Возвращение к жизни

Когда Акса проснулась, уже светило теплое дневное солнце, а султана в покоях не было. «Видимо, ушёл на совет» — подумала девушка и поднялась с кровати. Чувствовала она себя гораздо лучше, чем вчера — голова практически не болела и не кружилась. На рабочем столе Сулеймана стояло небольшое зеркало с золотой рамой. Акса подошла к нему и увидела на своем лице последствия вчерашней драки — нижняя губа была слегка опухшей, а на скуле виднелся большой фиолетовый синяк. Что ж, на вид ей досталось сильно меньше, чем той же Хюррем после аналогичного происшествия в сериале. Интересно, что теперь изменится? Вдруг в двери постучали, и в покои своей фирменной летящей походкой вошел Сюмбюль Ага. На его лице, как у чеширского кота, растянулась широкая улыбка. — Ай, Акса Хатун, уже проснулась! Доброе утро. — Доброе утро, Сюмбюль. Почему же ты такой радостный? — Ну а как же не радоваться. Сегодня в гареме устраивают праздник в честь будущего ребенка повелителя, — продолжил евнух, — Вот же везучая ты, однако. Надеюсь не забудешь Сюмбюля, когда станешь султаншей? Акса задумалась и не смогла припомнить, чтобы Сюмбюль оказывал её какие-либо услуги. Но, безусловно, если евнух будет на её стороне в будущем, это явно не помешает. Поэтому девушка решила ответить на его реплику согласием. — Конечно не забуду, Сюмбюль. Мужчина довольно кивнул, а после продолжил. — Я пришел сообщить, что твои новые комнаты готовы. Если желаешь, можем прямо сейчас отправиться в гарем, чтобы перенести твои вещи. Девушка коротко кивнула и отправилась за евнухом в ташлык, надеясь по пути разузнать подробности вчерашних событий. — Сюмбюль, расскажи, что говорят в гареме о том, что произошло? — спросила Акса, следуя за евнухом по уже знакомым дворцовым коридорам. Сначала мужчина недоверчиво на неё посмотрел, раздумывая, стоит ли о чем-либо говорить. — Вчера все переполошились, — начал евнух, видимо решив, что Акса сможет впоследствии отблагодарить его за информацию, — Говорят, повелитель возвращался с совета дивана и услышал шум. А когда пошел разузнать о том, что происходит, то увидел плачущую Махидевран, возле которой без сознания лежала ты рядом с Хюррем. Я точно не знаю, но в гареме ходит слух, что султанша пыталась остановить вашу драку, — Сюмбюль снова окинул девушку нечитаемым взглядом, — Но я этому не верю. Не могла же ты действительно подраться с Хюррем, Акса Хатун? Так, а это что-то новенькое. Неужели после драки их заметил сам Сулейман? Да и Махидевран тоже молодец, видимо услышала шаги и быстро сообразила, как оправдаться. Что же, тогда это меняет дело. — Я ничего не помню, Сюмбюль. Но могу тебя уверить, правила гарема я прекрасно знаю, и в драку лезть бы не стала. Они дошли до гарема и направились в ту его часть, в которой Акса ранее не была. Пройдя пару поворотов, евнух остановился возле одной из массивных деревянных дверей. Сюмбюль отворил двери и они зашли в покои. Комнаты были шикарными. С покоями султана, конечно, им не сравниться, но после года жизни в ташлыке и нескольких месяцев в отдельной, но небольшой комнатушке — новые покои показались Аксе просто сказочными. Самым приятным сюрпризом стала большая кровать у левой стены с атласным одеялом и подушками. Девушка сразу же уселась на нее, проверяя мягкость, и не могла поверить своему счастью. Наконец-то комфортный сон! Который, конечно, будет длится лишь ближайшие месяцев 6-7, ведь с младенцем толком не поспишь. В прошлой жизни у девушки не было детей. Даже близко с кем-то младше 7 лет она особо не контактировала. Поэтому сейчас