Она всё ещё слегка вздрогнула, когда новый, измененный вкус коснулся её языка, но он был гораздо менее выраженным, чем когда она пила его в чистом виде.
— Лучше?
— Да, - ответ был слабым, но не совсем убедительным, — хотя лично я бы предпочла, чтобы в нём было больше молока и сахара.
Аластор изобразил удивление. — Дорогая, ещё немного молока и сахара, и ты испортишь вкус хорошего кофе таким приторно-сладким способом.
Чарли игриво нахмурилась и закатила глаза. — Я ценю это, потому что это соответствует моему вкусу. - Затем, с высокомерной улыбкой, она нахально заметила: Кроме того, я, по крайней мере, всё ещё пытаюсь его пить. Я же не откланяюсь от этого так, как ты содрогаешься от чая.
Она подавила улыбку, когда увидела, что Аластор выглядит довольно униженным из-за её поддразнивания по поводу его нелюбви к чаю. Как и тщеславный человек, он просто откашлялся и пожал плечами, делая глоток кофе.
— Чай - это просто вода, приготовленная из листьев.
Чарли собиралась сделать ещё один глоток сладкого кофе с молоком, когда она поперхнулась. Лицо Аластора вытянулось, и он быстро потянулся к ней, но замер, обхватив руками её дрожащее тело, когда она громко рассмеялась его глупому ответу.
— А кофе - это просто вода в зернах!
— Как ты смеешь! - Аластор засмеялся, прижав руку к сердцу, потому что был «
обижен.» — Это оскорбление для всех любителей кофе!
Когда Чарли показала ему язык, это нарушило самообладание Аластора и рассмешило его. Это казалось таким искренним, когда он закрыл глаза в безудержном веселье. Услышав это, Чарли начала смеяться над их глупыми, детскими шалостями, и его собственный звонкий смех присоединился к ней в симфонии, сохранявшей свою легкость даже тогда, когда их приступы смеха утихали и они нежно смотрели друг на друга.
Этот нежный момент длился бы немного дольше, если бы Чарли не заметила сковороду на плите.
— Э, Аластор? Думаю, всё готово.
Аластор повернулся и увидел, как от сковороды поднимаются струйки дыма, и немедленно встал со своего места, чтобы выключить огонь. Ему было приятно увидеть, что мясо и яйца обуглились только по краям, но не до такой степени, что стали несъедобными.
Пока он раскладывал еду на две отдельные тарелки, Чарли не могла оторвать от него глаз. Она взглянула на него и оценила, как растрепаны были его волосы, когда они были в беспорядке, как его белая хлопчатобумажная рубашка облегала плавные изгибы его худощавой фигуры и как естественно он выглядел, стоя у плиты, словно чувствовал себя там как дома. Он так отличался от того Аластора, которого она привыкла видеть – ухоженного, в строгом костюме и с такой уверенной осанкой. Этот Аластор казался более интимной стороной самого себя, человеком, который мог быть уязвимым и непринужденным вдали от любопытных глаз мира в уютном и безопасном месте, которым была его кухня, и Чарли почувствовала себя счастливой, увидев такой образ.
Она отвела взгляд как раз в тот момент, когда он закончил, и снова повернулась к столу. Она не подала виду, что смотрит на него и мечтала о нём в этот момент, но сразу же переключила своё внимание на тарелку, которую он поставил перед ней.
— О боже мой... Это выглядит потрясающе, Аластор.
Он улыбнулся, откинувшись на своём месте. — Ты мне льстишь, Чарли. Но в этом нет ничего особенного.
Несмотря на то, что в нём не было ничего особенного, кроме простых яиц и мяса - она предположила, что это, должно быть, бекон, но он был толще и имел другой оттенок, отличия от приготовленного бекона, - это было типичное блюдо на завтрак, для неё оно было настоящим праздником, скорее всего, потому, что она была голодна и не ждала ни секунды больше, чтобы приступить к еде.
Чарли взяла в руки кухонную утварь и начала резать яйца. Когда она протыкала их вилкой, желток растекся, и она обмакнула в него яичный белок, прежде чем отправить в рот. Она задумчиво жевала и одобрительно хмыкала. Это были простые яйца, приготовленные по-простому, но, тем не менее, вкусные.
