…Но ведь я больше не одинок — Я — ваш Данте, моя Беатриче. Из письма автору фика
***
2002 год, Гавана, Куба — Делай что хочешь, но доставь девчонку домой. Хмыкнув, Феликс закрыл телефон. Хорошая формулировка: полная свобода действий. Приятно. В свои тридцать семь Феликс Лейтер успел пройти все круги ада в ЦРУ: его пытали кабинетной работой, мыли им полы в качестве секретаря, закатывали в асфальт в полевой учебке, гоняли по всему свету на миссии… Впереди уже брезжил свет серьёзных дел, но Феликсу оставалось ещё долгих четыре года до того, чтоб попробовать выгрызть себе место начальника отдела по какой-нибудь Южной Америке, например. Феликс всегда был амбициозен и мечтал спасать мир. Поэтому, вместо того чтобы счастливо закиснуть на каком-то этапе своего пути в ЦРУ, он упрямо менял сферу деятельности, чтобы охватить весь спектр возможностей и, добравшись до заветной должности, как следует организовать всё вокруг себя. Вечным полевым агентом он себя не видел, но быть на острие кинжала ему даже нравилось. Он лгал, изворачивался, много стрелял и бегал — в целом, оставался в лучшей форме. Так что, забираясь по водосточной трубе на третий этаж невзрачного дома, похожего на соседние как брат-близнец, Феликс искренне наслаждался звуками ночного города, поскрипыванием жести под руками и шорохом пыли под подошвами. Окно было открыто, свет не горел. Феликс всмотрелся во тьму, но не заметил там никакого движения, так что проник в комнату без опаски… И столкнулся взглядом с неподвижно сидящей на кровати девочкой. — Кто ты? — спросила она по-испански. — Ты — насильник? Между раздвинутых коленей сверкало длинное лезвие мясницкого ножа. Феликс поднял руки, чтобы не нервировать девочку. — Я — друг твоей мамы, Беатрис. Я отвезу тебя домой. Это было правдой: Феликсу поручили разыскать на Кубе беглого испанского гражданина Хосе Гарсиа и забрать у него дочь, Беатрис Гарсиа, четырнадцати лет от роду. Её мать, Джозефина Гарсиа, была старым и преданным информатором испанского отдела ЦРУ, так что не оказать ей услугу и не привезти похищенного отцом ребёнка обратно было бы… Не кощунством, конечно, но весьма и весьма невежливо. — Я тебе не верю. Девочка спустила ноги с кровати и встала. Руки, держащие нож, не дрожали, и Феликс поневоле подобрался, чувствуя опасность. Его пистолет был сейчас засунут за пояс брюк — он собирался достать его, когда представится, чтобы не пугать ребёнка. Кто же знал, что ребёнок способен сам напугать кого захочет? — Ты — Беатрис Гарсиа, — сказал Феликс, чтобы не молчать, подтверждая недоверие девочки. — Твоя мама — Джозефина Гарсиа, работает на моих очень хороших друзей. Твой папа увёз тебя, накачав снотворным, чтобы насолить твоей матери… — Нет. Девочка опустила нож и вступила в луч света от уличного фонаря. Никогда прежде Феликс не видел такой надежды в чьих-то глазах. — Нет? — глухо переспросил он, глядя не на девочку-подростка, но на вполне себе юную женщину. Он знал Джозефину, и потому видел, как проступает сквозь угловатые черты будущая роковая красотка. Видел так же, как и заплаканные глаза с синяками от недосыпа и усталости, как и распухшие от прикусываний губы, как и следы крови на лезвии опущенного ножа. — Он пытался меня изнасиловать, — прошептала Беатрис. — Он мой папа, но он чудовище. Представься, друг мамы, иначе я не пойду с тобой. Насмотревшись за годы работы всякого, он, тем не менее, только и смог, что потрясённо ответить: — Феликс. Феликс Лейтер. Беатрис кивнула. Её тёмные длинные волосы были собраны в хвост, руки, покрытые ссадинами и синяками, не дрожали. — Я ранена, Феликс. Подвернула ногу, спасаясь от отца. Не смогу идти. Она согнула колено, и Феликс увидел распухшую лодыжку. Колени были разбиты, на бедре темнел отпечаток мужской ладони. Его замутило — в самом деле, вот же чёртов ублюдок. — Тогда я понесу тебя на руках. Губы Беатрис разомкнулись, сложив удивлённое «О». А потом прозвучал самый нелепый на свете вопрос: — Ты справишься? Феликс на миг возмутился каждым сантиметром из своих