Завтра я полюблю тебя снова

Энакину не спалось. Несмотря на полную измотанность — как физическую, так и эмоциональную — сон не спешил принять его измученный разум в свои объятья. Устав ворочаться, он поднялся с кровати. Чувствовал он себя даже хуже, чем когда ложился. Он мысленно выругался. Мысленно, потому что в соседней комнате спала… Падаван? Юнлинг? Энакин ещё сам не решил, как относится к своей временной проблеме. Но в одном он был уверен точно — после Набу она сама исчезнет. Никто в здравом уме не останется радом с таким генералом. Спросите у Рекса, он был бы счастлив перевестись! А сейчас Энакин в первую очередь именно генерал, а уже потом — рыцарь-джедай. Совмещать эти титулы, как то делал Оби-Ван, он не умел. И гармонично сосуществовать с этим, как Мейс Винду, тоже. Сплошные невзгоды! Он накинул на себя тунику и вышел в гостиную. В комнате было холодно. На Корусанте работала система регулирования температуры и климата, но в последнее время она сбоила, то нагревая город до состояния пустыни, то замораживая его. Война оставляла свой след даже там, куда её руки ещё не дотянулись. Он решил проверить как там Асока. Просто, чтобы убедиться, что она спит и не замёрзла, само собой. Если он вернёт им ребёнка с простудой, Оби-Ван никогда не перестанет его отчитывать. Конечно, ему не доставляло большой радости то, что Асока осталась в его доме. Простить такое посягательство… Но Оби-Ван — чтоб его — таким грустным тоном сообщил, что из общежития юнлингов Асоку уже выписали и, получается, ей негде ночевать, что Энакин с тяжёлым сердцем разрешил ей остаться. Всего на одну ночь, а потом она исчезнет из его жизни — повторял он себе. Он просто хотел отказаться от неё первым. Не только из-за Совета. Привязаться к кому-то в такое время сродни смерти. Особенно, к тому, кого ты чувствуешь. Энакин бесшумно открыл дверь и заглянул внутрь. Асока, как грустный лот-котёнок, свернулась в углу кровати, завернувшись в плед. Из вороха плотной ткани торчали только кончики монтралов. Она явно в порядке. И, если ей дадут нормального учителя, возможно, так и будет. Всё так же бесшумно, он покинул комнату и закрыл за собой дверь. Скайуокер подошёл к АрДва, зарядка которого должна была уже подойти к концу, и отсоединил провода. Раз уж сон игнорирует его, решил Энакин, он будет игнорировать сон в ответ, и займётся чем-то более полезным. Например, почистит любимого дроида. Он направился в маленькую кладовку у входа и достал оттуда салфетки, щётки, масло и раствор, который было необходимо развести в воде. Потянувшись за тарой, чтобы со всем этим можно было работать, он случайно задел металлический стержень и тот с грохотом упал. Энакин замер, прислушиваясь. Он с облегчением выдохнул, когда понял, что из комнаты Асоки — и когда только эта комната успела стать её? — не доносится ни звука, и сам на себя разозлился из-за этого. — Что за несправедливость, АрДва! — шепотом возмутился Энакин. Он сел на пол со всеми набранными вещами, водой и принялся бережно оттирать дроида от последствия своих неудач в командовании. — Хоть когда-то у меня будет свобода, контроль над своей жизнью? Хотя бы иллюзия свободы и контроля! Я уже согласен на меньшее, лишь бы оно было! Вот мне казалось: стану рыцарем, получу признание, смогу сам что-то решать! Но нет! Они позвали меня и просто поставили перед фактом! Вот тебе, дорогой Энакин, который ради нас задницу рвёт, юнлинг, учи её, наставляй, волнуйся каждую секунду, чтобы ей голову не снесло в пылу сражений — это наша тебе благодарность за все твои подвиги! Они даже не притворились, что моё мнение имеет вес! А если она пострадает! Выключенный дроид ожидаемо молчал. Энакин бросил на пол салфетку и зарылся пальцами в свои волосы, согнувшись под гнётом боли, отчаяния и страха. По спине пробежал колючий холодок. — Я схожу с ума, да? — спросил он. Пустующая комната всё так же не спешила отвечать ему. — Ненавижу их всех. Совет, Оби-Вана, эту девчонку. Нет, — он спешно поправил сам себя. — Не ненавижу. Хорошо, что они этого не слышат. Но поступили они всё равно как последние ситхи! Пальцы на здоровой руке мелко подрагивали. Энакин выпрямился и попытался отпустить свою злость в Силу. Слишком много всего. Он ощущал себя запертым. Настроения это не прибавляло. Он было потянулся за комлинком, чтобы позвонить Падме — просто услышать её ласковый, любящий голос — но каким-то чудом вспомнил о том, что на планете глубокая ночь. Будить супругу хотелось меньше всего. Они и так увидятся днём, незачем волновать её сейчас. Но как же одиноко! Немного участия и эта самая ночь перестала бы быть такой тягостной. Но нет. Имеем то, что имеем, и нужно выбирать из этого списка. Список Энакина был пуст. Нет хаоса — есть гармония, крифф их всех дери. Энакин выдохнул и запретил себе обо всём этом думать. Он вновь принялся за своё брошенное занятие и вскоре АрДва выглядел как новый. Энакин встал, убрал беспорядок и вымыл от химического