Когда она перешла к мясным ломтикам, то не заметила, что Аластор наблюдает за ней с тех пор, как она откусила первый кусочек. Она не замечала, с каким вниманием он наблюдал за тем, как она отрезала кусок мяса, и как внимательно следил за тем, как она подносила его вилкой к губам, когда отправляла в рот.
Она поняла, что он смотрит на неё, только тогда, когда её глаза внезапно расширились, когда она начала жевать.
— Это потрясающе!
Аластор вздохнул с облегчением, и Чарли стало приятно, что он чуть ли не на краешке стула сидел, ожидая, одобрит ли она его стряпню, и она одобрила. На вкус оно не было похоже на бекон, наоборот, было намного слаще и мягче для жевания, но вкус чудесно раскрывался на её языке.
— Это просто потрясающе. Не думаю, что я когда-либо пробовала такое мясо.
— «
Особый сорт свинины», - объяснил Аластор, тоже принимаясь за свою тарелку. — В первый раз может быть немного неприятно на языке, но вкус может вызвать привыкание.
— О, это ты мне говоришь! - Восторженно ответила Чарли, отрезая ещё кусочек и откусывая от него. Он буквально взорвался у неё во рту, а легкий привкус древесного угля придал ему почти дымную нотку. — В мясном лавке в центре города продают такого поросенка? Я бы очень хотела приготовить его сама в следующий раз.
Аластор мельком взглянул на неё, но ничего не ответил, так как его рот был набит и он жевал. Поэтому Чарли терпеливо ждала его ответа, не сводя с него пристального взгляда, который снова стал прикованным к ней, таким задумчивым, когда он проглотил.
— Я мог бы достать это для тебя.
Чарли в замешательстве склонила голову набок. — Не глупи, Аластор. Я не хочу тебя беспокоить.
Его губы изогнулись в улыбке, которая выглядела не такой забавной, как ему хотелось показаться, когда он со вздохом покачал головой. — В последнее время ты доставляешь мне столько хлопот, но я действительно не возражаю. Для тебя всё, что угодно, дорогая.
Такой странный ответ на относительно простой вопрос, но её больше поразило джентльменское поведение, которое было очень похоже на поведение Аластора, когда он предложил ей именно это. Одна только его вежливая улыбка заставила её снова почувствовать неловкость, и она лишь смущенно моргнула в ответ, прежде чем вернуться к еде.
Посуда позвякивала и скребла по тарелкам, и Чарли тихо потягивала кофе. Время от времени Аластор переводил взгляд с неё на Чарли, продолжая улыбаться, даже когда жевал свою еду. Простота такого жеста заставляла Чарли чувствовать, что всё в порядке. В каком-то смысле это было даже по-домашнему, когда Аластор был рядом с ней, и они оба наслаждались обществом друг друга за простой трапезой, не произнося ни слова, но их молчание было уютным. Это было похоже на благословение, полученное, наконец, после тех бурных дней.
— Спасибо тебе, Аластор...
Аластор не знал, за что она его благодарила: за ужин, за то, что он всё ещё был рядом, когда она проснулась, или за помощь, когда она нуждалась в нём больше всего. Но прежде чем он успел спросить «
почему?» ему вдруг стало любопытно, что привело к этому.
— Где ты была весь день? - Он спросил. - Я заходил утром, чтобы повидаться с тобой, но тебя там не было.
Известие о том, что Аластор действительно отправился её искать, заставило её сердце биться дважды в секунду, как будто оно вот-вот затрепещет от восторга.
Но вдруг с натянутой улыбкой, больше похожей на гримасу, он добавил: Твоя подружка снова открыла дверь.
А затем трепетание прекратилось, и её сердце упало.
— О Боже… Надеюсь, Вэгги не была с тобой слишком груба?
Аластор сохранял невозмутимость, не выказывая на лице воспоминания о том, как эта проклятая пачука обошлась с ним тем утром. Даже когда он почувствовал, как его губы скривились в ухмылке при мысли о том, что объект тайной привязанности мисс Вэгги окажется в его постели. О, как было бы приятно увидеть выражение лица этой уродины, если бы она узнала! Это несколько дней будет забавлять Аластора, и он не почувствует ни малейших угрызений совести по этому поводу.
