Таким я больше тебе нравлюсь?
***
— Нежно. — Насколько нежно? — Странная заинтересованность звучала в голосе Саймона. — Мне посчитать в процентах? — Я поднял одну бровь, ничего не понимая. — А если нужно пожестче? — Если нужно будет тебе, то я смогу как угодно. — Взялся за обе руки, чувствуя, как внутри него начинает нарастать волнение. — К чему ты клонишь? — Хочу, чтобы ты завязал мне глаза и делал все, что придет в голову, — сказал, как отрезал. Я опешил. Идея была абсолютно безрассудной, а он похоже решил все точно. — А это… разве не опасно? — Для тебя? — Для тебя, дубина. — Уж кулак в лицо меня волновал меньше всего. — Я уже доверил тебе свою жизнь. Однажды. Звучал-то он, конечно, сентиментально и уверенно, но последствия были непредсказуемы. Можем отделаться простым нокаутом, а можем панической атакой, с которой я все еще не умею справляться как следует. Но, бля, какой же он будет сексуальный в повязке, дезориентированный и голый… — Соглашусь на двух условиях. Ты будешь отвечать на все мои вопросы… — Стой. Второе такое же невыполнимое? — Это отказ? — Никак нет. Но некоторые вещи я физически не могу произнести. — Например? В ответ он скорчил свою самую пофигистическую мину. — Ладно, это была проверка. Но ты обязательно скажешь, если тебе станет страшно. — Мне уже страшно, — ответил он с легкостью. Я снова растерялся. Почему он просит такие странные вещи? И с каких пор умеет просить так открыто? — Все, я, нахрен, против. — Я отпустил его и встал, с намерением пойти в ванную комнату. Лучше уж просто придержаться «плана Б», поиграть и поспать вместе, чем сделать Саймону плохо в первую же нашу нормальную встречу. — Джонни. — Он остановил меня, преградив путь и взяв за плечо. — Сильнее, чем сделать тебе больно, я боюсь, что ты сделаешь больно мне. — Чего? Я, вообще-то, обещание давал. Оно в силе бессрочно. — Тогда мне нечего бояться, верно? — Саймон смотрел пристально, совершенно не смущенно, будто говорил о новой миссии. Он стал уговаривать меня одними глазами. Тебе только дай сказать какую-нибудь драматическую реплику, весь зал просто ляжет. — Эх… Ты уверен, что что-то не можешь сказать? На минуточку, ты меня сейчас очень профессионально заманиваешь в постель… Отвечать он не собирается, только прикладывает палец к моему рту и просит замолчать. Увидел, что я никуда точно не уйду и отпустил; руки спрятал за спину, а сам закрыл глаза. Ресницы слегка подрагивают, но Саймон и не думает подглядеть, подставляясь под любой мой удар. Вау, что-то… что-то новенькое. Такое простое действие, а все резко изменилось. Я так привык, что он смотрит на меня, что кажется, теперь могу совершить любое преступление. Интересно, а он отреагирует, если я правда попытаюсь его ударить? Поднял руку над лбом Саймона, чтобы шлепнуть, когда он будет ожидать меньше всего. Конечно, бить с силой я не собирался, хотел только проверить, сработает ли рефлекс в нашем случае. Выжидал долгие секунды и все никак не мог собраться. Меня успели резко шугнуть: — Вперед. Мне тоже интересно. Совесть сразу перестала душить. Хорошо, что Саймон отнесся к затее с нужным энтузиазмом. Я заметил, как в нем тоже играло предвкушение перед неизвестным. — Слишком оптимистично. Тебя когда-то уже били на первом свидании? — Я продолжил оттягивать момент, но не из-за неловкости, а чистоты эксперимента. — Если попадешь, значит били. — Уф, твоя невинность — мой отдельный фетиш, ты знал? — глупо хмыкнул, веселясь от абсурдности ситуации. Расскажи кому, что я бью по лбу Гоуста, стоящего в моей комнате, никто не поверит. — Хватит отвлекаться. Я послушался и замер, убирая все звуки, натягивая нетерпение как жвачку. Секунда, две, и я резко отпускаю ладонь. Чего и стоило ожидать: как только ветер коснулся челки Саймона, голова тут же подалась назад, а правая рука схватила мое запястье. — Все. Идея точно гиблая. — Я скинул его руку. — Еще раз. — Нет. — Джонни, я хочу тебе доверять. — Саймон снова закрыл глаза и наклонился ко мне. — Ты чертов приторный манипулятор… Как легко меня уговорить парочкой заезженных фраз, а? Теперь ясно, почему я так легко прыгал в койку к тем, кто меня цеплял по пьяни. Нужно поработать над этим. Снова завел руку, но теперь уже со стороны щеки. Вижу, Саймон напрягся, чтобы удержать тело от ненужных реакций, но к такому удару он точно не будет готов. Теперь рука двинулась медленно. Ласково легла на гладкую щеку и провела прямо до подбородка. Вот так, нужно просто действовать мягко, и я могу приблизиться, когда захочу. — Я сейчас что-то понял, только не понял, что, — прокомментировал я, пряча волнительное удовольствие от новых открытых граней. У обоих упал камень с души. Чувствую, как Саймон вмиг стал увереннее в себе. Для него это оказалось даже важнее, чем для меня. Одно поглаживание щеки разрушило огромный барьер из недоверия. Ладно, дадим игре шанс сблизить нас. — Так, где-то в шкафу была спортивная повязка. — Я пытался не улыбаться, когда Саймон с неприкрытой на лице надеждой стал провожать меня взглядом до другого конца комнаты. Уже стоя у шкафа, я оглянулся на его одинокую фигуру возле кровати. От привычной напыщенной стойкости этого громилы оставалось все меньше с каждой минутой, проведенной со мной. Он становился все белее и пушистее, будто уличного кота наконец забрали домой и приласкали. Я одернул себя и быстро вернулся к делу. Это получается, что мы проснемся завтра в одной постели. Еще и позавтракаем вместе… Черт, у меня же ни хрена нет. Чай, вообще, заплесневел уже… — Могу выпить кофе. — Я как ошалелый повернулся на сто восемьдесят и замер с повязкой в руках. — Раз чай заплесневел. Вслух