Передай моей душе, что я дома.

Санзу относит меня прямо к двери машины — чёрного седана с тонированными окнами. Я уже согласилась поехать, поэтому без колебаний залезаю внутрь; салон кожаный, приятно пахнет мужским одеколоном и табаком. Не сразу замечаю перегородку из тёмного стекла, отделяющую водительское место от пассажирского, и из-за своей невнимательности слегка подскакиваю на месте, услышав незнакомый голос. — Куда, босс? — Санзу плюхается на сидение рядом со мной, откидывает голову на подголовник, тяжёлый вздох разносится по салону. — Домой, — шелестит едва слышно губами, но водитель слышит, машина плавно трогается с места. Я не сразу ловлю себя на том, что пялюсь на розоволосого мужчину, не отрываясь, совсем не вежливо, не так, как подобает девушке из воспитанной семьи. Причиной моего немигающего взгляда служат ромбовидные отметины в уголках губ, которые я не заметила тогда, в переулке, будучи слишком увлечённой своим состоянием. Шрамы явно старые, но глубокие. Я пытаюсь представить степень ранения, после которой остаются блеклые, но до сих пор выпуклые рубцы. Лицо Санзу лишено красок: кожа белоснежная, как полотно, на щеках отсутствует даже намёк на румянец, губы едва заметно розоватые, и лишь шрамы в уголках придают лицу человеческий вид, дают понять, что это не маска. Прямые розовые волосы завязаны в высокий хвост, из которого не выбивается ни единой непослушной прядки. Я невольно провожу рукой по своей голове, вытаскиваю заколку, стараюсь пальцами расчесать спутанные локоны. Окна в машине слишком тёмные, силюсь разглядеть улицы, по которым мы мчимся на большой скорости. От клуба до подземной парковки многоэтажного дома мы доезжаем быстро, так что я прихожу к выводу, что мы недалеко от Роппонги. Мы заходим в лифт, Санзу прикладывает специальную карточку, без которой, видимо, лифт не поедет на нужный этаж, и нажимает на кнопку последнего этажа, двадцать пятого. Я переминаюсь с ноги на ногу — пол в лифте ледяной. Бросаю мимолётный взгляд в зеркало, на профиль мужчины, который неподвижно стоит рядом. Я не могу отрицать свой интерес к нему. Санзу открывает входную дверь, пропускает меня вперёд, включает свет. Я мельком оглядываю квартиру — это большая студия, в спокойных светло-серых тонах. Мой взгляд падает на большой кожаный диван, на котором неподвижно лежит девушка. Она одета легко, в тонкое платье. Девушка смотрит на меня в ответ, широко открывает рот, переводит взгляд на моего спутника, что стоит, сунув руки в карманы. Сначала мне кажется, что его лицо застыло хладнокровной маской, но я замечаю подёргивание губ, и взгляд исподлобья. Санзу крайне раздражён, хоть и держит себя в руках. — От Рана? — он обращается к девушке, которая нервно кивает головой несколько раз, как игрушечная собачка на панели автомобиля. Она уже подскочила с дивана, прижимая руки к груди, натянув платье выше. Я вижу, как она напугана, и вспоминаю про свой внешний вид — растрёпанная, зарёванная, с разбитым лицом и пропитавшимся кровью платьем. Я бы тоже испугалась на её месте. Санзу глубоко вздыхает, сжимает пальцами переносицу. Он едва слышно произносит «вон отсюда», и девушка срывается с места, как испугавшаяся шороха лань, подхватывает свои туфли, и, не обуваясь, подлетает к двери. Я отшатываюсь в сторону, чтобы пропустить её. Девушка бросает на меня быстрый взгляд блестящих глаз, и громко хлопает дверью за собой. Наблюдаю за Санзу, за его чуть сгорбленной спиной, плавными, усталыми движениями. Он набирает чей-то номер и бросает телефон на диван. Я удивлена, он поставил телефон на громкую связь. Подкупленная этим доверительным жестом, я перестаю мяться на одном месте и прохожу вглубь квартиры. Осматриваюсь внимательнее, подмечая обставленную со вкусом, но довольно пустую квартиру. Напротив дивана на стене висит большая плазма, замечаю большое количество дисков с играми и плэйстейшн последней модели. Стену справа от телевизора занимает высокий стеллаж, на полках которого