ста восьмидесяти. Беатрис была ростом ему по грудь, ни о каком «не справиться» не могло идти речи. Но он собрался и ответил, пытаясь завоевать доверие: — Я готовился три недели, чтобы встретиться с вами, миледи. Всё пройдёт великолепно. Беатрис улыбнулась. Её юное лицо разгладилось, расцвело искренним счастьем пленника, перед которым забрезжила надежда на свободу. Феликс невольно залюбовался — по работе он разбирался в искусстве, и с уверенностью мог сказать, что с такой красавицы стоило бы писать картины. — Хорошо. Он наклонился и легко подхватил Беатрис под спину и бёдра. Оказавшись в воздухе, та проворно ухватилась за шею Феликса, свободной рукой прижимая к груди свой нож, и кивнула, показывая, что готова идти. Феликс шагнул к двери, и Беатрис наклонилась, отодвигая довольно внушительный засов. Нож съехал между их телами, но проворная ладошка снова сжалась на его рукояти, стоило двери открыться. — Смотри-ка, мы отличная команда, — похвалил её Феликс, вглядываясь в скудно освещённый коридор. Отец Беатрис обнаружился в гостиной, мертвецки пьяный и спящий. — Не хочу, чтобы он жил, — прошептала Беатрис. — Не хочу оглядываться. — Мудро для такой юной леди. Феликс, повинуясь порыву, посадил Беатрис на кресло и подошёл к храпящему на диване Хосе Гарсиа. Посмотрел на него, подумал. И достал пистолет. — Нет! Крик, пусть шёпотом. Неужели стало жаль? Он обернулся — и увидел, что Беатрис уже стоит рядом. Нож всё так же блестел в её руке. — Хочу сама, — прошептала она. — Куда бить? — Ты уверена? Феликс взял её за плечо, развернул к себе лицом — и увидел лишь холодную решимость. Беатрис напомнила ему однажды виденного британского агента с лицензией на убийство — такая же бесстрастность. Хотя он мог понять мотивы. — Он перестал быть моим отцом в тот момент, когда прикоснулся ко мне с грязными мыслями. Твёрдо. Чётко. Сам Феликс, будучи на её месте, так бы не смог. — Из тебя вышел бы отличный полевой агент. Иди сюда. Феликс положил свою ладонь поверх ладони Беатрис и показал ей движение. А потом, когда нож вонзился в плоть, помог с силой нажима. В отчёте он написал, что Хосе Гарсиа пытался ему помешать. А радостно обнимающаяся с мамой Беатрис не напоминала человека, которому под силу убить собственного отца. Но, когда настало время прощаться, она подошла к нему, взяла теперь уже сама его руки в свои и сказала: — Я всегда буду благодарна тебе, Данте. Феликс удивился. — Данте? Беатрис солнечно улыбнулась: — Ты вывел меня из Ада. А моё имя — это почти Беатриче. «Божественная комедия», хоть и не совсем по сюжету. Почитай. Позже, перед вылетом обратно в США, Феликс приобрёл в киоске аэропорта небольшую книжку в мягкой обложке — и не заметил, как перелетел океан, так захватило его чтение.***
2006 год, Мадрид, Испания — Ле Шиффра устранили не британцы, а некая третья сторона. Пересохшее горло хотелось промочить, но до окончания доклада Феликс не хотел сдавать позиций. — В данный момент мы прикладываем все усилия для установления виновника. Наши люди появились на месте с опозданием, вероятно, всего в несколько минут. Британский агент и их бухгалтерша на момент обнаружения находились без сознания. Подробный отчёт с места происшествия уже передан… — Достаточно, Лейтер. Директор вздохнул. В такие моменты он напоминал Феликсу Скиннера из сериала «Секретные материалы». Жаль, он не был ни красавчиком Малдером, ни ослепительной Скалли, чтобы начальству было совестнее спускать на него адских псов. — Что ж. В данный момент ваши услуги, Лейтер, больше не требуются. Ознакомитесь с новым заданием через два дня. Покидая кабинет, Феликс мысленно выдохнул — провал с Ле Шиффром не скажется на его карьере. Собственно, на карьере Бонда тоже: отличный парень этот британский пош, ничего не скажешь. Джеймс Феликсу понравился: сверх меры харизматичный, в меру учтивый, с горячей кровью и горячим сердцем. Отголоски случившегося с Веспер Линд его огорчили, но он надеялся, что Джеймс оправится. С таким коллегой было приятно иметь дело. Феликс даже завидовал