Contingencies and Congruencies

Я никогда не сдамся! Какими бы тёмными ни казались времена, какими бы непреодолимыми ни казались препятствия, какими бы бесплодными ни казались надежды, пока есть хоть одна рука, протянутая за помощью, я буду рядом! Пока хоть один человек будет смотреть на [в] небо, на море и надеяться, я буду там! […] Я буду благодетелем, что всегда остановится и поможет незнакомцу, и буду бризом, что сдвинет с места застоявшийся корабль. Я буду мальчиком и девочкой, женщиной и мужчиной, Рыбочеловеком, Длинноруким и Зеешеим, что скажет «нет» Мировому Злу. Я буду для них первым вдохом и последним. Ты понимаешь это, Джерма? Пока есть надежда, пока есть жизнь, я, Сора Воин Моря, никогда не умру!

— «Самое раздутое Эго часто бывает самым хрупким.», «Сора Воин Моря» том 4. «Сора, Чемпион всех чемпионов», выпуск 1. World Economic Journal, 1616 год.

Победному пиру, казалось, не было конца. То тут, то там раздавались счастливые возгласы пьяных от счастья людей. На улице было холодно, но это совсем не мешало развернувшемуся вокруг веселью. На самом деле всем будто было приятнее держаться поближе, жаться друг к другу плечами и коленями, делиться теплом. Простые жители и воины в последние дни столько пережили: разрушения, кровопролитные битвы и смерти, что сейчас просто хотели почувствовать себя живыми. У многих стояли слёзы в глазах, и повязки, скрывающие раны, были в пятнах крови, но сияющие улыбки были ярче, чем зажжённые по всему городу фонари, а радостные вопли — громче громыхающих фейерверков. Это была победа, заслуженная по́том и кровью, вырванная и выгрызенная зубами. И она принадлежала только им. Каким-то образом, по воле богов или дьяволов, собрав все свои силы, они победили. Он только-только очнулся, спустя два дня после поражения Кайдо. Рядом сидела Хиёри с мочалкой в руке и миской воды на коленях. Кок стоял в дверном проёме и, похоже, не думал подходить ближе. Солнце, светившее Санджи в спину, скрывало его лицо в смутной тени. Завитушка молчал. Но в голове Зоро всё стоял его хриплый решительный голос: «Если после боя я не буду прежним, ты должен убить меня…». Тогда они сражались как одно целое. Работали вместе спина к спине и будто были на одной волне, будто делили на двоих одни мысли, будто каждый из них точно знал, что в следующую секунду сделает другой по малейшему движению глаз, по незначительному сокращению мускулов. — Ты проснулся, — с облегчением выдохнула Хиёри, убирая миску в сторону и наклоняясь вперёд. Яркие безделушки в её волосах сверкали в лучах солнца и тихо позвякивали при каждом движении принцессы. Зоро только хмыкнул, слегка поморщившись от тупой боли в груди. Собрав все силы, он сел и почувствовал, как женские руки мягко коснулись его спины и груди, совсем не помогая подняться, только придерживая. — Прошло уже два дня, — тихо сказала Кодзуки, положив руки на колени, когда Зоро поднял своё перебинтованное туловище в вертикальное положение. Ророноа не успел и рта раскрыть, как Санджи ответил на все вопросы, которые старпом хотел задать. — Луффи ещё не очнулся, но капитан скоро будет с нами, раз даже ты уже встал, — подал голос кок, всё ещё скрытый тенью. — С остальными всё в порядке. Вы с Луффи дольше всех были в отключке, — поток слов лился из Санджи, пока тот вытаскивал сигарету из пачки, отправляя её в рот, но не прикуривая. — Чоппер выбивается из сил, раненых слишком много, но с ним сейчас Робин и Ло. Нами-сан и Длинноносый-кун вместе с Джимбэем осматривают разрушенные районы города и помогают в расчистке завалов. Фрэнки тоже где-то там, смотрит, что можно ещё восстановить, а что снести окончательно. Зоро выдохнул, услышав хорошие новости. Напряжение в мышцах немного спало, но где-то в глубине тела он чувствовал тугой узел необъяснимой тревоги. Он скосил взгляд в сторону. Все три его меча с вычищенными гардами, с заточенными и отполированными лезвиями лежали рядом с шикибатоном. Там же были несколько тряпок, точильный камень и пара чёрных перчаток… очень знакомых перчаток. — Ты был без сознания с окончания битвы, — снова послышался голос Хиёри, и её накрашенные губы изогнулись в улыбке. — Я была здесь, мыла тебя и меняла повязки каждые несколько часов. Он совсем не слушал её. Зоро не мог избавиться от воспоминаний об узких ладонях в чёрных перчатках из тонкой кожи, аккуратно скользящих по его ноющему телу, о треске дерева и о том, как его обмотали смехотворно огромным количеством бинтов, одновременно туго и бережно накладывая самодельные неряшливые шины. — Вот же везучий засранец! — кипел кок в дверях. Звук его хриплого голоса заглушил воспоминания о его же прикосновениях и об иронично брошенном: «Это всё равно, что связывать ветчину… Нет, ты не такой аппетитный.». Тело сотрясла нервная дрожь. Он вскочил и, напрочь позабыв о боли в груди, держа в одной руке Вадо, а в другой Энму, бросился к скрытому в тени Санджи. — А, точно, — прорычал Зоро. — Я вернулся из Ада, чтобы убить тебя! Сейчас Ророноа сидел на столе, ну или на том, что раньше было столом, а теперь превратилось в больничную кушетку с большим рулоном бинта на краю, от которого осталась едва ли половина. Чоппер выглядел усталым, но радостным, и наконец, в своей обычной шапочке, богато украшенной светло-голубыми лентами и золотыми колокольчиками. — Ладно, Санджи вкратце рассказал мне о том, как перевязал тебя, так что никаких неправильно сросшихся костей быть не должно, — бормотал Чоппер, слегка надавливая своими крошечными копытцами то тут, то там, оценивая как состояние кожи и мышц, так и реакцию самого Зоро. Изо рта маленького доктора торчала белая палочка леденца, которая подпрыгивала каждый раз, когда оленёнок говорил. И это абсурдно напомнило мечнику Санджи и то, каким тот был этим утром — просто тень, очерченная солнечным светом и сигарета, торчащая изо рта. Даже в последовавшей драке между ними кок ни разу не уронил эту чёртову херню, сохраняя совершенно невозмутимое выражение лица, даже когда пинался, уворачивался и кричал: «Мне больше не нужна твоя помощь!». Кожа Зоро покрывалась мурашками, а странная энергия бурлила в крови с тех пор, как он очнулся. Старпом сначала подумал не говорить оленёнку о странных ощущениях в теле. Но… как подумал, так и передумал. — Вообще, это ожидаемо, — задумчиво проговорил Чоппер из-за спины Зоро, продолжая ощупывать его. Мышцы мечника скорее ныли, чем болели. Больше было похоже на второй день после чрезвычайно интенсивной тренировки, чем на травмы. — Ты долго спал, и твой мозг ещё не успел осознать, что битва закончена. Твоё тело всё ещё переполнено адреналином, да и сыворотка минков до конца не вышла, так что эти ощущения сохранятся на некоторое время. Недолго, не волнуйся. Пока просто постарайся не обращать внимания. Чоппер быстро сменил повязки и спрыгнул с кровати, перекидываясь в бо́льшую форму. — На этот раз всё неплохо, Зоро. Ты быстро восстанавливаешься. Спасибо, что сам пришёл ко мне, — улыбаясь, сказал Чоппер, вынимая изо рта пустую палочку от леденца. — Если хочешь, можешь пойти искупаться в горячих источниках, но пока держи верхнюю часть груди сухой. Мази ещё липкие. Докторёнок затих. Он вроде и хотел что-то добавить, но затем, видимо, не решившись, отвернулся, загремев медицинскими инструментами. От Зоро не укрылось то, как нервно подрагивали чёрные копытца, как напряжены были его плечи и как Чоппер вовсю избегал взгляда накама. — Спасибо, док, — сказал старпом, внимательно наблюдая тёмным глазом за оленёнком. — Как остальные? Кок сказал буквально пару слов. — Ах да, Санджи, — голос Чоппера чуть дрогнул. Он прочистил горло и с ощутимо наигранной лёгкостью продолжил. — Хах, это, конечно, удивительно, но всё хорошо! На самом деле вам с Луффи пришлось хуже всех. А ведь ты знаешь, какой наш Луффи после серьёзных битв. Думаю, нам надо выставить охрану у его постели и у главной кухни, иначе вся столица останется без еды, когда он очнётся. Ха-ха-ха-ха! От фальшивого смеха оленёнка у Зоро свело челюсти. Тот тугой узел тревоги в теле сжался сильнее и, казалось, пульсировал, разнося по каждой части существа мечника нервную дрожь. — Чоппер, — тихо позвал Зоро, — в чём дело? — У Н-Нами было несколько рваных ран, но в отличие от него, никаких переломов… ээм… в отличие от Усоппа, я хотел сказать, но сейчас он тоже в порядке. Просто его палец, скорее всего, останется немного искривлённым. Фрэнки справился и без моей помощи, а Робин была крайне истощена из-за чрезмерного использования своих сил и сейчас на постельном режиме, но… — Чоппер сделал глубокий вдох и повернулся. — Док? — с нажимом перебил поток речи доктора Ророноа, наблюдая, как оленёнок сменил форму на привычную, и уселся на небольшой столик рядом с кушеткой, нервно постукивая копытцами. — Я должен тебе кое-что сказать, — тихо начал Чоппер, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что их подслушают. — И я говорю тебе это не как