***
Конец недели. Пятница. А мы с Машкой сидим со взглядом мрачных гарпий. Илья и Андрей работают. И все выходные тоже. Мы в печали. А Машка еще и курить бросает. Выступление скоро, а её в центр на первую линию в танце вывели. Девчонка, которая там была, сломала ногу. А Машка со своим нестандартным костюмом лучше в центре смотрится. Все две недели до выступления будет репетировать. Она, вроде, и рада, а на нервяках жутких. — Серж, написал, да? — Блин, да написал. Только нафига тебе это? — Да я не вывезу. Девчонки посоветовали. Таблы без проблем продают, а это вот — в двух аптеках послали без рецепта. — Так и это не рецепт же. Ваще листок с рекламой какой-то микстуры от запора. — Ну а тебе врач когда-то на других листках что-то выписывал? Так проще будет. — И чё ты будешь, как под чем-то, что ли? — Жрать буду хотеть меньше, а сил будет больше. Мне костюм впритык. А жор, пиздец какой, напал. «Машка себе тоже какой-то сироп выписала. Не тот, про который у Андрея я тогда спрашивал, другой. Она еще и с таблами мешать собралась. Жесть, короче.» — Кто пил, хоть, все живы? — Говорят, что на вкус отврат, но бодряка ловишь зато. Мы с Василем переглянулись и проговорили почти в один голос. Я сказал: — Ты, может, одна, хоть в первый раз, пить не будешь? А Василь: — Маш, может, вообще не надо хрень эту пить? Она на нас посмотрела, закатила глаза и фыркнула. — Нормально всё будет. Да хорош уже, а? Как дети! Кое-как уговорили, одной не пить. С моим «рецептом» Машка получила заветный бутылёк в первой же аптеке. «Может, не такая уж это отрава, раз так легко продают.» В магазе Машка взяла себе колы лайт, чтобы запивать вкуснее было. Подождали её около дома, пока она брала костюм для занятий, и пошли к общаге. Там Машка сунула голову в окошко к подслеповатой консъержке, чтобы мы прошли внутрь, пока они обсуждают снег и то как у этой консъержки из-за погоды артрит разыгрался. Чтоб наверняка, поднялись повыше. Машка достала пластиковый стаканчик, две железных ложки, две пачки таблеток и тот пузырёк. Василь напрягся: — А ложки нахера? Теперь я и Машка в один голос сказали: — Измельчать, блин. Пока Машка крошила таблетки в стакан, я Василю рассказал про то, как крошил мерзкий фурацилин. Судя по лицу Машки, это было явно непросто выпить. Запила колой, развела руками. — Ну? Живая, не? — Маш, давай немного подождём. — Достаю телефон. — Блин, завис опять. Поддеваю ногтем и открываю заднюю крышку, достаю аккумулятор — экран из белого становится чёрным. Собираю обратно, включаю. Приходит смс о пропущенных от Андрея. Полчаса назад звонил. Выругался, пошёл на этаж выше, перезванивать. — Малыш, ты где вообще? Дозвониться не мог. — Телефон опять завис… — Называю пересечение улиц, где находится общага. — Давай, где перед музыкой встречались, через полчаса? — А мы… куда? А работа? — Ко мне, куда ж ещё. На сегодня с работой утряс всё. Возвращаюсь. Василь телефонным фонариком Машке в глаз светит. По её лицу вижу, что ещё чуть-чуть и фонарь засветит уже под глазом Василя. — Василь, да хорош уже, ничё со зрачками и не будет! Серж, ты-то чё довольный такой?! — Мне идти надо. У меня всё в силе. — Смотрю на Машку. Она кивает, что поняла о чём я. — Василь, ты ж Машу проводишь? Он аж растерялся, но согласился. Ещё даже Андрея не увидел, а от одних мыслей уже всё ниже пояса стянуло. По дороге две подряд выкурил. Так быстро шёл, что ещё его подождать пришлось. — Чё с мобилой у тебя? — Не знаю. Василь говорит шлейф отходит. Ронял… Ну точнее, падал несколько раз на телефон. Теперь в кармане не ношу. — Я, бля, переживать начал, что ты трубку не берёшь. — Если б звонка ждал твоего, то и телефон из рук не выпустил бы. Не