Но, каким бы джентльменом он ни был, он позволит этой маленькой сучке сохранить достоинство ещё на некоторое время.
— Ну, ни для кого не секрет, что она меня терпеть не может, но давай не будем беспокоиться по этому поводу.
Чарли только хмыкнула, втайне испытывая облегчение от того, что ей не придется чувствовать себя виноватой, рассказывая о Вэгги, особенно думая о том, что она, должно быть, крепко спит и ничего не знает о том, что находится в доме Аластора. Хорошо, что Аластор поддерживал разговор и не позволял тишине преследовать её этими мыслями.
— Она не сказала мне, куда ты ушла, и вдруг ты появилась на пороге моего дома посреди ночи, промокшей под дождём, со слезами на глазах.
Аластор подозревал, что какое-то внутреннее решение, принятое ею за доли секунды, заставило её не отвечать, но рациональность взяла верх, когда она ответила: Вообще-то, я возвращалась в Батон-Руж.
Его брови удивленно поднялись. — Так внезапно? По какому поводу?
— Ничего особенного. Просто хотела навестить родителей на выходные.
— «
Понятно». - Его следующий вопрос был невнятным: А как поживает твой отец?
Аластору на самом деле не хотелось упоминать Люцифера Магне, но на данный момент ему надоело нервничать по поводу Большого Яблока. Кроме того, это было единственное, что он смог придумать, чтобы продолжить разговор. Однако он действительно не ожидал, что Чарли будет так неохотно говорить о своём отце, как он сам, что было видно по её напряженному лицу и напряжению в голосе.
— Он... в порядке. - С её стороны это прозвучало неправильно. — По крайней мере, я так думаю. Не думаю, что он вполне оценил то, что я сделала.
— И что же ты сделала? - Спросил Аластор, явно заинтересованный в том, что она имела в виду.
Вздохнув, как будто сама мысль об этом была неприятной, Чарли ответила: Там были Фон Элдричи…
Это имя на мгновение ускользнуло от него, пока в голове не всплыло воспоминание об одном вкрадчивом человеке, с которым его познакомили на вечеринке по случаю дня рождения Люцифера Магне.
— Кажется, я понимаю, к чему всё идёт... Бывший парень доставлял тебе неприятности?
Хотя иногда для неё было проклятием быть такой открытой книгой, она была впечатлена тем, что Аластор мог сразу это понять. — Вроде как да… И не помогло то, что его мать каким-то образом затронула тему о нём и обо мне, и всё это до того, как она начала «
не» оскорблять мой отель.
Вкус вкусной еды на её языке внезапно стал горьким при мысли о её небольшой ссоре с семьей. Она почувствовала, как к ней возвращается раздражение, когда внезапно разразилась тирадой о высокомерии Севиафана, наглости Хелсы и тупости Бетесды - Фредерик, возможно, и не сделал ничего такого, что могло бы её разозлить, но проклинала бы и его за его семью. Она была поражена тем терпением, которое проявляла в течение всего дня, но последняя фраза об отеле стала для неё лишним оскорблением.
Всё это время Аластор просто слушал. Он почти ничего не говорил, в то время как его возлюбленная постоянно злилась, лишь время от времени кивая, подтверждая что-то из сказанного ею или поощряя её продолжать.
— Это было просто хуже некуда. Мне следовало вернуться в Новый Орлеан, как только я увидела их отвратительные лица, - раздраженно вздохнула Чарли, закончив рассказ. — Теперь я почти уверена, что сплетни
распространились в наших кругах, и мои родители определенно захотят устроить мне выговор
, если у них появится такая возможность в ближайшее время.
Чарли была рада, что на протяжении всего разговора Аластор не задавал лишних вопросов, хотя вскоре она обнаружила, что, хотя он и был увлечен выслушиванием каждой мелочи о том, как всё пошло не так, как надо, он, по общему признанию, больше настаивал на более важной теме определенного праздника.