врач, а как… как накама и друг, ладно? Я не… Я не буду вдаваться в подробности, но я волнуюсь… за Санджи… — прошептал доктор, опустив глаза. Зоро сглотнул тошнотворный комок в горле. В голове всплыло яркое пламя атаки Кинга, маленький Дэн Дэн Муши с бровями-спиральками и решительный голос Санджи: «Если после боя я не буду прежним…». — Что с коком? — коротко спросил Зоро. Чоппер нервно пожевал нижнюю губу, а потом его плечики расстроено опустились. — В том-то и дело, — вздохнул доктор, перебираясь к Зоро и устраиваясь у того на колене, — что… ничего. Физически Санджи-кун абсолютно здоров, но… Когда битва закончилась, а вы с Луффи не пришли в сознание… Было так много разрушений. Чоппер хмурился и словно в нервном тике постукивал влажной от слюны палочкой по колену Зоро. — Было… очень много раненых, многие были под обломками. Фрэнки осмотрел всё, что можно было спасти, а Санджи… он сразу после окончания битвы помогал ему расчищать место под лазарет, вытаскивал людей из рухнувших зданий и доставлял ко мне, а потом бо́льшую часть дня проводил за готовкой. Готовил… как для тебя тогда, помнишь? Он постоянно что-то делал… — Чоппер затих, пытаясь сморгнуть навернувшиеся на глаза слёзы. — Но, мне кажется, он не в порядке. Он не даёт себя осматривать, и вдобавок ко всему, он не… — доктор нахмурился, подбирая нужные слова. — Я… извини, дай мне знать, если я перехожу границы, как накама, но я думаю, что Санджи-кун… ставит благополучие других выше собственного. Ночью, когда все отправляются отдыхать… мы не знаем, куда уходит он, но Санджи не бывает в своей комнате… Зоро снова думал о Завитушке, что стоял в дверях и чьё лицо было скрыто мрачной тенью. — Тебе кажется, он не в себе? — осторожно уточнил мечник, — Не можешь понять, что с ним, но, по-твоему, что-то не так и не физически… — он умолк, а Чоппер кивнул, подтверждая каждое слово Ророноа. — Я не могу просить тебя, — продолжил оленёнок, — но я уверен, что сам он ко мне не придёт, он… после… после сражения с Большой Мамочкой он ещё несколько дней от меня бегал, пока не рассказал обо всех полученных травмах. Зоро это знал. Он помнил, как проводил пальцами по лицу кока, а тот рассказывал, что дурацкое изобретение семейки Винсмоуков скрыло опухоль от ударов и синяки. Только скрыло. Чоппер, видимо, расценил молчание мечника как разрешение продолжить. — Зоро, я видел, как его тело было смято словно бумага, а он выпрямил его ударами. И всё, что он сказал, что «ощущения немного странные», — печально пробормотал он. — И как тот, кто хорошо знаком с внезапными изменениями в организме, я знаю… Мне нужно было время, чтобы осознать, что хоть физически я уже не тот, что раньше, но внутри… в душе я прежний. Я всё тот же Тони-Тони Чоппер, просто теперь могу говорить и менять внешность. Зоро изо всех сил постарался выдавить улыбку, похлопывая Чоппера по шапочке. — Я понимаю, — задумчиво сказал старпом, — он рассказал мне о… своём осмотре после заварушки с Мамашей. Маленький доктор даже оживился от такого заявления. — Если он открыто поделился с тобой тогда, то, может, вы и об этом поговорите, — воодушевлённо пролепетал Чоппер, сияя счастливой улыбкой. Ох, чёрт… Ничто в этой жизни, как и в следующей, не заставило бы Зоро сказать малышу, что: «Ну, знаешь ли, мы тупо потрахались после того, как у дуро-кока слегка сорвало чердак, и, возможно, именно это и развязало ему язык.». — Я не должен взваливать это на тебя, Зоро. Просто… Я просто хочу, чтобы Санджи-кун открылся хоть кому-нибудь… кому угодно… по-настоящему. — Я попробую, — сказал Зоро, слегка похлопывая по яркой шапочке и проводя пальцами по лентам и колокольчикам. — Да, и если что, я всегда могу просто выбить дерьмо из этого идиота и притащить к тебе на осмотр. Чоппер громко запричитал, чтобы дурацкий старпом не смел угрожать здоровью накама, да и рисковать собственным, успешно отвлекая Зоро от размышлений о странной анатомии Санджи. Сквозь усиливающийся туман в голове он думал, как бы спрятать дурня подальше от любопытных глаз и поговорить. Он ведь видел, как дурацкая спиралька брови кока сменила направление во время битвы и в тот момент он уже чувствовал… Что-то было не так. Что-то явно не так. Что-то точно не так с Санджи. И вид Завитушки этим утром только усилил подозрения. Он должен быть начеку. Зоро безуспешно пытался сдержать своё рвущееся во все стороны хаки. Он уже пару часов медитировал на холме в тени большого дерева, откуда открывался отличный вид на главную площадь (на которую он, конечно же, не смотрел) где, казалось, собрались все жители города. Мечник с излишним самодовольством уже было решил, что у него отлично получалось обуздать бурлящую энергию, но, судя по настороженным взглядам горожан и всё большей дуге, по которой они обходили злосчастное дерево, нихера у него не выходило. Чёрт с ними, главное, чтобы не мешали. Зоро всё сидел в позе бешеного йога и пытался если не развязать, то хотя бы ослабить тот тугой узел, который затянул тревогой каждое волокно мышц и сухожилий в его теле. А дуро-Завитушка порхал туда-сюда, как сумасшедшая бабочка, ворковал с проходящими мимо женщинами, подводил людей к столикам за едой. Он помогал тем раненым, кому сложно было держать приборы, и флиртовал со всеми дамочками в радиусе пары метров. Он был обычным, привычным коком. Обычным. Но всё это время, пока Зоро скрывался в тени, его хаки наблюдения противной сиреной выло об опасности. Может, всё дело было только в нём самом и кипящем в крови адреналине. Зоро всеми силами старался убедить себя, что всё его беспокойство напрасно, но радиус, по которому местные жители обходили холм, становился всё больше… Нет… что-то не так. Чего-то важного не хватало. Было ощущение, словно кричишь в глубокой пещере и не слышишь эха. На больших ладонях мечника выступили крошечные капельки пота, а шею сзади странно жгло, будто он слишком долго пробыл на солнце. Это непонятное, колючее ощущение, нечто среднее между солнечным ожогом и почесухой. Его глаз всё ещё закрыт, но все остальные чувства обострены до предела. Он ощущал мир вокруг всем своим телом и взмокшей кожей: свежие, чистые бинты, обмотанные вокруг груди, упругая мягкая трава под ним, где-то вдали люди шли не спеша к площади. Воздух неподвижен и бесшумен, и в нём не было ветра. Вокруг пахло цветочными лепестками и свежестью естественных рек. Пахло свободой и облегчением. Но вот оно. То, что заставляло Зоро морщить нос и поднимать плечи, словно он хотел спрятаться от этого липкого ощущения неправильности происходящего. Как густая тень на периферии зрения, ты знаешь, что она просто есть, но не можешь понять, что в ней скрыто. Будто в самом центре площади, посреди живой толпы стоял стеклянный купол, который не отражал солнечный свет, как положено, а скорее поглощал, превращая пространство вокруг себя в нечто искусственное, неестественное. Зоро резко распахнул глаз. Санджи буравил его взглядом с другого конца площади. На лице ни тени улыбки, а глаза сияли на солнце, как две ярко-голубые льдинки. У Зоро запершило в горле. Казалось, кто-то выдавил из него весь воздух, как из воздушного шарика. Каждый мускул будто завязался в узел и заныл. Мечник понял, что было не так. Та невыносимая тревога, которая пульсировала где-то в кишках, была вызвана не ощущением опасности, адреналином и дурацкой сывороткой, что ещё носилась по организму. Он не чувствовал агрессии, злости, интереса и хоть какого-то намерения. Он чувствовал… … Ничего. В этих обычно искрящихся жизнью глазах, где Зоро находил целое варево различных чувств, стояло абсолютное леденящее ничего. Вообще. И это… это то, что выводило мечника из себя, то, что не давало ему успокоиться с момента прихода в сознание. Вместо яркой страстной ауры Санджи было лишь слабое отражение людей вокруг него: вот ребёнок взял миску из рук кока, двое пожилых мужчин громко переговаривались, стоя по бокам от него, а вот девушки прошли мимо Завитушки и, бросив на него оценивающий взгляд, кокетливо захихикали. Уши Зоро будто залили водой. Звуки города становились всё тише, заглушаемые грохотом его сердца. Эта мерзкая маслянисто-сладкая удовлетворённость людей, разлившаяся липким сиропом по площади, казалось, сворачивалась на палящем солнце и гнила. Ророноа чувствовал каждого человека: кто-то проходил мимо него, некоторые рассаживались вокруг забитых едой столов, другие уходили, убирая за собой пустые тарелки. Просто живое море людей и… чёрная дыра в его середине. Мрачные видения всё никак не хотели его отпускать, мышцы были напряжены, будто перед боем. Зоро, не отрываясь, смотрел в слишком яркие аквамариновые глаза, пока его хаки ощупывало пространство вокруг Санджи. Это было похоже на вакуум, окружённый звуком. На бездну, что не отражала, не преломляла и даже не поглощала свет. Это напоминало ему существо, которое меняло шкуры и образы, пытаясь сойти за человека. Тело Зоро кричало ему об этом. Кровь