думал вообще, что увидимся сегодня. Что у вас там? Решилось что-то? — Не забивай голову. Норм всё. В выхи отобьюсь. Зашли в магазин после небольшого спора «кто платит». Ему, видать, ещё долги закрывать, так что согласился всё-таки. В квартире я даже обувь скинуть не успел, как Андрей меня уже в дверь вжал. Целует, замок куртки вниз тянет и сразу руки под одежду. Хватаю его за запястья. — Нельзя, да? — хитро улыбается. — Руки холодные, блин. Давай хоть разденемся. Сам мне говоришь, что я спешу вечно. Живёт Андрей с мамой в однушке. Когда говорил про горы всякого барахла, то, мне кажется, что нагнал больше. Из странного, разве что, старые видеокассеты, но у них и видак остался. Мать иногда кино пересматривает с этих касет. Мои так же гоняют одни и те же фильмы, только на dvd. Так что, не такой и хлам, вроде как. Выпивку и чипсы кинули на кухонный стол. — Курить, если чё, в ванной. В колонку. — А полотенце дашь? — голос у меня с чего-то задрожал. — Может, вместе тогда? Я заколебался. Сел на табурет, открыл банку. — Если вместе, то попозже. — Как скажешь, малыш. Чё делал сегодня? Вспомнил про Машкину бурду из аптеки. — Блин. Обещаешь только между нами, а? — Ну-ка, чё там у тебя за мутки? Рассказал про то, что в общаге делали. — Андрей, ты только Илюхе Машку не пали. Она переживает сильно. Никогда её в первую линию не ставили. Курить даже бросает, чтоб вытянуть. А мне кажется, что зря она фигню эту пьёт. Ты, блин, я так понял, что-то такое пробовал. Чё скажешь? — Пробовал я другое. А это… Короче, если она так его глушить будет, то не думаю, что чёт, кроме побочек из инструкции, словит. Вы вот прям по твоей бумажке его купили чтоль? — Ну да. В аптеке, у школы. — Лан. Машке скажи, чтоб не увлекалась, а то мотор посадит. И лучше б жвачку себе никотиновую взяла, если потом опять смолить будет. Выпили по банке. Пошли в душ. — Малыш, может я тебя раздену, м? Я постоял. Помялся и попросил Андрея выйти. Пока мылся, покурил в колонку, потом вышел, замотавшись в полотенце. Андрей уже разобрал и застелил большой диван. Я сел на край и стал нервно теребить полотенце. Пошёл на кухню, открыл банку и успел выпить, наверное половину, пока не услышал, что перестала шуметь вода в ванной. Вернулся, чувствуя, как меня начинает перекрывать от резко выпитого алкоголя. Нервничать меньше я не стал. Особенно, когда увидел полностью голого Андрея. Он сел рядом и, целуя меня, попытался стянуть полотенце. Болтающиеся в желудке полторы банки коктейля и чипсы запротестовали. Я остановил его руки. — Давай так пока. Привыкнуть надо. Забрался выше на диван, Андрей лёг рядом. Волнение понемногу проходило, пока я гладил его плечи, спину, а он мягко целовал меня в губы, шею и снова говорил несвязные, приятные слова. Через какое-то время я смог, наконец-то, немного расслабить скованное волнением тело, стал чаще дышать, а внизу живота появилось приятное давящее тепло. Рукой Андрей залез под полотенце, немного распахнув его снизу. Погладив меня по бедру он привстал, прикусив губу. — Ну а насчёт этого ты не против, малыш? Я выдохнул, немного подрагивая. — Только полотенце пусть так будет. — Как скажешь. Когда Андрей был уже на уровне живота, я всхлипнул от его горячего дыхания прямо у самой головки. В воображении всплыли порнушные образы, и я снова остановил Андрея. — Может тебе сначала? — мой голос звучал как-то хрипло — А то я когда когда кончу, то… Ну не тот настрой потом. — Придумаем чё-нить с настроем твоим. Расслабься. Дай поудобнее лягу. Андрей развёл мои ноги, улёгся между ними, удерживаясь на локтях. Я только что-то хотел сказать, но получилось только с всхлипом выдохнуть от того, как он провел языком по