раствора и масла руки. После он вернулся на прежнее место, обессиленно рухнув у стены. Он закрыл глаза и попытался хотя бы приблизиться к медитационному трансу. Шли минуты, но ничего не получалось. Даже Сила игнорировала его надежды на отдых. Неожиданно рядом с ним послышался шорох. В темноте комнаты Энакин увидел заспанную Асоку. Она стояла, кутаясь в плед, и смотрела на него по-взрослому понимающим взглядом. Молча она села рядом и укрыла его, неуверенно обняв. Асока положила голову на его плечо и тихо вздохнула. Энакин поражёно замер, не зная должен ли он прогнать её или поблагодарить за доброту. Он сидел, боясь пошевелиться. В мыслях он лихорадочно искал выход, словно от этого зависела его жизнь. — Если вы будете сидеть в таком холоде, вы заболеете, — объяснила своё появление тогрута, истолковав молчание рыцаря по-своему. Она всё ещё сонно жмурилась и выглядело это так мило и по-домашнему! Энакин не знал, что сказать. Гнев покинул его душу так же быстро, как и появился. — Тебя не должно быть тут, — из его уст это прозвучало гораздо более категорично, чем планировалось. Асока усмехнулась. — Как и вас. И всё же вы тут. Я не позволю вам мёрзнуть в гордом одиночестве, — ответила она, зевнув. От неё веяло спокойствием и уютом. — Ты очень добра, — произнёс Энакин. В его голосе слышался едкий сарказм, хотя сказанное им было чистой правдой. Он не хотел её обижать. Он просто… А собственно «просто» что? Разве не он сам хотел участия? Энакин спрашивал об этом самого себя, но ответ ему упорно не нравился. Юнлинг не должен утешать взрослого уверенного рыцаря! Оби-Ван показал бы ему тонну голостатей, повествующих об иерархии в системе обучения. Сам Кеноби даже в первые — такие тяжёлые для них обоих — годы никогда не позволял себе ни крупицы слабости в присутствии ученика. — Остановите этот поток самобичевания, пожалуйста, — попросила Асока, оставив незамеченными его слова. Как и советовал Оби-Ван, она сосредоточилась на том, что внутри. — Если я пришла, значит, я хотела здесь быть. Вы так расстроены из-за меня? — Я не расстроен. И ты уже можешь прекратить душить меня в объятиях, обещаю — плакать не буду. Асока, услышав это, толкнула его локтем. В её картине мира мастер и падаван заботились друг о друге. И она не собиралась оставлять своего с его проблемами наедине. — Даже не знаю, из-за чего мне разозлиться первым. Из-за того, что вы меня вообще за джедая не считаете и думаете, что я совсем ничего не умею? Или из-за того, что вы думаете, что я настолько глупа? — Маленькая шпилька, — беззлобно поддел он её. — А вы — большая заноза, — в тон ему ответила Асока. — И где твоё уважение? — Оно ждёт вашего ответа. Честного ответа, рыцарь Скайуокер. — Я расстроен пренебрежением Совета, Асока, — сдался Энакин. Он резко выдохнул и расслабил напряжённые мышцы, опуская голову между монтралов тогруты, чтобы той было удобнее. Чувствовал он себя максимально некомфортно. — Ты здесь не причём. Я бы отреагировал так же, даже если бы сам магистр Йода решил стать моим падаваном. У меня нет выбора. Асока рассмеялась, но в её смехе отчётливо звучала грусть. — У вас есть выбор. Мы вернёмся с Набу, вы откажитесь от меня и меня передадут мастеру Кеноби. Буду переходящим из рук в руки призом. Призом, который никто не хочет получить. — Наверное, это обидно. — Очень. Но я учусь доверять Силе. Мой мастер от меня не откажется. Энакин ощутил ярое желание защитить этого доверчивого и такого доброго ребёнка. Но разве не это он и делал? Отказавшись от неё, он тем самым, возможно, подарил ей долгую и счастливую жизнь. Он вспомнил свои ощущения за ужином, когда Асока села рядом. То, как правильно это ощущалось. Словно она всегда должна была быть с ним, чтобы он мог спрятать её от всех бед. Он покачал головой, силясь вытрясти эти глупости из своего разума. Асока вопросительно посмотрела на него. — Я просто хочу, чтобы ты была жива. И я хочу сам выбрать хоть что-то, — пояснил Энакин и взгляд Асоки потух. На удивление, это оказалось больно для него. Слишком больно для едва знакомых людей. Внутренний голос робко сообщил, что, как минимум, он сам выбрал себе любимую жену и та бесконечно сильно любила его в ответ, но Энакин отмахнулся от него. Падме это другое. — Я понимаю, — грустно уверила его Асока. Её большие серо-голубые глаза наполнились слезами и она отвернулась от него. Набу ничего не изменит — поняла она с кристальной чёткостью. Все эти годы… Мастер Кеноби будет разочарован. Магистр Йода будет разочарован. В этом не было её вины, но Асока не могла отделаться от мысли, что подвела их. Энакин неловко кашлянул и ещё более неловко обнял тогруту в ответ. Между ними сразу возникла некая связь. Ещё тогда — у лифта. Эта таинственная связь не похожа на ту, что была у него с Оби-Ваном и уж тем более — с другими джедаями. Она появилась из ниоткуда, стоило ему только заметить нервничающего юнлинга, услышать её голос, почувствовать её волнение как своё