сказал. — И как часто я это делаю?! — Страшно уже подходить, зная, что в голове несу всякую неразборчивую хрень. Ползу к Гоусту, а сам пытаюсь понять, не экстрасенс ли передо мной. — Сложно сказать, — объяснял он, снимая маску. — Неизвестно, что ты планируешь говорить, а что нет. Все звучит как бред сумасшедшего. Я снова стоял в шаге от Саймона, посмеивался над его словами, а в ответ на меня тепло смотрели двухцветные глаза. Он наклонился вперед, заботясь о том, чтобы повязку стало удобнее надевать. Такой красивый, полностью открывающийся, даже подшучивающий надо мной. Обнажающий все свои страхи и желания, в своей манере показывающий любовь. Мне повезло больше всех на свете, да? — Второе условие, Саймон. — Я специально стал говорить тише, чтобы романтическая атмосфера опять не затрещала по швам. — Если тебе что-то захочется, ты обязательно это сделаешь. Не нужно думать, что мне не понравится — это вряд ли. Я скорее попрошу еще… Видимо, я нажал на какое-то больное место. Его лицо уже на середине фразы показалось удрученным, что мой голос сам стал пропадать с каждым словом, пока не потерялся совсем. Саймон раздумывал над ответом слишком долго, а когда решился, то неожиданно потянулся обеими руками ко мне и прижался. Глаза закрылись, когда лицо оказалось близко к моему. Он целовал меня нежно, поглаживая по спине и наклоняя голову, чтобы пристроиться удобнее. Я ответил тем же и поймал неспешный ритм. Губы сами почувствовали, как нужно двигаться — спокойно и чувственно. Они создавали приятный чмокающий звук, успокаивая нас и настраивая на нужную волну. — Никто еще не просил меня об этом, Джонни, — прошептали специально для меня, очень тихо. — Я еще много о чем попрошу. Готовься. Выбравшись из объятий, я поправил повязку и стал примерять ее на светлую голову. Должна налезть. Если ляжет плотно, то снизу ничего не будет видно. Второй раз в жизни одеваю его — как мило это осознавать. Бережно поправляю его волосы и уши, параллельно натягивая эластичную плотную ткань. Трогаю уши по самому краю, вожу по хрящикам. Не могу вовремя остановиться и начинаю наслаждаться оголенным лицом, выходя за ожидаемые рамки. Пальцы уже гуляют по щекам, ласкают нос, проверяют, есть ли зазор между повязкой и лицом. — Тебе нравится, когда я глажу тебя? — Первый пробный вопрос. Его губы резко поджимаются. Черт побери, я буду видеть его эмоциональный сексапильный рот целый вечер. Да он же расскажет все без слов. — Будет трудно, — усмехнулся Саймон. — Но нужно отвечать. — Кем я буду, если в такую игру сыграю не по правилам и дам поблажку? — Нравится. Очень нравится. — Нахмурился, все еще пытаясь контролировать эмоции. Чувствую, как сердце начинает чаще биться в его груди. — Гладишь себя сам, когда одиноко? Уже не знает, смеяться ему или смущаться. То и дело грызет губы, а я то и дело смотрю на влажный кончик языка, высовывающийся, чтобы их облизать. Саймон кивает. Стараюсь не трогать лишний раз, храня любое движение, как козырь. Лишь слегка толкаю его в грудь, чтобы забрать себе немного пространства. — Представляешь, что это делаю я? — Я стал снимать с себя кофту, оголяя торс. Нужно быть как можно тише, сохраняя эффект неожиданности. Саймон глубоко вздыхал, машинально принимая закрытую позу. Он собирался с мыслями, которые стали возникать все ярче из-за этой чуждо накрывшей темноты. — Ну же. Представляешь, как я обнимаю тебя? — Снял штаны и носки, оставаясь только в изрядно замаранных трусах. Я голый перед любимым человеком, а меня даже не видят, и лучше будут держать себя за руки, чем протянут их ко мне. — А кого еще я могу представлять? — Хороший ответ. Только медленным движением я смог дотронуться до его кистей и взять. Саймону все время хотелось их отдернуть, но как только я положил руки на прохладные ключицы, желание резко сменилось другим. Теперь изучить меня хотелось больше, и Саймон устроил ладони без стеснения. Кончики пальцев стали проваливаться во впадины, а большие пальцы гладить выпирающие кости ключиц, ощущая, как я сглатываю от страха перед непредсказуемыми ласками. Саймон благородно не полез к груди, а начал с плеч. Перешел на локти и предплечья, опускаясь до самых кончиков пальцев. Легко и нежно, чуть шершаво из-за перчаток. В такие моменты я ощущал себя гораздо испорченнее, чем он. Если бы возможность потрогать чужое тело дали мне, я бы не долго думая потрогал там, где запрещали больше всего. — Сними их, — попросил он, взяв меня за руки. Как приятно слышать твои желания. Я стянул грубую ткань, оголяя холодные руки. В комнате тепло, но кончики пальцев будто окунули в снег. Я уже знал, что так проявляется тревожное расстройство Саймона — ладони мокрые, но руки совсем не согреты. Он хотел было вытереться о джинсы, но я снова положил их на себя и никак не давал отстранить. Подумаешь, какой-то пот, скоро высохнет. Он почти цокнул, воспринимая себя неприятным и отталкивающим. Не долго думая, я повел его ладони вниз. По груди до солнечного сплетения, до пупка и дорожки волос, будто показывая его владения. Саймон смирился, оставаясь заинтересованным всем, что я делаю. Он гладил тело так невинно, специально огибая соски и лишь случайно касаясь их. Концентрировался на боках и ребрах и, наверное, на моем дыхании — иногда он останавливал руку на животе, чтобы почувствовать, как он поднимается при вдохе и расслабляется при выдохе. Тогда уголки его губ слегка поднимались вверх. — Потрогай… здесь. — Я неуверенно направил одну руку к груди и приставил большой палец к затвердевшему соску. Бля, чувствительно. Один вдох, и обе его руки оказались у меня на груди. Пальцы неловко толкнули