всё громче шумела в ушах, а сердце резко и глухо билось о грудную клетку. Он так сильно сжал рукоять Китэцу, что руку скрутило судорогой, а цука-ито больно врезалось в ободранную, покрытую испариной ладонь. Санджи медленно моргнул, не сводя с мечника пристального взгляда. А Зоро всё ещё не смел вдохнуть. Мечник провёл под этим проклятым деревом гораздо больше времени, чем ему хотелось бы. Его ощущения были обострены до предела, а чувствительность дёргала нервы, как Брук струны своей гитары. Он всё никак не мог взять себя в руки и едва мог дышать, наблюдая, как Санджи крутился юлой и что-то лепетал очередной краснеющей барышне, что застенчиво смотрела на него из-под густо намазанных ресниц. Но, несмотря на явную заинтересованность дамочки и то, как томно она проводила пальцами по воротнику пиджака кока, Зоро буквально кожей ощущал липкую паутину внимания Санджи на себе. Пальцы мечника кололо, ладони стали влажными, а во рту было сухо, будто он слонялся по самой жаркой пустыне. Льдистые глаза всё так же смотрели в его сторону, даже когда девушка игриво потянула Санджи за галстук. Тот лишь что-то шепнул ей, не сводя с Зоро этого чёртового пустого взгляда, и не повернулся к ней, даже когда мадам легкомысленно хихикнула и прикусила ярко накрашенную нижнюю губу. Тёмно-бордовый галстук медленно соскользнул с изящных женских пальцев. Зоро всем своим существом прочувствовал этот тихий скользящий звук узкой полоски ткани и не смог отвести пристального взгляда от развернувшейся сцены. День уже клонился к вечеру, а он всё сидел здесь, как болван в сгущающейся темноте и… И… Зоро чувствовал себя загнанным. В ловушке. Он был уязвлённым, беззащитным и будто обнажённым. Санджи, словно наждачной бумагой проходился по его хаки, раздражал, волновал и наполнял его чувства парадоксальным отсутствием присутствия. Будто кок — всего лишь тень, призрак, и он мучил Зоро вспышками ярких золотистых волос в лучах заходящего солнца, приглушёнными хриплыми нотками своего голоса. Это напоминало ему просто дешёвую имитацию обычно грациозного, шумного и живого Завитушки. Санджи склонился перед леди и прижался губами к её руке, к той самой руке, которая гладила его пиджак, держала галстук. Которой она касалась его. Теперь кок смотрел только на открыто флиртующую с ним девушку, но Зоро, словно клеймо на своей коже, чувствовал его неутихающее внимание. Но даже в таком отсутствующе-присутствующем Санджи на интуитивном уровне всё же ощущалась эта его обычная смесь излишнего буйства и благородства. Зоро прикусил язык от странного распирающего жжения за грудиной, и его рот наполнился слюной с привкусом железа. Он сглотнул вязкий ком и, наконец, сделал глубокий и такой необходимый сейчас вдох. Мечник с трудом поднялся. В глазу слегка помутилось, а онемевшие ноги закололо от долгого неподвижного положения. До его комнаты было совсем недалеко, но зудящая и носящаяся по телу паранойя вынуждала его постоянно сворачивать не туда. Только когда он добрался до своего временного пристанища, ощущение маслянистого цепкого взгляда, блуждающего по телу исчезло. Ророноа открыл дверь и… снова… снова… то самое сраное чувство, которое не давало ему покоя весь день, в который раз лишило его возможности сделать нормальный вдох. Зоро оставил Китецу и Энму у двери и с наигранным спокойствием прошёл вглубь комнаты, крепко сжимая рукоять Вадо. Он медленно обошёл небольшую комнату по периметру, поглядывая на шикибатон, который не удосужился застелить утром. Точильный камень всё ещё лежал на полу, но чёрных перчаток рядом не было. Его сумка — вещь-мешок со старой одеждой, который Робин зачем-то взяла с собой на подводную лодку Пиратов Сердца и который был совершенно бесполезен, учитывая силы Кин’эмона, — лежала под низким столиком у стены. Там же на полу лежал тёмно-синий дзабутон, а в центре столика стоял зажжённый фонарь и отбрасывал причудливые тени на стены. Фонарь, который он точно не зажигал, когда сегодня утром выходил из комнаты. Зоро обдало холодом. В навязчивом оранжевом свете на столике стояли две большие чаши, накрытые крышками. Цука-ито Вадо больно врезалось в кожу ладони. Ророноа осторожно приподнял одну из крышек. Пар плотными клубами поднялся к потолку. К первой снятой крышке присоединилась и вторая. Он не мог пошевелиться, только пялился, как баран на пышный дымящийся рис и суп из рыбьих голов явно дольше, чем это считалось бы нормальным. Интуиция, которая всё билась в параноидальной истерике с того момента, как он затуманенным взглядом уставился в потолок сегодня утром, молила его быть аккуратным, осторожным… Ты не видел, как он вошёл. Ты не знаешь, когда он вошёл. Ты не видел, как он вот это готовил. Кок не в себе. С Санджи что-то не так. Перчаток не было. Его клинки были заточены и вычищены, когда он очнулся. И это явно была не работа принцессы. Хоть Хиёри и сказала, что за ним ухаживала она, но ведь… но… Перчатки исчезли из комнаты. И их не было на руках Санджи сегодня весь день. Кок никогда и ничего не сделал бы с едой. Кровь стучала набатом в ушах Зоро. Тишина тяжёлая, удушающая, и в ней даже малейший шорох грубой ткани его юкаты звучал чудовищно громко. Он чувствовал, как нечто противно ползало прямо под кожей, и это была даже не тревога или беспокойство. А противоестественный голод. Тот голод, что не утолили битвы и долгий сон. И это действительно пугало. Кок никогда и ничего не сделал бы с едой, даже если был бы не в себе… так ведь? Прямо сейчас Ророноа не уверен. Возможно, даже сам Санджи сейчас в этом не уверен. Перчатки исчезли. Зоро сверлил взглядом простые деревянные палочки для еды, что безобидно лежали за мисками. Он вытащил дзабутон из-под стола и присел. Окно над головой было тёмным, запотевшим, и в его мрачной глубине отражался свет фонаря. В углах комнаты сгущались зловещие тени и будто подбирались к мечнику всё ближе. Невероятно притягательный запах тушеного мяса вызывал у него то ли зверский голод, то ли приступ тошноты. Нечто среднее между желанием и ужасом. Зоро не знал, что и думать, но, как послушник на исповеди, опустился на колени перед столиком. Тени всё метались где-то на периферии зрения. Зоро смотрел на еду, как на причастие, которое не соответствовало ни одной догме. Это ощущалось словно покаяние и самое страшное грехопадение одновременно. Мечник не знал, как к этому относиться, он не мог определить, что должен чувствовать. Но главное, он совсем не понимал, что происходит с Санджи и какого чёрта его собственные ощущения вышли из-под контроля. Его эмоции, его окончательно сбрендившее хаки просто выводили Ророноа из себя. Непроницаемые и пустые глаза Завитушки поднимали нечто страшное внутри, вызывали звериную, гротескную жестокость. Хотелось кинуться и рвать зубами неизвестного врага, который точно притаился где-то там, в тёмных углах маленькой комнаты. Ведь перчатки пропали... … И Зоро проглотил первый кусок. Небо здесь — один большой бесконечный полог тьмы, раскрашенный тёмно-зелёными и фиолетовыми красками. Звёзды пронзали пространство, словно мелкие дыры, проливая бледный анемичный свет на тёмные воды. Всё, что здесь было — это бескрайний чёрный океан и высокий каменный постамент в его середине. Волны яростно разбивались и сотрясали твёрдый массив. С ветром доносился голос. Он был похож на голос Робин, но слов совсем не разобрать, они просто набор рычащих и глухих звуков. Древний архаичный язык. Язык первых людей и богов, что объяснял смысл всего. Возможно даже смысл его существования. Но голос только появился и снова исчез, оставив за собой только эхо, скрывшееся в звуках оглушающего грома. И Зоро был здесь. Большой, мощный и ненасытный, его кожа темна в вечной ночи. Он сидел, скрестив ноги, на шаткой кафедре, воздвигнутой на разрушенном и гниющем мире. Он — воплощение жестокости и насилия. С каждым вздохом его грудь поднималась и опускалась в такт приливам. И он не был похож на человека. Асура. Его дополнительные головы обращены на Восток и Запад, а в каждом глазу сверкал солнечный свет, который никогда не достигнет этого морского хребта и не коснётся этих мрачных вод. Его центральная голова украшена двумя большими изогнутыми рогами, чёрными, как ночь. На двух других внешние рога острые и длинные, а внутренние обрублены, и от них остались только крошащиеся основания, с которых постоянно капал чёрный ихор. Его боковые руки были подняты вверх. На восточной стороне он держал Энму, на западной — Сандай Китэцу. Оба клинка остры и направлены вниз, на истерзанный битвами и смертью кусок скалы. Его средние руки были согнуты в локтях и обращены ладонями вверх. Он ждал. Ждал. Вадо Итимондзи он держал на вытянутых нижних руках. Левая ладонь покоилась на белоснежной сая, а правая сжимала цука так сильно что, на тыльной стороне пульсировали выступающие вены. Он сидел и терпеливо, жадно ждал. Ждал уже целую вечность. Вот этого мгновения. Санджи. Кок стоял перед