ей сложно представить каково это вообще — быть матерью. Причем не обычного ребенка, а шехзаде или султанши. Решив отложить раздумья о беременности на потом, Акса продолжила осматривать свои новые покои. По центру располагался ковер. Девушка сразу же сделала мысленную заметку о том, что позднее нужно будет его заменить — слишком тусклый цвет и жесткий ворс. У правой стены — камин и шкаф из темного дуба. Надо будет не забыть попросить Сюмбюля добыть подушки, которые можно будет положить возле камина. В голове Аксы уже складывалась красочная картина того, как она будет сидеть на этих подушках вечерами и читать что-нибудь интересное, греясь возле огня. Помимо мебели в покоях была еще одна дверь — Акса приоткрыла ее и поняла, что она ведет в небольшую комнатку, скорее всего для прислуги. В новых покоях пока что не было никакой «души», что вполне логично — стандартный минимальный набор мебели и декора, отсутствие личных вещей. Чем больше Акса осматривалась вокруг, тем больше планов появлялось в её голове. Теперь, когда у неё есть своя личная комната, она сможет обставить ее именно так, как захочет. Можно будет даже попросить Сюмбюля заказать в городе у мастеров мебель по личным чертежам. Аксе определенно нужен стол и книжный шкаф. В идеале хотелось бы разместить здесь и подобие современного дивана, так как жесткие тахты этого столетия девушке совершенно не понравились. — Ну что, теперь будешь жить здесь как султанша, — не унимался Сюмбюль по пути в старую комнату Аксы, куда они направились для того, чтобы забрать оставшиеся вещи. Честно говоря, болтливость евнуха иногда начинала раздражать. В такие моменты девушка каждый раз напоминала себе о том, что без хороших отношений со слугами ей в гареме не выжить. — Ты прав, Сюмбюль Ага. Спасибо тебе за поддержку, — Акса улыбнулась евнуху и вложила в его ладонь пару золотых монет. Все же, он ей неплохо помог, рассказав подробности о драке. Чем больше они приближались к старой комнате, тем почему-то тревожней становилось. Акса не могла понять, в чем заключается причина этой внезапной тревоги, ведь повода волноваться у неё нет. Но как только они подошли к покоям, возле дверей девушка увидела Дайе Хатун. Рядом с ней стояла испуганная Айше, которая, приметив Аксу, тут же виновато опустила взгляд. Двери в комнату были открыты, и Акса увидела, что в ней находилось несколько стражников, которые что-то упорно искали. — Что здесь происходит, Дайе Хатун? — Акса задала вопрос, совершенно позабыв о правилах приличия. Дайе окинула её коротким безразличным взглядом. Вдруг девушка заметила, что в руках женщины почему-то находится подозрительно знакомая тетрадь. Сомнений быть не могло — Дайе Хатун держала личный дневник Аксы. Конечно, ничего компрометирующего в тетради не было (если не считать подробно проработанный план побега на первых 10 страницах). Однако ситуация все равно была не из приятных — Аксе вовсе не хотелось, чтобы кто-то лез к ней в душу и читал записи. Ведь помимо учебных заметок, в последнее время она много писала там о самом сокровенном — о своих переживаниях о будущем, о мыслях и планах, даже о чувствах султану там наверняка найдется пара строчек. — Тебя ждет у себя хранитель покоев, — холодно бросила Дайе и продолжила наблюдать, как слуги разрушают комнату, — Советую тебе поспешить, Акса Хатун. От ее ледяного голоса по коже прошли мурашки. Она говорила так, словно Акса сделала что-то ужасное. Вдруг Махидевран все же убедила Ибрагима в том, что не виновата в драке? В таком случае Аксе тем более не стоит тратить время на