собственное. Это было… Как откровение. Никогда ещё люди не представали перед ним настолько близкими. Это сбивало с толка, это злило и это пугало. И он не хотел этого. Видят звёзды, он не хотел этого! Падме была для него всем. Большей любви, что он испытывал к ней, и представить нельзя. Потерять её он боялся больше всего на свете. Но даже при всём этом, с ней у него не было такой особенной связи. Он любил её, но он её не чувствовал. … знать, как ощущается страх потери кого-то, с кем ты связан самой Силой, не хотелось даже приблизительно. Странный выдался день. — У меня есть сбор чая с Фелуции, — всё ещё испытывая замешательство, проговорил Энакин, желая перевести разговор на что-то другое, что-то безопасное. Его голос звучал хрипло и сломлено. — Не знала, что на Фелуции собирают чай, — ответила Асока, шмыгая носом. В Силе рябило от боли. Если они не перебудили этими возмущениями всех джедаев в парсеке, это будет настоящим чудом. — Это контрафакт, — после секундой заминки признался Энакин. — Чай создан искусственно. Взял свою долю за молчание. И это секрет. Асока недоверчиво посмотрела на него. Пара слезинок замерло на длинных ресницах тогруты. Поняв, что это не шутка, она закрыла лицо руками и приглушенно рассмеялась. — Вы странный. Этот чай хотя бы можно пить? — Я пил и до сих пор жив, — пожал плечами Энакин. Он тоже улыбнулся и в Силе засияло… не счастье, нет. Но что-то гораздо более светлое и лёгкое, нежели то, что окутывало их до этого момента. Доверие. — Тогда, раз вы просите, я так и быть составлю вам компанию, — благосклонно оповестила его подросток. Она встала и Энакин поднялся за ней. Затекшие ноги отзывались тупой болью, но зато на сердце у рыцаря стало значительно легче, будто Асока одним своим присутствием вернула к жизни нечто глубоко израненное в нём. Неотвратимость передачи её в обучение более умелому и мудрому мастеру всё ещё висела дамокловым мечом, но… — Шпилька, — с улыбкой проговорил Энакин. Асока трогательно потерла щеки, стирая остатки слёз. Она улыбнулась ему в ответ, пока он задумчиво смотрел на неё. На её тонкие руки, на угловатые плечи, покрытые мелкой сетью царапин, на ещё по-детски округлое лицо… И на её глаза — такие же, как у него самого. Нет, решил Энакин, он всё сделал правильно, Асоке нужен кто-то более опытный. Ей нужен учитель, которого она заслуживает. Они зашли на кухню и Энакин стал рыться в шкафах, в поисках стеклянной баночки, наполненной синтетическими цветами и чайными листьями. Много времени это не заняло и вот искомая вещь оказалась в его руках. — Почему ваша квартира полупустая? — спросила Асока. Она стояла, облокотившись на дверной косяк. — Потому что она только после ремонта. Я хотел себе апартаменты с самым большим балконом, который только есть в Храме, — ответил Энакин, усмехнувшись воспоминаниям. — Балконы больше только у магистров, но они почему-то не захотели уступить свои комнаты мне. Магистр Винду даже сказал, что с такими запросами я могу на самом балконе и поселиться. — Вы сделали что? — глаза Асоки расширились от удивления. Найти более нестандартного джедая надо ещё постараться! — Немыслимо! А кому раньше принадлежала ваша? — Раэлю Аверроссу и Ним Пианне. — О… — понимающе протянула Асока. Конечно, она не знала их лично. Но не слышать о падаване и первом гранд-падаване графа Дуку было невозможно. — Наверное, граф был счастлив, когда узнал. — Как же. Сказал, что я даже рядом с этой квартирой стоять не достоин. — Нет! Он не мог! — Ты слишком хорошего о нём мнения, Шпилька. Энакин протянул ей заваренный чай, от кружки которого медленными струйками поднимался пар. Асока принюхалась к напитку, помня о его нестандартном происхождении. Чай был золотисто-розовым и пахнул ягодами и опавшими листьями. Она осторожно отпила глоток. — Он сладкий, — сказала тогрута. Чай был вкусным. И согревающим. После слёз её бил озноб, но кружка чая исправила эту проблему. Хотя, возможно, эту проблему исправило присутствие Энакина. Кто бы знал, что стихии бывают настолько уязвимыми. Она понимала, что увидела ту сторону рыцаря, которую тот едва ли кому показывал. Это ощущалось ценным. Он стоял напротив неё, оперевшись о край стола. Асока подошла к нему и кивнула на фотографии на стене. — Расскажите? — попросила она. Улыбка померкла на его лице и он понуро осмотрел немногочисленные снимки, а после перевёл взгляд на Асоку. Энакин пожал плечами и она порадовалась, что плед скрывает её полностью, потому что поток его эмоций вызвал неуютную дрожь от количества боли, вины и надежды в них. «Что я снова сделала не так?», — досадливо поморщилась Асока. Разговор с этим… Скайуокером, как прогулка по минному полю. Вроде и приятно от самого факта прогулки, а вроде и рвануть может в любой момент. — На маленькой фотографии в центре моя мама, — тихо заговорил Энакин, когда Асока уже судорожно придумывала новую тему для продолжения беседы, лишь бы она не прекращалась. — Её зовут… Звали