ним, потрёпанный и прекрасный. Он казался таким хрупким, но в то же время несгибаемым. На нём был тот самый тёмно-бордовый костюм, в котором Блэклэг сражался во время рейда, а проклятые перчатки плотно облегали изящные кисти. Но его одежда была испорчена: правый рукав пиджака оторван по локоть, левая штанина оборвана от икры и ниже, и белый галстук с пятном крови посередине. Но сверкающие золотыми искрами глаза Асура следили только за руками в чёрных-чёрных перчатках, и их вид будил внутри монструозного Ророноа нечто рычащее и рвущееся наружу. Светловолосая макушка едва доставала Зоро до груди из-за высоты его кафедры из камня и щебня. Санджи что-то говорил, но его голос — ничто. Это не ветер, не волны и даже не звук. Тонкие губы двигались, пытаясь произнести слова, но Зоро не мог их понять. Исцарапанной рукой без рукава он потянулся к одной из широких ладоней, другая дёрнулась, но всё же последовала примеру первой. Зоро был неподвижен, как статуя, только следил за пальцами в чёрных перчатках. И... Цвет изорванного костюма Санджи начал тускнеть, оставляя только монохромный серый. Вся краска с его тела просто лилась на камни под ногами и просачивалась в трещины. Даже золото его волос тонкими струйками стекало по лицу кока и теперь уже серому костюму. Санджи, словно жертва кровью истекал цветом перед Зоро. И только голубые глаза ярко сияли неземным райским светом среди адских обломков. И тут. Низкий голос раздался над их головами, будто прорвался в это пространство, сотрясая своей мощью камни, которые Зоро считал своим троном, и сбивая Блэклэга с ног. Я много думал о жертвенности. Это был голос Санджи. Но… но это сказал не тот кок, который был перед ним. Будто сама бескрайняя космическая тьма, что окутала их, рождала эти слова. Они разносились по воздуху и оседали глухим эхом в ушах. Санджи, стоящий перед ним, замер, дрожа всем телом. Лишённый цвета кок на трясущихся ногах осторожно переступал грязно-бордовую лужу. Его потрескавшиеся искусанные губы произносили неслышные слова, и его же громоподобный хриплый голос говорил совсем не то, что хотел сказать видимый Санджи, и не давал ему сделать нормальный шаг. И, судя по отчаянию в лазурных глазах, он молил незримого двойника о молчании. Кок медленно и нетвёрдо шёл к Зоро, тянулся, как к последней надежде, к его пустым ладоням. Я много думал о жертвенности. О том, на что мы готовы пойти ради других, от чего готовы отказаться… и о том, на что другие готовы ради нас. Зоро хотел протянуть к нему руки, но столетия ожидания в этом месте закалили и вбили терпение в каждую клеточку его тела, в каждое сухожилие и мышцу. Дождь, ветер и соль яростных волн выточили и выжгли выдержку в нём так же, как высекли трон под ним. Он столько ждал. И подождёт ещё. Он ждёт. Он знал, это не то, что можно просто взять, вырвать с мясом и забрать себе. Только тихо принять. С благодарностью. Я так и не спросил тебя тогда, просто не смог. Хотя, наверное, ты и не задумывался об этом, да, Z͝ð̎r̚ð̑? Столетия пролетали мимо, пока он наблюдал и ждал. Каменный остров медленно рушился под ними. Грязно-бурые краски, которые пролил кок, унесли штормы, что рождались и умирали над этими чёрными буйными водами. И вот, наконец, почти блаженное ощущение кончиков пальцев на его грубых ладонях, И осязание этих нежных драгоценных рук в его собственных, жестоких и смертоносных. Сила заструилась в его окаменевшем теле. Он был словно мёртвая реликвия, возвращённая к жизни этими руками, этим непостижимым чистым даром прикосновения. Его сердце глухо забилось в груди. То сердце, что не билось и не жило столько, сколько мёртвые звёзды светили в этом месте, охраняя его алтарь. Нижняя пара рук демонического мечника двинулась, вынимая Вадо из ножен и направляя меч и кипенно-белую в окружающей тьме сая в стороны. Он был голоден много веков, и этот голод ненасытен и всепоглощающ. В горле сухо, и он не знал, что могло бы утолить его жажду. Он — Асура, чудовище, которое не знало ничего, кроме неумолимого хода времени, хрупкости жизни и этой тонкой грани между жизнью ради мечты и смертью ради неё же. И вот здесь и сейчас Санджи предложил себя в качестве самой возвышенной Евхаристии. Зоро не набожен. Он не верил в Бога. Если бы он был хотя бы достойным человеком… да кем угодно, только не Демоном Востока, возможно, он смог бы бережно и с покаянием принять это подношение. Ты когда-нибудь думал… твоя жертва в тот день… стоила того? Тихий голос принёс с собой очередную грозу и вспышка молнии позади Санджи выжгла его яркий небесный взгляд на подкорке Зоро. Он потянул кока на себя. Теперь он раб этих глаз и он опьянен ощущением этих тонких ладоней в кожаных перчатках в своих руках. Буря окончательно стёрла все цвета из их пространства, оставляя только выжигающе-синий цвет глаз Санджи. Зоро наклонился, широко разводя руки кока в стороны и притягивая их к своим боковым головам. Санджи, спотыкаясь, подошёл ещё ближе. Он дрожал, будто ягнёнок, что только родился в этом тёмном мире. Дрожал, как в тот день, когда он встал перед Зоро. Его боковые головы по-звериному облизнулись и с нескрываемой алчностью в глазах, наблюдали, как тонкие пальцы всё приближались к их губам. Зубы обнажились, острые клыки угрожающе прижались к тонкой коже запястий. Это того стоило? Он провёл пальцами по чёрной коже перчаток вниз, поддев подушечками их край. Острые зубы боковых голов отпрянули от тонких запястий кока и впились в кончики его средних пальцев достаточно сильно, чтобы сжать кожу перчаток, но удивительно аккуратно, чтобы не задеть плоть под ней. Он медленно стянул мешающий предмет одежды, проводя пальцами по обнажившейся коже кистей с благоговейным трепетом, граничащим с осквернением. Энергия разрывала его тёмное тело. Перчатки были сняты, левая упала куда-то на камни, но правая осталась крепко зажатой в его демонической руке. Восхищённый чувством непристойного обнажения, Зоро не сразу понял, что глаз его центральной головы закрыт, а зрение полностью разделено между двумя боковыми головами и сосредоточено только на голых узких кистях. Головы синхронно приоткрыли губы. Раздвоенные языки прошлись инфернальной лаской по нежным запястьям, где когда-то было золото браслетов. Теперь все его глаза были закрыты. Он наслаждался божественным, настолько сложным вкусом, что невозможно было описать словами, когда его языки вылизывали и посасывали длинные указательные пальцы. Слишком обольстительное искупление, настолько, что похоже на очередной страшный грех, и Зоро, не справившись с ощущениями, осторожно прижался центральной головой к изгибу шеи Санджи. Его зубы сомкнулись на этих священных пальцах, и Асура не смог сдержать благоговейного вдоха. Блэклэг не вздрогнул, даже когда хрустнули кости и лопнули связки, перемолотые мощными челюстями. Зоро так хотел открыть глаза и посмотреть, как жертвенная кровь течёт из искалеченных кистей, но вместо этого он прижался головой к шее ещё сильнее, наслаждаясь звуками хруста, симфонией брызг и капель, что аккомпанируют хору кровоточащих остатков его рогов. Из груди Зоро вырвался низкий жадный стон, пока его головы приближали великодушие Санджи, его подношение к завершению. Обезображенные узкие ладони коснулись коренных зубов Зоро, а следом и запястья. Мелодия кровопролития разносилась по темному миру, как священный обет. Будто их яростная совместная молитва. Ещё немного. Ещё немного, и он, наконец, насытится. Зоро приоткрыл губы, ощущая ровное биение пульса кока. Когда-то золотые, а теперь седые пряди упрямо лезли в рот, но демону было плевать. Санджи вздрогнул, но наклонил голову сильнее, подставляя шею и учащённое сердцебиение своему спасителю и убийце. Острые зубы скользнули по серой коже, язык лизнул пульсирующую артерию. Он оставил поцелуй там… как последнее благословение… … и широко раскрыл рот. Его зубы впились в мягкую плоть, челюсть сжималась всё сильнее и сильнее. Его рот наполнился кровью, словно вином на причастии. И он выпьет его до капли. До уха донёсся лёгкий перезвон, который заставил его оторваться от священного ритуала. Отливающий золотом глаз чудовища посмотрел в лицо Санджи. Мир вокруг них тёмен, мрачен, затянут грозовыми тучами и обесцвечен. Глаза Санджи теперь холодные, мёртвые и почти белые. Но его внимание привлекла золотая вспышка, такая чужеродная в этом пространстве. И снова этот мелодичный перелив. Это было похоже на звон маленьких колокольчиков. И были они всё громче, громче и громче. Это как финальный аккорд их пресуществления: теперь они — Тело и Кровь, спасение и погибель, разрушение и освобождение. Три серёжки в форме слезы свисали с уха Санджи прямо перед глазами Асура, сияя в свете, которого не могло быть в этом мире. Они светились всё ярче и ярче, обжигая огнём его лицо. Мощные челюсти сжались сильнее, разрывая кожу, артерии и мышцы. В руке чудовища была зажата чёрная перчатка. Золотой глаз закрылся. Я того не