мошонке, а потом вдоль члена вверх. — Такой ты, малыш, милый и чувствительный. Не знаю, нужно ли на это что-то было ответить. Я просто не смог, потому что почувствовал, как его губы плотно обхватили головку, по которой он стал водить языком. Шероховатой ладонью он водил по моему подрагивающему животу. Потом он закинул мою ногу к себе на плечо. Ещё несколько минут назад, я и не мог представить, что буду лежать под ним в такой развратной позе. Сейчас я был полностью в этих ощущениях, выныривая только для того, чтобы это не кончилось слишком быстро. Моя рука сама потянулась к члену, Андрей сначала только немного придерживал, но потом убрал совсем, чтобы опуститься губами ниже. Было горячо и очень влажно. Головкой чувствовался упор в нёбо. Хотелось податься вперёд, но я боялся пошевелиться и только судорожно сжимал пальцы ног. Андрей стал двигать головой, сжав губы. Я почувствовал, как по члену стекает слюна, а язык двигается то вдоль, то снова водит круги по головке. Рука Андрея безостановочно гладила меня уже не только по животу, но и по бёдрам, с внутренней стороны. Лёгкие поглаживания сменились на сжимающие, надавливающие. Я стал изгибаться и стонать, понимая, что не смогу остановиться, как это делал Андрей, чтобы не кончать мне в рот. Пауза. Поцелуй. Его губы пульсируют так же, как и мои. Сбивчивый шёпот в ухо. — Малыш, тебе хорошо? — Я… хочу кончить… — Вслух звучит максимально грязно. Особенно, сквозь нетерпеливый стон, который я выдаю, чувствуя пальцы Андрея на влажной, налитой до предела головке. Он снова возвращается вниз. Издевательски-приятно и щекотно зацеловывает живот, бёдра, вынуждая меня изгибаться. Наконец-то, язык снова ласкает уздечку, сомкнутые губы скользят по члену. Чувствую настойчивое давление пальцами сзади и, почти сразу, проникновение. В следующий момент я уже прижимаю, сдёрнутое без раздумий, ещё влажное, полотенце к носу Андрея. — Прости. Я. Я правда не хотел — суечусь, не знаю куда себя деть — Больно? — Терпимо. Уходит на кухню. Возвращается, прижимая к носу початую пачку пельменей. — Я… Андрей, я не ожидал. И не хотел тебя так… Нога сама дёрнулась. Извини. — Ну, малыш, зато сможешь всем говорить, что всёк Дикому с ноги. Хах. — Не смешно. Дай посмотрю. — Ща. Умоюсь. Уходит, а у меня в голове внезапно появляется Машкин давнишний совет: — Полотенце только под холодную воду суй! После горячей не отстираешь! «Бля, очень вовремя. Я человеку нос расквасил, а теперь советы по домоводству даю…» Выходит. Нос, вроде, целый. — А ты про кровь откуда знаешь? — Не важно. «Серьёзно. Даже думать не хочу, как и почему Машка про это мне рассказывала.» Собираюсь в ванную, покурить. Андрей ловит за руку. — Если тебе надо было с ноги мне врезать, чтоб перестать зажиматься, то я вообще рад, что наконец-то по морде получил. «От шока совсем забыл, что голый.» — Не. Правда не хотел. Неприятно стало до жути, я дёрнулся. — Ладно, понял уже. Я не в обиде. — Курить хочу. Потом к тебе приду. Застал Андрея сидящим на кухне. Трогает нос. Ковыряет свежезастывшую кровь. «Да что ж я такой стрёмный. Не так должно было быть. Мне же хорошо было…» Подхожу, обнимаю, он дышит мне в грудь. Прижимаюсь щекой к его макушке. Андрей поднимает голову, смотрю ему в глаза, глажу пальцем по щеке. В груди гулко ухает сердце. «Сейчас расплачусь, какой он красивый, милый, любимый…» Целую в губы, развязно проникая языком поглубже, чем обычно. Руки Андрей держит немного ниже моей талии, лишь слегка поглаживая большими пальцами вдоль позвоночника. Я опускаюсь на колени, медленно целуя его грудь, живот. Поднимаю глаза. — Андрей, ты точно нормально чувствуешь себя? — Лучше всех, малыш — с улыбкой отклоняется