выставлены мечи. Катаны, поправляю себя. Явно коллекционные. На сая ни пылинки. Делаю себе мысленную пометку, что Санзу — коллекционер холодного оружия. Гудки, наконец, прерываются, и на том конце трубки звучит низкий мужской голос. — Что? — Где твой брат? — я вздрагиваю, слыша голос прямо у своего уха. Чёрт, даже не услышала его шагов. Либо Санзу передвигается бесшумно, как дикий кот, либо я слишком увлеклась разглядыванием его квартиры. Поворачиваюсь вполоборота, Санзу внимательно смотрит в моё лицо, переводит взгляд на катаны, снова на меня, и впихивает мне в руки комплект чистых полотенец. Произношу слова благодарности беззвучно, одними губами. — Тут я, — этот голос уже другой, насмешливый, — Не понравился мой подарок? Я морщусь, когда мужчина называет девушку «подарком». Санзу хмыкает, наблюдая за мной. Но его глаза так и остаются без эмоциональными, тяжёлые льдины его радужек давят и я начинаю чувствовать реальный холод. Думаю, это стресс так влияет на организм. — Мне не нужны такие подарки, сколько раз тебе это повторять, Хайтани, — я оцепенела под его взглядом, ведь он буквально пригвоздил меня к полу. Кажется, Санзу даже не моргает, не упуская ни единой детали на моём лице. — Понял, понял, — мужчина смеётся, его смех мягкий и уютный, как самый любимый и родной свитер, — Нашёл свою беглянку? Санзу кивает, как если бы его собеседником была я, потом, хмурясь, произносит «да». — Поздравляю, — мужчина вновь разражается смехом, — Так что ты здесь устроил? Твой мальчик на побегушках всех на уши поставил… — Он не мой мальчик на побегушках, — Санзу прерывает его резко. Я подмечаю про себя, что Томоэ для Санзу, видимо, кто-то вроде друга. Хотя, определённо, в их дуэте у Санзу была лидирующая роль. Резко развернувшись к дивану, выпуская меня из цепких лап своего завораживающего взгляда, розоволосый всё же берет телефон и прижимает к уху. Дальше слова мужчины в трубке я не слышу. Я поудобнее перехватываю полотенца в руках, стараясь не прижать их к испачканному платью, и двигаюсь в направлении двери, как я предполагаю, ванной комнаты. Чувствую провожающий взгляд на своей спине. Тёплая вода смывает с меня весь ужас этой ночи. Чувствую себя обновлённой. Заливаюсь румянцем, когда в стопке полотенец оказывается длинная мужская рубашка нежного розового цвета. Верно, ведь моё платье безнадёжно испорчено, Санзу позаботился, чтобы мне было во что переодеться. Когда я возвращаюсь в комнату, мужчина уже закончил свой разговор по телефону. Он полулежит на диване, откинув голову на спинку. Я замечаю глубокие тени, что пролегли под его глазами. Разглядываю его прямой нос, высокие скулы, сильную челюсть. Мнусь на месте, прижимая к себе скомканное платье, ищу глазами мусорное ведро. — Кинь на пол, потом выброшу, — мне кажется, Санзу еле ворочает языком, произнося это. Он выглядит невероятно уставшим, но будто привыкшим к этому состоянию, как человек, давно страдающий бессонницей. Я бросаю платье на пол, неуверенно сажусь на краешек дивана. Мне надо многое обдумать, и сейчас, когда Санзу молчит, не сбивает меня с мысли своими взглядами, самый удачный момент. Да, мне нужно свыкнуться с тем, что у меня есть соулмейт. И он не совсем обычный человек. Я уже догадалась, что Санзу как-то связан с криминалом, но как именно мне ещё предстоит выяснить. Всё, что я пока знаю о нём — ему не впервые убивать людей, он сам следил за мной, подослал (?) своего друга Томоэ следить, но при этом заботился обо мне. Отвёз к себе, разрешил воспользоваться душем. Эти противоречивые его стороны нужно как-то уложить в своей голове, но я могу сделать это и позже. Я хочу спросить его, зачем он писал мне те смс и слал фотографии, но одёргиваю себя. Пока что общение с Санзу напоминает мне прогулку по минному полю. Сначала нужно понять его границы. — Спасибо за помощь, — наконец, стоит его поблагодарить. Санзу кивает, не открывая глаз, а затем встаёт и уходит в ванную. Я сижу какое-то время в одиночестве, со своего