***
— Эй, ты ещё спишь? Я сплю? Я спала? Тяжёлые веки разлепляются с трудом, голова трещит из-за кошмарного сна. Мийя нависает надо мной, держит в одной руке зубную щётку, а второй придерживает полотенце на голове. Её синяки давно зажили, и мертвенно-болезненная бледность сменилась здоровым румянцем. Мийя выглядит почти в порядке. Почти собой. Вот уже три месяца прошло, как Санзу убил свою сестру. Убил возлюбленного Мийи и своего друга. Убил ту хрупкую, едва давшую ростки, связь между нами. Растоптал. Уничтожил. Уже три месяца, как мы с Мийей съехали с той квартиры, сняв другую в противоположной части города. Мне пришлось взять те деньги, что дал мне Санзу, когда сжёг мою зарплату из клуба, но, беря их, я не испытала ни капли угрызения совести, или неловкости. Уже три месяца, как я не видела и не слышала от Санзу ничего. Уже два месяца, как Мийя стала ходить к психологу. Она посещает его два раза в неделю. Уже месяц, как Мийя перестала плакать при каждом воспоминании о Томоэ. Ноль месяцев, ноль дней, ноль минут, как я перестала думать о Санзу. Он снится мне каждую ночь, и каждую ночь он обвиняет меня в том, что я его бросила. Оставила его одного, наедине с его чёрным миром, что гнилью расползается по каждому уголку его души и тела. — На лекцию опоздаем, — кидает Мийя, вновь скрываясь в ванной, а я в ответ мычу что-то неразборчивое. Протягиваю руку к прикроватной тумбочке, привычно нахожу обезболивающие таблетки. Голова болит каждое утро, измученная этими кошмарными снами. Я рассказала Мийе обо всём, не утаив ни единой детали. Подруга долго переваривала всю мою ложь в себе, но, в итоге, обняла меня, и мы пролежали, заливаясь слезами, в обнимку, всю ночь. Это была её идея переехать. Идея, действительно, хорошая. Наивно полагать, что, если Санзу захочет, не сможет найти меня, но он не хочет. Иначе бы уже объявился. Учёба была в разгаре. Пять дней в неделю лекции, два раза были выездные семинары, на которые я, наконец, смогла поехать, ведь не была на этот раз заперта в подвале. После учёбы — вечерняя смена в кафе у дома. Небольшой семейный закуток, где всегда пахло ароматным свежим кофе, выпечкой и крепким табаком, который курил хозяин заведения — Ясуо–сан — добрый и вежливый мужчина почтенного возраста. Лекции проходят как обычно. Они важные, сложные, но я, при всём желании, не могу сосредоточиться на них. Мийя что-то щебечет рядом, пока преподаватель отвлекается, а я киваю на каждую реплику, не вслушиваюсь. Я смотрю на свой холст, и молюсь, чтобы мои руки не предали меня, и не начали выводить линии самых красивых в мире губ, изогнутых в ухмылке, с ромбовидными шрамами в уголках. Может, мне тоже уже давно пора к психологу?***
Последняя на сегодня лекция затянулась из-за нашего одногруппника, дотошного паренька, у которого оказалось невероятно много вопросов, и, видимо, он не мог отложить их до конца занятия. В итоге, на работу я неслась, сломя голову, не желая опаздывать. Ясуо-сан относился ко мне со всей душой, словно родной дедушка, но подводить его, придя позже даже на несколько минут, совсем не хотелось. Распихивая людей на выходе из метро, попутно бросая во все стороны извинения, я нащупаю так не вовремя зазвонивший в кармане пальто телефон. Пытаюсь вытащить его прямо на ходу, из-за чего пальцы несколько раз соскальзывают с мобильного, который вновь проваливается в карман, и я начинаю раздражаться. Кому понадобилось звонить мне, как назло, тогда, когда я, огибая людей и лужи, бегу по улице? — Да! — я не скрываю своего раздражения, запыхавшись так, что моему собеседнику, наверняка, слышны мои тяжёлые вздохи. — Джун-сан, я не вовремя? — на том конце трубки раздаётся низкий смех, я чуть сбавляю шаг, чтобы посмотреть на экран, — Простите, что я пропал так надолго — было слишком много работы. Наверняка, вы уже забыли, кто я. — Ну что вы, Шуджи, как же я могла забыть вас, — против воли на моём лице расцветает улыбка. Не могу не признаться себе, что его звонок — приятный сюрприз. — Это приятно, — вновь низкий смех разносится мурашками по моей спине, — Вы заняты? Я могу позвонить позже. — Нет, я иду на работу, но у меня есть ещё несколько минут, прежде чем я