соски вверх, и я машинально подался назад. Щекотно и приятно одновременно. И слишком резко. Я удержал руки на себе и решил сам двинуть пальцами, показывая, как именно хочу. Круговые движения, слегка царапающие ногтями; Саймон сразу их освоил. Но, стоило мне оставить его наедине с грудью, как движения почти сразу изменились. Он провел по соскам несколькими пальцами, а затем сжал между двумя и покрутил. Господь Бог. Я тут же его остановил. Какого черта я слишком чувствительный? — Ты сказал, я могу делать все, что захочу, — Саймон самодовольно ухмыльнулся. — Да… Да, конечно… — в голосе проскочила охриплость. Я больше не зажимался и хватался за его предплечья, чтобы устоять на ногах. Саймон снова начал водить большими пальцами так, как я просил, но быстро понял, что это не выводит из равновесия. Тогда он притянул меня чуть ближе за талию и наклонился, чтобы поцеловать. Руки ласково вернулись обратно к груди; и как только он открыл рот и пустил в ход язык, я сразу ощутил, как напряглись его пальцы. Пока они гладили, сжимали и царапали соски, язык хозяйничал у меня во рту, обезоруживая, не давая выпрямиться и забрать хоть какую-то инициативу. Из-за разницы в росте и подкосившихся ног я запрокинул голову, почти перестав дышать. Держался за Саймона до красных следов, лишь бы не останавливать его. Блядство, соски уже горят, наслаждаясь задорным ритмом. Теперь он кажется просто идеальным, хочется, чтобы Саймон щипал меня все чаще и сильнее. Я чувствовал, как в трусах снова дискомфортно. Стал ежиться, пытаясь поправить член, а меня все целовали и массировали. Он опустил одну руку, кладя на мои бедра и как-то невинно изучая мою позу и выпирающие тазовые кости. Саймон медлил с прикосновением заветного места, хотя стояк буквально кричал, чтобы его обласкали. Я разорвал поцелуй, чтобы посмотреть вниз. Точно, сомневается, что можно трогать член. Знаю, почему так поступает — последняя ночь полгода назад была слегка шокирующей. Я тогда отказал ему, а, зная Саймона, он все это так легко не отпустил. Но мне ведь не всю жизнь ходить монашкой, верно? — Хочешь новых ощущений? — спросил я игриво. Не за чем поддаваться страхам, так мы только их увеличим. Взял его за запястье и оттянул резинку трусов. Его пальцы с опаской проникли внутрь, прямо туда, где тепло и влажно. — Чувствуешь, как там мокро? — шептал я, а сам опускал руку глубже и глубже, пока вся кисть не оказалась под тканью, а ладонь полностью не накрыла член. Рука с груди вмиг исчезла, оказавшись на щеке. Саймон хотел понять, с каким выражением лица я буду наслаждаться его поглаживаниями. — Из-за тебя, Саймон, — шепот обжигал губы, а член — ладонь. — Чувствуешь? — Чувствую, я все чувствую, Джонни. Почему ты никогда не молчишь… — говорил, а сам сглатывал поступающую слюну. — Я не упущу такой шанс. — Снова поцеловал его, кайфуя от мысли, что кисть неумолимо покрывается моими жидкостями и запахом. Когда под подушечки его пальцев попадала капля почти высохшей спермы или смазки, она незамедлительно размазывалась, пока не исчезала полностью. И так одна за другой. Саймон неспешно водил рукой по всему, до чего доставал, и иногда запускал ее так глубоко между ног, что пальцы проваливались меж ягодиц. Тогда я подавался бедрами вперед, желая, чтобы они трогали меня во всех постыдных местах без исключения. Теперь мне дали немного воли, и я тоже умудрился проникнуть в его рот. Пока Саймон наслаждался грязным жаром между моих ног, я наращивал скорость нашего поцелуя, но все еще пытался не укусить, потому что обещал не доставлять ненужной боли. Облизывал все, что попадалось под язык, посасывал все, что попадалось под губы. Тяжело было не дотрагиваться до него, но я боялся все испортить. Я старался хотя бы зацеловать Саймона до такой степени, чтобы на утро его губы остались красными, а кожу вокруг жгло от любого прикосновения. Чтобы ношение маски было оправдано, чтобы я знал, что под ней пошло натертое лицо. Был шанс, что мы не дойдем до конца, поэтому я наслаждался каждой покоренной ступенью. Саймон стал натягивать кожу на члене и размазывать все, что натекло под нее. Головка была мокрой и чувствительной, и я не переставая терся о руку, прося погладить еще. Очередное сплетение наших языков, и из Саймона вырвался возбужденный стон. — Что ты почувствовал? — спрашивал я, облизывая его губы. — Бля, умоляю, скажи это. — Что… Джонни, это… — Как же он мурлычет. — Ты же уже говорил слово «трахать». — Это… не то… Как не то? Даже ребенку легко произнести «fuck». Может, слишком интимно рассказывать подробности? Тогда можно понять: визуализация у этого парня работает на полную мощность. Как же хочется забраться в его фантазии, все их изучить и воплотить в жизнь... — Повторяй за мной: «Джонни потек, потому что ему очень нравится, как я целую его с языком». Я схватил его кисть через трусы и стал водить быстрее, потому что Саймон замедлился, утопая в сказанных пошлостях. Он пытался двигать хотя бы челюстью, ловя мои поцелуи, но сбивался уже через секунду. — «Мой Джонни любит, когда я играю с его сосками», — добавил я, ломая выдержку Саймона. — Мой Джонни… — он начал несмело, но дальше говорил все увереннее. — Отлично. Да, я весь твой. — Я улыбнулся, что теперь общее «Джонни» стало личным. — Мой Джонни любит касаться меня… Он не спрятался от своих же слов, а, наоборот, взял себя в руки. Рука из трусов быстро исчезла и легла на спину, двигая меня еще ближе к себе. Последний короткий поцелуй и на меня навалились всем телом, прервав дыхание. Саймон подмял меня под себя, выгнув спину обеими руками. Мне только и осталось, что смотреть на старую картину на