стоил. Горячая кровь полилась в горло. А серьги сияли жгучим, неистовым, всепоглощающим светом и… Зоро резко сел. Солнечный свет, бьющий прямо в лицо, невыносимо слепил. Тело покрылось испариной, а грудь тяжело вздымалась от рваного дыхания, пока он пытался прогнать остатки кошмарного сна. Он пытался отдышаться и разжать сведённые судорогой челюсти. Раз, два, три. Раз, два, три. Он хрипел и с трудом сглотнул вязкий отвратительный ком в горле. Мечник поднял руку к раскрасневшемуся лицу в желании стереть холодный струящийся пот, что заливал зрячий глаз. Его взгляд наткнулся на чёрную перчатку, зажатую в кулаке. Желудок тут же скрутило в жёсткий узел, а желчь опасно подступила к самому горлу, обжигая пищевод. Зоро в нервном оцепенении прижал кулаки к глазам. И дышал… дышал. Раз, два, три. Раз, два, три. Стук в хлипкую дверь плавно влился в панический счёт мечника. Он бы его и не заметил, если бы очередной удар не сбил его с ритма. Это точно не кто-то из его накама. Они бы так не деликатничали. — Да? — хрипло спросил он, всё ещё пытаясь отдышаться. Дверь открылась с тихим скрипом, от которого Зоро напрягся всем телом, но, увидев знакомую копну бирюзовых волос, мечник немного расслабился и попытался обуздать свой хаки и поток убийственной энергии, что выплёскивалась во все стороны в присутствии принцессы. Она напоминала ему Нами. Не ту, что была с ними сейчас, с силой удара, пропорциональной уровню её сарказма. А ту, обозлённую, разочарованную Нами из Ист Блю. — Ах, Зороджуро, — ослепительно улыбнулась Хиёри. На ней было изысканное шёлковое кимоно, расшитое мелкими ласточками на фоне оранжево-красного неба и тонкими берёзовыми веточками, что тянулись от подола до покатых бёдер. Волосы были уложены в сложную прическу, и маленькие колокольчики кандзаси позвякивали при каждом её шаге. Лицо не было размалёвано сложным макияжем, как для Орочи или горожан, и принцесса казалась гораздо моложе, чем в их первую встречу. Она стала будто легче… словно маленькая птичка вырвалась из клетки. Бремя и тяжесть жизни под тиранией Кайдо и Орочи, наконец, исчезли. И принцесса с гордостью и достоинством могла расправить плечи. И ей это шло. — Я только хотела узнать, не нужна ли Вам помощь с повязками, — сказала Хиёри, оставаясь в дверном проёме. Она указала на Зоро, и он опустил взгляд. Его грудь покрывали удивительно свежие бинты. Он так увлёкся своими мыслями, что вообще забыл о своих ранах. — А, — растерянно отозвался мечник, пытаясь хоть как-то собраться, — нет, извини, я в порядке, ничего не нужно. — Хорошо, — Хиери облегчённо выдохнула и искренне улыбнулась, — я рада. Ваш доктор заверил нас, что постельный режим, мази и перевязки быстро поставят Вас на ноги. Я счастлива видеть, что он был прав. Она хотела уже было уйти, и Зоро не знал, что заставило его остановить принцессу. Может те диаметрально противоположные образы, что волновали его сознание — её яркий и красочный облик и тёмная мрачная тень Санджи предыдущим утром. Или те мимолётные проблески кошмара, которые вспышками появлялись перед его внутренним взором. Или то, как Кодзуки выделила это «нас» и он сразу понял, кого ещё она имела в виду. — Ты говорила, что заботилась обо мне, пока я был в отключке, — хрипло проговорил Зоро, и Хиёри сперва побледнела, а потом вспыхнула ярко-красным. — А ну…э-эм… да, — пролепетала она, застенчиво взглянув на него из-под ресниц и прикрыв губы руками в пышных рукавах. Зоро хотел задать один вопрос, но тот пустой взгляд, которым Санджи сверлил его вчера на площади, всплыл в памяти, и его язык упал мёртвым грузом во рту. Его горло горело огнём от фантомных воспоминаний льющейся сладкой крови кока и от самой настоящей желчи, что всё никак не желала уходить, как бы её не сглатывали. Он потёр кулаком ноющую грудь. Тем кулаком, в котором бездумно была зажата перчатка. И ему не пришлось спрашивать. В бирюзовых глазах принцессы проскользнула мягкость и необъяснимое понимание, когда она заметила чёрную кожу. — Блэклэг-сан невероятно добр, — хитро улыбнулась Хиёри. — Он помогал моим людям все дни напролёт, а потом помогал мне перевязывать Вас. Он вспомнил, как аккуратно и бережно руки в чёрных перчатках накладывали самодельные шины на его переломанные кости. Вспомнил мягкое прикосновение к щеке. Челюсти снова свело от воображаемого вкуса самоотверженности и жертвы Санджи, что осел на языке и не желал уходить вслед за пугающим сном. Они молчали. Зоро было интересно, что же увидела в его взгляде Хиёри, когда смотрела на него слишком мудрыми и слишком печальными глазами для такой молодой женщины. — Я собираюсь пойти к Момоносуке, — вдруг подала голос Кодзуки, — и проведать горожан. Не передать, как это приятно — видеть ликование и счастье людей, что, наконец, могут назвать себя свободными. Я так привыкла к диктату сёгуна, что теперь мне кажется странным свободно передвигаться среди своего народа. Она умолкла и опустила глаза в пол, погрузившись в свои мысли, а затем открыто и светло улыбнулась, когда снова посмотрела на мечника. — Спасибо вам всем за то, что вы помогли жителям и клану Кодзуки вернуть нашу страну. Вы вернули нам не только свободу, но и гордость, — её голос был серьёзен, как и взгляд. Слова принцессы, наполненные достоинством и благодарностью, неприятной тяжестью осели где-то внутри Зоро. С ним всегда так происходило, когда люди, которых освободили и спасли Мугивары, выражали им свою безграничную признательность, а потом оставались позади, просто растворяясь в массе их приключений. — Многие здесь были на грани голодной смерти, особенно те, кто работал на фермах и… ну, — Хиёри прочистила горло и мягко, хоть и как-то грустно, улыбнулась, — мы будем в порядке. Зоро положил перчатку на колено. Он всё ещё не мог осознать, реальность ли это или часть какого-то чертовски долгого лихорадочного бреда. Но когда принцесса вновь повернулась к двери и заговорила, он понял, что сон его всё-таки отпустил. — Думаю, Ваша команда на площади. Блэклэг-сан готовит просто удивительные блюда, и жители на глазах восстанавливаются. Хиёри бросила Зоро последнюю лёгкую улыбку через плечо и вышла из комнаты, унося с собой звонкий перелив колокольчиков. Видимо, все мысли были написаны у него на лице, и даже принцесса Вано поняла, что именно он хотел услышать. Зоро с тяжёлым вздохом опять улёгся на спину, прижимая перчатку к груди. Его сердце никак не могло успокоиться и колотилось, как сумасшедшее. Неровный бешеный ритм отдавался, казалось, где-то в мозгу. Он всё ещё ощущал вкус Санджи на языке. Шея, пальцы, руки, тонкая кожа под его зубами. Чёрт… это ведь всего лишь плод его воображения, правда же? Зоро в раздражении сбросил одеяло с ног. Свободная рука поднялась к груди, перетянутой бинтами. Они были слишком свежими. Интересно, почему его желания всегда принимали форму безудержного насилия? Это ведь что-то значило, что-то говорило о нём, как о человеке, да? А может, он и не человек вовсе. Почему форма и доказательства его заботы — это синяк на боку Санджи от рукояти меча, укусы на шее и ярко-фиолетовые отметины на груди? Он думал о словах из своего сна. Рука сжимала перчатку всё крепче, а бинты врезались в кожу, когда он просунул пальцы под самый верхний тугой слой. Пальцы у него во рту. Дрожащий Санджи прижимался к его телу. Этого вкуса… боги… ему никогда не будет достаточно. Он никогда больше не сможет насытиться. Рот наполнился слюной. Зоро с трудом сглотнул и прикрыл глаз, вспоминая призрачные прикосновения Санджи к своему телу: мягкое и деликатное, чтобы не причинить боли, но уверенное и крепкое, чтобы наложить плотные тяжи бинта как положено. Дрожь пробежала по крепкому телу, и тихий стон сорвался с пересохших губ. Тёмное, собственническое, даже звериное чувство подстёгивало его прикосновения. Зоро с остервенением сорвал повязки, и смуглая кожа покрылась мурашками. Он не должен был поддаваться этим ощущениям… но… … кровь заливалась в горло, словно вино, а на вкус была как горький шоколад и малина. Санджи умолял. Его голос хриплый. Он так трогательно умолял… Зоро сбился с дыхания, когда холодная кожа перчатки коснулась обнажённой груди. Мечник сильнее смежил веки и медленно провёл другой рукой по груди, избавляясь от остатков бинта. Мысли блуждали где-то между развороченной комнатой кока и тёмным монохромным миром Асура. Чувства были обострены, а тело напряжено. Нос защекотал запах табака. Должно быть, Завитушка сидел вот здесь, где-то справа, совсем рядом и может… Нетрудно было представить, что это руки Санджи в тонких перчатках гладили его тело, снимали бинты и дразнили его. Он должен был обуздать эти чувства. Но… Что-то было не так. Что-то было не так с ним, и определённо какая-то херня творилась с коком. Санджи был здесь прошлой ночью. Для чего? Завитушка касался его, да? Зоро помнил, как его восточная голова демона зубами стянула перчатку с тонкой кисти, а одна из рук сжала её крепко