Freeze

— Как же вкусно! — Острые зубья вилки впились в белоснежное блюдце, выбивая из хрупкого материала жалобный вой, но отчего-то улыбка тянет губы в разные стороны. — Танцы не единственный твой талант, хён. По чуть пухлой щеке размазался кленовый сироп, что так часто просил купить Феликс, когда Лино, после тяжёлого рабочего дня в танцевальной школе для детей, плелся в поганое общежитие, всегда освещенное солнцем, солнце с именем, что с испанского переводилось как «счастье». Его хотелось собрать мягкой подушечкой пальца, продолжая слушать заливистый смех, поддерживая его глупыми шутками и милыми рожицами. — Ханни~хён. — Узкие щелочки черных глаз сверкнули чуть предупреждающе, напоминая, сколько всего пережили гости этого дома. — Правда вкусно, — веселье в глазах не потухло, но больше не вырывалось огненными всполохами наружу, освещая всё вокруг, — я люблю сладкое. — Всё хорошо, — всё же стирая сахарные разводы с милого личика, — мне очень приятно, что вам понравилось. — Чан~хён, — Айен откинулся на спинку кухонного стула, укладывая ладони на острые колени, прикрытые тканью домашних треников, — мы можем отъехать с Ханом после обеда? Тёмные брови мужчины съехались вместе на переносице, вилка вновь скользнула по белому стеклу, но лишь для того, чтобы опуститься на него и изящной ручкой. Крис чувствовал, как рядом напряглись плечи мужа, а китайский фарфор жалобно скрипнул в сжавшихся пальцах. — В студию, — небольшая ладонь Джисона упала на ссутуленную от волнения спину младшего, в попытке снять забивающее мышцы напряжение. — Голос Йенни, как нельзя лучше, подходит для новой композиции. Ответ давно покусывал кончик языка, но Крис продолжал сжимать зубы крепче, пытаясь успокоить ходящую ходуном коленку. Джисон часто записывал своих парней, находя всё больше удивительных граней любимых голосов, и разумеется, Бан не был против, он обожал слушать записи, что приносил на диске Ханни, волнительно переминаясь у двери, пока дисковод мерно шумел новыми композициями. Но сейчас, когда им в спину дышал, явно, сильно влиятельный ублюдок, отпускать ребят одних дальше вытянутой руки Крис не собирался. — Прежде чем ты откажешься, — фраза скользнула с поджатых губ, в надежде хоть как-то повлиять на чужое решение, — я напомню, что стреляю не хуже некоторых. Чанбин рядом фыркнул и лишь покачал головой, выражая свое немое решение, к которому всегда прислушивался Бан. — Это не всегда плюс, Джи, — тон оставался мягким, но некая, едва уловимая дрожь, всё же проскальзывала, — мне нужно, чтобы вы были в безопасности, а не пытались прострелить кому-то лоб. — Получается домашний арест? — Настала очередь Чонина возмущаться, что немедленно постарался пресечь Сынмин, но получил лишь недовольное шипение в ответ на нежный поцелуй за ушком. — Карантин. — Чанбин кивнул, отвечая на озлобленные взгляды младших, что порой становились просто невыносимыми бунтарями. — Хан~а, на тебе ответственность, мысли здраво. — Похоже, у нас разное представление о здравомыслии. — Джисон рыкнул, на секунду забывая с кем разговаривает. Кадык старшего дернулся, как и прикрытые от негодования глаза. Крис не собирался срываться, не второй раз за день, но соблазн был велик, настолько, что язык врезался в белоснежную преграду зубов, что лидер крепко сцепил между собой. — Успокойся, Сон, — Сынмин легко толкнул чужую лодыжку под столом, как всегда выступая тормозом для слишком вспыльчивого парня, — ты переходишь границы. — Я не ребёнок уже давно, — без крика, но достаточно жёстко для того, чтобы Феликс, сидящий рядом, прижался ближе к Лино, — и убил достаточно людей, чтобы вы прониклись ко мне доверием. — Чужая кровь не делает тебя бессмертным, — Чанбин порывался подняться, но умоляющий взгляд Хёнджина пригвоздил его к прежнему месту. — Ты всё ещё человек, в чьей груди бьётся сердце, способное остановиться по прихоти любого мудака. Я однажды уже ехал опознавать твой труп, предлагаешь на этот раз взять с собой кого-то ещё? Йенни? Или Сынмина? — Бин, уймись, — Чан перехватил чужую кисть, ощущая под пальцами рельеф вен и жар кожи. — Не делай хуже. — Мы с хёном, блять, из кожи вон лезем, чтобы защитить