Шми и ей там пять. Это был последний год её свободы на ближайшие двадцать лет. Её похитили на торговых путях и продали в рабство. Её семью убили. Фотография — всё, что у неё от них осталось. — Почему она порвана?.. — с сочувствием спросила Асока. — Когда… Когда она перестала ждать, что её спасут, когда свет надежды окончательно померк, она хотела сжечь её. Чтобы не помнить. Чтобы не было так больно. Она передумала практически сразу, как огонь объял бумагу, но спасти удалось только маленький клочок. После она рассказывала, что сожалеет об этом поступке. Что ей только больнее от того, что она почти забыла лица самых дорогих для неё людей. Рядом — на приклеенной фотографии — с ней я. Мне там тоже пять. Я собрал свой первый фотоаппарат, а бумагу… Кхм… Позаимствовал. Без разрешения её владельца. — То есть — вы её украли? — Я рос на Татуине, — словно это всё объясняло, ответил Энакин. И тут до сонного разума Асоки дошло. Его мать продали в рабство. И двадцать лет она провела в цепях. Она не могла родить сына уже свободной женщиной. Асока покраснела, когда вспомнила свои вчерашние мысли об Энакине. — На фотографии рядом, — продолжил меж тем Энакин, не желая говорить на больную тему. — Мы с Эйлой. Это наше первое задание в качестве падаванов. Наши учителя скромно остались за кадром. — Почему же? — Ну… Мы с Эйлой подрались. И это был наш момент примирения, — увидев в глазах тогруты слишком явный вопрос, Энакин с тяжёлым вздохом пояснил: — Я спросил у Эйлы, что это у неё за шапочка и можно ли её снять. И она подумала, что я над ней издеваюсь. И вызвала меня на дуэль. Мне было девять и я тогда впервые в жизни взял в руки световой меч, который, к тому же, стащил у Оби-Вана. Своего у меня тогда ещё не было. А у Эйлы уже был и она тренировалась, будучи юнлингом. Она быстро повалила меня на землю и потребовала извинений. Когда я послал её к хаттам, она прожгла мне мышцу на бедре и у меня до сих пор там шрам. А я не мог так проиграть и укусил её за лодыжку. На которой у неё тоже остался шрам. Уже после, когда Оби-Ван обрабатывал мне мою боевую рану, он объяснил мне, что эта «шапочка» называется лекку. И она не снимается. Асока с секунду обдумывала услышанное, смотря на торжественно изображённых маленьких падаванов на фотографии. В них было столько довольства и гордости, что это никак не вязалось с историей. Наконец, она перевела взгляд на Энакина, который со странной смесью смущения и негодования разглядывал собственные руки. Асока не выдержала и рассмеялась. Энакин усмехнулся, покосившись на Асоку, у которой снова выступили слёзы, но уже от смеха. — Вы до этого ни одного тви’лека не видели? — отсмеявшись спросила она. — Видел… Но издалека. На Татуине я старался особенно не привлекать к себе внимания без лишней на то необходимости. И я думал, что у тогрут и тви’леков это такие тюрбаны, под которыми находятся волосы. Я, когда прибыл в Храм, хотел это ещё у мастера Шаак Ти спросить, но почему-то передумал. Уже даже не помню, почему. — Ох, Сила, я бы всё отдала, чтобы увидеть, как вы спрашиваете у мастера Ти «не снимается ли её шапочка»! — Ты жестока, Шпилька, — вопреки строгости в этих словах, на лице рыцаря слишком явно отражалось скрытое веселье. — А вы странный, — второй раз резюмировала Асока. — А та фотография с мастером Кеноби? — Это мы на Кашиике. У нас была тренировочная дуэль и я впервые победил. Сейчас я понимаю, что Оби-Ван поддался мне, чтобы порадовать, но тогда я был так горд собой… — погрузившись в воспоминания, проговорил Энакин. Он улыбнулся этой ностальгии. Иногда он скучал по той связи со своим мастером… Уже утерянной, к сожалению. Ему очень этого не хватало. А теперь он своими руками собирается разорвать только созданную связь с Асокой? Энакин с раздражением отринул эту потрясающе неподходящую мысль. Цель джедая — спасти жизнь. В идеале — спасти жизнь другого, а не свою собственную и не обеспечить её для себя комфортом. Тот же самый внутренний голос заметил, что всё, что делает Энакин — так это обеспечивает себя комфортом. Это было наглой ложью. Это другое. — А та фотография с сенатором Амидалой? — любопытно поинтересовалась Асока, не заметив молчания рыцаря. Энакин был благодарен ей за это: ему не хватило бы слов всех языков Республики, чтобы объясниться. Связь никогда не была для него чем-то интуитивно понятным. При упоминании последнего снимка на лице Энакина боролись скорбь и любовь. Боль утраты и счастье. Он банально не может быть простым, заключила Асока. Довольно быстро она привыкла к тому, как скачут в Силе эмоции и чувства феномена под именем Энакина Скайуокера, и это стало чем-то нормальным. Импульсивная, неукротимая стихия. Её хотелось узнать поближе. Изучить, разложить на составляющие и каждой отдельной части дать имя. — Что ж, да, это будет сложно, — проговорил Энакин и поднёс к лицу свою дюрасталевую руку. — Это было после битвы на Джианозисе. Многие джедаи тогда погибли. На Татуине… На