назад, упираясь спиной в стену. Разводит ноги, я придвигаюсь ближе. Беру его член в руку, вожу вверх-вниз, слегка сжимая. От моих движений он становится плотнее. Облизываю несколько раз снизу вверх, беру в рот, обводя языком вокруг. Поднимаю голову на Андрея. — Я тут хотел кое-что попробовать сделать. Как себе делаю. Не знаю, получится или… Он погладил меня по щеке, проведя по нижней губе большим пальцем. Стало так приятно, что я прикрыл глаза. — Малыш, ты у меня такой охуенный. Делай, как хочется. Может на кровать? — Нет. Ногу так подними. — беру за лодыжку, ставлю на табурет. — Только, блин, не ожидай чего-то такого. Я не уверен что… — Прекращай уже, ну. А то передумаю. Я выдохнул и снова наклонил голову. Осторожно провёл языком, так же, как мне сделал до этого Андрей и сразу, плотно обхватив губами, взял в рот. Одной рукой держал член, а второй — пробовал найти правильное положение пальцев. «Зря вообще предложил. Я сам себе не совсем понимаю… Ему вообще не представляю как что делать.» На свои ощущения ориентироваться было, хоть и сложно, но понимать что-то по учащённому дыханию сверху было почти нереально. Я сбивался, останавливался. По моим ощущениям получалось плохо. Попытался убрать руку, но Андрей вернул её назад, и я продолжил. Стало сложно подолгу сжимать губы, поэтому стал просто двигать рукой по члену, плотно прижимаясь языком к головке. Андрей уже постанывал и делал это громче, когда я надавливал пальцем пониже мошонки. «Вроде получается как надо… От того, как ему хорошо, у меня самого всё тело от удовольствия сводит.» Отпывисто всхлипнув, Андрей положил мне руку на затылок. Я обхватил губами член и, продолжая надавливать пальцами снизу, ласкал головку языком до тех пор, пока он не кончил, сильно сжав мои волосы в кулак. От резкого вплеска защипало горло. Я машинально сглотнул и закашлялся. Андрей вытянул ноги, передал мне банку. — Ну мне, бля, теперь придётся, охренеть как, постараться для тебя, малыш. Хуухх… Ты как у меня? — Нормально. Не в то горло попало просто. И горит во рту теперь. — делаю несколько глотков. — Идём ко мне. Не сиди на полу. На коленках, после прохладного пола, сидеть было тепло и так приятно. Я прижимался к Андрею всем телом, рассеянно перебирая пальцами его волосы. — Ты же у меня музыкант, флейтист. Поэтому у тебя такие ловкие пальчики? — берёт меня за руку, целует, мягко касаясь губами. — Хм. Обычно, если говорят про флейту, то совсем не про пальцы думают. Так звучит приятнее. — Не знаю, кто там чё думает… Малыш, дашь мне шанс исправиться? Так, без предупреждения, больше делать не буду. — Можешь … ну так же, как я тебе сейчас? — Сделаю как скажешь, малыш. Тоже сидя? — Давай на кровати… Только пойдём покурим сначала. И дай мне футболку. Включил воду, пока ждал Андрея. Умылся. Стал снова рассматривать в зеркале засосы на шее. — Нашёл большую, как ты любишь. Чёрная ткань была застиранной, и очень мягкой. На груди был невнятный, местами осыпавшийся, рисунок. На груди — надпись «Slipknot». — Ни одной песни не слышал. Картинка просто тогда понравилась. Тебе идёт. — Подаришь, раз идёт? — Конечно забирай. Буду думать, как ты её дома носишь. Я с улыбкой чмокнул Андрея в слегка колючую щёку. Он поцеловал меня в ответ. В его футболке я чувствовал себя намного комфортнее. Она приятно касалась тела, когда Андрей гладил меня рукой. Поцелуи сквозь ткань согревали тело и я начал постанывать, ещё до того, как Андрей коснулся языком моего члена. Я сам согнул ногу в колене, подаваясь вперёд. Снова плотно сжатые губы, влажно и горячо. Второе колено сгибается само. Андрей укладывается на живот между моих ног. Замираю, когда языком он спускается совсем