вас! — Воздух в лёгкие поступал через раз, злость кипятила густую кровь. — Почему ты просто не можешь быть чуть аккуратнее и благоразумнее?! Джисон рыкнул, собираясь покинуть кухню, когда на плотное предплечье легла маленькая ладонь: — Прислушайся к нему, ладно, — Минхо продолжал обнимать Ликса одной рукой, чтобы вторая могла удерживать чужой нрав, — я не прислушался. Так холодно. Будто ледяной водой окатили на жутком январском морозе. Джисон вздрогнул, крепко сжимая чужие пальцы своими, обвитыми кольцами, что в основном делал Хёнджин из бисера, каждое уникально по-своему. Стыд залил милое личико, опустил карамельную радужку вниз к собственным ногам, что постукивали по светлой плитке. — Как только я пойму, что ситуация достаточно успокоилась, — спокойно, чтобы не волновать никого ещё сильнее, — вы вновь сможете заниматься любимыми вещами, вне стен этого дома. — Так точно. — Где-то внутри обида, вызванная мерзким чувством несправедливости, продолжала сматывать нервные окончания в тугой клубочек, но теперь это действительно не глушило здравый смысл. — Хён? — Джисон дождался сосредоточенного взгляда из-под опущенных ресниц. — Ты не хочешь отвезти Лино в больницу? Хватка на предплечье чуть ослабла, но не пропала, продолжала греть бледную кожу. Минхо дышал часто, боль не ушла, ни душевная, ни физическая, но он держался, всё же бывалый боец, но в больницу он ехать не собирался. Он знал, как врачи относятся к жертвам сексуального насилия, помнил тысячу и один вопрос, предназначенный для сексуальных работников, точнее для их выявления. Но также он помнил, какая участь постигла насильника — горячий свинец и такой же огонь, что стер все следы, оставив белый лист. Так рисковать было нельзя. — Раны на теле заживут, — Джисон не дожидался ответа, ему было что добавить, — но не на сердце. — Не беспокойся насчет моего сердца, — нежное прикосновение исчезло, прочертив ещё одну линию на лбу Хана, — с ним ничего не случилось. Ложь прокатилась по языку, оставив горький осадок, что хотелось смыть, а лучше стереть наждачной бумагой. Её почувствовал каждый, покрепче сжав пальцы в собственных кулаках, лишь Феликс прижался ближе, утыкаясь кончиком носа в исцарапнную щёку. Он не знал всех подробностей, что так тщательно берег внутри хрупкой души Лино, но знал своего хёна достаточно хорошо, чтобы видеть, как идёт трещенками выстроенная годами стена спокойствия и хладнокровия. Минхо всегда был рядом, когда Ликси сидел на холодных ступенях общаги, заливая лицо солёными слезами из-за очередного мудака, которому посмел довериться парень, когда выскребал из карманов последние гроши, чтобы купить себе хоть что-то на паршивый ужин. Но сейчас Лино нуждался в чужой помощи, пусть и молчал, надевая всё больше давно изорванных масок. — Больница, — слово скользнуло с губ, оседая на всех поверхностях, утяжеляя чужие плечи. — Сейчас не самый лучший вариант, слишком опасно. Крис сжал одной рукой собственное предплечье, не в силах оторвать взгляд от карей радужки, в которой вчера было столько боли, что внутренности сводило. Он помнил взгляд Хёнджина в их первую встречу после попытки самоубийства. «Вам нужен специалист другого профиля, господин Бан, иначе это повторится вновь» — Чан сжимал маленькую фенечку в ладонях, слушая наставления врача. У Лино был другой взгляд. Он мирился со всем слишком быстро, слишком хорошо скрывал гноящиеся раны не только на теле, но и много глубже, повторяя в первую очередь самому себе, что всё хорошо. — Мне уже помог специалист, — не думая о себе, лишь о спокойствие и благополучие других, как и обычно, — всем, чем вообще можно помочь в этой ситуации. Мне не нужен психолог или кто-то подобный, потому что я в норме. — Не правда, — тёмная макушка была опущена между плеч, потому что не было сил видеть все запрятанные поглубже страдания, — ты не можешь быть в порядке, не после того, что произошло. — А что произошло? — Минхо не был вспыльчивым, чуть дерзким, иногда заносчивым и нелюдимым, но его настоящие эмоции редко удавалось кому увидеть. — Всё хорошо, хён, — Феликс развернулся на стуле, так, чтобы маленькие ладони могли удобно устроиться на бледных скулах с розовыми