— Он просил тебя вернуться?
Предполагалось, что это будет простой вопрос, поэтому Аластор удивился, как резко прозвучал его вопрос. Внезапно он остро ощутил неприятное чувство, которое начало что-то грызть в нём; точно такое же чувство он испытал, когда впервые встретил этого парня и узнал, что он был бывшим возлюбленным Чарли. Ревность была ему не совсем знакома, но, черт возьми, неужели из-за неё ему действительно захотелось найти этого придурка и хорошенько потрепать этого ублюдка за его дерзость?
Чарли заметила, каким угрюмым он стал, когда его взгляд стал жестче. От этого у неё в горле образовался нервный комок и всё внутри неприятно сжалось. Внезапно она пожалела, что он завела этот разговор, или что ей вообще не следовало рассказывать ему об этой детали, но что сделано, то сделано, и если она уйдет от ответа, это только заставит его настаивать ещё больше.
— ...Да.
Она могла поклясться, что заметила, как у него чуть заметно сжались челюсти, когда он спросил: И что ты ответила?
— Я, конечно, отказалась.
Твердость в его взгляде осталась, но уголки губ приподнялись, что не смягчило его черты. — Я так и думал. Но зачем тебе это?
— Потому что я не хочу? - Чарли ответила так, словно констатировала очевидное.
Аластор промычав что-то себе под нос и не стал настаивать на подробностях, и Чарли подумала бы, что на этом всё и закончится. Для неё было в новинку видеть, как он даже слегка ревнует, и, хотя это было лестно, ей не очень нравилась мысль о том, чтобы слишком много говорить о своём бывшем парне своему новому любовнику. Поэтому она была более чем рада, что он не спрашивал...
— Он когда-нибудь раньше затаскивал тебя в постель, дорогая?
Стук вилки о тарелку не заставил её вздрогнуть с того момента, как её сердце пропустило удар, заставив Чарли остолбенеть.
— ...Что?
В отличие от дрожи в её голосе, голос Аластора звучал ровно. — Ты меня слышала, — сказал он, — он когда-нибудь раньше затаскивал тебя в постель?
Выражение его лица не изменилось, но выражение его глаз теперь заставляло Чарли желать, чтобы под её ногами внезапно образовалась дыра и поглотила её целиком. Она чувствовала себя так, словно её загнали в угол, и у неё не было другого выхода, кроме как подчиниться и ответить, чтобы преодолеть это.
— ...Да.
— Он был твоим первым?
— Да.
— Он был хорош?
— Нет.
— Ты можешь быть правдивом.
— Но я говорю правду! - взволнованно воскликнула Чарли. — Судя по тому, как долго он там просто лежал, я бы подумала, что он возится с деревянной доской, и даже такое скучное занятие имело бы гораздо больше характера, чем он сам!
Хотя Чарли могла продолжать говорить о том, как раздражает Севиафан фон Элдрич в постели, она всё ещё пыталась сохранить лицо, и, честно говоря, сейчас просто неподходящее время - да и вообще не время - распространяться о своей прошлой сексуальной жизни! Если бы только она не чувствовала себя обязанной отвечать, чтобы быть честной с Аластором, потому что ей совсем не нравился этот разговор.
Аластор, однако, ещё не был готов остановиться.
— Так кто лучше?
Это вызвало у застенчивой куклы громкий стон, и она закрыла лицо ладонью, чтобы скрыть своё смущение. — Ты действительно хочешь, чтобы я это сказала? - Тихо спросила она, умоляя его не давить на неё.
Аластор, конечно, оставался весьма настойчивым. — Я бы не спрашивал, если бы не хотел знать.
— ....Ты.
И теперь его ухмылка стала какой-то волчьей. — Сейчас ты мне просто льстишь.
— Это не так! И прекрати настаивать, пока я не стёрла эту дерзкую ухмылку с твоего лица.
Её предупреждение должно было прозвучать жестко в попытке защитить свою гордость, но такая демонстрация не заставила Аластора сбавить тон в своём высокомерии. Во всяком случае, это заставило его от души рассмеяться, как и подобает мужчине, который зазнался в своём сексуальном мастерстве. Такое проявление тщеславия не слишком понравилось Чарли, которая нахмурилась и закатила глаза чуть ли не до затылка.