его прямоте. Ради последнего задания Феликс окончательно привёл себя в порядок и сейчас походил скорее на кабинетную крысу, чем на полевого агента. Но инстинкты требовали избить хоть что-нибудь, и Феликс отправился в тренировочный зал. Кивнув по пути парочке знакомых, он снял пиджак, бросил его на скамейку и расстегнул рукава рубашки. Задержавшись перед дверью, чтобы стянуть с себя ботинки и носки, Феликс оказался босиком на покрытом бархатистой тканью полу. Ворс приятно щекотал ступни. Груши в зале имелись, но на ринге занимались двое агентов, и он остановился, решив выбрать себе настоящего противника. Бой шёл без правил; дрались парень и девушка, судя по внешности, местные. Вербовка среди молодёжи, обещание большой американской мечты. Феликс поморщился. Девушка вдруг с криком развернулась и врезала парню в грудь босой ступнёй, вложив в удар весь свой вес. Тот рухнул в нокауте. Хмыкнув, Феликс начал считать вслух: — Один, два, три, четыре… Запыхавшаяся девушка обернулась. Сощурилась, рассматривая его — тренировочный зал заливал яркий солнечный свет, — и вдруг улыбнулась. — Сэр Данте! Знакомое обращение всколыхнуло память, и Феликс понял, с кем говорит. — Леди Бе… — Палома, — быстро прервала его Беатрис. — Здесь меня зовут Палома, сэр Данте. Рада вас видеть. Она спрыгнула с ринга и протянула ему ладонь. Пожимая её, Феликс рассматривал ту, кого периодически вспоминал все эти четыре года. Теперь Беатрис определённо повзрослела, и, судя по крепости её рукопожатия, вполне удержала бы сама тот чёртов нож, устраивая своему отцу нечто вроде японского сэппуку. — Голубка, значит, — он тепло улыбнулся Беатрис. — Пусть будет Палома. Желание надрать кому-нибудь задницу резко трансформировалось в томление внизу живота — нечасто такие красотки улыбались ему настолько искренне и очаровательно. Впрочем, гадить там, где ест, Феликс не любил, а вот провести хотя бы день в приятной компании ему явно не повредит. Беатрис, видимо, обладала даром телепатии. — Не желаете ли прогуляться до отличного маленького ресторанчика, сэр Данте? Феликс помедлил, не без удовольствия замечая, как поднимающийся с пола спарринг-партнёр Беатрис со священным ужасом смотрит на неё: да, он успел хорошенько засветиться в Испании, и в местном филиале ЦРУ его оправданно побаивались. Они же не знали, кто тут самый опасный человек. — Желаю, — ответил Феликс и предложил этому человеку руку. Человек ослепительно улыбнулся, беря его под локоть.***
За полчаса, которые понадобились, чтобы дождаться, кажется, самого вкусного обеда, который Феликс ел за всю свою жизнь, Беатрис поведала ему обо всём, что случилось с ней за последние четыре года. Довольно обычный список: оконченная с отличием школа, пройденный отбор на курсы полевых агентов. Правда, в устах Беатрис это звучало намного интереснее. — Я пошла на занятия по самообороне, едва лодыжка зажила, — рассказывала она. — Быстро выучила всё, что мог предложить инструктор, и выбрала каратэ для продолжения. Неожиданно обнаружилось, что у меня талант… Феликс, подперев щёку рукой, рассматривал её, повзрослевшую за прошедшие годы. Улавливать информацию он умел, даже будучи в полубессознательном состоянии, так что сейчас любовался огромными выразительными глазами, чувственным изгибом губ, милой улыбкой… И не обманывался невинным видом. Из рассказа Беатрис следовало, что она основательно изучила соответствующую литературу, последовательно занимаясь муай-тай, дзюдо, тхэквондо и боксом. Тонкие руки, которыми Беатрис, как это подобает испанке, с удовольствием жестикулировала, укрепились, едва заметные следы долгих лет борьбы их только украшали. Параллельно этому Беатрис налегла на учёбу и теперь свободно болтала на английском и итальянском, правда, от волнения — с таким интересным акцентом, что Феликсу всё время хотелось повторить за ней, распробовать вкус этого акцента на языке. В общем, женщина, призрак которой он увидел в маленькой девочке, которую не сломали чудовищные обстоятельства, сидела сейчас перед ним во плоти и всей красе. Было приятно осознавать, что сам приложил руку к созданию настолько прекрасной женщины. — …А всё потому, что я хотела стать таким же агентом, как и ты. Эго Феликса сыто заурчало от этих слов. Беатрис улыбалась, не подозревая о его чувствах, но ей и не требовалось знать. Феликс отлично умел общаться с людьми в том тоне, который выбрал. — Я рад за тебя, голубка. Если хочешь, могу провести для тебя пару занятий, чтобы передать несколько грязных приёмчиков, что знаю сам. Счастливо вскрикнув, Беатрис кинулась его обнимать — и едва не сбила с ног подошедшего официанта.***