ссадинами, — пожалуйста, успокойся. Лино скользнул взглядом на младшего, по его рукам и торсу, в чужой мятой футболке, по стройным бедрам, а потом вновь по любимому личику с россыпью золотистых пятнышек. Только сейчас он почувствовал, как мягкие подушечки стирали что-то из-под резко покрасневших глаз. — Ничего не произошло, — это не был голос Феликса, да и Хану он не принадлежал, но Лино прекрасно помнил этот мягкий тембр, — ты остался таким же прекрасным, как и в первую нашу встречу. Шрамы остались не только на запястьях. Они прочертили глубокие борозды на любящем сердце, продолжая периодически ныть. Минхо не был в порядке, его раны еще не зарубцевались, кровоточили, как и в первый день, но теперь жидкость была прозрачной и солёной. — Кажется, этот разговор был плохой затеей, — Хан присел рядом с облаченными в черный трикотаж бедрами, прижимаясь к одному лбом, — я не хотел сделать тебе больно, просто так волнуюсь. Хан всегда был такой — любитель необдуманных поступков, слишком сильно переживающий за всех вокруг. Минхо был частью его семьи, стал ей совсем недавно, он смотрел в кошачьи глаза, но видел лишь потерянный взгляд Хенджина, истекающего кровью в их зале, лёжа на холодной коже. Каждый видел, Джисон был убежден в этом слишком твердо, поэтому боялись отвернуться на единое мгновение, потому что в следующее — боялись больше не увидеть цвета жизни на восхитительном личике. — Если вы будете в безопасности, — янтарные глаза перехватили карамель Чана, что переместился ближе к мужу, сжимавшему тонкие плечи Кима, — то я буду в полном порядке. — Я отойду, — шёпотом в самое ухо Со, — сделаю еще один звонок Гёнхи. Номер набирался механически, не требовалось даже смотреть в небольшой яркий экран, чтобы знать — вызов дойдёт куда нужно. — Новости? — Коротко, падая на кровать собственной спальни, чьи стены всё ещё хранили сдавленные всхлипы. — Не так много, — вновь хрипло, но теперь совершенно безжизненно, — отца того ублюдка звали не Сонху, если коротко. Если чуть длиннее, то ни один человек с таким именем вообще никак с нами не связан. — А со мной лично? — Пальцы отбивали одному Крису известную мелодию по смятым простыням. — С наркотиками? — Голос дрогнул, а после вовсе пропал в долгой задумчивости. — Был один. Не совсем поставщик, скорее пешка, обычный барыга, толкающий дозу ради денег на свою собственную. Прерывистый выдох слетел с губ вместе со звуком открывщейся двери, за которой появилось взволнованное личико с миловидными раскосыми глазками. — Не думаю, что это наш стрелок, господин Бан, — Чан тоже, но это уже была зацепка, хоть и призрачная, — слишком маленькая вероятность, что какой-то наркоман мог поиметь столько власти. — Ну я же смог, — Крис невесело усмехнулся, продолжая следить за медленно плетущимся в глубь комнаты Айеном. — Я хочу, чтобы ты достал этого ублюдка из-под земли, дальше я с ним сам разберусь. — Боюсь есть еще одна проблема, — с тяжелой паузой, — он мёртв. — Сука! — Чан рыкнул, чуть пугая младшего, замершего в нескольких шагах. — Продолжай искать. О всех зацепках, что ты узнал, я должен знать. Мне всё равно, как ты это будешь делать, найди мне этого ублюдка. Телефон упал на мягкую постель, а длинные пальцы вжались в чувствительную кожу головы, оттягивая пряди, чтобы не лишиться рассудка. Они ходили по кругу, все зацепки приводили в тупик, который явно был создан искусственно. — Чанни~хён? — Опускаясь рядом, чтобы отнять любимые пальця от головы и прижать к своим искусанным губам. — Ты делаешь всё, что можешь, не вини себя, прошу. — Получается не всё. — Плечи дрогнули от слишком сильного внутреннего напряжения, что не сходило последние несколько дней. — Вы могли погибнуть по моей вине, не Сонни, пусть он считает иначе. Я думал о своих чувствах, но не думал о вас, не думал о том, как мои решения отразятся на самых близких. — Ты спас нас, хён, — шепча в горячую шею, — спас Феликса, ты спас Лино~хёна. Если бы мы не встретились, возможно, его бы сейчас уже не было в живых, хён. Ты не можешь помочь всем, ты не Господь Бог, но это не делает тебя хуже. Свет бликовал от собравшейся в уголках влаги, которая, определенно, не намочит