дойду. — Прекрасно. Во сколько вы заканчиваете? Я заеду за вами. Я слегка теряюсь. Шуджи довольно прямолинейный и уверенный в себе. Мгновенно анализирую эти качества и прихожу к выводу, что они — положительные. — В девять часов. Это довольно поздно, не находите? — я улыбаюсь, и улыбка слышна в моём голосе. — Не нахожу. Напишите мне адрес. — Хорошо. — До встречи, Джун-сан, — мужчина отключается, а я поражённо смотрю на потемневший экран. Звонок сам по себе оказался настоящей неожиданность, а уж настойчивость мужчины в отношении встречи совсем выбила почву из-под ног. Я совсем не против встретиться с Шуджи. При первой встрече он показался мне симпатичным, вежливым, с чувством юмора. Тем более, новый человек может помочь мне избавиться от мыслей о Санзу. Да, довольно гнусно использовать Шуджи в таких целях, но это вынужденная мера. Иначе скоро я сойду с ума. В конце смены я пишу Мийе сообщение, что вернусь домой позже, ведь у меня, кажется, свидание. Да, подруга взяла с меня железное обещание, что больше я не буду скрывать от неё ничего, поэтому я честно, но коротко, рассказываю ей о знакомстве с Шуджи и его сегодняшнем звонке. Мийя присылает десяток сердечек и восторженный ответ, в котором выражает радость, что я, наконец-то, выползла из своей раковины и готова дать кому-то другому шанс. — Джун, внучка, — Ясуо-сан часто обращается ко мне так, и моё сердце мгновенно теплеет, — К тебе, что ли? Я вскидываю глаза от кассового аппарата, за которым считала выручку за день, и смотрю на высокую фигуру. Шуджи едва не задевает лбом колокольчики на двери, от чего я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться. Он одет в костюм, безукоризненный, чёрный, без единой пылинки. Волосы уложены назад, но мелированные пряди на чёлке выдают в нём мужчину, который всё ещё в душе остался озорным парнем, которого не спрятать в строгие пиджаки. Жёлтые глаза с лёгкостью находят меня, и на губах расцветает дружелюбная ухмылка. Я чувствую румянец на щеках. Чёрт, да, этот мужчина очень хорош собой. В сознании на мгновение, двадцать пятым кадром, вспыхивают ледяные глаза, смотрящие жадно, изголодавшись, но я тут же выкидываю это видение, тряхнув головой. — Да, Ясуо-сан, это мой знакомый, — я выхожу из-за стойки, но не успеваю представить Шуджи моему работодателю, как тот сам уже сгибается в почтительном поклоне. Пока они знакомятся, я быстро доделываю последние рабочие дела, накидываю своё пальто и встаю около Шуджи, прощаясь с начальником. — Не смейте обидеть её, молодой человек! — бросает нам в след Ясуо-сан, и Шуджи вновь склоняется в поклоне. Мы выходим на улицу, морозный, пропитанный свежестью воздух напрочь выбивает из ноздрей засевший там аромат кофе, и направляемся к машине Шуджи. У него чёрный седан, похожий на машину Санзу, но и эту мысль я давлю каблуком, не дав ей шанса развиться. В конце концов, таких машин множество в этом городе. В салоне приятно пахнет ненавязчивым мужским одеколоном, и я во все глаза смотрю на Шуджи, что так гармонично смотрится за рулём. Он улыбается, склоняет голову ко мне. — Не против выпить? — я пожимаю плечами. Завтра выходной, так что я не против выпить пару бокалов. Может, алкоголь поможет мне окончательно расслабиться и убедит воспалённый мозг не подкидывать мне больше видений. Пока мы едем, слушая радио, Шуджи рассказывает незначительные истории, просто стараясь заполнить тишину. Я спрашиваю его о работе, о его татуировках на тыльных сторонах ладоней. «Преступление» и «Наказание» покоится на каждой руке, и я гадаю, как могла не заметить их раньше. Татуировки дополняют его образ, но кажутся мне опасными, предупреждающими. Чёрт, я становлюсь параноиком? Или давно уже стала? — Ох, это… — он смеётся, заливая салон рычащим низким смехом, — Их я сделал, когда был совсем глупым пятнадцатилеткой, в банде состоял, уличных хулиганов, представляешь? Я леденею. Он говорит это так легко, продолжая посмеиваться тихо, что ясно – тот период жизни давно прошёл, и он относится к нему с лёгкостью, как к простому этапу взросления. Это совсем не плохо. Кто из нас не творил глупости в подростковом возрасте? Но я всё равно не могу скинуть с себя ощущение