раздумья. Лучше прямо сейчас поспешить в покои к Ибрагиму, чтобы узнать все из первых уст. Уже стоя у дверей, девушка долгих пять минут собиралась духом, не решаясь зайти внутрь. Но судьба и тут решила все за неё — будущий паша сам вышел и, увидев Аксу, пригласил её пройти внутрь. Сам он уселся за стол, сложив руки на коленях. — Я разговаривал сегодня с Айше. Поэтому даю тебе последний шанс признаться во всем самой. С Айше? А она то здесь вообще причем? Ибрагим, видимо заметив недоуменный взгляд Аксы, вдруг резко поднялся и одним рывком приблизился к девушке. — И не смей врать, Хатун, о том, что ничего не помнишь. Может быть наш падишах, исключительно в силу теплых чувств, которые к тебе питает, уверен в твоей невиновности. Со мной такой же трюк не прокатит, — Ибрагим сжал руку в кулак, так, словно вот-вот ударит, но потом резко одернул себя и продолжил, — Айше мне рассказала обо всем. И о твоей ненависти к Хюррем, и о том, что ты просила её достать для тебя нож. Хотела убить фаворитку султана? Признавайся! Чем дольше говорил Ибрагим, тем больше он переходил на крик. Свои последние фразы он буквально выкрикивал Аксе в лицо. Девушка видела, как его щеки покрылись красными пятнами, а венки на висках вздулись от злости. С каждой секундой ей все больше казалось, что просто так она из этих покоев сегодня не выйдет. Крик для Аксы всегда был слабым местом. Эта особенность девушки пришлась совсем не кстати для выживания в гареме — здесь кричали много и часто. Обычно калфы и евнухи, чтобы наложницы качественнее выполняли свою работу. Иногда рабыни кричали друг на друга, когда не могли что-то поделить. Каждый раз, когда кто-то повышал голос, сердце Аксы предательски сжималось от страха, а руки начинали дрожать. Как бы она не пыталась это в себе побороть — попытки были безуспешными. Еще в детстве, когда родители громко ругались, кричали друг на друга, девушка пыталась спрятаться в комнате, закрыть уши, чтобы их не слышать. Но даже сквозь стены, сквозь ладони, которыми Акса старалась зажать уши, она чувствовала всю злость, которую родители пытались друг на друга выплеснуть. Только вот эта злость не испарялась в воздухе, она проходила через маленькую Алину, застревая где-то в горле в виде панического, почти животного страха. Как и сейчас, перед Ибрагимом, Акса была абсолютно не в силах найти способ увернуться от волны ненависти и злости, которую он на неё выливал. Да, мозгом она понимала, что скорее всего хранитель покоев так играет, хочет напугать, вывести на эмоции. Мужчина словно уверен, что правда таким образом может выйти наружу. И действительно, если бы Акса что-то скрывала, то скорее всего уже выдала бы Ибрагиму всё без раздумий. Но, к счастью, скрывать девушке абсолютно нечего, кроме одной единственной тайны — тайны о её истинном происхождении. Она тихонько сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь и попыталась улыбнуться, чтобы не показывать свои истинные эмоции. Губы дрожали, то ли от напряжения, то ли от страха. «Ты ни в чем не виновата», — напомнила себе Акса и сделала шаг назад, чтобы выиграть для себя хоть сколько-нибудь свободного пространства. — Мне не в чем признаваться, — голос девушки, как ни странно, даже не дрогнул, — Я действительно просила Айше достать для меня нож, но исключительно для самозащиты. — От кого тебе защищаться, Хатун? От мышей в темнице, в которую ты направишься после того, как повелитель узнает правду? — От Махидевран султан! Как же ты не поймешь, Ибрагим? — перед глазами Аксы вдруг на секунду появилась гадкая улыбка Гюльшах, с которой