места изучая названия игр на дисках, чтобы чем-то занять себя. Сплошные шутеры. Аптечка опускается рядом с моей ногой на пол, а мужчина придвигает стул, который он захватил с собой, видимо, с кухни, и тоже опускается около меня. Перебирает настолько многочисленные мази от ушибов, бинты, эластичные бинты, обезболивающие таблетки, что у меня глаза на лоб лезут. Наверное, ему часто приходится залечивать раны себе, или же другим. — Будет неприятно, — он дожидается моего кивка, затем промывает каждую ссадину на моём лице, накладывает приятно охлаждающую мазь. Заканчивает, и замирает в ожидании, — Спина. Я тушуюсь. Чёрт, я каждое воскресенье танцую полуголая перед десятками мужиков, но сейчас же заливаюсь краской, как школьница. Санзу продолжает ждать, не сдвигаясь от меня ни на миллиметр, и крутит в пальцах тюбик с мазью. Решаюсь, всё же поворачиваясь к нему спиной, и приподнимаю рубашку до самой шеи. Его холодные пальцы пробегаются по моим позвонкам, пока он изучает меня. Это длится секунду, затем он просто накладывает мазь, сильно втирая её в ушибы, и отходит от меня. Я жду, пока мазь высохнет, чтобы не запачкать рубашку, и слышу за спиной, как Санзу тяжело ставит стул дальше, напротив дивана. Слышу, как он сам опускается на него, а затем громкий щелчок, ни на что не похожий. Резко оборачиваюсь, утыкаясь глазами в бесконечно чёрное, как пасть зверя, дуло пистолета, что направлено прямо мне в лицо. Я цепенею. На задворках сознания мерзким сигналом тревоги визжит сирена. Бросаю взгляд на дверь, прикидываю, насколько быстро я умею бегать. Но пуля летит долго, это я знаю по своим книгам. Чёрт, книги. Внезапно мне хочется расхохотаться. Может, я притянула такого человека к себе своими тайными фантазиями, навеянными сотнями романов о нездоровых отношениях, что я впитала, как губка. Домечталась, называется. Смех, который рвётся наружу, я всё же не сдерживаю, и он выплёскивается, благо, одним громким смешком. Санзу чуть опускает подбородок, и я явно читаю некое одобрение в его глазах. Это заставляет меня плотнее сомкнуть губы. Не могу осознать простую истину — на меня действительно наставлен пистолет. Я наедине с Санзу, который держит меня на прицеле, и никто не поможет мне. Задумываюсь, перебирая факты, которые мне известны о родственных душах, и никак не могу вспомнить, говорилось ли хоть где-то, может ли человек убить своего соулмейта? — Я говорю, а ты слушаешь, — Санзу прерывает затянувшееся молчание, — Я начал наблюдать за тобой задолго до того, как впервые осведомил тебя о своём существовании. Знаю о твоей грязной работе. Не буду убеждать тебя бросить её какими-либо разумными доводами, скажу одно — либо ты увольняешься, либо кто-нибудь пострадает. — Кто? — я не выдерживаю, прерываю его, на что мужчина недовольно шипит сквозь зубы. Мой голос хрипит. Санзу улыбается, я подмечаю его ровные белые зубы. — Ямагата — чудесный город, не правда ли? Да и Окура — отличное местечко, чтобы отдохнуть от городского шума. Кровь превращается в ледяной поток, что неприятно толкается по венам, когда Санзу произносит название моей родной деревни. Деревни, в которой остались жить мои родители, ни сном, ни духом не подозревающие, что происходит с их послушной дочерью. Мне хочется накричать на него, швырнуть стоящей рядом аптечкой, наплевав, что в крепких пальцах Санзу пистолет. Но я лишь бессильно опускаю руки на колени, мысленно обозвав себя трусихой несколько раз. — Я продолжу? — киваю, — Ты бросаешь свой ёбаный стриптиз, договорились? Мне противно трогать тело, которое до этого сотни раз облапали. — Так не трогай, — Боже, дай мне мозгов. Зачем я выпалила это? Но Санзу, вопреки моим ожиданиям, не раздражается сильнее, а лишь шире растягивает губы, демонстрируя ямочку на щеке. Я заворожена смотрю на неё. — А это переносит нас к следующей моей просьбе… Я действительно либо сошла с ума, либо отупела, так как на слове «просьба» я фыркаю, а затем заливаюсь смехом. Мужчина затихает, его взгляд