стене и пытаться понять чувства, с которыми он вытягивает из себя столь тяжелые слова. — Он думает обо мне, как о человеке. Желает мне счастья. И считает чудесным. — Я слышу, как из меня выжимают весь воздух крепкими объятиями. — Я правильно повторил? Схватил его за футболку на спине и сгреб в охапку: — Точь-в-точь, Саймон. Просто идеально. — Помоги мне раздеться, Джонни. Господи, какой ты сладкий. Приторно сладкий. — Черт, не хочу, чтобы ты разговаривал с другими людьми. Хочу забрать тебя себе и никому не показывать. — Я все держал его, пытаясь будто впитать в себя. — Забери. Я буду только рад, — «если там безопасно» стоило добавить ему. Один шаг в мою сторону, и я уперся ногами в кровать. Он будет рад… В голове вертелось только это. Саймон повалил нас на мягкую постель. Мы терлись щеками и губами, отчего у меня вечно появлялась глупая улыбка. Пока его руки держали массивное тело на весу, я мог забираться под черную футболку и гладить его. Водить по бокам, от ремня до подмышек; тогда кожа покрывалась мелкими мурашками. Я шел дальше и невыносимо легкими движениями щекотал его торс, а, дойдя до сосков, сделал знакомое движение — подразнил их большими пальцами. — М-мх… — Гоуст склонился к моей груди, сжав кулаки. — Знал, что отомстишь. — Знал или хотел? — Я посмеивался, а сам охреневал от услышанного протяжного стона. Такого глубокого и несдержанного. — Не говори, что не понял... Я помог приподнять тяжелый торс Саймона и снять с него футболку. Присел, заставляя его остаться на моих ляжках. — Ты красивый, Саймон, — говорил я и гладил оголенный торс. Он не нашел слов, чтобы ответить. Он даже эмоцию не нашел, если честно, только отвел лицо в сторону. — Сейчас я возьму тебя и уложу на спину. Дав буквально секунду на подготовку, я схватил его за талию и ногу и бросил на кровать. Не без помощи, конечно же, ведь без согласия Гоуста никто Гоуста не сдвинет. Теперь я сидел между его ног и мог видеть, насколько Саймон отдается любым моим действиям. Он перестал закрываться, хотя я вижу, как ему этого хочется. Он даже не останавливал мой таз, который тянулся к его натянутым джинсам между ног. Я прильнул к нему так близко, что швы на штанах издали трескающий звук. Развел его ноги, стараясь прижаться пахом к паху, и представил, как трахаю наконец полностью голого Саймона. Как он стонет подо мной и краснеет. Как я вхожу глубоко в его влажную растянутую дырочку, а она сокращается от удовольствия, беспрекословно принимая хер на всю длину. — Иди ко мне, — прозвучал шершавый шепот. Он ласковый и завораживающий, сужающий пространство вокруг до себя одного. Я снова ощутил чувство отрешенности от мира — его может создавать только Гоуст. — Умоляю, повтори еще раз. — Я зажмурился от удовольствия. — Иди ко мне. — Его руки гуляли по моим и брались за плечи, притягивая к себе. Я не дался; опустился к животу в желании облизать сначала его. Язык сразу проник в пупок, а губы стали целовать кожу вокруг. Я выглаживал языком дорожку из волос, очерчивал каждый кубик и кусал мягкие складки. Господи, я чувствовал нежное содрогание его тела где-то на языке. Такая легчайшая дрожь, которая не должна возникать у бесчувственного солдата. Я не переставал удивляться мягкой натуре Саймона, пытающейся изо всех сил выживать в железной клетке Гоуста. Из мыслей вывели неожиданные яркие подергивания, когда я прильнул губами к одному из бочков. Светлому, мягкому, с плавными очертаниями талии. Все, здесь точно нужно оставить засос. Я облизывал и посасывал его бок так долго, пока тело все-таки не привыкло. Краем уха я улавливал тихие хрипы Саймона, с помощью которых он так хотел справиться со своей чувствительностью. Не подумав, взял его тело сильнее и промял оголенную кожу с другого бока жестокими пальцами. Живот стал каменным от напряжения, но мой рот не успокаивался. Захватывал кожу все грубее и посасывал. Привкус железа, тянущее чувство на нёбе, и я отпрянул. Посмотрел на багровый след и тут же слизал оставшуюся слюну. — Повтори еще раз. — Голос охрип совсем. — Иди ко мне. Пожалуйста. — Саймон пытался поднять меня к своему лицу, но руки ослабли, словно у барышни. — Блять, так ты никогда меня не уговоришь. Я поднимался выше. Вызывал озноб на торсе бесстыдными вылизываниями солнечного сплетения и еле заметных складок под грудью. Я целовал каждую его мягкую сисечку, запоминая все светлые волоски вокруг сосков, и все никак не собирался выполнять просьбу Саймона. А он пытался оттолкнуть меня от грудной клетки так слабо и неуверенно, что я не поддавался его попыткам. Он выгибался, стараясь спрятать свою волнительно нежную грудь. Почему она такая податливая? Не бывает таких — краснеющих от поцелуев, развратных и упругих мест на мужчинах. — Твое тело просто нечто… Никому не дам его трогать. Даже смотреть, — сказал я быстро утопая в его сиськах всем лицом. Я придвинул их ближе друг к другу, чтобы они закрыли меня и не дали сделать вдох. Пальцы непослушно взяли его соски, почти прервав намерение сказать: — Н-нх, никто и… не пытается. — Идиоты. Слепые дебилы. Ты просто идеальный. Легкое нажатие на твердые бусины и Саймон бросил голову на кровать. Он мог только рвано дышать, пока я безбожно крутил, гладил и облизывал его сосочки. Розовые, небольшие и дико сладкие. Он держал меня за запястья, пытаясь контролировать, но сам же не давал прекратить. Ему до прикусывания губ нравилось, когда я брал их в рот и перекатывал между зубами, а я никогда с таким упоением не ласкал человека. — Скажи… Последний раз. — Иди ко мне, Джонни. — Голос сломался от дыхания через рот. Я вмиг прильнул к его губам и поцеловал так сильно и