2006 год, Порт-о-Пренс, Гаити Сидя в самолёте и держа в руке телефон, на дисплее которого был снимок Джеймса Бонда, Феликс Лейтер вспоминал о двух днях, проведённых в Мадриде с Беатрис. Он смотрел видеозаписи её тренировок и видел тот же взгляд, что и у своего британского братишки. Решимость и готовность служить миру, идти твёрдым шагом к поставленной впереди цели. Грегори Бим, расхлябанный очкарик, не отличался ни одним из этих качеств. Его назначение на должность начальника отдела по Южной Америке было следствием упорной кабинетной работы и вылизывания нужных задниц. Неудивительно, что, стоило Доминику Грину свистнуть, эта продажная дворняга тут же сделала стойку на свой любимый запах — запах денег. Но там, где Грег Бим подставлял пузо руководству в надежде на поглаживание за хорошо проделанную работу, Феликс чуял ложь. Доминик Грин играл Бимом почти в открытую. Чем бы ни была его находка в Боливии, вряд ли то была нефть. Слишком независимый и небрежный был вид у той холодной рептилии, которую Грин из себя представлял. Феликс его не боялся. Потому, передавая Биму телефон, он веско сказал одно слово: — Извините. Оно не относилось к личности Джеймса Бонда, и Грин, судя по заинтересованному взгляду, это прекрасно понимал. Это было скорее «Извини, но срал я на все твои проблемы с другими спецслужбами, лживое скользкое ничтожество». Бим, как оказалось, проверял его и ожидаемо не понял истинный посыл. А Грин, выглядя как дорвавшийся до тела обожаемой цыганки Клод Фролло из «Собора Парижской Богоматери», даже не попросил — приказал устранить агента британской разведки. И Бим, дурак, тут же согласился. Феликс удержался от комментариев, оставив маску бесстрастия на лице. Этот идиот, похоже, не понимал, чем грозит ЦРУ конфликт с МИ-6, — и к лучшему. Значит, в кресле своём он долго не усидит. Давно пора. Феликс откинулся в кресле и всё время полёта развлекал себя мыслями о том, как хороша была бы Беатрис в кресле напротив, и как она улыбалась бы язвительным комментариям Феликса обо всех присутствующих.***
2006 год, Ла-Пас, Боливия Южная Америка всегда нравилась Феликсу: она не признавала аккуратных офисных костюмов, торговала кубинскими сигарами и предлагала богатый выбор вкусной еды и интересных проблем. Люди, живущие на этой земле, напоминали ему испанцев с итальянцами: такие же живые, активные и говорливые. Они не тяготились своей бедностью напоказ — в голове у них Феликс всё же не был, так что, надевая простую одежду, Феликс в одно мгновение мимикрировал под местных, невольно вспоминая детство в Вашингтоне с вечно усталой матерью, работавшей таможенным адвокатом. Безотцовщина, Феликс рос тем ещё маленьким хулиганом: рано прибился к местной банде, рано попал в неприятности, рано понял, глядя на спящую подле него на неудобном больничном стуле мать, что жизнь стоит прожить не так. Шатался по ночам мимо домов богатеньких сэров и мечтал стать кем-то, к кому они будут вынуждены прислушиваться. Именно так он попал в Лэнгли. Но здесь, в Боливии, атмосфера нищеты волей-неволей переносила его обратно в детство. И потому его до зубовного скрежета бесил придурок Бим, явно брезгующий землёй, на которой был царём и богом от ЦРУ. Он так явно не заслуживал своего места, что Феликс, несмотря на весь свой самоконтроль, не мог прекратить говорить с ним исключительно сквозь зубы. Звонок от Джеймса не застал его врасплох: они крутились возле Грина довольно