Береги свет янтаря

Этим теплым вечером в Гранатовом дворце гремело торжество. Кронпринц Анастасиус праздновал совершеннолетие. Грациозные мужские и женские силуэты вились в золоте зала, среди огней, шампанского и мерцания свеч. Вечером уже в синеве сада мне было видно, как гости сосредотачивались по парам и выходили на прогулки. Такие балы закатывались раз в десятилетие, и туда приглашали всех — от лордов до герцогов. А столичная аристократия и не ждала приглашений — просто приезжали, и все. Но моя семья была приглашена по всей форме. Ранним утром перед моим домом предстала карета с символом маркиза Робейна, а в ней сам Робейн-младший, который вручил мне конверт с гербовой печатью, тем самым удивив своей церемонностью: в нем шла речь, что принц Анастасиус был бы очень рад, если бы граф Баттенберг, его жена, младший наследник рода и две прекрасные дочери посетили бы «его скромный день рождения». Досадно, что больше всего кронпринц жаждал увидеть мою старшую сестру Астрид, а остальные шли бы к ней приложением. Каждый раз моим сопровождающим становился Феликс Робейн. Так исторически сложилось, что наше детство было проведено неразрывно. Да и первые танцы мы также отдавали друг другу, так что весь высший свет был в курсе, с кем приедет средняя дочь графа Баттенберга. Когда приходилось наряжаться в бальные костюмы, от безумного количества украшений люди напоминали новогодние елки, только на ножках. Обычно в первую половину бала я вытанцовывала, а затем с подругами налегала на еду и напитки и обсуждала свежие сплетни. В принципе, все могло пройти по проторенному сценарию, но не в этот раз. Отвязавшись от одного из липнущего ко мне какого-то сына барона, я поспешила сбежать из залы. Но у меня не получилось сразу улизнуть от вездесущей Лилианы Йорк, которая приглядывала за мной по просьбе моей старшей сестры. Мы познакомились в разгар бала дебютанток, где и я, и она впервые были представлены высшему свету. Поначалу мне просто нравилось бывать вместе с ней в обществе, — она являлась единственной дочерью самого богатого маркиза империи, и наша дружба льстила моему тщеславию. А потом появилось нечто большее. Я как будто стала балансировать на краю моста, когда случайно представила Лилиану и Феликса друг другу. Не то чтобы во мне зародилась неприязнь к девушке, но я полагала, что оказала сама себе «медвежью услугу», испугавшись, что между Робейном и Йорк возникнет романтическое увлечение. И рано или поздно предначертанные им автором этого мира чувства всплывут. Я пыталась бороться с этим и корила себя за нехорошие мысли, но в конце концов мои опасения подтвердились. Как-то мы с Лилианой разоткровенничались, и девушка открыто призналась в симпатии к моему рыжему другу, упуская из вида или же нарочно игнорируя мои собственные всем очевидные чувства к Феликсу. По крайней мере, она не солгала. Наши отношения не изменились, но я приняла твердое решение признаться Феликсу первой. Лучше уж стыдиться сделанного, чем потом всю жизнь жалеть об упущенной возможности. Мальчик, с которым мы так давно дружим, мог вполне и отвергнуть меня и разочароваться. Но весь сюжет манхвы застрял в моей памяти вместе с полузабытыми именами. Придя к фонтану, я прежде всего попыталась успокоить колотящееся сердце, которое уже провалилось в желудок от волнения. Сегодня мне нужно объясниться в чувствах с самым бестолковым моим другом за обе жизни. Я спрашивала у знакомых, как это можно сделать так, не испортив ненароком нынешние отношения. А на меня смотрели удивленно и никак не могли поверить, что объект моих воздыханий до сих пор находится в полной неосведомленности на этот счет. Ведь все так очевидно. Вероятно, от смущения, преследовавшего весь вечер мой ум, я выпила чуть больше положенного, но оставалась в твердой решимости. А затем я увидела Феликса Робейна. Он шел по тропинке в мою сторону. Я не знала, обрадует или нет меня исход предстоящего разговора, но мне позарез необходимо разобраться со всем, пока не стало слишком поздно. И пока я не стала нести чушь, чтобы отложить неизбежное. — Мое счастье, ты пришел! — протянула я, и мой голос неестественно и громко раскатился по округе. — Опять ты за свое, — небрежно