быстро, как только смог. Не дал и щепотке воздуха просочиться между нами, пока не вылизал все в его рту. — Высунь язык. — Я уперся на локоть и прилег рядом. Саймон послушно открыл рот и свесил кончик языка над нижней губой. Я погладил его одним пальцем, чтобы проверить траекторию. Не дал облизать себя или сделать что-нибудь еще не по плану, сразу приподнял голову, чтобы он не подавился. — Не пророни ни капли, — приказал я. Брови напряглись в непонимании. Я набрал в рот слюны и уместил ее поближе к губам. Приоткрыл рот и медленно стал пускать тягучую жидкость вниз, прямо к подготовленному языку. Комок слюны достиг его и полился внутрь, растягиваясь и шокируя Саймона. — М-м, — проскулил он, схватившись за мою руку. Инструкций, что делать со слюной, я не дал, поэтому Саймон сделал то, что захотел. Он стал закрывать рот и причмокивать ею, ощущая вкус и плотность. Размазал ее по всей полости перед тем как проглотить. Беспорядочно притягивал меня к себе, прося больше удовольствия. Я снова взял его за волосы и подставил лицо. — Еще. — Прозвучал приказ, и Саймон тут же открыл рот вновь. — Не глотай, пока не разрешу. Снова медленный плевок прямо на его язык. Слюна потекла, задевая мокрые губы. Я поймал утекающую по его подбородку каплю и вернул внутрь. Почувствовал, как Саймон напрягся, чтобы удержать рот открытым и не сглотнуть. В награду моя рука коснулась его ширинки. Член вздрогнул, а от каждого моего следующего поглаживания дрожал и весь Саймон. Он подавался к моей ладони и все никак не закрывал рот, показывая, что готов держать мою слюну так долго, как только будет нужно. Он прикрывал губы лишь в моменты, когда белая пена начинала скатываться слишком глубоко, и возвращал ее наверх. Она стала тянуться белыми нитями от нёба до языка и трепетать от дыхания Саймона. — Ты слишком прекрасен, Саймон. — Я пытался довести его до разрядки ускоряющимися движениями ладони. Гладил по промежности, плотно перетянутым яйцам и, конечно, сильнее всего давил на ствол и головку. — Можешь проглотить. Он послушно и с упоением сделал глоток. Стоило ему ощутить, что игра закончилась, как осознание скрутило все внутри. Он хотел еще, но я прижал его лицо к себе, прося поцеловать шею. — Я сейчас… — прошептал он наспех. Я тут же одернул руку, сжав Гоуста в крепких объятиях. Специально больше не помогал ему кончить. — Ско… тина… — Он сжался, все еще немного подкидывая бедра вверх, пытаясь потереться хотя бы о мою ногу. Я отодвинул и ее. Его пальцы сжимались до белых следов от испорченного оргазма. Интересно, плачет ли он? — Тебе так идет быть нетерпеливым. — Я поцеловал его, глубоко и чувственно, но недостаточно, чтобы кто-то из нас успел насладиться. Так я предупредил его, что верну нашу предыдущую позу. Я снова присел между его ног и попытался расстегнуть штаны. Это оказалось непросто, везде было слишком туго и плотно, что бегунок зажевывал ткань. Я возился с ним, надавливая на член, а Саймону только и хотелось, чтобы мои руки задержались на этом месте еще немного. Я с упоением стягивал с него джинсы и трусы, оголяя прекрасные накаченные ноги и налитый мокрый член. Я целовал влажный лобок и каждый шрам, который находил. Я целовал колени и прижимался к бедрам. Я, блять, восхищался всем, что видел. Для меня Саймон был произведением искусства. Он имел идеальный запах и идеальную фигуру, а небольшой жирок, под которым скрывались каменные мышцы, вызывал у меня перегрев в организме. Саймон идеально двигался, даже микродвижения его мускул были плавными, словно волны. А уж когда он сейчас помогал мне снимать одежду и водил по себе так, будто никто на него не смотрит, я просто задыхался. На доли секунды он позволял себе быть самим собой. Таким, каким его никто не видел, даже я. Он дал своему лицу исказиться от тяжести при сгибе левой ноги, что подстегнуло меня помочь. Я придержал его за щиколотку, прижимаясь пахом к бедру, и сам снял штанину, трусы и носок. Мой хер проминал ляжку Саймона и гладился прикрытой головкой об округлый шрам на внутренней стороне. Я не позволил опустить ногу так скоро и поиграл с ней еще. Поцеловал бедную щиколотку, на которой сохранился шрам от туго затянутых пут. Слишком тонких, повредивших его кожу и чуть не разорвавших такие важные сухожилия. Казалось, все следы, что я находил на теле Саймона, были чем-то на грани. Повези ему чуть-чуть меньше, будь он на каплю слабее — он бы не выжил. Блять, как страшно стало осознавать, что теперь я его слабость. — Обычно все наоборот. — Мне открывался прекрасный вид на голого Саймона, на котором из одежды оставалась теперь только повязка. Я поглаживал покрытый мурашками животик. — Обычно я вижу лишь твои глаза, а сейчас вижу все, кроме них. Он засмущался, прикрыл одной рукой лицо, будто проверяя, правду ли я говорю. Я посмотрел на себя вниз — член торчит, оттягивая резинку трусов. С одной стороны хотелось быстрее пустить его в дело, но с другой не хотелось заканчивать такой драгоценный вечер. Я горестно вздохнул от неизбежности, снял трусы и повернулся к тумбочке. Открыл выдвижной ящик, который слегка заедал и вечно пошатывал бутылку воды, стоящую на столешнице. Из дальнего уголка выкатилась моя игрушка. Я снова взглянул на свой член, и по сравнению с фаллоимитатором он стал казаться каким-то слишком маленьким. Нет, размера он был отличного, вот только не рядом с ракетой Саймона. Откуда такие мысли? Я что, стал сомневаться, что подхожу ему? Из-за того, что осознал, что быть слабостью этого человека страшно? Блин, может, пускай я буду снизу? Вроде так и планировал все эти дни. — Саймон… А? Я неуверенно повернулся и увидел, как