в кулаке. И слова… тот громоподобный голос в его сознании… Санджи говорил с ним, пока Зоро спал? Правда была в том, что он не хотел просто владеть, иметь или брать Санджи. Он хотел уничтожить кока, разрушить до основания, разобрать его по частям… А потом снова собирать воедино. Правда была в том, что он хотел пасть перед Санджи на колени, поклоняться ему, как божеству и поглотить без остатка. Он хотел наслаждаться Санджи вечно, он хотел слизывать саке и кровь с его кожи и… и… Фантазия будто сорвалась с цепи. На самом деле дать волю влажным мечтам было совсем нетрудно, учитывая тот чёртов деревянный ящик мыслей и образов, на котором большими буквами было написано «Санджи». Зоро ведь сказал коку, что будет ждать его сколько потребуется, и он не шутил, он это и имел в виду… но, блять… этот чудовищный, едва сдерживаемый голод не давал ему покоя, и он был вызван этими воспоминаниями, образами. Он был вызван Санджи… «Ты не настолько аппетитный», — раздался в его голове хриплый низкий голос Блэклэга, и Зоро обернул перчатку вокруг своей истекающей эрекции, чувствуя, как-то ли от невообразимого возбуждения, то ли смущения кровь закипала в венах, а мышцы натянулись и напряглись. Воображение мечника разыгралось настолько, что он почти галлюцинировал. Вот холодные кончики пальцев кока, едва касаясь, прошлись по уже свободной от бинтов груди и сжали твёрдый сосок. Мощное тело Зоро мелко дрожало, когда он медленно огладил свой твёрдый ствол, ощущая гладкую кожу чёрных перчаток. Санджи явно провёл здесь несколько часов этой ночью, впечатывая своё присутствие в и так взбудораженное хаки мечника. Зоро облизал пересохшие губы, а тёмная животная жажда заставляла его сжимать себя сильнее и двигаться быстрее. Голос кока, его горячий шёпот, казалось, был повсюду. Этой ночью он, словно землетрясение, своей силой сокрушал страшный тёмный мир, а прямо сейчас разрушал Зоро. Когда Санджи сказал ему «только живым», его голос был совершенно другим: мягкий, тихий. Ророноа его таким никогда не слышал. Но именно эти два слова раздавались эхом в его голове, когда Мрачный Жнец склонился над его телом. А вот уверенный и смирившийся тон и слова: «… ты должен убить меня», которые раздались из маленькой улитки, Зоро хотел бы навсегда забыть. Хотя в этом был свой смысл, правда? И нечто тёмное вновь подняло голову внутри мечника. Почему из всех людей кок попросил об этом именно Зоро? Потому что Санджи принадлежал ему… ему… ему… во всех существующих смыслах. Кок был весь только для Зоро. Его смерть, каждый вздох, каждое выверенное движение его тела, каждая косточка, хрустнувшая под тяжёлым каблуком, каждая капля дрянной крови, что посмела запятнать строгий костюм или бледную кожу — всё это принадлежало Зоро. Всё. Навсегда. И если Санджи станет чудовищем, то Зоро уже был демоном, и тогда они подходили друг другу ещё больше. И если кок принадлежал ему, то он принадлежал Ророноа целиком: все его страхи, его тело, его сущность, его жизнь и его смерть — всё это теперь принадлежало Зоро. Он прижал кулак ко рту, крепко закусывая костяшки до крови и давясь стонами, пока тело сотрясалось от жёсткой мощной волны экстаза. Его спина выгнулась дугой, когда горячая сперма излилась на ладонь и перчатку, а из горла рвалось приглушённое низкое рычание. Он пытался восстановить дыхание, застряв где-то между кратковременным бредом и окончательным сумасшествием. Он поднял испорченную перчатку к лицу, оглядывая свою «работу». Со стоном, полным вожделения и сладостного безумия, Зоро поднёс вещь ко рту и вылизал её дочиста. Мечнику потребовалось гораздо больше времени, чем он хотел бы признавать, чтобы, наконец, выйти из комнаты. Разобрав свой вещь-мешок, он переоделся в чистые брюки (воспоминания о позорном утреннем «досуге» вспышками всплывали в сознании, заставляя смуглые щёки пылать) и в чёрную юкату, в которой он был во время рейда, следом мечник повязал длинный красный пояс вокруг талии и родную чёрную бандану на плечо. Ророноа делал всё медленно, размеренно, словно медитировал в процессе, и эти простые действия, отточенные годами, немного утихомирили разрывающую внутренности тёмную энергию и свихнувшееся за эти сутки хаки. И Зоро, наконец, почувствовал себя нормальным человеком. Немного. Вот только харамаки не было. Ладно, он позже разберётся с пропажей. Прямо сейчас Зоро было не до того. Ему необходимо было… что-то. Чёрт… серьёзно, это уже начинало бесить! У него с детства не было проблем с пониманием желаний своего тела, но сейчас всё шло не так, как обычно, и это выводило из себя. Может, ему просто нужно выпить, а? Отличная идея. Алкоголь, тихое место и немного еды — прекрасная компания для немного поехавшего старпома. Но мысль о том, что ему придётся присоединиться к жителям Вано на площади и пересечься с коком… после… ну… неважно, сковала его ноги, и он встал, как баран в дверях, не в силах ступить и шага. Мда. Жаль, что он скорее самурай, а не ниндзя. Ему совсем бы не помешали навыки скрытности, чтобы урвать еды и выпивки и отправится к облюбленному дереву. Было бы, конечно, замечательно. За этими размышлениями Зоро и не заметил, как уже оказался в шумной радостной толпе. К сожалению, похоже, Чоппер не преувеличивал, когда сказал, что Санджи совсем не отдыхал. Завитушка, похоже, решил сотворить для горожан кулинарный рай на земле грешной и словно божество стоял посреди людской массы. Это смутно напоминало Панк Хазард и отряд G5, который проникся к их коку особой любовью, и неважно, что они были дозорными, а Мугивары вроде как их врагами. Тогда не существовало никаких ярлыков и званий, все они были просто людьми, которые избежали смерти. И вот Санджи снова на своём любимом месте, в центре очередного пиршества, в центре очередной победы, окружённый жаром кострища и протянутой в его сторону посудой. Кок брал тарелки и миски и наполнял их рисом, бульоном, мясом и овощами. Его движения чёткие и плавные, он умело двигался в небольшом пространстве. Это был словно танец, который мог исполнить только Санджи, и Зоро не мог оторвать от него взгляда. Мечник всё-таки стащил тарелку, наполненную едой (да стащил… ну не смог он подойти к коку, и что?) и теперь следил за вертящимся бешеным ураганом идиотом со своего убежища под ветвистым деревом. Где-то справа треснула ветка. Он, правда, думал, что с контролем убийственной ауры у него стало получше, но то, как горожане предпочитали благодарить его за своё спасение с небольшого (большого) расстояния, видимо, что-то значило. Так что тот, кто приближался к нему сейчас, либо обладал стальным характером, либо не обладал инстинктом самосохранения. Когда Робин прислонилась к дереву, Зоро понял, что в принципе верными были оба варианта. На ней было то же кимоно, которое она носила с их прибытия в Вано, и тонкое одеяло, накинутое на плечи. Краем глаза старпом внимательно осмотрел накама на предмет повязок и заживающих синяков. У них давно была некая негласная договорённость: Робин делала вид, что не замечала изучающего взгляда мечника после очередной серьёзной битвы, а он игнорировал глаза, уши и руки, которыми иногда внезапно обзаводились стены. Такая молчаливая забота устраивала обоих. — Тебе, кажется, получше, — вынес свой вердикт Зоро и вновь сосредоточился на разглядывании площади. Робин склонила голову, и чувственные губы изогнулись в нежной улыбке. Они молча сидели в тени большого дерева, будто пытались спрятаться от заинтересованных взглядов и сердечных благодарностей счастливых горожан. Зоро в приступе болезненной ностальгии вдруг вспомнил те первые недели на «Мерри». Тогда всё было проще. Намного проще. Простые чувства, действия, желания и отсутствие выматывающих идиотских мыслей. Он только тренировался и думал о своей цели, а Робин, казалось, интересовалась только новыми книгами, а не эмоциональными метаниями своих накама. — Ты кажешься лучше, — в тон ему тихо сказала Нико всё с той же мягкой улыбкой и прикрыла глаза. – Хотя сложно не заметить, что люди стараются держаться подальше от выбранного тобой подполья. — Я не прячусь, — раздражённо буркнул Зоро. И вообще и… ладно, блять, она, конечно, была права, и мечник знал, что вёл себя как малолетка в бурном пубертате, но… он совсем не знал, как вести себя и что делать. Он был смущён, зол и чертовски голоден. Несмотря на потрясающий рис, который он умял до последнего зёрнышка, и несмотря на крайне смущающее утро, Зоро снова чувствовал этот необъяснимый животный голод. Даже наблюдение за порхающим в своей родной кулинарной стихии Санджи никакого удовлетворения не приносило, да и хаки совсем не успокаивало, скорее истощало. Но он просто… кажется, он просто не мог остановиться. Робин глубоко вздохнула, тонкое одеяло соскользнуло с узких плеч, собираясь складками на груди и локтях. — Следишь, прячешься, сидишь-в-тени-отпугивая-все-формы-жизни, можешь назвать как угодно. Это семиотика, Ронин-кун, — весело