заметил парень, отсылая к прозвищу «счастье», которое я еще в детстве извлекла из значения его имени. — Сейчас окружающие могут не так понять, если продолжишь в том же духе. — А что можно не «так» понять? Хитро спросила я. Да что же он такой непрошибаемый-то? Нет, в этот раз ты не сбежишь от меня, Робейн. В прошлые разы стоило только набраться смелости для признания, как разные обстоятельства спасали тебя. — Как обидно, что ты ничего не замечаешь, — теперь мой голос звучал тихо и неуверенно, в то же время я высвободила руку из перчатки и потянулась к щеке Феликса. Кажется, до него начало доходить, судя по краснеющим ушам. — Ты не узнаешь это место? А мы здесь же познакомились десять лет назад. — Забавная вышла тогда ситуация, — неловко рассмеялся парень, и сам уверенно приложил мою ладонь, накрыв поверх своей, к щеке. — До сих пор помню, как ты принял меня за фею… — Ничего не изменилось. Кроме того, что вокруг тебя стало виться слишком много троллей. Я не выдержала и подскочила. Он сейчас флиртует со мной? Неужели наконец увидел зеленый свет? Феликс истолковал мой не верящий взгляд совершенно иначе. — Прости, я перегнул палку, — вдруг отшатнулся он, отбросив мою руку. — Я подумал, что атмосфера… Извини, что напугал тебя своим поведением. Я был сбит с толку. Ты бросила мне перчатку и я, естественно, пошел за тобой… — Я тебе нравлюсь, да? — порывисто спросила я. Он не может этого отрицать. Так очевидно же. Феликс замолчал, но его пылающее в тон волосам лицо все за него говорило. Однако смотрел на меня неотрывно, наблюдал за реакцией. Я спрятала свое лицо в ладонях, сдерживая рвущийся наружу рыкоподобный крик восторга. Кое-как успокоив эмоциональный вихрь, я рассеянно открылась: — Ты бы знал, как давно я хотела это услышать. — Я думал, что ты это знала. Все знали, — Феликс смотрел на меня как-то растеряно. А потом улыбнулся так ласково, что обезоружил. Первый раз именно эта улыбка, полная неиссякаемой нежности и спокойствия, зажгла во мне огонь влюбленности лет в двенадцать. А может и гораздо раньше. Словно Феликс вбирает в себя весь солнечный свет, чтобы в следующую секунду оглушительной волной сбить им с ног, сосредотачиваясь на мне. И в тот момент я почувствовала, что этот человек понимает меня ровно настолько, насколько это вообще может быть возможно. Но улыбка исчезла, а меня обдало волной стыда и облегчения одновременно. Открытое выражение чувств в нынешнее время активно порицалось, и хоть я уже более-менее смирилась с этим правилом, но иногда свободные нравы все же проскальзывали в моем характере. Я встала на цыпочки и поцеловала его сначала в щеку, а потом мимолетно и в губы. И так пылающее лицо парня, казалось, сейчас вот-вот начнет плавиться, а серые глаза довольно зажмурились. Чувствуя некоторую неловкость от того, что мой взгляд слишком долго задержался на нем, я хотела отстраниться, но Феликс обнял меня и уткнулся носом в шею. Он и раньше так делал, но теперь в этом жесте ощущалось нечто интимное. — Я не верю в происходящее… — выдохнул он, положив голову на мою макушку. — Особенно в твою взаимность. — Неужели? — я коварно улыбнулась, вспоминая свое отчаянное кокетство с другими кавалерами прямо перед Робейном, чтобы расшевелить его. Надо признать, что мои заигрывания всегда очаровывали парней, а успех тешил самолюбие. Правда, потом они были весьма назойливы и от них было очень сложно избавиться. И я радовалась, когда их отшивал от меня Феликс. — Как долго… Я задрала голову, чтобы спросить, но Феликс поцеловал меня. Сдавленное «о-ох!» остро пронеслось над нами, заставив отскочить друг от друга. Из темноты показался силуэт Лилианы, которая невольно попятилась, увидев нас. Казалось, ее непроизвольный вздох оглушил всех. — Вы… — она старалась подобрать слова. — Какая стыдоба! С трогательным изумлением выдала она, переводя взгляд с меня на Феликса. — А если бы это была не я, а кто-нибудь другой? Вас же бы заклеймили, — сам факт нашего поцелуя, видимо, безгранично шокировал ее. — Грейс, как это могло случиться? Я пожала плечами. — Я не знаю, что могу сказать, — промямлила я. — Твоя семья обыскалась тебя, — ответила девушка. Лилиана Йорк инстинктивно притягивала умных, проницательных