В ду́ше

– Тише, ты же не хочешь, чтобы нас снова услышали? Будь послушным. Фуго отрицательно мотнул головой и упёрся лбом в стену, вздыхая через нос, чувствуя как чужой член проскальзывает внутри задевая всё что можно, причиняя боль, от чего худые плечи Паннакотты вздрагивая напрягались. Страх обуял его сердце, заставляя больше и большее вскакивать и жаться в стене. Парень мечтал об одном – иметь способность как у Буччеллати, чтобы можно было исчезнуть в миг, оказавшись в своей комнате, закрыться там и найти утешение в приятной кровати, пусть даже если он не помылся и грязный.. Хотя, в прочем, ситуация такова, что помыться он точно смог: ловкие ладони Норияки гуляли от спины до груди, буквально исследуя каждый второй сантиметр тела своего брата, вздыхая ему на ушко, намыливая несчастное тело, а пена пошло скатывалась с груди по торсу, приятно щекотя. Норияки дотянулся до крана и включил очень слабый напор воды, сделав её более горячей, обхватил одной рукой мокрые волосы брата, второй рукой схватив его за бедро, двумя пальцами прижимая струящийся душ плотно к спине Паннакотты, от чего горячая вода обжигала его тело. Фуго выгнулся и хотел было взвыть ошпаренный, но страх отхватить от взрослых был сильнее и поэтому парень измученно прижался к стене, мечтая в ней растворится, исчезнуть, а пока ему удалось лишь укусить себя за руку, совсем тихо всхлипывая от резкости воды и совсем скорых толчков внутри него. Какёин же не жалел силы и уж точно её не рассчитывал, хватаясь сильными руками за тонкие бёдра, то делая воду прохладней, то ещё горячее чем было, испытывая терпение старшего и его тело. С каждым разом шлепки были громче, а чувство боли утихало под стать чувствам удовольствия и Фуго даже смирился с своей участью, понимая, что именно он пригласил Какёина помыться вместе, жаль только красноволосый не понял моральный контекст предложения. Частые вздохи самого Какёина продолжительно витали у ушка Фуго, смущая его и раз кульминация была близка, Паннакотта решил не упускать момент расслабиться тоже вздыхая полной грудью, с каждым движением бёдер Норияки двигался сам и постанывал. *** Нориаки довольно облизался, оглядывая себя в зеркале, вертел головой, мыча песенку себе под нос, пока Фуго жалобно фырчал, вытирая полотенцем мокрые волосы. Парни давно закончили и вышли из душевой кабины, но оба с разным расположением духа – Какёин счастливо приводил волосы в порядок, а Фуго кое как собравшись с мыслями вышел из ванной комнаты, отправившись в своб комнату, стараясь разогнать мысли об произошедшем, а по пути в своб комнату столкнулся с Аббакио, что стоял в дверях спальни: его вид был растрёпаным, волосы чуть торчали, а глаза при одном взгляде мучительно разрывали глотку Паннакотты. – Ну что сразу я то? Мне самому не легко, – не выдерживая жалуется шёпотом Фуго и ворча заходит в свою спальню, оставляя Леоне одного, выражающего чувства сострадания, хоть и не видимые за непоколебимой усталостью и раздражением. *** Утро не задалось у всех, кроме Норияки и Буччеллати; один встал с воодушевлённой эмоцией, заладив завтрак, ласки к супругу, приготовив ему блинчики, а второй выспавшись и в просто хорошем расположении духа и с воспоминаниями о вчерашней вкусной ночи в сопровождении своего старшего брата, молча пил чай, рисуя незамысловатые пейзажи, сидя в своей комнате. Леоне наслаждался своим кофе, потягивая его медленно, но достаточно поспешно, чтобы поглотить его ещё горячим, разогреться, а в добавок его утро подкрепляли блины от Бруно, которые он любезно принял, отблагодарив синеглазого. Бруно сел рядом с Аббакио, но уже с чаем и полуоткрытой книгой, и в тот час оба взглянули на прибывшего Фуго. Помятая футболка, торчащие в стороны волосы, видимо не уложенные и не высушенные с вечера, небольшие синяки под глазами и сиплый голос — всё в сыне говорило о его желании не просыпаться, да что уж там, не существовать на этом свете. В мыслях его, конечно, летало наитие по поводу того, что ему понравилось, но так называемое послевкусие того душа... нет. — Доброе утро, Фуго, — по привычке здоровается Бруно, но вместо ответа Фуго хмурится и так же молча как зашёл на кухню, разворачивается и уходит, а от него остаётся лишь вялая фраза, — все мои домашние дела сделает Какёин, это плата за мою задницу.