долго, и Джеймс, который подобно бультерьеру вцепился в след грязных делишек «Грин Плэнет» и успел хорошенько припугнуть её ящероподобного хозяина, нашёл их, считай, по запаху дерьма, которого нажралось ЦРУ, ввязываясь в эту идиотскую авантюру. Бим подбирал людей в штаб-квартиру по себе: именно поэтому каждая собака в многочисленных подворотнях Ла-Паса знала, где искать ЦРУ. Разведчик, блядь, от бога. Так что найти ближайший к штаб-квартире кабак лучшему агенту МИ-6 было проще, чем почесать собственные яйца. Бим же после звонка только что по потолку не носился, причитая, мол, «как мы его найдём». — Предоставь это профессионалу, — резко сказал Феликс и отправился на встречу с Джеймсом. От британского братишки подвоха можно было не ждать. Рукопожатие, колкости насчёт политических ходов родных государств. Джеймс сцедил немного яда на тему интрижек ЦРУ с кем попало, Феликс с удовольствием проехался на тему их свершившейся дружбы. Собственно, будь Феликс хоть немного бисексуальным, он завалил бы Джеймса в постель даже не ради интересов родины, а удовольствия для, но увы, увы. Впрочем, это не мешало Джеймсу сделать на миг совершенно ошарашенное лицо. Феликс ухмыльнулся в бутылку. А вот потом пошёл настоящий разговор: Джеймс со свойственной ему прямотой сваливал правду на и так натруженные плечи Феликса, тот, в силу текущей политики бюро, вяло отмахивался, мол, служба требует жертв. Джеймс нюхом чуял, что в душе Феликс с ним согласен, и беззастенчиво давил на чувства. Пришлось его даже осадить — но Джеймс не играл в наивность, зная, что они всё-таки не по одну сторону баррикад. Пока. И ради этого «пока» он заглянул к Феликсу на огонёк, даже догадываясь, что придётся удирать со всех ног ради крупицы информации — да и то не факт, что дадут. Феликс посмотрел ему прямо в глаза — и в очередной раз подумал, как похожа на Джеймса Беатрис. Одинаковый пытливый взгляд, ожидание, которое не оправдаешь — и сам потом будешь страдать, будто пнул щенка. Потому Феликс в лучших традициях очарованных Джеймсом барышень метафорически раздвинул ноги и отдал всё, что было нужно. Расставаться с правдой оказалось почти так же приятно, как с девственностью. Джеймс смотрел благодарно, взъерошенный и удовлетворённый тем, что не ошибся в выбранном для доверия человеке, будто только что испытал оргазм. В этот момент их сходство с Беатрис, не портретное ни разу, исключительно характерное, так бросалось в глаза, что Феликс почти по-отечески велел ему уносить задницу. Допив пиво, он спокойно вышел из бара, чувствуя облегчение на душе, — и тут же скривился, увидев Бима. Тот, как пресловутая дворняга, искренне не понимал, что происходит. «Я смещаю тебя с кресла, мудак, делая ту работу, которую должен был сделать ты», — подумал Феликс. Вслух он, конечно, ответил совсем другое.***
2007 год, Лэнгли, штат Вирджиния, США В альма-матер всея агентов ЦРУ Феликс объявился якобы проездом. Но не понаблюдать за финальной аттестацией лучшего агента своего филиала не мог. Лучшие умы ЦРУ сейчас собрались за двойным стеклом, откуда видно было допросную комнату — последнее испытание, настоящий террорист, которых в Америке всегда водилось в избытке, и агент, который должен вести себя так, будто жрёт таких субъектов на завтрак. Или выбрать любую другую линию поведения, лишь бы достичь успеха — расколоть своего подопытного и получить косточку, как хороший мальчик. Сегодня в комнате наблюдения толпились даже те, кого здесь быть не должно. — Мистер Лейтер, добрый день, — с фальшивой улыбочкой поздоровался директор. — Пришли на спектакль? Феликс выдал ему в ответ наиболее похожую на акулью гримасу из своего арсенала. — Пришёл насладиться триумфом своего протеже. — Ага, или проследить, чтобы его шлюху всё-таки аккредитовали, — сказал кто-то тихо за его спиной. Хмыкнув, Феликс засунул руки в карманы брюк и подошёл к самому стеклу. Льву плевать на мнение овец, а многие в этой комнате были не более чем сбродом. Да, местами интеллектуальным, но сбродом. ЦРУ знавало лучшие