бледную кожу, оставшись внутри гнетущей недосказанностью. Но Айен видел всё и без слёз, тревога одно из худших страданий, она словно кислота, разъедает разум и эмоции, погружая все в леденящую пустоту, заставляя ощущать себя чужаком в собственной жизни. — Я завязал с наркотой, чтобы оградить вас от подобного безумия, но кто оградит вас от меня? — Волосы младшего, чья голова уже покоилась на крепком плече, чуть щекотали чувствительную кожу в районе сонной артерии. — От тебя? — Теплое дыхание от пренебрежительного выдоха, скользнула ниже по обнаженному предплечью, оставляя за собой дорожку мелких бугорков. — Не говори глупостей, хён, ты же знаешь, где бы мы были, если бы не ты. Сейчас всё сложно, но не из-за тебя, а из-за человека, что сунулся в клуб, возомнив вершителем судеб. Ему нужен был предлог, которым стал тот мудак из отеля. — Предлог, — эхом словам младшего, — тогда, какова же его основная цель? — Власть. — Чонин отстранился, чтобы подобрать длинные ноги под себя, убирая босые стопы с слегка холодного пола. — Твое имя слишком известно в определенных кругах, помнишь? — Моё имя давно не значит так много, как могло бы. — Ладонь легла на острое колено, под напускной недовольный писк парня. — В основном приносит одни проблемы. — Хочешь сдаться? — В задумчивости, надув нижнюю губу, что тут же приобрела красивый вишневый оттенок. — Поднимешь белый флажок капитуляции, дав этому ублюдку победить? Телефон тихо пискнул от очередного бесполезного уведомления, лишь сильнее раздражающего и так туго натянутые нервы. — Сдался я только вам, — с улыбкой до глубоких ямочек и искрами в карамельных глазах, — окончательно и бесповоротно и ничуть об этом не жалею, малыш. — Тогда даже думать не смей, что ты сделал что-то не так, хён, что ты облажался или подставил нас, — венки на изящных предплечьях вздулись, когда пальцы обили чужие плечи, чтобы слегка размять. — Просто оставайтесь с Чанбином~хёном рядом, больше ничего не нужно. — Когда ты так повзрослел? — Чан мягко толкнулся руками о постель и двинулся к столу, что привычно был устлан бумагами. Пальцы выудили небольшую самокрутку из верхнего ящика и поднесли к пухлым губам. — Будешь курить это? — Чонин откинулся на спину, прожигая взглядом мускулистую фигуру. — Нет, — солнце за окном мягко садилось, осень сильно сократила день. — Так тоже расслабляет, менее эффективно, но для здоровья полезнее. — Дашь попробовать, хён? — Ради шутки, в надежде увидеть хоть капельку прежнего счастья в любимом взгляде, но Крис будто и не слышал, продолжая наблюдать за яркими всполохами. — Вечер сегодня красивый, — трепля ладонью спутавшиеся кудри, — не хотите провести время в саду? — Собираешься в клуб? — С горечью в голосе — Чонин по прежнему больше всех ненавидел, когда старшие уезжали из дома, оставляя их одних. — Я обещал побыть сегодня с моими мужчинами, — Чан подощел ближе, позволяя Чонину прижаться в объятии к крепкому торсу, — не люблю нарушать своё слово. До сих пор стыдно, что из-за меня вы с Джи не смогли дописать песню. — Бред, — фыркнув, обжигая голую кожу дыханием. — Ханни побесился для вида, твоё слово для него закон, даже несмотря на характер, сам знаешь. — Маленький негодник, — Чан оставил поцелуй на лохматой макушке, вытащив самокрутку двумя пальцами. — Ну своей цели он добился. Правда напугал Минхо и Ликси. — Думаешь? — Пальчики в задумчивом жесте бегали по ямочкам на пояснице. — Иногда, когда я смотрю на Лино~хёна, вижу тебя. Он напуган, ему больно, кажется, везде, но все мысли крутятся вокруг Феликса. Он сильный, как ты, любящий, но его совершенно некому защитить. — Мы с Чанбином хотим стать для них защитой, ты же знаешь, — взгляд скользнул к закрытой двери, а мысли были лишь о том, что когда-нибудь в неё также свободно, как и Чонин, смогут зайти Лино и Ёнбок. — Мы всё сделаем ради вашей безопасности. — Они так благодарны вам, ты тоже это знаешь, — вторя старшему, — они сильные, поэтому никогда не покажут, как плохо им может быть. — К чему ты ведешь, котёнок? — Покажите Лино и Ликсу, что вы нуждаетесь в них не меньше, чем они в вас, — поднимая черные глаза на любимого мужчину, — как когда-то показали всем нам.