сказала Робин, отмахиваясь от всех возражений смущённого мечника, когда тот повернулся к ней, желая защитить свои честь, достоинство и выбор прятаться, если ему так хочется. Но все протесты застряли у Зоро в горле, когда он разглядел под васильковыми глазами Нико тёмные глубокие тени и то, как напряжено на самом деле было её тело, будто она была готова к нападению в любую секунду. Это было дико эгоистично, и Зоро чувствовал себя последним мудаком оттого, что вид Робин принёс ему огромное облегчение. Облегчение оттого, что он был не единственный, кто никак не мог успокоиться, ощущал давление в воздухе, чувствовал, как в его душе ревела буря. — Ты сидишь здесь, словно предвестник грядущих бед, — сказала Робин и сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой. – Город спасён, Онигавара-сан, а ты всё ещё на поле боя. Я уже второй день чувствую твою бурлящую энергию, и она не даёт мне покоя. Хотя, может, свежий воздух и хорошая компания быстрее поставят меня на ноги, чем постельный режим. Зоро усмехнулся. Его вроде только что напрямую сравнили с демоном и предвестником рока, но в то же время назвали хорошей компанией. — Я почему-то не могу… — пробормотал Зоро. Ему сложно было подобрать верные слова, чтобы описать то, как сильно напрягались его мышцы и натягивались жилы, то, насколько чувствительно было его тело, то, как он чувствовал себя на грани… чего-то. Чего-то нехорошего, тёмного. Чего-то, что желало разрушения и жестокости. Он глубоко вдохнул. — Но, думаю, дело не только во мне. Что-то не так. «Кое с кем», — не сказал Зоро вслух. Он упорно смотрел на Робин, хотя все его мысли были направлены на блондина с дурацкими бровями, который расхаживал между людьми со слишком большим количеством тарелок и мисок в руках и на голове. — Мне кажется, — начала Робин, — если ты чувствуешь, что что-то не так, то следует доверять своим инстинктам, какими бы безосновательными они ни казались. Она безотрывно следила за Санджи, пока тот носился по площади. Зоро тяжело вздохнул и, наконец, позволил себе снова посмотреть на того, кто занимал всё его сознание. — Как думаешь, он поговорит со мной? — тихо спросил мечник, вконец задолбавшись ходить вокруг да около. На самом деле он так устал от подозрений, напряжения и просто хотел услышать, что всё будет хорошо. Робин неопределённо хмыкнула и наклонилась вперёд, подставляя лицо тёплым и ярким лучам полуденного солнца. — Я была… я была так счастлива, когда он попросил меня о помощи, — вместо ответа на его вопрос дрогнувшим на мгновение голосом проговорила Нико, и Зоро недоумённо приподнял бровь. — Понимаешь, когда человека вроде меня, выросшего с убеждением, что… полностью полагаться и доверять другим не то что нежелательно, но даже опасно, искренне просят о спасении… знаешь, это похоже на разрушение основ твоего мировоззрения. Это полностью меняет баланс и условные характеристики отношений, особенно для просящего. В конце концов, с людьми гораздо проще иметь дело, когда ты чётко знаешь, что от них ждать. Но ведь мы, люди, не чёткий алгоритм или отлаженный механизм. Мы беспорядочные, противоречивые и запутанные существа… И знаешь, если кто-то многие годы был уверен в себе и вдруг столкнулся с тем, с чем справиться просто не в силах, он может подумать, что всё дело только в нём и его слабости. Зоро вспомнил тёмный узкий переулок за баром и то, как он держал в своих руках кока. А тот просто разваливался на части, раздавленный тяжестью своего прошлого, что стало разрушать настоящее. — И ведь сама причина часто совсем не имеет значения, — всё продолжала свою мысль Робин, зябко кутаясь в одеяло. — И вот человек уже совсем не думает о проблеме, а думает только о том, что он с ней не справился. И просьба о помощи в таком случае часто воспринимается как очередная слабость. Но, на мой взгляд, требуется огромная сила, чтобы признать свою беспомощность перед обстоятельствами. Зоро казалось, что прямо сейчас в синих глазах Нико отражались горящий флаг, золотой Дэн Дэн Муши, огонь и дым её родного пылающего острова. — И вот эта самая страшная и неправильная мысль, которая проносится в голове у просящего, — Робин устало прикрыла глаза, — мысль о том, что помощь ему обременительна. Одно дело знать, что ты можешь положиться на кого-то в теории, и совсем другое – сделать это на практике. Это как с Рэд Лайн. За один день достичь его невозможно, даже если очень хочется, — Робин улыбнулась, видимо, каким-то своим мыслям. — Когда ты находишься на пути к своей цели, некоторые препятствия заставляют тебя сделать шаг назад и вернуться уже другим. Наша дорога жизни не линейна, это скорее спираль. — Да, — тихо произнёс Зоро, рассеянно потирая шрам на груди. Они умолкли на пару минут, затянутые звуками выжившего города: весёлая болтовня людей, смех, крики детей, стук слесарных инструментов, который возрождал разрушенную столицу. — Знаешь, мне кажется, раз ты что-то чувствуешь, — наконец прервала молчание Робин, задумчиво глядя поверх толпы, туда, откуда доносился громкий довольный голос Фрэнки и крики Нами, — значит, возможно, он уже сказал тебе больше, чем ты думаешь. — Я не думаю, что… — начал было Зоро, но Робин немного повысила голос, прерывая несогласного мечника, и, слегка пошатываясь и сонно потирая глаза, поднялась с насиженного места. — Ты верен своей цели и предан команде, — сказала Робин, и Зоро пришлось проглотить распирающее горло раздражение от почти обвиняющего тона старшей накама, — Но вот представь на секунду, что ты стал тем, кем всегда боялся быть. Ради команды я превратилась в то, от чего бежала всю свою жизнь, примерила на себя ту роль, которую мне определили ещё в детстве, когда я посмела пережить одно из величайших преступлений Мирового правительства. Робин выпрямилась, разминая затёкшие плечи, и стряхнула тонкие травинки с кимоно и одеяла. — Возможно, он уже дал тебе понять, что ему нужна помощь, но просто пока не знает, как попросить. Вполне возможно, что мяч уже на твоей стороне, и наш дорогой Кок-сан очень ждёт твоего шага, Онигавара-сан. Она бросила на Зоро последний проникновенный взгляд, прежде чем спуститься по склону и оставить мечника в гордом одиночестве. Ророноа задумался над словами Робин, перебираясь глубже в тень ветвей. Он ведь не говорил с коком с момента своего пробуждения и их мелкой потасовки. Говнюк его даже поесть не звал. Санджи мог бы найти миллион причин, чтобы просто подойти к Зоро, но он это не сделал… и всё же… … всё же … В голове всплыл низкий, рокочущий, словно гром, голос Завитушки, слишком отчётливый, чтобы быть просто частью сна. Да и перчатка эта чёртова взялась же откуда-то. Он сидел, спрятавшись от всех, словно отшельник, глубоко погруженный в свои мысли, а его хаки верной тенью следовало за Санджи сквозь редеющую толпу. Он думал о трёх мечах, что были вычищены от крови и грязи, а их лезвия заточены с поразительной тщательностью и бережностью. Он думал о весе своего тела и о бремени заботы, что легло на кисти в чёрных перчатках. И о том клейме, которое прозвище Демон Востока выжгло на имени Ророноа Зоро. Он думал о весе трёхглавого монстра, о сотне лет ожидания и голода. О том, как их команда обладала силой противостоять Ситибукаям и Йонко, Адмиралам и Мировому Правительству, и даже Богам (хоть и ложным), а в его ушах звенела кровавая песнь Китэцу. Он думал о том, что значит быть человеком в мире, где твоя душа и сущность приравнивались к пустым титулам и глупым ярлыкам. И если Нико Робин стала ради своих накама Дьяволом, а он был Демоном задолго до того, как в его жизни появились те, за кого он мог умереть и убить… то… … то кто же теперь Санджи? Зоро проснулся несколько часов спустя, укрытый тонким колючим одеялом Робин. Зевнув и лениво потянувшись под симфонию хруста затёкшего позвоночника, мечник огляделся. Рядом стояли несколько бутылочек (и, Зоро очень надеялся, что там спиртное) и где-то полдюжины булочек на пару. Видимо, кто-то из команды побеспокоился, чтобы старпом не издох от голода прямо тут, под одиноким деревом. И это был не кок. Его бы он сразу почувствовал. Но что-то ведь его точно разбудило. И он не мог понять, что именно, пока его голова не начала болеть так, будто солнце решило, что мечник — его личный враг, и выписало меткий удар прямо по зеленоволосому темечку. Площадь взорвалась аплодисментами и громким смехом, и он услышал пронзительное верещание Чоппера. А потом над уцелевшими зданиями появилась длинная гибкая рука. — Я что, проспал всю вечеринку?! — кричал возмущённый капитан, рухнув с неба на площадь с визжащим оленёнком, который в порыве то ли страха, то ли врачебного долга вцепился в резиновую ногу. Толпа на площади разразилась сокрушительным хохотом, что мог бы сравниться с небольшим землетрясением. Ло, который до этого спокойно ел в самом дальнем углу длинного стола, криво улыбнулся и от греха подальше отодвинулся поглубже в тень. Зоро сразу же