людей, среди которых чувствовала себя увереннее. А еще ей не могло прийти в голову, что бывают поступки, не вполне согласующиеся с общепринятыми нормами поведения. Эта девушка была неисправима честной. Вряд ли она думала, что я могу сделать что-то не в ее пользу. Но несмотря на невыносимую горечь в ее глазах, она, приученная с ранних лет держать себя в руках, преодолела ошеломление и посмотрела на меня мягко, но вызывающе. — Идем, — она взяла меня за руку и потянула. — А вам, сэр, не помешало бы жениться на ней после такого! Феликс встревоженно проводил нас взглядом, но ничего не сказал. Я кивнула ему в знак того, что разберусь со всем, и он расслабился. — В чем дело? Как ты могла? — невозмутимо осведомилась Лилиана, когда мы уже вошли в залу. — Прости, я думаю, что ты знаешь о моих чувствах к Феликсу. Извини, что я… — Да я о твоем поведении, Грейс! — она уставилась на меня так, будто я с луны свалилась. — Честь твоей семьи могла пострадать. Мне все равно, с кем ты там обжимаешься, — хотя весьма горько и обидно, что это тот же парень, который нравится и мне, — ты всегда была такой легкомысленной. Но нужно знать меру. — Лили, я п-поняла, прости. — Вспомни тех леди, кто поддался соблазну открыто выразить свои чувства. И где они сейчас? Заклейменные и на всю жизнь останутся старыми девами из-за позора… — Быть старой девой не так уж и плохо. Столько возможностей, — хмыкнула я. Пауза. Только сейчас я заметила, что мы стоим. Потом, с шумом набрав воздух в легкие и расправив плечи, Лили сказала: — Мне всегда сложно понять ход твоих мыслей. У меня складывается ощущение, что ты вообще не из этого мира. Ну, недалеко от правды. — Но есть правила и законы. И девушки, к сожалению, находятся заведомо в проигрышном положении. То, что ты не видишь ничего плохого в избегании замужества или порицании общества… — она обернулась и осторожно положила мне руку на плечо, — на первый взгляд кажется, что это можно преодолеть. Но лишь немногие действительно могут это сделать. Моя мама тому яркий пример. Поэтому, пожалуйста, будь осторожнее. Я помедлила в нерешительности. Наверняка Лилиана даже не подозревает, что ее в будущем ждет участь быть незамужней и воспитывать отверженного ребенка подруги. Полагаю, что именно из-за этого от нее отречется и отец, поэтому в истории ничего не скажут про ее родителей. Что касается мамы девушки, то слуги заподозрили госпожу Йорк в измене, и отец Лилианы без суда и следствия отослал жену к родителям почти сразу после рождения дочери, где та вскоре захворала и покинула мир. Такие вот ходят слухи. На самом деле же все намного прозаичнее. — Мне так жаль, что с Феликсом так вышло. Чувство, что я предала тебя. Лили. Прости меня, пожалуйста, — попросила я подругу. — Ничего, на свете еще много парней. Найду кого-нибудь красивее твоего Феликса, — искренне улыбнулась она. — Хотя, если честно, мне было очень неприятно. — Знаешь, думаю, что в будущем… — я хотела ей рассказать о ее судьбе, но вовремя заткнулась. — В будущем, наши отношения станут только крепче. — Откуда в тебе сентиментальность? — Да я тут пытаюсь сказать что-то важное. — Избавь меня от своих сопливых признаний и оставь их господину Феликсу. — А он тут причем? — Ни при чем. Я просто хочу на тебя немного позлиться из-за вас. — Я знаю, что тебя ничем не сломить… — Спасибо за высокую оценку моим навыкам. — Да Лили! — возмутилась я, а девушка громко рассмеялась над моими извилистыми попытками заслужить ее прощение. Но ее ясные глаза больше не выражали той горечь, которую я поймала сегодня в саду. Они светились добром, когда смотрели на меня, на людей, на друзей, но что-то определенно было сдвинуто в наших отношениях, и явно в положительную сторону. На миг мне показалось, что такими беззаботными мы останемся всегда. Но я ждала с тяжелым сердцем будущего, которое определит, какое из направлений выбрала для меня судьба. И только лишь пятилетие маленькой принцессы Атанасии покажет это. И до этого дня осталось не так много лет. Это знание служит тормозом в моих желаниях. И все же какие-то неопределенные узы соединяли меня, и тактично их уже не разомкнуть и не сбежать, хотя без них я вполне могла считать себя свободной.