тяжелеет, но он не предпринимает ни единой попытки остановить меня. — Просьбе? По-твоему, угроза убить моих родителей, если я не выполню твои условия — это просьба? — не даю ему и слова вставить, снова смеюсь. Смех визгливый, совсем не похож на мой обычный. Уголки глаз слезятся, и я не уверена, что через мгновение не скачусь в самую настоящую истерику. — Заткнись, — я действительно закрываю рот, так угрожающе звучит его шипение. Мысленно я отбираю титул самой ядовитой змеи у Томоэ, и торжественно вручаю его Санзу. — Я не могу работать. Из-за этой ёбаной связи, — я молчу, слежу за движениями его губ, — Ты мешаешь мне работать, понимаешь? В конце он срывается на крик, и эта резкая перемена его настроения пугает меня до чёртиков. Мы вскакиваем со своих мест одновременно. Я секунду смотрю на тяжело вздымающуюся грудь мужчины, крепко обтянутую окровавленной рубашкой, а затем срываюсь с места в сторону двери. Я не отрываю взгляда от ключа, который остался висеть в замке, случайно ли или нарочно Санзу оставил его там. Меня перехватывают сильные бледные руки поперёк живота, выбивая весь воздух, и я лечу на пол. Бедная моя многострадальная спина, которой я снова бьюсь, выпуская сквозь сжатые зубы свистящий звук. Я отползаю назад, вжимаясь в диван, пока смотрю, как Санзу крушит свою же квартиру. Слышу сотни ударов руками по стене, оглушительный звон битого стекла. Я боюсь, что попаду под горячую руку, но Санзу остаётся на кухне, продолжая, судя по звукам, пробивать кулаками деревянные дверцы ящиков. У меня есть ещё один шанс. Пока Санзу отвлечён на выплёскивание ярости, я должна добраться до двери. Ещё в лифте я вспомнила, что оставила свою сумочку с телефоном и деньгами в машине Санзу, так что мне придётся добираться пешком, главное, понять, где я нахожусь. Но оставаться здесь, рядом с ним, опасно. Не успеваю приподняться на локтях, как Санзу уже материализуется рядом. Ледяной омут вновь захлёстывает, уносит в своих потоках, намереваясь утопить и похоронить на дне. Мужчина сидит на корточках около меня, опускаю глаза на его руки — костяшки сбиты, напоминают рубиновое месиво. В руке всё ещё зажат пистолет. Я вижу широкие чёрные кольца на пальцах мужчины, которые тоже испачканы красными брызгами. — Он избавится от меня, если я не смогу вернуться в форму, ты понимаешь? Он заменит меня. Бросит, — я не уверена, что Санзу действительно требуется моё понимаю сейчас. Я смотрю в его глаза, в которых слишком открыто плещется страх, сожаление, бессилие и невероятная усталость. Сердце сжимается против воли, я не должна чувствовать жалость к нему, но не могу заглушить это чувство. Санзу опускается на колени, упираясь рукой в диван, устало кладёт голову на сгиб локтя. Это мой шанс. Да, мужчина очень близко, но мне кажется, что он выдохся. Должен же быть и у него предел? Он сегодня убил человека, неужели такое событие не изматывает до состояния отключки? Я бросаюсь к двери, широко раскрываю глаза, когда дёргаю ручку и открываю дверь, и меня всё ещё никто не останавливает. Забегаю в лифт, жму на первый этаж судорожно, много раз вдавливая кнопку. Спускаюсь, проношусь через холл, совершенно не замечаю, как холодно босым ногам, ведь всё моё тело горит от адреналина в крови. Оказавшись на улице, я даю себе минутную передышку. Сгибаюсь пополам, упираю ладони в колени и тяжело дышу. У меня получилось. Осталось добраться до дома, купить новый телефон, сменить номер, сменить работу, квартиру, страну… Стоп, не туда понесло. Достаточно будет номера, надеюсь. Я оглядываю дорогой спальный район. Ночь плотно вступила в свои права и пока не собирается отдавать трон солнечным лучам, поэтому я предполагаю, что сейчас часа три ночи. Улица пустынная, вымершая, ни одного человека или машины. Думаю, это к лучшему, ведь мой вид сейчас — в короткой мужской рубашке — может спровоцировать загулявшегося с попойки мужчину, а переживать подобное второй раз, тем более за один день, я не планирую. Нужно добраться