Татуине не стало моей мамы. Я ощущал такую сильную боль утраты, что, казалось, я теряю себя в ней. Я чувствовал и гнев. Думаю, это было что-то очень близкое к Тёмной стороне. А когда я узнал, что Оби-Ван в плену… Он для меня как отец. Потерять ещё и его? Я сошёл бы с ума. Я хотел и помочь ему, и защитить Падме, которая тогда была мне доверена. И нас всех тогда чуть не казнили. Но мы выжили. И эта фотография сделана на Набу, когда я провожал сенатора домой. И я никому об этом не рассказывал. Не знаю, почему на меня сейчас снизошло желание откровений, — Энакин отвернулся от тогруты. Что за ночь такая! Мог ли он предположить, чтобы Оби-Ван изливал перед ним душу? Ни в одном сне. С другой стороны — а насколько счастливым вырос сам Энакин с таким идеальным, но бесконечно отстранённым мастером? Желал ли он того же Асоке? Что за вопрос! Асока не его падаван! Энакин злился на самого себя и Энакин хотел, чтобы это было иначе. — Учитель, — тихо позвала его Асока, видимо, даже не заметив, какое обращение она использовала — настолько естественно это прозвучало. Она положила свою маленькую ладошку на его плечо и он снова напряжённо замер. — Обещаю, я никому не расскажу. Я ценю ваше доверие. — Я не могу обучать тебя, Асока, — проговорил Энакин, малодушно решив не смотреть на неё в этот момент. — Тебе нужен кто-то вроде Оби-Вана. Мудрый, сильный мастер, который умеет следовать написанному в Кодексе. Который будет для тебя ориентиром. Который сможет тебя защитить, в конце концов! Асока почувствовала себя оскорблённой. Как он может сомневаться в решении мастера Кеноби! — А вы не думали, что если меня определили к вам, то сам Оби-Ван считает, что вы идеально подходите по всем этим пунктам? А вы не думали, что, возможно, я сама могу себя защитить? Я — джедай! Асока фыркнула и оставила почти допитый чай на столе. Она не хотела ничего слышать о том, что ей нужен кто-то другой. Ей просто нужен шанс. И поддержка. И, возможно, немного веры в неё. И, может быть, ещё один световой меч. А не эфемерный идеальный мастер. Глупый Скайгай! Она отложила плед на кресло и тут взгляд тогруты зацепился за рану на щеке рыцаря, которую тот даже не думал промыть или обработать. Он всё ещё стоял, разглядывая что-то в тёмном проёме окна. О нём самом бы хоть кто-то позаботился… Так ведь и заражение можно получить. Кажется, вчера в ванне наверху одного из шкафов, Асока видела что-то похожее на аптечку… Она молча отправилась на поиски. Если уважаемый — и грубый — рыцарь Скайуокер так хочет, то, пожалуйста — пусть передаёт её кому-то ещё! Мастер Кеноби возьмёт её в падаваны. Но этот конкретный день и эта конкретная миссия принадлежат ей, и она может проявить к нему небольшое содейство. Не потому что она хочет его впечатлить. Нет. Что за глупости? Она сделает это, потому что может. Потому что это то, что делают джедаи. Потому что это — Скайгай. Аптечка и правда нашлась. И в ней даже были бинты, спиртовые салфетки и бакта-мазь! Неплохо, неплохо. Со всем этим Асока вернулась к Энакину. Он продолжал игнорировать факт её пребывания в его квартире. Ну и пусть. Для обработки раны его участие и не нужно, решила Асока. Она достала салфетку из упаковки и аккуратно взяла Энакина за подбородок. — Шпилька! — возмущённо прошипел он, когда Асока промокнула рану. Обрабатывать ссадины и мелкие порезы она умела лучше всех юнлингов в своей группе. Хотя бы потому, что чаще всех их получала, пропадая на тренировках так долго, что едва могла стоять на ногах, когда тренировка всё же подходила к концу. — Терпи! — ответила она. Кто бы его не задел, порез был довольно глубоким. Не настолько, чтобы его пришлось зашивать, но достаточный, чтобы доставлять дискомфорт своему гордому обладателю. — Я просто хочу, чтобы ты жила, — повторил Энакин, посмотрев ей в глаза. Взгляд тогруты сиял, как мириады звёзд. От того напуганного ребёнка, которого он видел вчера, не осталось и следа. Перед ним стоял молодой и сильный воин. — Война придёт и на Корусант тоже, и я не буду прятаться от неё. Если хочешь, чтобы я жила, так научи меня сражаться. Это то, что говорит мне Сила, то, что я чувствую. Прислушайся к ней, если не хочешь слушать меня. Возможно, она и тебе поведает что-то интересное. Мазь была нанесена и безнадёжно забыта. Энакин сжал тонкие пальчики Асоки, не отрывая взгляда от неё. Он так хотел найти то единственное правильное решение… Но что, если его не существует? Мастер Квай-Гон говорил, что будущее постоянно в движении и нельзя наверняка выбрать дорогу. Жизнь — это множество мелких тропинок, переплетённых между собой, а не один сплошной путь. Сомневался ли мастер Джинн, когда забрал его с собой? Испытывал ли страх, стоя перед магистрами и говоря, что он будет его учить? — Асока Тано, — церемониально произнёс Энакин, сжав руку тогруты чуточку сильнее. — Я, рыцарь-джедай Энакин Скайуокер, клянусь защищать тебя, наставлять и отстаивать твои интересы. Я беру тебя в