он уже стоит на четвереньках, опустив грудь и голову вниз. Его великолепная во всех отношениях задница была прямо передо мной. Готовенькая, светлая, мягкая, словно две подушки. Она слегка покачивалась из стороны в сторону, потому что ее хозяин устраивал колени удобнее. — Ты принес мне подарок? — удивленно шутил я, тут же отбрасывая мысли о своей неидеальности. Пристроился ближе, чтобы рассмотреть и, возможно, помассировать эту булочку. Саймон молчал, не в силах попросить о чем-то и прояснить ситуацию. Я прикоснулся к правой ягодице, и он вздрогнул от неожиданности. Ягодицы сжались, становясь твердыми. Я отложил в сторону презервативы и смазку и взялся обеими руками. Любовно стал гладить каждую половинку, успокаивая, буквально уговаривая расслабиться и подпустить к себе. Они поддались, как и всегда случалось с этим телом. Чуть нежности, побольше любви и доверия, и я могу растопить эту льдину. Пальцы скользнули чуть глубже, ощущая шелк его волос и тепло между ягодиц. Хоть я и видел мужской зад впервые так близко к лицу, не растерялся. Меня не пугали ни волосы, ни ее размер. Волновало только то, что она хочет, чтобы ее приласкали. Саймон закрыл голову руками, жалея о сделанном и переживая за свой вид. О, поверь, париться тут не о чем. Здесь все также, как и везде — прекрасно. Я видел, как он ногтями впивался в кожу головы и ждал, что же с ним будут делать. Я поцеловал одну из ягодиц в безопасном месте и очертил пальцами ее границы. Дошел ладонями до сгиба под коленями и поднялся обратно. Затем поцеловал еще, уже ближе к самому мягкому месту, перешел на вторую и сделал то же самое, специально не начав бесстыдно приставать. Я чувствовал, что Саймон то напрягался, то расслаблялся, что подрагивали мышцы возле его ануса при надавливании. Блять, так и просится, чтобы его подразнили. Я сжал ягодицы где-то на середине и только немного раздвинул. Как же будет охуенно внутри этой эластичной задницы... Как она будет засасывать меня и не отпускать... Надо хорошо ее смазать. Я раздвинул ягодицы еще и увидел то самое место, которое страшно хотелось попробовать. Развратная дырочка уже была слегка растянутой, она стала гораздо податливее от того, что Саймон играл с ней, когда оставался один. Растягивал, смачивал и не жалел при быстром темпе… Аж голова заболела от возбуждения. — О, Саймон, я кончу, не успев вставить. Блять, ты такой сексуальный. — Я приблизился, обдавая дыханием нежную кожу. — Пожалуйста, не нужно стесняться меня. Только дотронулся языком, как вызвал ответную панику во всем организме. Я сжал пальцы сильнее, чтобы удержать задницу возле себя и лизнул еще раз. Саймон отчаянно задышал, убрав руки с головы. Он стал пытаться меня схватить и остановить уже всерьез, не жалея сил. Какой нечестный со своими желаниями. — О чем ты думал, становясь в такую позу? — Издевался я над ним, проникая языком вглубь. Черт возьми, он точно подготавливал себя для встречи. Приятно знать, что я не один такой извращенец, надеявшийся на секс на первом свидании. — Сразу вставишь… — Зачем мне это делать? — Я отрывался от римминга только на секунду каждый раз, лишь бы задать еще больше вопросов. — М-мх, бля… — Он не мог внятно говорить, пока я так сильно давил пальцами на мышцы вокруг ануса, а языком на него самого. Я решил запустить внутрь один палец, и с первого же раза он зашел слишком легко. Там чисто и гладко и, черт побери, слишком горячо. — Нужно ответить. — Хочу… а-ах, хватит. — Я оказался близко к простате, когда вставил два пальца. Пришлось вытащить свое лицо из ягодичного рая и надавить сильнее, чтобы проникнуть глубже. Поменял угол и нашел заветную точку. Саймон тут же выгнулся и насадился на пальцы сам. Он завился подо мной словно змея, хватаясь за одеяло. — Ха-а, пожалуйста, вставь. — Ты еще слишком узкий. — Хочу, чтобы… слишком, — говорит и все двигает бедрами. Манит, просит еще. И это просто срывает мне башню: — Черт. Я потянулся за презервативом, но, как только Гоуст услышал шуршание упаковки, тут же отрезал путь моим рукам. Опустил бедра, уложил задницу на мои ноги, и крепко прижался к животу, зажав член между булок. Сука, как же хер превосходно смотрится возле его копчика. — Без него, — Трется и трется об меня, выдаивая капельки смазки. Презерватив был спешно выкинут за спину. Бутылочка холодного геля открылась, и я замер в задумчивости, куда бы нанести его в первую очередь. На все сразу. В ложбинку между копчиком и моим членом опустилась капля. Саймон напрягся, но не отстранился. Я взялся по бокам и стал водить его таз вверх-вниз, размазывая смазку между ягодиц. Стало так влажно и тепло, что я уже просто наслаждался скольжением, отпуская истинную цель. — Скорее, — прохрипел он. Да меня же инфаркт хватит, если я войду без презика. Может, остановимся на этом? Мне уже пиздец как хорошо. Нет, бля, он протянул руку между своих ног, пытаясь найти мой член, чтобы вставить. Я тут же схватил обнаглевшего Саймона и положил его ладонь на правую ягодицу. Пусть сделает что-то полезное и придержит ее для меня, открывая вид на свою скользкую щель. Теперь вижу, как анус вздрагивает, уже изрядно устав от ожидания. Так и манит… Я взял на пальцы смазку и протолкнул внутрь, смазывая тщательно нежные стенки. Мышцы сокращаются, а Саймон почти стонет от поглаживаний. Так хочет каких-то четких действий, чего-то крупнее. Но три пальца я не вставлю, он ведь сам просил. Я смазал себя и привстал на колени. Бля, ну вот сейчас станет слишком хорошо. Так и знал, что на моем надгробии напишут: «Умер от оргазма». — Джонни, — Саймон совсем потерял терпение. — Попроси, — дразнился я. — Пожалуйста, вой… — легкая