— Я рада, что, по крайней мере, потешила твое самолюбие, - проворчала Чарли.
Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы успокоиться, но когда это произошло, в его глазах внезапно появился блеск, который был непохож на игривость, которую обычно проявляют, поддразниванием. Это было гораздо непонятнее и весьма странно сочеталось с его ухмылкой.
— О, любовь моя. Ты будешь потешать гораздо больше.
Прежде чем она успела спросить его, что, черт возьми, он имел в виду под этим очевидным намеком, Аластор положил руку ей на щеку и наклонился вперед, чтобы сократить расстояние между ними и поцеловать её.
Чарли вскрикнула, ошеломленная, с широко раскрытыми измученными глазами, и застыла на месте. Но когда она почувствовала, как Аластор страстно целует её, закрыв глаза, она почувствовала, как медленно тает в этих неожиданных объятиях. Она подняла руки, чтобы обхватить его израненные шрамами бицепсы, и с такой же страстью поцеловала его в ответ.
Тогда всё произошло в спешке, и Аластор, по сути, снова понес её вверх по лестнице. Чарли была в полном замешательстве, которое не отпускало её от страстного поцелуя, в который он её заманил. Вскоре она вернулась на его кровать, а Аластор уже стягивал рубашку через голову и небрежно швырнул её в угол комнаты. Прежде чем Чарли успела перевести дух, чтобы как следует разобраться в ситуации, Аластор уже забрался на кровать и, прижавшись к ней, осыпал её шею страстными поцелуями.
— Аластор! - Выдохнула она в замешательстве от такой быстрой смены событий.
Но когда Аластор оторвал голову от её шеи, от вида темного желания, отразившегося в глазах, которые пристально смотрели на неё, у неё перехватило дыхание и она замолчала, не сопротивляясь.
— Мои извинения, дорогая. Но если мы хотим быть вместе прямо сейчас, мне нужно убедиться, что ты полностью принадлежишь
мне.
Он не стал дожидаться, пока она что-нибудь скажет, а уже развязал завязки ночной сорочки и позволил ей упасть по бокам, обнажая её наготу, словно разворачиваемый подарок. Он отстранился от её шеи, чтобы посмотреть на её обнаженную фигуру, чувствуя, как его сердце начало колотиться, когда он наслаждался видом её великолепного тела.
— ...Красивая...
Он наклонился вперёд и снова крепко прижался губами к её шее, и Чарли снова громко ахнула от удовольствия. Хотя её свежевымытая кожа сохраняла сладкий аромат, он смешивался с запахом его мыла и его собственным запахом, исходившим от ночной рубашки. От неё пахло так, будто его сущность начала просачиваться в её тело, заставляя его рычать от удовольствия при этой мысли, но также чувствуя сильное желание при этой мысли, но также и расти от огромной потребности в том, чтобы она полностью пропиталась его ароматом на своей коже.
И вместе с этой огромной потребностью пришло жгучее желание обладать ею, как олень может обладать самкой в период течки.
***
Без предупреждения Аластор легко перевернул её так, что она прижалась к передней части матраса. Чарли вскрикнула от внезапного изменения положения, но замерла, почувствовав, как его рука скользнула по изгибу её талии, двигаясь всё ниже, пока кончики его пальцев не достигли тепла, которое он искал, и заставили её издать звук, похожий на нечто среднее между потрясенным вздохом и сдавленный стоном, раздавшийся под ним, когда его пальцы нежно погладили складки её нижних губ и почувствовал её влагу на своих пальцах.
— Как сильно ты хочешь, чтобы я так легко тебя уничтожил?
Требование ответа было замаскировано его страстным мурлыканьем, от которого тепло, скапливавшееся глубоко внутри неё, превратилось в настоящее пламя, грозившее растопить её в пучине желания к мужчине, лежащему на ней. Она слышала его глубокие вдохи, когда он ещё сильнее ощутил её влажность, и именно сильное прикосновение пальцев заставило её выдавить из себя ответ.