дни. Зато та, за которой только что закрылась дверь в допросную, была достойна своих овеянных славой в узких кругах предшественников. — Привет, — сказала Беатрис, слегка потупив взгляд. Она любила играть в невинность и невнимательность, но всегда чётко знала, какой реакции хочет этим добиться от объекта. — Итак, вас зовут… Она пощёлкала пальцами и схватилась за папку, лежащую напротив прикованного наручниками террориста. Феликс улыбался, не скрываясь. Он уже не раз и не два видел, как в образе наивной дурочки Беатрис щёлкала своих подозреваемых как орешки. Вот и сейчас, несмотря на возмущённый гул за спиной, он наблюдал, как Беатрис притворно-стеснительно вторгается в личное пространство террориста, выводя его на беседу. Она делала вид, будто никто не понимал, что он важен. Она манипулировала им, заставляя выдавать правду кусочками, но эта мелкая правда тут же находила подтверждение у команды аналитиков, жадно ловящих каждое слово подозреваемого. А тот смотрел прямо в глубокий вырез шёлковой блузки Беатрис и явно жалел, что они сейчас не в какой-нибудь грязной мотельной комнате. Он сто процентов попытался бы и здесь, но наручники держали крепко. Феликс на секунду представил себя на месте этого террориста. Как он вдыхает дурманяще-нежный аромат духов и женского тела, облизывает глазами упругую грудь… Он бы не выдержал и прижался ртом к дерзко торчащему соску — в допросной прохладно, а лифчики Беатрис не носила. Конечно, бывало, что мизогиничные идиоты начинали обзывать её шлюхой, требовать мужика или озвучивать свои грязные фантазии… Для стройной милой девушки ста шестидесяти восьми сантиметров роста Беатрис имела крепкую хватку, и тогда в ход шли силовые методы. С практически раздавленными яйцами расскажешь не только как готовил взрыв в торговом центре, но и как рылся в белье старшей сестры и красился маминой косметикой во втором классе. Этот паренёк не был образцом стойкости: он поплыл и отвечал на вопросы так, будто Беатрис сидела у него на коленях, и в награду за правильные ответы расстегнёт на нём ширинку и сядет на его член. — Какого чёрта? Директор возмущался про себя, но Феликс счёл нужным ответить: — У нас в южноамериканском филиале непрофессионалов не держат. Всё-таки она — международный формат, как считаете?***
— О, Данте, теперь ты не мой начальник! Беатрис рассмеялась, размахивая договором и прыгая от радости, как девчонка. Феликс отсалютовал ей бокалом шампанского. — И мы с тобой сможем наконец выпить как два взрослых человека, а не как старший агент с младшим. Её приняли в главную штаб-квартиру в Вашингтоне, и коль скоро Феликс частенько носился туда с отчётами, видеться они будут реже, но ненамного. Беатрис приняла из его рук бокал, раскрасневшаяся, всё ещё в той самой шёлковой блузке, и осушила его в несколько глотков. Заметив недоуменный взгляд Феликса, она смущённо потупилась: — О, я часто выпивала на спор. Хорошие ферменты, медленно пьянею, быстро трезвею. «Наверное, от отца», — подумал Феликс и помрачнел. Но Беатрис, кажется, не собиралась оставлять его наедине с мыслями. — Теперь я могу звать вас по имени, сэр? Феликс поднял бровь — он никогда не задумывался над тем, что не у него одного есть внутренние рамки. — А я тебе когда-то запрещал? Помнится, при нашем первом знакомстве ты не стеснялась. Беатрис вдруг в один миг оказалась у него на коленях и обняла за плечи одной рукой. — Когда-то один замечательный человек заставил меня задуматься о том, что не только я столкнулась со злом, которое можно убить. Весь мир сталкивается. И я встала на путь, где ты был не маминым другом из ЦРУ, а моим учителем. Теперь же мы почти на равных — всё же я более неопытна. На последних словах она раскраснелась и отвела взгляд, но Феликса было не провести. Она сыграла с ним ту же партию, что и на допросе, в очередной раз подтвердив его теорию о схожести Джеймса Бонда и Беатрис Гарсиа, но сейчас он был склонен сделать то же, что и в Ла-Пасе, только в несколько иной форме. — У меня есть младший братишка в МИ-6, — сказал