она протягивала тряпку, зараженную оспой, и страх девушки неожиданно сменился на слепую ярость, — Лучше бы ты с таким же рвением занимался расследованием смерти шехзаде, Хранитель покоев! По лицу Ибрагима Акса видела, что он опешил от дерзости. Но в то, что её слова заставят мужчину хоть чуть-чуть задуматься, девушке верилось все меньше. — Думай, о чем ты говоришь. Моя обязанность — узнать правду. И я эту правду узнаю любой ценой. Если ты виновна, Акса Хатун, то от наказания тебя не спасет ничего — даже ребенок. — В моих словах нет ни капли лжи, Ибрагим. Хоть мне и слабо верится в то, что ты сможешь посмотреть на ситуацию объективно, я все же надеюсь, что ты верен прежде всего нашему повелителю, а не Махидевран. После этих слов Акса развернулась и вышла из покоев, громко хлопнув дверью. Сказать Ибрагиму ей больше не о чем. Девушка привыкла думать, что рано или поздно жизнь всех рассудит, а любое зло и добро возвращается бумерангом. Также хотелось верить, что её не осудят несправедливо и в конце концов правда действительно всплывет наружу. Но, впечатление о будущем великом визире было окончательно и бесповоротно испорчено. Видит бог, Акса искренне хотела строить с ним хорошие отношения. Ведь её вмешательство могло бы многое поменять — спасти их с Хатидже любовь, исправить многие ошибки, даже предотвратить казнь Ибрагима! Но, видимо, стараться исправить что-то для человека, который уже сейчас относится к ней с таким пренебрежением, девушке точно не стоит. За размышлениями она не заметила, как вернулась обратно в гарем. «Обыск» в комнате уже закончился, поэтому Акса направилась туда. В комнате все было перевернуто вверх дном. Даже подушки распотрошили, изверги. — Ну как, нашли что-нибудь? — спросила Акса у Айше, которая уже мирно сидела на своей кровати. «Несправедливо», подумала Акса, — «Половину Айше стража вообще не тронула». — Вот сама у Дайе и спроси. Я ничего не знаю, — бросила в ответ Айше и принялась как будто невзначай расчесывать свои волосы. — Я, конечно, и не рассчитывала на то, что мы с тобой однажды станем подругами. Но ведь и врагами мы с тобой никогда не были. Чем я заслужила такое отношение? Айше пару секунд посмотрела на девушку, после чего снова отвела взгляд в сторону. Неужели действительно чувствует себя виноватой? — Ты права, мы с тобой не подруги, Акса. Ведь если бы мы были подругами, то ты бы подумала о том, что с твоим появлением в покои повелителя меня больше не приглашали! Почему же тебе должно доставаться все, а мне ничего? Я тоже заслуживаю хорошие комнаты и сундуки с подарками! И в отличие от твоей Айсун, я не готова жертвовать своими шансами на счастье ради чужих мне людей. Акса усмехнулась. Но не от радости или чувства превосходства, а наоборот, от осознания довольно грустного факта. В этом гареме во всех бедах всегда будут винить кого угодно — более удачливую фаворитку, погоду, неудачное стечение обстоятельств. Но никто никогда не признает, что чаще всего виноват в своих бедах никто иной, как сам человек. — Мне грустно, Айше, что ты считаешь, что я виновата во всех твоих проблемах. Мне повезло найти свое счастье в этом гареме, но кто знает, сколько оно будет длиться? Жизнь здесь, к сожалению, слишком жестока и переменчива. — Тетрадь. Они забрали только её, — небрежно, словно невзначай сказала Айше, после чего бросила на Аксу последний, полный раздражения взгляд, и вышла из комнаты. Что ж, уже лучше, чем ничего. Акса принялась собирать разбросанные по полу вещи, надеясь, что ночевать сегодня все же будет в новых покоях, а не в темнице.