падаваны. — Учитель, — севшим голосом ответила Асока, склонив голову в почтительном поклоне. Давно заученные слова с трудом всплывали в памяти. — Я клянусь защищать Орден, Республику и вас — своего наставника. Я с честью буду следовать за вами по тому пути, который подготовила для нас Сила. Энакин, находясь словно во сне, отошёл от Асоки и взял с подоконника тёмно-синий мешочек, который накануне оставил ему Оби-Ван. Он не открывал подарок, но уже знал, что в нём лежит. Оби-Ван наперёд знал, какое решение примет Энакин. Он развязал шнуровку и на его ладони оказались три тоненькие шёлковые нити, с нанизанными на них бусинами, бисером и маленькими камушками. Красивое и невероятно лёгкое; физическое воплощение их ученической связи. — Ты… Или мне?.. — Энакин поднял нити выше, надеясь, что Асока поймёт его сама. Говорить внезапно стало тяжело — его переполняло сияющее присутствие чего-то большего, чем всё то, что он когда-либо испытывал. Слова не могли передать это всеобъемлющее и глубокое чувство. Самый изящный слог — на который Энакин едва ли был способен — превращали описание этой связи во что-то поверхностное и плоское. Это был океан. Это была сама Сила. Разумеется, Асока поняла его. Она кивнула и повернулась спиной. Энакин прикрепил нити к её головному убору из зубов акула и стал заплетать косу, и сейчас его руки не дрогнули. Теперь Асока была его ответственностью и он с небывалой ясностью осознал, что разобьётся на сотни мельчайших осколков, но никогда не позволит причинить ей боль. У него есть падаван! Тот маленький девятилетний мальчик, бежавший с Татуина «чтобы увидеть все звезды и побыть на каждой из них», был бы очень горд тем, к чему в итоге всё пришло. Теперь у него есть своя личная звезда. Его солнце. Её присутствие в Силе было таким ярким и оглушающе-громким, что было больно. Энакин закрепил кончик косы белой бусиной и Асока повернулась к нему. В её сияющих глазах стояли слезы. Что-то невероятное происходило в Силе между ними. Тонкие лучики связи блистали своим великолепием и это было совершенно необъяснимо, и от того ещё более прекрасно. — Вот, — протянул Энакин, не зная, что ещё сказать. Мудрость всех поколений джедаев внезапно не снизошла на него, и он до сих пор не знал, чему конкретно будет учить Асоку, но сам факт! «У меня есть падаван! Который сам меня выбрал! И которого выбрал я!», — восторженно думал Энакин. Асока рассмеялась и счастье колокольчиками звенело в её смехе. Энакин и сам почувствовал себя намного лучше и уже едва мог вспомнить, что омрачало его настроение накануне. У него есть ученица, днем они увидятся с Падме! Радости не было конца. — Хотите ещё чаю? — предложила Асока, широко улыбаясь. — Не откажусь. Обещаю, я сделаю запасы продуктов, — кивнул Энакин. — Раз вы так говорите… Я вам верю, — совершенно серьёзно сказала Асока. Они, с новой порцией чая, уселись в кресло. Точнее, сначала в него сел один Энакин, но Асока, не особо спрашивая мнение своего учителя на этот счёт, пристроилась рядом, взяв одну из его рук в плен своих. Возможно, она всё ещё боялась, что тот передумает и сбежит. Заброшенных ситхских монастырей много. Они с трудом помещались в кресле, но жаловаться ни один из них не собирался. Асока рассказывала учителю — как же прекрасно это звучит! — о своей жизни. О том, как усердно она училась. Как рыдала, когда впервые не получилось сдать общую историю — эти коварные даты никак не хотели запоминаться. Она рассказала Энакину о малютке-тогруте Ашле из Медвежьего клана, над которой магистр Йода доверил ей шефство. В доверительном порыве она даже призналась, что влюблена. Однако, не стала уточнять — в кого именно, а он не стал спрашивать. Энакин попытался что-то сказать про то, что иметь горячее любящее сердце абсолютно нормально, но Асока прервала его. Нет. Это не то. Кодекс запрещает подобные проявления чувств и Асока не будет с ним спорить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Она рассказывала ему обо всем. О каждой мелочи, о которой только могла вспомнить, и он с интересом слушал каждое слово. К теме её влюблённости они больше не возвращались. — Я ничего не помню о Шили, — сказала Асока. — Но иногда… Иногда мне кажется, что я помню маму. Не то, как она выглядела или как её звали, но то, как она любила меня. Мне кажется, она меня любила. И была очень нежна и заботлива по отношению ко мне. — Уверен, так и было, — тихо проговорил Энакин и Асока посмотрела на него, улыбнувшись. — Вы с мастером Кеноби такие разные, а иногда говорите словами друг друга, — заметила Асока. — Ну… Он всё же вырастил меня. Время на часах близилось к рассвету и вот, когда разговоры затихли, сон накрыл их мягким, тёплым заревом, и Сила запылала закатным солнцем. Асока прижалась к боку Энакина, всё ещё не отпуская его руки. А сам Энакин… Кошмары его больше не мучали. Когда утром он проснулся от тонкой трели комлинка, он аккуратно, стараясь не разбудить своего падавана, встал и пошёл