он, отставляя бокал на столик; Беатрис сделала то же самое. — Так вот, вы с ним похожи, словно близняшки. — Внешне? Беатрис подняла руку и жестом робкой отличницы на выпускном балу заправила себе за ухо выпавшую прядь. — По характеру, физической подготовке, взгляду на мир и общей притягательности. Феликс обеими руками обхватил Беатрис за бока, фиксируя, и всё-таки приник ртом к тому самому соску. Беатрис ахнула, обняла ладонями его затылок и прижала сильнее, поощряя продолжать. — Dios mio, sigue… «О боже, продолжай», — мысленно перевёл привычный к испанскому Феликс и сделал так, что до конца ночи Беатрис разучилась говорить на английском.***
2012 год, Мадрид, Испания Солнечный луч заставил его зажмуриться. «Чёрт бы подрал эти дни», — подумал Феликс, мгновенно просыпаясь. Он бы предпочёл, чтобы ночи никогда не кончались. Эта конкретная — в первую очередь. Беатрис спала на животе, обнимая подушку. Лицо её было расслабленным, дыхание — спокойным, и Феликс не мог отвести от неё глаз. Прекрасная. «Та, которая радует». Она работала, не щадя себя: юркая Палома, строго засекреченная в качестве агента ЦРУ, наверняка не была известна даже вездесущей чопорной М, главе британского МИ-6. Новости оттуда, кстати, и заставили Феликса выдать самому себе недельку отпуска и разыскать в Италии Беатрис, теперь по всем паспортам идущую как Палома Санчес. «Некролог коммандера Джеймса Бонда». Исключительно хреновая новость. Феликса, который с головой утонул в очистке хотя бы своего отдела ЦРУ от продажного дерьма, грела мысль, что однажды они с Беатрис сядут за одну барную стойку с Джеймсом и выпьют его знаменитого веспер-мартини. Может быть, Беатрис в шутку даже постарается очаровать его старого друга… Агенты любой из разведок смертны. Это риск, на который они соглашаются, подписывая договор о найме, в одной из граф которого надо указать человека и адрес, куда будут переданы останки в случае гибели агента. Джеймс, как всегда, и тут отличился: его тело не найдено. Может, река вынесла его в океан… Эти мысли навевали на Феликса грусть. Он по-своему любил Джеймса: сталкивался с ним иногда по работе, пропускал стаканчик другой, зубоскалил, охотно мыл косточки бюро, чтоб директору там икалось. Джеймс отвечал ему тем же, походя делился информацией от своих и получал нужную. После мести за Веспер он стал спокойнее, но свойственной ему искренности не утерял. Верный короне, своей стране, старушке М и памяти Веспер, он жил и сражался, как подобает настоящему герою. Феликс никогда не был таким, но ничто не мешало ему восхищаться Джеймсом. И вот теперь его не стало. Хотя из-за отсутствия тела Феликс не спешил списывать Джеймса со счетов: а ну как этот сукин сын выжил и сидит где-то, набираясь сил… Трель служебного телефона заставила Беатрис, на которую он всё это время смотрел, поморщиться. — Феликс, выключи… — сонно пробормотала она, приоткрыв один глаз. Никогда не показывала, что проснулась, не оценив обстановку. М бы оценила такой самородок, знай она о нём. — Сейчас. Феликс встал, прошлёпал босыми ногами по кафельной плитке и взял телефон. — Алло? — Феликс, ты так и говори: «ЦРУ слушает», — раздался в динамике знакомый голос. — Новости смотришь? — Какой канал? Изо всех сил сдерживая радостную улыбку, раз звонок по делу, Феликс нашарил среди диванных подушек пульт и включил телевизор. — CNN. Сейчас. Вникнув в смысл сюжета, Феликс присвистнул. М-да, не повезло ребятишкам из МИ-6. Кто-то большой и кровожадный явно хотел растерзать их брюшко. Ошибся, правда: в МИ-6 стараниями М, второй Маргарет Тэтчер, воспитывались строгие аскеты, которые, будто элитные гончие, только и ждали, что их натравят на проблему или того, кто их создаёт. — Что ж, — вслух заметил он. — Помянем того идиота, который всё это затеял. Ты умер, братишка, но я рад продолжать слышать твой голос хотя бы иногда. — Взаимно, — в голосе Джеймса слышалась улыбка. — Ты не мог бы помочь мне выбраться в Лондон? Я тут немножечко застрял. — Диктуй адресок, поспособствую. Феликс с