до метро. Или до отделения полиции, если встретится на пути. Но и из подземки я могу позвонить Мийе, попросить охрану это сделать, и Мийя заберёт меня. Ведь с собой у меня ни гроша, даже на билет не хватит. Я бреду в неизвестном мне направлении. Вглядываюсь в витрины редких магазинов в надежде наткнуться на тот, что работает ночью. Мне просто нужен телефон. Будучи не в состоянии отслеживать время, которое уже прошло с начала моей «прогулки», прикидываю, что иду так минимум минут двадцать. Но до сих пор не встретила ни одной живой души. Чувствую себя, как в фильме про зомби-апокалипсис. Ночной сухой воздух, прогретый за день, и звенящая тишина располагают собрать, наконец, все свои мысли в одну кучу и разложить по полочкам. Либо Санзу невероятно экспрессивный и истеричный, либо связь соулмейтов действует на него по-другому. Он говорил, что не может работать, что от него…избавятся? Хмурю брови. Надеюсь, он не подразумевал, что его убьют. Как бы сильно он не напугал меня, смерти я ему не желаю. Интересно, всё же, как связь мешает его работе, да и что за работа такая. Догадка бьёт прямо в висок. У Санзу есть оружие, он явно умеет пользоваться пистолетом, учитывая, как привычно тот лежал в его руке. А связав этот простой факт с убийством человека ножом, вывод сам легко приходит ко мне. Санзу состоит в какой-то группировке. Он не обычный маньяк — убийца, ведь Томоэ тоже замешан, как и некий Хайтани, точнее, два брата. Я замечаю маленький тихий сквер, лавочки стоят полукругом, а посередине — небольшой фонтан. Бреду к нему. Нужно сделать передышку, босые ноги гудят. Вода в фонтане ледяная, но я всё равно умываю лицо. Помогает прийти в себя. Откидываюсь спиной на деревянную лавочку. Я очень устала. Этот день измотал меня морально и физически. Ушибы на спине горят при каждом движении, про лицо и говорить нечего. Закрываю глаза лишь на минуту, и не замечаю, как проваливаюсь в сон. Мне снится безмятежное озеро, кое-где затянутое тонкими льдинками. Я хожу босиком по его берегу, утопая ногами в мягком, как сахарная вата, снегу. Казалось, я проспала целую вечность. Вот сейчас я открою глаза и окажусь в своей кровати, привычно уснув с телефоном в руке, на котором открыта страница очередной книги. Окажется, что я настолько погрузилась в историю, что мой мозг сгенерировал сон, где я — главная героиня одной из любимых книг. Я не такая сильная, как они, не обладаю той невероятной магнетической энергетикой, что так любят приписывать им авторы, но всё равно привлекаю внимание восхитительного мерзавца, что становится одержим мной. Разлепляю тяжёлые веки, утыкаясь взглядом в фонтан напротив. На улице всё ещё темно, так что я прихожу к выводу, что задремала на жалкие минут тридцать. Я не сразу замечаю бледную руку, что лежит на моём голом колене. Скидываю с себя остатки сна моментально, дёргаясь всем телом, но крепкие пальцы сжимают кожу на ноге, заставляя оставаться на месте. Я поднимаю взгляд медленно, с красных костяшек, скольжу по переплетению вен на предплечье, натыкаюсь на задранный рукав рубашки. Цвет у рубашки другой, значит, Санзу успел переодеться прежде, чем пошёл искать меня. А может, он не искал. Может, он всегда знает, где я? Я удивлённо таращусь на него, когда он протягивает мне мою сумочку. Ощупываю её, сквозь ткань проверяю — телефон и ключи точно на месте. — Спасибо, — говорю тихо, как будто боюсь спугнуть ночь, что обнимает нас в тёплых объятиях. Санзу молчит. Неотрывно смотрит, снова, в его глазах невозможно прочесть ни единой эмоции. — Так, значит, мы — соулмейты, и связь мешает тебе, но каким… Санзу прерывает меня, резко вскидывая вверх ладонь. — Нет. Я — твой соулмейт, а ты — моя головная боль, — я молчу. Вопрос, который был мне интересен, вылетел из головы, — Я отвезу тебя утром. Лягу на диване, не волнуйся. Он протягивает мне руку. Не дёргает вверх, не тянет меня. Даёт выбор. Я делаю самую главную ошибку в своей жизни — вкладываю свои пальцы в его тёплую ладонь.