на звук. На душе было светло. Оби-Ван. Совет хочет видеть Энакина и Асоку до их отправки на Набу. Энакин вздохнул и отправил в ответ послание, что они придут. Не то, чтобы у них был выбор. В этом вопросе, выбора на самом деле не было. Асока, решил рыцарь, будет в восторге от того, как часто им придётся подниматься в Зал. Пока время будить её не пришло, Энакин собрался — в кои-то веки — побыть настоящим джедаем и начать день с медитации. Теперь он должен подавать хороший пример для подражания. Он вышел на балкон, дверь которого пряталась за шторами, и сел, скрестив ноги. На улице всё ещё было прохладно. Сила, по своему обыкновению, текла сквозь него и ему никак не удавалось зацепиться за этот поток. Энакину хотелось спать. Медитации были его самой слабой стороной. Раньше они получались, только если Оби-Ван направлял его, но после посвящения в рыцари стало как-то… нестатусно бегать к бывшему мастеру, потому что Сила не отвечает на его бесплодные попытки. Энакин раздражённо провел ладонью по лицу. Он был свято убеждён, что тем гениальным существам, которым взбрело в голову, что джедаи просто обязаны медитировать, был уготован отдельный котёл в Силе, где их заставят медировать до скончания времён. Чтоб их ситхи побрали! В какой-то момент, желание медитировать сменилось мыслями о том, что нужно сделать. Проверить батальон. Корабль. Познакомить 501-й и Асоку. Заехать за Падме. Ещё раз проверить корабль. Проинформировать Асоку. Медитация явно пошла куда-то не туда. А потом он и вовсе задумался, есть ли у Асоки меч. Оби-Ван что-то говорил о её успехах в сражениях, но юнлинги ведь используют тренировочные мечи? Энакин не знал. Он встал, вернулся на кухню и осторожно потряс тогруту за плечо. Та недовольно что-то пробурчала и перевернулась на другой бок. — Шпилька? — позвал он её. — Всё равно пора вставать. И мне нужно знать, есть ли у тебя световой меч. — Что? — сонно переспросила она, пытаясь, видимо, понять, кто он и чего от неё хочет. Связь лениво окутывала их, посылая и ученику, и учителю своё тепло. Энакин всё ещё не мог привыкнуть к этому. — У тебя есть световой меч? — повторил свой вопрос рыцарь. — Скайрокер, кто я по твоему! — он буквально почувствовал, как обжигающе яростно пронеслась эта мысль. Ощущения, сходные к тому, что чувствует кожа, когда на неё попадает кипяток. Связь хотелось одёрнуть, словно та стала чем-то осязаемым. Безумие. Как в водовороте этих новых для него переживаний он будет вести битвы? Жить? Он словно тонул, и в то же время дышал как никогда свободно. Безумие! — Как ты меня назвала? — ради приличий возмутился Энакин. Он всё же теперь уважаемый учитель. Надо соответствовать роли. Или хотя бы пытаться. Тревога разгоралась в его душе всё сильнее. Выяснив, что меч у неё и правда есть, Энакин немного успокоился. Но что, если на них нападут? Пираты, сепаратисты? Что, если Асоку ранят? Может, не стоит брать её сегодня с собой? Вспомнив, как ему самому было обидно, когда Оби-Ван улетал без него в его эру падаванства, Энакин закинул эти мысли в самый дальний уголок разума. Нет, нет. Асока справится. Всё будет хорошо. Он будет рядом с ней. Он верил в неё. Асока пошла умываться. Энакин переоделся, сменив домашнюю тунику на походные одежды и военную броню, а после сложил плед, убрал чашки и закрыл балкон. Проверил каждую комнату. Давняя привычка. АрДва был включён и отправлен в ангар, ждать их. — Готова? — спросил он у Асоки, когда та подошла к нему. — Всегда, учитель. — Сначала нам нужно посетить наших уважаемых магистров и мастеров. — Но… Мы ведь ещё ничего не сделали?.. — с волнением уточнила Асока, нервно заломив пальчики. — Привыкай, Шпилька. Я часто там бываю. Обещаю всю вину брать на себя, — попытался успокоить он её. Как много обещаний на один день. Энакин предпочитал вообще ничего не обещать. Но Асока это другое. Ей хотелось пообещать весь мир. Тогрута гневно посмотрела на него. Что за очарование? — Ещё чего! Что бы не случилось, теперь это наша общая вина. Они вышли в коридор. Асока с интересом отметила, что её учитель приветственно кивнул только рыцарю Секуре, которую те встретили в холле. Всех прочих джедаев Энакин игнорировал и они отвечали ему тем же. — Вы не хотите поприветствовать других? — спросила Асока, когда мимо них прошла Депа Биллаба. — Не хочу, — только и сказал Энакин. Асока наблюдала за тем, как изменился её учитель, после того, как покинул квартиру. Он явно не считал Храм своим домом. Только комнаты, выделенные ему. За их пределами, он принял горделивый, независимый вид. С его прямой спиной, нахмуренными бровями, руками, сцепленными в замок. Асока шла на шаг позади и бросала взгляды на него. Что-то появилось в его лице — глазах? — в его присутствии в Силе, но Асока никак не могла понять, что именно. Снова захотелось обнять его. Разумеется, она сдержалась. Холод, источаемый им, был способен посоперничать с ледниками Хота. Холоден он в своём спокойствии или горяч