довольным видом записал данные, набрал пару нужных номеров и отбросил телефон на стол, забираясь обратно в кровать. Беатрис уже не спала, хотя усиленно притворялась. Он не обиделся, напротив — так приятно было почувствовать вес её тела, пока переворачиваешь на спину, поднимаешь ноги и раздвигаешь колени. Беатрис потёрла глаза и расслабленно улыбнулась, чуть приподнявшись на подушке, чтобы лучше его видеть. — Ну и кто это звонил? — Пробормотала она. — Мне начинать ревновать? Феликс обнял её за бёдра и лизнул в живот. Беатрис хихикнула. — Мой братишка из МИ-6 жив, просил передать привет. Разумеется, Джеймс о Беатрис не подозревал — но старая шутка того требовала. — Вообще-то он — мой давно потерянный брат-близнец, — возмутилась Беатрис, чуть поёрзав. Феликс провёл пальцем по нежной щёлочке, раскрывая половые губы, и мягко прикоснулся ко входу. — Ты права, дорогая. Беатрис кивнула, и Феликс наклонился, поддразнив её горячим выдохом, прежде чем скользнуть языком в уютное влажное отверстие. Этот вкус он любил, эти страстных вздохи и шёпот на испанском он был готов слушать сутками напролёт. От координаторов он знал, что Палома не допускает оплошностей, даже получая оргазм верхом на невольном информаторе, но с ним была Беатрис, которая любила на испанском и говорила о своей любви. — Viva la vida! — промурлыкала самая прекрасная на свете женщина, гладя Феликса по голове. «Да здравствует жизнь». Сколько раз он брал её в самых разных местах по всему миру — и всё равно, стоило Беатрис заговорить на испанском, внутри будто разливался тёплый мёд. Феликс никогда не думал, что может полюбить, но Беатрис пришла в его жизнь — и вот он, с наслаждением вылизывает любимую женщину, мысленно строя планы по тому, как после ухода на пенсию дождаться её и вместе провести остаток дней. Палому, слава всему святому, что вообще существует, пули не брали точно так же, как и Джеймса.***
2020 год, Гавана, Куба Феликс сидел в трюме, слушая по рации, как переговариваются Палома и Джеймс. Всё прошло как по маслу: Палома немного притворилась дурочкой, Джеймс то ли сделал вид, то ли действительно поверил. Акцент у неё, конечно, был как у ранней Беатрис — но волнение рядом с легендой простительно. Про Джеймса даже в ЦРУ многие инструктора рассказывали с придыханием. — …Я знаю! Я тренировалась три недели! — Ах ты маленькая чертовка, — ласково пожурил её Феликс, улыбаясь. Вернула-таки ему ту давнюю фразочку. Он не сомневался в ней — в любой форме и любой одежде Палома была не менее неостановима, чем Джеймс. Дорого бы Феликс отдал за то, чтобы увидеть вживую их дуэт. Да и почву для торжественной совместной попойки прощупал — намекнул, что у него есть семья, что они в курсе, чем он занимается. Джеймс, конечно, позавидовал — да, после той истории с Мадлен Суонн он годами морозился на Ямайке. Бог ему судья, конечно: Феликс ради интереса навёл справки и узнал, что у его братишки подрастает хорошенькая дочурка. Ну и дурак, что сам не проверил — старые связи-то никуда не делись. Может, и они с Беатрис когда-нибудь заведут детей — пусть даже приёмных. В последнее время ему всё больше хотелось услышать детский смех в доме, который бы принадлежал ему и его жене. А из всех женщин на земле таковой могла быть только одна. Ничего, ещё пара лет, несколько серьёзных разговоров с Беатрис — и он, возможно, станет отцом…***
…Или не станет. Нет, изначально рана была, конечно, серьёзной. Но не смертельной. Джеймс, когда Феликс намекнул, что может умереть от пойманного почти в упор огнестрела, сказал проницательно: — Палома передала для тебя кубинскую сигару, и ты её выкуришь. Понял и одобряет, значит. Старый добрый Джеймс, да хранит его то, что в этом мире исполняет обязанности божества. Но потом всё покатилось к чёрту… И ему вместо возвращения к Беатрис пришлось, чувствуя соль морской воды на губах и как из него с каждым ударом сердца вытекает слишком много крови, сказать: — Ну что, хорошая жизнь? Джеймс, как и Беатрис, понял его. — Лучшая из всех. А потом наступила тьма.