***

Следующие несколько недель в гареме прошли подозрительно спокойно и тихо. Никто ни на какие допросы Аксу не вызывал, угрозами не бросался, да и в целом девушку словно пытались обходить стороной. Дайе Хатун, которая забрала тетрадь, возвращать её обратно упорно отказывалась. Акса день за днем задавалась вопросом — для чего женщине вообще понадобилось читать её записи? Неужели надеется найти там что-то? Даже если и так, то получается, что в глазах Дайе Акса выглядела настолько глупой, что та посчитала, что девушка будет писать свои коварные планы в дневник, который в этом гареме при желании мог найти и прочитать кто угодно. Свободного времени у Аксы появилось действительно много. От работы по дворцу её полностью освободили, как и от всех занятий. Плюсов нового положения было много, но вот минусов оказалось ничуть не меньше. Например, повелитель совсем перестал звать девушку к себе. Не только ночью, но и днем. Даже просто ради того, чтобы увидеться или поговорить. Червячок сомнения медленно, но верно начинал поедать её изнутри. От Сюмбюля Аксе удалось узнать, что почти все ночи падишах проводит вместе с Хюррем. «Мужчины не меняются даже сквозь столетия. Что в 21-м веке, что в 16-м. Слова о любви для них совсем ничего не значат», — думала Акса, сидя возле камина. Временами её по новой охватывал страх. В своей голове девушка уже построила множество воздушных замков — и о своем счастливом беззаботном будущем, и о чувствах султана. Наивная и глупая. Решила, что способна покорить Сулеймана настолько, что он откажется от своего гарема? Акса каждый раз пыталась напомнить себе о том, что султан ей никаких обещаний не давал. Более того, таковы реалии этого мира — чувства здесь не играют такой значительной роли, к какой она привыкла в своей прошлой жизни. Но несмотря на осознание всего этого, попытки смотреть на ситуацию исключительно с холодной головой проваливались одна за другой. Акса ощущала себя маленькой девочкой, которая по глупости влюбилась в старшеклассника. Ведь у таких отношений изначально не было ни одного шанса на успех. Было безумно больно осознавать, что все надежды и мечты оказались пустыми. Но что же делать с чувствами? Казнить, нельзя помиловать. Вечерами Акса сидела в своих покоях вместе с Айсун. Девушка приходила к подруге и рассказывала последние новости гарема. Самой выходить в ташлык Аксе попросту не хватало сил. Это была даже не физическая слабость, а скорее нервное перенапряжение, приправленное отчаянием. Айсун даже советовала обратиться к лекарю, ведь такое состояние могло навредить будущему малышу. Но на все предложения подруги Акса отвечала отказом — банально не видела смысла. «Современная» медицина вряд ли могла бы как-то помочь. Но, в один из дней Акса проснулась в удивительно бодром расположению духа. Подойдя к зеркалу, девушка ужаснулась своему же отражению. Как же можно было опуститься до такого состояния? До слепого отчаяния, которое поглощало не только её саму, но и все вокруг! Еще недавно она осматривала свои покои и думала, какую новую мебель здесь расставить. Ведь прошел целый месяц, а в комнатах абсолютно ничего не поменялось! Нужно срочно брать себя в руки. «Пускай Сулейман хоть всех девушек этого мира зовет на хальвет», — думала Акса, — «Я не позволю так к себе относиться и отныне ни одна слезинка не упадет из моих глаз из-за мужчины». Девушка спешно оделась и поспешила в ташлык в поисках Сюмбюля Аги, чтобы рассказать ему о задумке с новой мебелью. К счастью, монет у неё накопилось достаточно. Может даже хватит еще и на декор. Главный принцип стоицизма гласит — не беспокойся о том, что не можешь изменить. Невозможно заставить других людей вести себя так, как ты хочешь. Нельзя убедить их чувствовать то, что тебе хочется. Все, что сейчас в силах Аксы — построить вокруг себя тот мирок, в котором будет комфортно и хорошо. Сюмбюль внимательно выслушал идею девушки обновить интерьер комнаты, и пообещал, что в следующую свою вылазку в город обязательно найдет хорошего мастера по дереву для изготовления мебели. Передо Аксой же пока стояла задача нарисовать максимально точные чертежи и описать, что она хочет видеть. После встречи с евнухом девушка