в своей злости, всё одно: приблизишься слишком близко и обожжешься. Не внемлешь этому и сгоришь. Уже стоя около дверей зала заседания, Асока с волнением подумала о более насущных вещах. О том, что же привело их сюда. — Всё будет хорошо, Шпилька, — шепотом произнёс Энакин, наклонившись к ней. После этого он зашёл в Зал и Асоке не оставалось ничего, как последовать за ним. Сегодня Совет был в полном составе. Асока радостно кивнула мастеру Пло и тут же мысленно отругала себя. Она больше не юнлинг. Она не должна бросаться к мастеру, как потерянный ребёнок. — Магистр Йода, магистр Винду. Мастера, — Энакин склонил голову, но в его жестах не было ни крупицы почтения. Асока поняла, что эта вежливость никого из присутствующих не обманула. Да что тут происходит! Она никогда не устанет задаваться этим вопросом. Её учитель и его взаимодействие с миром — тот ещё клубок загадок. Хоть кто-то знал все ответы? — Рады видеть вас мы, — привычно произнёс Йода. Слова мудрого джедая были приветственно-отрешенными. — До нас дошли сведения, — начал без предисловий Мейс. — Что вы, Скайуокер, не рады тому, что Совет доверил вам священное и почётное право воспитать падавана. Посоветовавшись ещё раз, мы пришли к выводу, что юной Тано будет лучше с мастером, который хотел бы обучать её. «А не пойти ли Совету нахуй?», — подумал Энакин, но вслух, конечно, произнёс следующее: — Магистр Винду, — голосом Энакина можно было резать и дюрасталь, и вольфрам. — Уверяю, вас ввели в заблуждение. Я был счастлив, когда мой мастер сообщил мне, что Асока будет моей ученицей. — Неужели? — скептично поинтересовался он. Все прочие мастера молчали. — Именно. Мы провели нашу маленькую церемонию посвящения и уже образовали ученическую связь. Разрывать её будет жестоко и неправильно, и в первую очередь — по отношению к самой Асоке. — Что же тогда произошло с тренировочными дроидами на нижнем уровне? Юнлинги вчера весь день десятой дорогой обходили этот зал, — Асока не могла сказать точно, но что-то изменилось. Напряжение исчезло. Эту фразу магистр Винду произнёс уже абсолютно другим тоном. — Я выражал своё счастье, — произнёс Энакин, тоже почувствовав изменения. — Боюсь, в противном случае, я бы задушил своего мастера в порыве эмоций. Асока чуть не поперхнулась воздухом, когда это услышала. Живая Сила! Сказать нечто подобное в присутствии глав их Ордена! В ней боролись неловкость, осуждение и восхищение, и ничто из этого не могло одержать победу. Энакин был… Энакином. Да, пожалуй, это лучшее описание. И это было всем, что нужно знать о нём. — Значит, юной Тано не нужен другой наставник? — продолжал меж тем магистр Винду. Асока замерла, ожидая, что на это ответит её учитель. — Только если я трагически погибну. Но ей понадобится кто-то моего уровня, понимаете? — доверительным тоном спросил он. — Магистр Йода вполне подойдёт. При любом ином варианте, я стану призраком и буду ходить за вами и заунывно выть. — То есть, ничего не изменится? Какой ужас. Асока, услышав это, тихо прыснула от смеха. Энакин посмотрел на неё через плечо с видом оскорблённой добродетели. В его взгляде отчётливо плескалось «Шпилька, как ты могла?», и она одними губами произнесла: «Прости». — Энакин, — вмешался в разговор Оби-Ван, решив, что молчание его ученика — верный знак того, что сейчас он пойдёт биться за свою честь. — Мы просто хотели убедиться, что вам с Асокой комфортно в обществе друг друга. — Более чем, — ответил Скайуокер. — Асока удивительно добра и сострадательна. Что ещё ей нужно для того, чтобы быть джедаем? Хороший наставник. И я скромно предположу, что моя кандидатура идеально подходит. Я с радостью передам своему падавану все знания, полученные от вас, учитель. От вас и мастера Джинна. — Чему же первому вы собираетесь её обучить? — спросил Мейс. Он откинулся на спинку кресла и с подозрением оглядел рыцаря, всей позой транслируя мысль, что ничему хорошему Энакин обучить Асоку не в состоянии. — Предпочту, чтобы моя дорога строилась в пути, магистр. Заранее выбирая тропу, мы обречены в своём закостенелом стремлении следовать ей. Всегда нужно быть готовым к изменчивой природе наших судеб, — высокопарно произнёс Энакин, сам не до конца веря, что смог сформулировать нечто подобное. Общение с Падме и Канцлером не прошло в пустую. Они могут им гордиться. — Если у меня возникнут сложности, я обращусь к мудрости и знаниям Совета и моего учителя. Мейс посмотрел на Энакина так, словно у того выросли рога. За годы, проведённые им в Храме, магистры видели его разным. И что-то подобное точно не входило в список известных характеристик Энакина Скайуокера. Это был уже не просто мальчик с Татуина. Это был молодой воин со всеми задатками мудрого джедая. Закончив на этом встречу, учитель и падаван покинули Зал, отправляясь навстречу своей первой миссии. А Совет впервые единогласно решил, что ученик и правда поможет Энакину чётче очертить границы Света для себя и придерживаться их.