липкого страха. Но не может же мне так везти, что почти каждый мужчина в моём окружении как-то связан с криминалом? Наверняка, Шуджи давно завязал с этим. Мы доезжаем до Роппонги — ну да, а куда же ещё — и Шуджи останавливает машину у высокого здания — трёхэтажного бара. Место явно дорогое, и я мысленно тушуюсь, не решаясь сказать, что вряд ли у меня хватит денег больше, чем на один бокал вина здесь, но Шуджи уверенно протягивает мне руку, увлекая за собой. Это тихое место, помещение огромное, так что люди не толпятся рядом с друг другом. Бар полностью отделан тёмным деревом, играет ненавязчивая музыка. Место определённо мне нравится. Шуджи ведёт меня на последний этаж, и я удивлена, что мы приходим в ВИП-ложу. Здесь ещё тише, широкие кожаные диваны, ширмы отделяют места, делая их уединёнными. Мы заказываем напитки у подошедшей девушки, и Шуджи, расслабленно откинувшись на спинку, начинает допрос. Ему интересно всё — как продвигается моя учёба после каникул; как я нашла работу и зачем; я рассказываю про переезд, и он с увлечением слушает, рассказываю, что теперь у меня есть кошка (которую Мийя забрала из квартиры Томоэ, когда та потеряла своего хозяина). Я расслабляюсь с каждым словом всё больше и больше, потягивая вино, и почувствовав невероятную лёгкость, что могу беседовать с человеком, которому я интересна, и которого я ещё не травмировала, как, например, Мийю. За разговором я не замечаю, как Шуджи приближается ближе, как его рука ложится на спинку дивана позади меня, как наши губы встречаются, и меня пронзает током. Его губы мягкие, тёплые, требовательные. Он прикусывает мою нижнюю губу, и я несдержанно охаю ему в рот, но ему это, кажется, нравится. Широкая ладонь гладит меня по спине, проходится по лопаткам, шее, не позволяя себе ничего лишнего, и я тону в этих ощущениях. Целовать кого-то другого, кого-то, кто не Санзу, кого-то, кто не мой соулмейт —приятно. Я поражена этим фактом, ведь уже успела убедить саму себя, что никогда не смогу быть ни с кем другим, не чувствуя отвращения и тяги вернуться в любимый ледяной омут. Но вот — я глажу мужчину по шее, забираюсь пальцами ему в волосы, слегка оттянув за пряди, растворяюсь в его тепле и желании, и этот мужчина — не Санзу. В этот самый момент я обретаю надежду, что смогу быть счастлива.***
— Ну, расскажи мне всё! — Мийя встречает меня на пороге, сонная, но дожидавшаяся меня, и я, скинув туфли, рассказываю. О поцелуях, которых было ещё множество вечером — мы целовались всё то время, что были в баре, затем в такси, затем у нашего дома. О своём неожиданном открытии, что можно чувствовать невероятные яркие чувства к кому-то, кто не твой соулмейт. Я смеюсь немного истерично, когда говорю Мийе, что я ещё не до конца сломана, не превратилась в одержимую маньячку, а могу хотеть другого мужчину. Мийя весело смеётся и обнимает меня, она искренне за меня счастлива. Приносит в мою комнату бутылку вина, которую мы купили ещё когда только переехали, но так и не отметили новоселье, и мы распиваем её половину ночи, болтая. Пока, наконец, сон не настигает нас окончательно. Подруга уходит в свою комнату, а я растягиваюсь в полный рост на кровати, утыкаясь взглядом в потолок. Эта квартира больше, ремонт новее, и кондиционер работает исправно. Правда, не такой удобный район, но это мелочи. Телефон пиликает оповещением о сообщении, я бросаю взгляд на настенные часы: три часа ночи. Может, Шуджи тоже не спится, и он решил написать мне? Я воодушевлена, возбуждена и пьяна, хочется звонить ему и писать, общаться больше и чаще, хотя мы итак условились встретиться через пару дней, что довольно скоро. Хватаюсь за мобильный, открываю мессенджер, и счастливая улыбка сползает с моего лица. «Я скучаю по тебе.» Этот номер незнакомый, ведь номер Санзу я заблокировала три месяца назад. Пальцы дрожат, пока я пытаюсь нажать «удалить», но приходит новое сообщение. «А ты скучаешь по мне? Кажется, нет, ведь ты уже нашла себе новое развлечение.» Я жму на фотографию, уже зная, что там будет. Я и Шуджи, у бара. Целуемся. Жму "удалить" весь диалог, как будто и из памяти смогу стереть. Я испытываю дежавю, и, оказывается, это такое неприятное чувство.