решила отправиться в бани. Да, днем мало кто их посещает, поэтому мылась она одна, в абсолютной тишине. Вместо бань для наложниц Акса решила направиться в те, что были предназначены для султанской семьи. Пусть она в эту семью пока не входила, доступ туда ей был предоставлен, как только стало известно о беременности. Сидя на мраморных сиденьях, Акса поняла, что уже успела позабыть это чувство умиротворения и спокойствия. Теплая вода приятно стекала по плечам, и помимо грязи, скопившейся за время затянувшейся грусти, она словно смывала все плохие эмоции и печаль. Услышав, что кто-то вошел, Акса сначала даже не обернулась, ведь уже успела привыкнуть, что в бани постоянно кто-то заходит и выходит обратно. Но затем, когда спины коснулась чья-то теплая рука, девушка среагировала моментально. В её голове за секунду пронеслись все самые тревожные мысли — «Махидевран снова пытается меня убить? Хюррем решила избавиться от соперницы? Кто-то из наложниц проследил, что я пошла в баню, и направился за мной с целью навредить?» Акса резко обернулась, сильно сжав запястье неизвестной руки, впилась ногтями в кожу, а после попыталась выкрутить чужую руку вбок, чтобы впоследствии иметь возможность обезоружить нежданного гостя. Однако, к удивлению девушки, запястье, что она держала в своей руке, было гораздо плотнее и шире стандартной женской руки. Акса подняла взгляд, и, вместо наложницы или султанши, увидела Сулеймана собственной персоной. От неожиданности девушка выронила ковш с водой из руки, и он с грохотом ударился о мраморный пол. Другой рукой Акса все так же продолжала сжимать запястье султана, все еще не до конца осознав происходящее. Из одежды на Сулеймане было лишь широкое полотенце на бедрах, из-за чего щеки почему-то покраснели, несмотря на то, что Акса не раз видела повелителя и в более пикантной обстановке. Девушка посмотрела падишаху в глаза, но тут же отвела взгляд. Буквально пару часов назад она твердо решила, что на отношениях с султаном можно наконец ставить жирную точку, и поэтому очередная порция бабочек в животе её сейчас будет ни к чему. Одернув себя, Акса опустила запястье Сулеймана и увидела, что на нем остались красные глубокие следы от ногтей. С одной стороны, ожидать сейчас следовало наихудшего — повелитель разозлится на то, что наложница посмела причинить боль самому султану. Но в душе Акса понимала, что тот Сулейман, которого она знает, не способен будет злиться на неё из-за такой, по меркам 21-го века, ерунды. Мысли девушки подтвердились, когда падишах той же самой рукой взял её за подбородок, легонько погладив по щеке. — Как ты себя чувствуешь, Акса? — она, как бы грустно не было признавать подобное, успела соскучиться по этому голосу, — Мне говорили, что тебе нездоровилось и ты подолгу не выходила из своих комнат. Неужели наконец вспомнил о беременной фаворитке спустя месяц? Какая невиданная щедрость. «Где же ты был раньше, Сулейман?», — Акса горько усмехнулась, — «Ах да, как же я могла забыть, ты ночи напролет развлекался с Хюррем». Вслух подобных вещей девушка, конечно же, говорить не стала. Она лишь коротко выдохнула, чтобы немного сбавить градус своей злости и обиды на султана. — Что вы, повелитель, со мной все хорошо. Как и всегда. «Нельзя показывать слабость», — повторяла Акса в своей голове, — «Нельзя, чтобы он догадался, что мне было тяжело». — Почему тогда твои слова ранят мое сердце? — Сулейман потянул подбородок девушки вверх, из-за чего ей вновь пришлось столкнуться с падишахом глазами, — Если это правда, то почему на твоем лице никто уже много дней не видел улыбки? С одной стороны, безумно хотелось поверить словам повелителя и его грустным глазам — вдруг Сулейман искренне недоумевает и не догадывается о том, что же с ней происходит? С другой стороны, Акса все же никак не могла поверить в то, что такой умный мужчина действительно не понимает причин, по которым девушка в последнее время находится не в лучшем расположении духа. — Мне кажется, я уже начала забывать звук вашего голоса. Не подумайте, что я сетую на судьбу. Но неужели ваши слова о чувствах ко мне были ложью? Как только слова вылетели из губ, Акса вмиг пожалела о сказанном. Теперь она не