— ...Слишком сильно...
Чарли была так поглощена наслаждением от того, как его пальцы массировали её, что она едва заметила, как его штаны были спущены, обнажая его стояк, наконец, прижалась к нему, кожа к коже, пока не почувствовала, как его набухшая головка нашла её вход, и было уже слишком поздно даже пытаться сдержать крик эротического удовольствия, вырвавшийся из её горла, когда он проник в неё.
На этот раз их супружеский секс был гораздо более бурной, чем два предыдущих раза. В движениях Аластора не было ничего нежного, когда он брал её, как животное, нуждающийся в разрядке, и Чарли чувствовала себя такой непристойной, наслаждаясь этой его грубой стороной. То, как он брал её сзади, убедившись, что полностью заполнил её, было настолько греховным, что даже ангелы, наблюдающие за ними с небес, вероятно, были бы оскорблены их демонстрацией совокупления.
Аластор находился под таким опьяняющим влиянием, что теперь вышел из-под контроля. Чарли была для него как наркотик: одного лишь запаха её аромата было достаточно, чтобы ввести его в животный транс, из которого невозможно было выбраться, если он не был уверен, что овладеет ею жестоко и хорошо и убедится, что она знает, что принадлежит ему.
Химия между их телами была невероятной. Казалось, что их формы были созданы для того, чтобы идеально сочетаться друг с другом, пробуждая друг в друге силу плотской натуры, которая дремала в их телах, пока они не соединились в едином порыве. Связь была настолько подавляющей, что, пока её мысли метались от удовольствия, Чарли задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь вынести разлуку с ним и всё это. Эта мысль заставила её почувствовать себя извращенной шлюхой, и она покраснела бы при мысли о таких скандальных мыслях, если бы уже не была разгорячена и не была слишком не в себе, чтобы обращать на это внимание.
Всё, чего хотела Чарли, — это оказаться во власти Аластора и наслаждаться тем, как она безвозвратно тянется к нему, такую страстную, такую влюбленную и похотливую. Она никогда не испытывала истинного желания, пока он не появился в её жизни и не закружил её в вихре, который сделал её непоколебимой в предвкушении того, что она будет с ним так, как невозможно передать словами, так, как это может быть известно только им двоим в их общем уединении.
Её стенки сомкнулись вокруг него, почти поймав его в ловушку экстатической дрожи, пока он не заставил себя выйти, чтобы самому освободиться и благополучно выплеснуться на её спину. Аластор поддерживал себя трясущейся рукой, в то время как его другая рука дрожала, когда он сжимал каждую частичку своей сущности, зачарованно наблюдая, как его семя выступает на раскрасневшейся бледной коже его возлюбленной.
***
Аластор рухнул рядом с ней на кровать, не желая давить на её хрупкую фигуру своим весом. Их дыхание было прерывистым, когда они приходили в себя после такого сильного возбуждения, их совесть всё ещё пыталась очиститься от оцепенения, одурманившего их в эйфории.
И всё же, несмотря на то, что у него перехватило дыхание, Аластор всё равно самодовольно спросил: Доказал ли я, что я лучший из всех, кто у тебя когда-либо был?
Ни звука не сошло с губ Чарли, пока она продолжала тяжело дышать, но он почувствовал, как она кивнула в знак согласия. Его одышка позволила ему тихонько рассмеяться, и у него хватило сил дотянуться до её затылка, расправив её ещё влажные кудри, нежно поцеловал. Он обнял её за талию и притянул к себе, прижимая к своей груди. Чарли позволила себе прижаться к нему, наслаждаясь теплом его тела и находя это самым приятным после секса.
Чрезмерная усталость в сочетании с только что съеденным обильным ужином заставила Аластора почувствовать смесь усталости и сытости, которая заставила его уснуть, слишком уставшего, чтобы думать об одежде, которую нужно было забрать, или об оставленной на кухне посуде, которую нужно было вымыть.
Он побеспокоится об этом позже. По крайней мере, им удалось поужинать вместе, прежде чем снова лечь спать, и он должен был сказать, что был очень доволен собой, узнав, что у Чарли определенно хороший вкус к мясу.