желанная речь резко прервалась. Я уверенно начал вставлять, и мы оба буквально распались на атомы в этот момент. Это чувство оказалось несравнимо ни с чем. Горячее и влажнее не было никогда. Каждый миллиметр его кожи был моим, наши тела сплелись словно в одно, дурманя голову, выметая все представления о реальности. Он принимал меня, а я владел им. Саймон в голос простонал, когда я вошел до конца. Стало просто идеально, что я застыл. В глазах плыло, я почти не дышал. Старался держать себя в руках, чтобы не стать слишком агрессивным с толчками или с хваткой пальцев на мягких боках. Ох, как же узко… Он засасывал меня, будто пытался оторвать хер. Как я и представлял, в нем оказалось слишком хорошо, чтобы стоять на одном месте. Я продержался внутри всего пару секунд, пытаясь осознать ощущения от Саймона, буквально надетого на мой хер, и начал вытаскивать. Нельзя двигаться сразу, нет, лучше провернуть знакомый трюк с уменьшением боли. Его тело потянулось за моим и ужасно не хотело отпускать. — Ты в порядке? — спросил я, увидев, как дырочка растянулась после того, как я вышел. Она дрожала маняще-запретно, просто не переставая и пыталась закрыться. Саймон еще долго не отвечал, а я не входил. Его лицо было спрятано в кровати, а рука не разжимала хват на ягодице. Я смотрел как он рвано дышит, как его кожа становится красной и слишком влажной, что пот поблескивает невероятно волшебно. Мышцы на спине перекатываются, завораживая меня. Сейчас Саймон кажется совсем иным. Родным. Моим. Уязвленным. — Саймон, ну же. — Я взял его за руку, пытаясь отцепить от себя. Она поддалась, открыв разгоряченное лицо. Изо рта текла слюна, на щеке осталась вмятина от складки ткани. Он дышал через рот, глотая его большими вдохами, а брови подняты наверх… Саймон умолял, просто всем своим видом умолял погладить его. — Джонни. — Пытался поднять ногу, привлекая мое внимание к низу. Я ошарашено смотрел, как он заваливается на бок, чтобы показать себя во всей извращенной красе. Под ним на покрывале красовалась небольшая лужица, а на члене до сих пор повисла капелька. Грудь произвольно вздымалась, полыхая от стыда и удовольствия. Саймон переводил дыхание и не смыкал ног, прося смотреть и дальше. — Ты кончил… Охуеть, кончил только от анала… От того, что я вошел в него. Уже можно делать предложение руки и сердца? — Саймон… сладкий… — Я завалился на него с поцелуями, не давая дышать. Он так обомлел, что не мог двигать языком. Прижимался ко мне, наслаждаясь объятиями. — Мне продолжить? Скажи что угодно. Ты хочешь еще? Он шепчет что-то положительное, смешивая слова до неузнаваемости с хлипкими стонами. Я уложил его на спину и немного сместил таз, чтобы войти правильно. И как только снова начал вставлять, Саймон оскалился, плотно сжав челюсть. Видно, что принимать тяжело, но ему нравится. Я опять дошел до самого основания и стал двигаться. Только бесчувственный идиот мог сейчас взять медленный темп. И я не смог. Сразу ускорился, раскачивая Саймона, будто пытался вытрясти трахом остатки его самообладания. Он уловил темп, кайфуя от неотесанных толчков и держался за одеяло. А мне нравилось смотреть, как я шлепал своим телом по его бедрам. Как они расходились волнами и издавали хлопки. Достал до его рук и намертво схватил кисти. Саймон сгорбился, опуская голову, будто сможет рассмотреть, что я делаю. Из-за крепко сцепленных рук, он стал елозить по кровати меньше, отчего я входил глубже и грубее. Господи, неужели, я в нем? До сих пор не верю. Такое удовольствие нужно запрещать или выдавать только по праздникам. Я вообще не соображал, только двигался и все, увязая в нем, словно в нуге. С кончика его члена капал предэякулят, марал его чудесный живот. Нет, так он только красивее. — Хочешь кончить еще раз, мой сладкий? — говорил я откуда-то из пелены своего блаженства. — М-м. — Он хмурился, видимо, на новое прозвище. — Я кончу в тебя, хорошо? Мой сладкий. — Умоляю, не говори так, Джонни… — Как бы он ни пытался быть свирепее в этот момент, я все равно слышал только мурчание. Я почувствовал, как напряжение внизу живота начинало нарастать. Уф, еще буквально полминуты… больше не выдержу. Слишком хорошо внутри. Слишком родной человек. Слишком сильно отдает себя. Я ведь уже был в нем, почему сейчас чувство такое другое? Все такое осознанное, аж до мурашек. Аж до страха перед будущим. Стало казаться, что полгода назад мы сделали это несерьезно. Случайно, от нужды. Черт, уверен, никто из нас и не думал, к чему приведет небрежно брошенная фраза Саймона. А теперь вся моя жизнь принадлежит ему. — Позволь, — сказал я, вбиваясь сильнее. — Джонни, кончи внутрь. — Он сжался, будто хотел выдоить все из меня. — Только если увижу тебя. Я наклонился к нему как смог и взялся за повязку. Резким движением снял ее и выкинул. Саймон зажмурился, но через пару секунд уже привык к свету. Все глаза были заплаканные, а на коже остался след от тугой повязки. Теперь я видел его полностью, без единого скрытого уголка. Он посмотрел на меня своими красивыми глазами, моргая слипшимися от влаги ресницами. Его зрачки расширены и не могут сфокусироваться. Я уронил голову не в силах противостоять чувствам к нему. Замер внутри, забив на желание кончить, пытаясь прийти в сознание. Саймон смог выдохнуть, пока я совершенно не понимал, почему в голове такая мешанина. Он рухнул на кровать, давая двигать себя как захочу. Я в каком-то тумане повернул его на бок и, запрокинув левую ногу себе на плечо, вошел. Так резко и сильно, что Саймон не знал, за что хвататься. Я перестал жалеть его тело. Я сжимал ляжки и двигал его ближе и ближе с каждым