только ставила себя в довольно жалкое положение, но и своими же словами признавала, что без Сулеймана ей было ужасно плохо. Чтобы хоть как-то сгладить впечатление, девушка продолжила. — Знайте, если бы я могла выбирать, то никогда и ни за что не выбрала бы испытывать к вам чувства. Ведь вы их безжалостно растоптали. Пока ошарашенный подобной дерзостью султан приходил в себя, Акса встала, сбросив руку Сулеймана со своего лица, затем поправила на себе полотенце и, слегка поклонилась, направившись к выходу из бань. Она шла на ватных ногах, стараясь не думать о том, что только что совершила, и почти успела выдохнуть с облегчением дойдя до дверей, как вдруг услышала грозный, но поразительно спокойный голос султана. — Я тебя никуда не отпускал. Акса остановилась, но продолжила стоять лицом к выходу. Позади послышался звук шагов босых ног по камню. — Сегодня ко мне приходил Ибрагим, — Сулейман продолжил говорить твердым голосом, на этот раз почти шепотом, стоя за спиной девушки и наклонившись к самому уху, — Еще в самом начале расследования он выяснил, что ты искала способ достать оружие в гареме. Это правда? Акса не понимала, к чему повелитель завел этот разговор. Как вообще можно играть в игру не зная её правил? — Правда. Тоже самое я сказала хранителю покоев, когда он спрашивал меня об этом месяц назад. — До того самого момента я был уверен в твоей невиновности. Потом, когда Ибрагим рассказал, что по слухам ты намереваешься убить Хюррем, я был ужасно зол. Мне не хотелось тебя видеть. — Раз так, почему сейчас ты не позволил мне уйти, Сулейман? Имя падишаха резало слух. Акса, кажется, произнесла его впервые. Девушка резко развернулась, оказавшись с султаном лицом к лицу. На миг ей даже показалось, что дыхание мужчины слегка сбилось. — Сегодня к Ибрагиму пришла девушка, одна из служанок, что присматривает за Мустафой. Она рассказала, что видела все, что произошло в тот день. То, как Махидевран набросилась на Хюррем и то, как смело ты бросилась её защищать. Хотелось наконец облегченно выдохнуть. Теперь ситуация в конце концов разрешилась. А значит, больше не нужно никому доказывать свою невиновность и оправдываться за поступки, которые девушка не совершала. Но Аксе было безумно больно и обидно от того, что даже несмотря на отсутствие доказательств, Сулейман все равно решил отвернуться от неё, поверив Махидевран. Даже слова Хюррем не стали для падишаха аргументом! Как же все-таки мужчины слепы, когда дело касается чувств. — Слуги каждый день следили за каждым твоим шагом и докладывали мне. Я же пытался усмирить свои чувства, чтобы не отправиться к тебе в тот же день, — Акса, не ожидая подобных слов от повелителя, впала в ступор, — Мне казалось, что наказание для тебя должно быть справедливым. Я понимал, что если вновь увижу тебя, то не сдержусь. Что даже если передо мной будут все доказательства, то я прощу тебя без раздумий, лишь взглянув в твои глаза. Искренность Сулеймана выбила из-под ног Аксы всю почву. Все обвинения, которые ей так хотелось прокричать падишаху в лицо, куда-то исчезли. Девушка попыталась хоть что-то сказать, но все слова словно испарились, и она стояла, лишь нелепо двигая губами, как рыба, выброшенная на сушу. Неужели он не мог раньше объясниться? Поговорить, спросить, уточнить детали. Ведь Акса всегда старалась быть со всеми в этом замке предельно честной, чтобы ненароком не оказаться в безвыходной ситуации. Девушка смотрела в глаза султану и видела в них всю бурю эмоций, которую тот сейчас испытывал — от печали и злости, до нежности и сожаления. Акса поняла — он тоже скучал. — Сегодня же Махидевран уедет из дворца. Если бы не Мустафа, который не переживет смерти матери, казнил бы. За то, что она лгала мне прямо в лицо, и за то, что посмела поднять руку на мой гарем. По поводу неё можешь больше не беспокоиться. Теперь ты в безопасности. Сулейман притянул Аксу к себе, приглашая в свои объятья. «Делай сейчас, разбирайся с последствиями потом» — прозвучало в её голове и девушка не раздумывая обняла его в ответ. И все же этим отношениям можно дать еще один шанс. «Казнить нельзя, помиловать» — улыбнулась Акса про себя, наконец поставив запятую в правильном месте.