вниз. Он тоже останавливается. Запускаю пальцы ему в волосы. — Внутрь не надо. — А так? — слегка надавливая отводит круг по напряжённому кольцу мышц. Меня выгибает со стоном «да». Андрей повторяет ещё и ещё. Всхлипываю, свожу колени, Андрей резко разводит их шире, проводит языком снизу вверх, задерживаясь на головке. Ёрзаю, надавливаю рукой на голову, он поддаётся и берёт глубже. Громко всхлипываю, когда Андрей нежно надавливает пальцами на промежность. Он продолжает быстрее и настойчивее, слегка постанывая. Всё во мне сливается в одно яркое невыносимо-приятное чувство и я кончаю, шумно хватая ртом воздух. Тело захлёстывает тёплыми волнами, идущими откуда-то изнутри, напряженнные мышцы расслабляются, чувствую приятные поглаживания по коже. Когда Андрей лёг рядом, я крепко обнял его и, близко прижавшись к уху, прошептал «я тебя люблю». Прикрыл глаза и даже ненадолго задремал, убаюканный его мерным дыханием.***
Раньше я плохо переносил зиму. Особенно её первую половину. Холодно, темно и тоскливо до безумия. Но в этом году я по-настоящему счастлив. Хоть не всё идеально, но лучше, чем когда бы то ни было. Даже затяжные снегопады и ветренная погода сейчас не портят мне настроение. И уроки флейты, на которые нужно ходить по этой погоде, почти не раздражают. Я даже к концерту в конце года готовлюсь без особого негатива. Тут я просто смирился. Походы в школу перестали напрягать. Хорошо, когда ходишь по коридорам без желания слиться со стеной или полом. Не скажу, что меня кто-то боится или сторонится. Но все выпады в мою сторону ограничиваются максимум заезженными доёбами, на которые мне плевать, как никогда. Дома терпимо. В основном, из-за поддержки отца. Мама всё так же волнуется за моё здоровье и питание. Эта мысль её не отпускает до сих пор. Приспособился и к этому, чтобы её не нервировать. Отец так попросил. С Василем действительно всё, как будто ничего тогда и не произошло. Он никому не рассказал про нас с Андреем да и вообще больше эту тему не поднимал. А я стараюсь с Машкой при нём лишний раз ничего не обсуждать. Хилера мне раскачали наконец-то. Пока ещё осваиваюсь. У Машки тоже зима началась замечательно. На эту дрянь она подзабила, когда начались тренировки. Больше переживала, что не вытягивает. А на самом выступлении Машка, чуть не плакала, когда ей Илья подарил огромный букет роз. Я Илюху и не узнал: в костюме заявился, вихры причесал. Отцу Машки они, конечно, наврали про то, сколько встречаются, да и про остальные подробности. Главное, что Машкин отец Илюху одобрил. Василь смеялся, что букет и костюм был не для Маши, а для её отца. Но, главное, это сработало. На новый год, правда, Машу к Илье не отпустили. Зато меня… Меня впервые отпустили на все четыре стороны в новогоднюю ночь. Отец на концерте не был и про Машу, естественно, не в курсе. Всем так проще. А мне очень нужна была эта новогодняя ночь. Андрей уже давно не отмечает новый год. Его мама берёт дежурства чуть ли не на все праздники. И в этом году так же. Но он очень попросил прийти пораньше, чтоб я застал её, и мы познакомились. В такой просьбе отказать не мог. Он, конечно, сказал, что это будет вместо подарка от меня, но я так не могу. Купил ему подарок. И маме его тоже. Немного странно, правда, будет с ней общаться, если мы на кухне сидеть будем. Или на диване. Но я же как-то дома с этим справляюсь. Хотя, с Андреем у меня мы были, кажется, даже больше раз, чем у него. Вечерами и в выходные видеться получалось редко, но мы оба старались найти время, чтобы провести его вместе. Очень жду завтра. Правда, в этом году, как никогда, не знаю что ещё мне загадать. Наверное, так и должно быть, когда по-настоящему счастлив.