толчком. Я видел, как бедро сотрясалось от шлепков, как искры летели из глаз Саймона, а сам он неслышно выговаривал: «Да, да, вот так». Как жаль, что его стоны не оглушали меня, что аромата его тела было так мало. Я хотел, чтобы мы кончили одновременно. Стал двигаться в постоянном темпе, ощущая подступающую разрядку. Увидел, как капельки пота с моего лба стали падать на Саймона и смешиваться с его. Обалдеть, как же красиво. Я взял член Саймона и стал ласкать, на что он снова тихо попросил входить еще быстрее. В один момент я перестал ощущать все вокруг. Осталось только чувство, как я пульсируя заполняю и без того горячего Саймона. Как он забирает все до последней капли и протяжно стонет. Я вытаскиваю член через целую вечность, открываю глаза и вижу, как Саймон тянется пальцами к месту, где я был секунду назад. Он пытается удержать сперму внутри и продолжить себя ублажать, но из растянутого отверстия она то и дело хочет вытечь. Двух его пальцев, конечно же, недостаточно. Даже яростных движений и быстрого темпа не хватает, чтобы довести его до второй разрядки. Окончательно придя в себя, я опускаюсь между ног Саймона и начинаю облизывать член, оголяя мокрую головку. Он тут же хватается за мои волосы, чувствуя, что становится слишком тепло и хорошо. Невозможно, какой же ты вкусный. Такой сексуальный. Я дрочил прямо себе в рот, не забывая, что больше минета Саймону нравится, когда с ним играют сзади. Может, ему нравится это только со мной, но так даже лучше. Вставляю в него еще два пальца, раздвигая стенки, и вмиг покрываюсь смазкой и своей же спермой. Наши пальцы пытаются двигаться в одном темпе, слишком раскрывая дырочку. Как же там податливо и мягко. Черт, я пробыл в нем недостаточно. Вдруг случайно достаю до простаты, и Саймон резко падает навзничь, насаживая мой рот на член. — Скажи, что могу кончить, — просит Саймон, содрогаясь от подступающего удовлетворения. Он отпускает меня, позволяя ускорить обе руки. — О, Сай, ты можешь кончить. Давай, я все приму. Саймон перестал сдерживаться и часто задышал, запрокинув голову назад. Он неконтролируемо стонал от каждого быстрого поглаживания члена и каждого посасывания открытой головки. Яркая волна жара его тела, и он расслабляется, ловя последние сокращения и трепет.***
— Я не хочу умирать, — сказал Саймон, нарушив образовавшуюся неловкую тишину. — Я пиздецки не хочу умирать. Мы накрылись одеялом, укладываясь на подушки как нормальные люди. Я прилег рядом, глазея на то, как Саймон снова приходит к жизни. Он все мотает головой и удивляется, что это произошло именно с ним. — Пф, ты и смерть? Я тебя умоляю. Тебя хоть чем-то не пытались убить? — Кажется, меня не сжигали заживо… — Ну вот, видишь. А времена инквизиции прошли. Может, ты станешь зомби или Робокопом, но уж никак не умрешь. — Мне все хотелось жаться к нему и обнимать. Это такое сопливо-нежное чувство привязанности и вседозволенности. — Я бы трахнул зомби, знаешь. — Боже, Джонни. — Он провел по лицу рукой, скрыв улыбку, но, сделал такой неожиданный жест, что мои глаза чуть не выпали. Саймон положил ладонь на мое предплечье, как на родного человека. Ему ведь нравится, что мы лежим вместе и выглядим как гребаная парочка. Ну что за прелесть? — Как тяжело с тобой. — Со мной просто невероятно легко. — Я улыбнулся и прильнул удобнее. — Значит, тяжело из-за меня. — Пожалуйста, не впадай в депрессию только потому, что кто-то вылизал твой зад. — Мда, настроение резко упало. — Зачем ты это сделал… Гребаный ад. — Потому что с тобой я могу все. Я ведь уже говорил. — Я приподнялся на локте, чтобы посмотреть ему в глаза. — Саймон, в тебе нет ничего неприятного, я проверил. Ты нежный, красивый, развратный в достаточной для меня степени. А когда ты сопли пускаешь от удовольствия или просишь еще, это тупик. У меня мозг из уха вытекает. — Таким я больше тебе нравлюсь? — раздался сомневающийся в себе голос Саймона. Он смотрел на меня, будто это не бессмысленный риторический вопрос. — Что? Каким именно? — Сопливым, — добавил он, а я слышу, как заплетается его язык. Он слишком устал, веки двигаются медленно. — Нежным, плачущим. Нет, он все равно завел серьезный разговор. Еще ничего не началось, а он уже строит схемы и подбирает модель поведения. Я не верил тому, что слышал. — Твою мать, Саймон… Он разочаровался в себе еще сильнее и отвернулся, видя, что я недоволен вопросом. — Нет, погоди. Смотри. Я знаю тебя два с половиной года. Видел, как ты расчленяешь людей. Как безжалостно стреляешь в голову. Я с тобой дважды в обморок падал от перенапряжения, между прочим. И все равно шел за тобой, как собачка… — Я все понял. — Саймон зевнул, уже не в силах бороться с моей мягкой постелью. Так вот, что ты делал эти полгода — перекраивал себя. Ради себя? Ради меня? Ты надеялся, что мы снова будем вместе, и не хотел оплошать? Я нахмурился, осознавая, что слишком сильно влияю на Саймона: — Ты ни хрена не понял. Я видел тебя в отчаянии. Видел, как ты худел и изводил себя, как ты учился общаться с людьми. Как играл с нами в карты на деньги. Я слушал твои рассказы о прошлом. — Да, да, ты просто знаток Гоуста, — хмыкнул он, а сам почти посапывает. — Почти. Я тот, кто знает Саймона Райли и не говорит, каким ему надо быть, сечешь? Потому что… Меня стало изрядно бесить, что я тут один распинаюсь. Повернул сонную голову Саймона на себя и взял за руку. — Я сейчас признаюсь тебе в любви, не спи, пожалуйста, хотя бы еще пять минут. — Потряс его, сплетая наши пальцы. Не помогло. Может, поцелуй в лоб его разбудит? Нет, только вызвал легкую ухмылку. Он взял мою руку крепче, давая понять, что меня слушают.