Тысяча и одна ночь

Юная наложница расположилась у фонтана в роскошном зале, вздыхая. Её закрытые одеяния не давали простора, так хотелось снять маску с лица и, наконец, вдохнуть полной грудью в этом людном месте… Но это было недопустимо. Когда мимо прошла девушка в роскошной одежде, юная наложница вежливо склонила голову… «Не слишком ли я вжился в роль?» Под толстыми слоями одежд скрывалась отнюдь не худенькая аккуратненькая фигурка, а мужчина с крупной спиной, который скрылся среди наложниц Султана в момент, когда одну из этой толпы должны были позвать в покои их господина. Чхон Джин, вор, который собирался украсть перстень Султана по наводке своего брата, Чхон Мёна, мирно дожидался начала, уже подкупив стражу. Если честно, то это была его первая работа не в качестве мозга. И лишь потому, что его глупый старший брат устроил истерику. «Я женатый человек! Как я могу притворяться чьим-то наложником?!» Чхон Джин вновь вспомнил его лицо и сжал под одеждой кулаки. О, он был очень зол. Но его взяли на слабо, заставив самому придумать план по добытой Чхон Мёном информации, пробраться во дворец и идти в покои Султана… Он проверил бутылёк со снотворным, когда пришли слуги, объявляя наложницу, которая сегодня отправится в покои Султана. Его имя назвали. — Наложница Джин, пройдите в покои Султана. «Нужно закончить всё быстрее». Сутулясь, чтобы не выдать высокого роста, Чхон Джин, опустив голову, шёл за слугами прямо к покоям Султана. Луна уже показалась из-за облаков, освещая длинные извилистые коридоры из белого камня; как же роскошно, чёрт возьми. Они прошли мимо зала, где недавно состоялся шумный пир. Он всё ещё продолжался, а гости веселились ещё пуще, когда их Султан решил уединиться с одной из сотни наложниц. Каждый знал, как же он любит хорошеньких девушек, и преподносил ему своих дочерей в качестве дара. Чхон Джину ничего из этого не нравилось. Когда в поле зрения появилась высокая роскошная дверь, отлитая будто из золота — а может это оно и было — стражник открыл комнату, которая была соткана из тьмы. Когда Чхон Джин сделал шаг, слуга предупредил его: — Наложница, Султан в плохом настроении из-за шума пира. Утешьте его. «Агх, старик, просто свали! И стражу свою прихвати, ублюдок». Когда дверь закрылась, а шаги отдалились, Чхон Джин почувствовал как в этой комнате прохладно в отличие от душного зала, где присутствовали все наложницы. Было ужасно темно, он боялся сделать и шаг, чувствуя, что находится на один волосок от смертной казни, лишь одно окно освещало начало кровати и стол с фруктами и вином. — Ты новенькая, да? — неожиданно в тишине комнаты зазвучал хриплый голос. — Боишься меня… Не волнуйся, я знаю как обращаться с женщинами. «Какой высокомерный голос». Лица Султана не было видно, но Чхон Джин шагнул вперёд. Чисто теоретически, сейчас стражники отсутствовали на своём посту из-за прихоти их господина, который даже в чужом дыхании улавливает раздражающий шум, Чхон Джин мог бы попытаться отобрать кольцо силой, как это сделал бы Чхон Мён, и уйти. Но он был силён не в силе, а в мозгах, которых так не хватало его брату. В складках его одежды мелькнула маленькая бутылочка, когда он сел за стол, поднимая кувшин с вином. — Позвольте этой скромной наложнице обслужить Султана, — он говорил с фальшцой в голосе, не особо походя на девушку, но он надеялся, что Султан сейчас достаточно утомился, чтобы этого не заметить. — Хм-м. Голос Султана был задумчив. Чхон Джин улавливал запах табака, возможно, тот курил прмяо сейчас. Наконец тёмный силуэт начал двигаться, мужчина слез с кровати, подходя ближе к освещённому луной участку комнаты. На его лице была усмешка, когда он сверху-вниз смотрел на «юную наложницу». — Тебя хорошо подготовили. Неплохо. — Благодарю, Султан. Аккуратно разлив вино и подсыпав порошок в одно из них, Чхон Джин с нескрываемой — ах, нет, всё-таки скрываемой куском ткани — улыбкой наблюдал, как Султан играется с кубком пальцами, а затем осушает. Пока снотворное действовало, он успел рассмотреть Султана Тан Бо. Более бледная кожа, нет, даже болезненно бледная для этих жарких мест кожа, тёмные круги под глазами и равнодушный затуманенный табаком взгляд. Его длинные пальцы провели по кромке бокала, а сам он выдохнул. — Так давно никто не наливал мне вино, — его голос был ровным. — Последний, кто это делал, пытался меня отравить. Чхон Джин вздрогнул. Неужели его раскрыли? Но Тан Бо лишь рассмеялся, махнув рукой: — Но такая хорошенькая наложница этого не сделает, правда? — Верно, Султан. В любом случае он мог сбежать через окно, Султан не выглядел шибко сильным. Тан Бо одарил его знающей улыбкой, или так казалось только Чхон Джину. Он поманил его рукой, прося: — Раз эта наложница так щедра, то покормишь меня виноградом? «Избалованный засранец». Несмотря на внутренне негодование, Чхон Джин, следуя своей роли, был кроток. На коленях придвинувшись к Султану, он взял гроздь винограда, отщипывая одну ягодку и поднося ко рту мужчины; Чхон Мён не должен об этом знать. — Наложница, — но его схватил за руку, повалив на стол. — Ты настолько заботишься обо мне, что хотела подарить сладкий сон с помощью снотворного? Ох, оно слишком слабо для меня. По телу Чхон Джина прошёл холодок. Он провалился. «Чхон Мён, ублюдок, это ты виноват!» Если смотреть на залёгшие синяки и слова про снотворное… — Дорогая наложница хотела вылечить мою бессонницу, тц-тц, — Тан Бо коснулся ткани на его лице, желая снять. — Я думаю, ты подойдёшь для это лучше. … у Султана была бессонница и чёрт-дери-его-Чхон-Мён упустил это! Если Чхон Джина не казнят и он сможет сбежать, то он предъявит ему счёт за причинённый моральный ущерб и некачественно проделанную работу по разведке. Когда ткань уже сползла с его носа, Чхон Джин торопливо сказал: — Хочет ли Султан услышать сказку? — Хм? На лице Тан Бо появилось замешательство, а после из его рта вырвался смешок. — Сказку? Для меня? Он опустил руку Чхон Джина, позволяя ему вернуться на своё место за столом. Вдохнув табак вновь и выдохнув его, оставляя струю в пространстве между ними, с блеском в зелёных глазах он медленно произнёс: — Расскажи же мне сказку, юная наложница. Чхон Джин открыл свой рот, чувствуя, как в горле пересохло от страха. — В далёком городе, именуемом Аграба…