заметил остальных Мугивар, что стекались на площадь, призванные голосом своего капитана, и тянулись к нему, как цветы к солнечному свету. Он был настолько поглощён ожиданием чего-то фатального и сюрреалистичной неправильностью происходящего, что совсем забыл, что что-то хорошее тоже может случиться. Мугивары на все лады, перебивая друг друга, рассказывали, наконец, очухавшемуся Монки все новости, которые тот пропустил. И даже за криками, хохотом и сжатыми в раздражении кулаками (в случае Нами) не укрылись светлые улыбки облегчения. Луффи впитывал радость своей команды, слезы Усоппа и Чоппера и даже удар навигатора, как губка и слепил всех вокруг фирменной усмешкой на зависть ярким фонарям Вано. Даже всегда серьёзный Джимбэй сохранил суровость лица всего на несколько минут, а затем сжал Луффи в объятиях так сильно, что если бы их капитан не был резиновым, то, возможно, сегодня его бы и отпели. Фрэнки громко и раскатисто рассмеялся, пугая этими и так слегка обалдевших от таких проявлений любви горожан, и зажал почти испустившего дух капитана между собой и рулевым, подтягивая за компанию ещё и Брука. Чоппер, конечно же, воспринял эту кучу-малу, как приглашение присоединиться и, перекинувшись в бо́льшую форму, потянул за собой Усоппа и Нами в импровизированные объятия, что больше напоминали пытку удушением. Зоро фыркнул и покачал головой от развернувшейся сцены. Вот только если мечник думал, что всепоглощающая любовь накама могла его обойти, то он конкретно так ошибся. Старпом даже удивиться не успел, когда резиновая конечность схватила его за шиворот. Слишком знакомое ощущение полёта, и вот он уже прижат к чьей-то спине железной (в прямом смысле) хваткой Фрэнки. Из-под другого бицепса киборга абсолютно счастливо улыбалась Робин. И затем сильный удар в бок и звон мечей. Сперва Зоро решил, что виноват был Луффи, размахивающий руками, но, скосив взгляд вбок, старпом наткнулся на совершенно потрясённого и удивительно тихого в такой ситуации Санджи, которого их капитан практически спеленал своей рукой от плеч до талии. Так они и стояли, упираясь локтями в рёбра, а подбородками в плечи и спины. От них пахло дымом, духами, солью, деревом, потом и... жизнью. Зоро наткнулся на тяжёлый взгляд чёрных глаз капитана поверх склонённой головы Санджи. Луффи будто хотел залезть старпому в голову и этими пронзительными глазами увидеть каждую его мысль. Наверное, нужно было что-то сказать... но язык мечника будто прилип к нёбу. Он только смотрел в сверкающие чёрные бусинки и надеялся, что капитан сам всё поймет. И, возможно, так и произошло. Луффи медленно моргнул, словно лев на страже, охраняющий свой прайд, и прикрыл глаза, зарываясь носом в золотоволосую макушку. — Никаких драк, — сказал главный Мугивара, сосредоточенно ковыряя в носу. Как только капитан громогласно возвестил на всю округу (Зоро был уверен, что этот вопль долетел даже до окраины), что смертельно голоден, все их накама как-то внезапно исчезли. Ну, кроме кока, конечно. Сказать по правде, Зоро надеялся, что проведёт остаток вечера на своём привычном месте в полном одиночестве. Вот только Луффи его надежд, как оказалось, не разделял и с набитым булочками ртом и несколькими за пазухой умостился рядом со своим старпомом. — Я знаю, — с несчастным видом сказал Зоро, делая большой глоток саке. Как бы он ни старался, желание решить всё грубой силой гадким червём копошилось под кожей. Эх, всё было бы гораздо проще, если бы решалось примитивным мордобитием. — С этим ты не можешь просто подраться, — с несвойственной себе серьёзностью сказал Луффи. Зоро напрягся всем телом. Чёрные проницательные глаза снова пытались прожечь в нём дополнительную дырку, и мечник изо всех сил старался избежать этого взгляда, как ребёнок, что провинился перед строгим родителем. — Да, — тяжело вздохнул он, ставя рядом опустошённую бутылку. — Может, в этом и проблема, а? – размышлял вслух Ророноа и откупорил вторую порцию спасительного алкоголя, пока Луффи с упоением запихивал в рот последнюю булочку, перестав мучать мечника своим вниманием. — Санджи самый-самый лучший, — с широченной улыбкой сказал Монки, наблюдая, как кок готовил абсурдно большое количество мяса, чтобы отметить возвращение своего капитана. — Он всегда готовит для меня, когда бы я ни захотел, и всегда смотрит, чтобы и остальные не были голодными. Но Сан-тян долго не садился с нами за стол, помнишь? На «Мерри» ещё, — пояснил Луффи, будто Зоро мог забыть. — Знаешь, иногда Санджи теряется вот тут, — капитан хлопнул себя по шляпе. — Это как с едой, он кормит всех, кто голоден, но сам поесть забывает. Зоро опустошил уже вторую бутылку. Мирные жители, пираты, самураи и ниндзя болтали без умолку, наслаждаясь очередным ужином в свободной стране. Тарелки и миски, полные еды, заставили длинные столы от одного края до противоположного. И за всем этим стоял их Санджи, занятый как чёрт. Ророноа не был уверен, присел ли этот вертлявый идиот хоть на секунду. — Мне кажется, Зоро голоден, — Луффи осмотрел своего старпома с хитрым прищуром чёрных глаз. — Кто знает, может, если Зоро поможет Санджи, то Санджи поможет Зоро. Эй, Санджи! Дай мне мяса! — крикнул неугомонный пацан во всё горло и кубарем бросился к своему коку. — Да, хорошо, только оставь хоть что-то остальным! – сварливо откликнулся Санджи, снова поворачиваясь к огню. Тепло большого костра окрасило бледные щёки кока ярко-розовым румянцем, а по шее катились маленькие капельки пота. У Зоро пересохло во рту. Он так ярко помнил вкус этой кожи. Горячий язык скользнул по влажным от саке губам. Голоден, да? Ророноа, наконец, послал нахер все мысли и стратегии подхода и решил действовать. Как там сказала Робин? Мяч уже на его стороне? Ну, значит, пришло время сделать пас. Он подождал ещё пару часов с терпением монаха, пока даже самые заядлые пьяницы не начали разбредаться, прежде чем пробраться сквозь редеющую потихоньку толпу и, наконец, встретиться с коком лицом к лицу. Не говоря ни слова, мечник схватил Санджи за предплечье и быстро (пока Завитушка не успел очухаться) потащил его по склону вверх, под покров деревьев, подальше от любопытных глаз. От мечника веяло такой смертоносной энергией, что сейчас пойти за ними решился бы только будущий труп. Просто он… чёрт… та часть его сознания, что снова и снова прокручивала слова Санджи и на повторе показывала его образ, окончательно взяла верх, и Зоро уже не мог себя сдерживать. И да помогут ему боги. Зоро чувствовал поднимающуюся внутри волну первобытного желания владеть. В порыве неконтролируемого эгоизма он был уверен, что никто другой не заслужил слышать и видеть Санджи. Никто другой. Только он. Звериное чувство собственничества клокотало в его горле и грозилось вырваться угрожающим рыком. Зоро просто… он просто… Он просто хотел, наконец, посмотреть на Санджи и увидеть его. Увидеть своего дурацкого, бешеного, истеричного Завитушку. Он хотел почувствовать его огонь, хотел вдохнуть жизнь в кока, чтобы тот перестал быть тенью самого себя. — Ты слишком много думаешь, — наконец нарушил молчание Зоро, когда Санджи вырвал свою руку из его хватки. На мгновение кок даже удивился, и видимая спиралька брови слегка приподнялась, но только на мгновение. Голубые глаза снова стали холодными и безразличными. Ледяными. — Да у меня в жизни не было ни единой мысли, — невозмутимо пробурчал Санджи, переминаясь с ноги на ногу, явно не готовый к обсуждению своих проблем. Зоро нутром чувствовал, что дурной кок сейчас либо сбежит, либо начнёт махать ногами, поэтому решительно настроенный на выяснение отношений, он сделал небольшой шаг навстречу Санджи. И ещё один. И ещё. Он наступал и наступал, пока всё это время недоуменно пятившийся назад Завитушка не оказался прижат к стволу дерева. — Ты слишком много думаешь, — настаивал Зоро, сокращая расстояние между ними всего до нескольких сантиметров. Кок раздражённо выдохнул, и был явно не доволен своим нынешним положением. — Признай, Завитушка. — То, что ты башкой своей зелёной никогда не думаешь, не значит, что я думаю слишком много, — медленно и тошнотворно спокойно произнёс Санджи. Зоро раздражённо рыкнул, и на секунду яростное отчаяние прорвалось через плотный пузырь беспокойства за идиота. — Ты уклоняешься, — оскалился мечник, хватая Санджи за плечи. — А ты переходишь границы, — в тон ему ответил Блэклэг, но даже не попытался оттолкнуть. — Ты не спишь, — уже спокойнее продолжил мечник, пытаясь найти этот неуловимый для себя баланс между кровавой яростью и привычным сарказмом, — и ты не ешь. — Я сплю, — усмехнулся Санджи, будто Ророноа сморозил несусветную глупость, и только теперь попытался уйти от хватки Зоро, крепко схватив того за запястья. — Сплю. И вообще, ты сам-то в сознании сколько? Где-то тридцать семь часов и минут семнадцать? Откуда тебе, блять, знать, что я делаю? Зоро на пару секунд даже умолк, опешив от такой точности. Его молчание кок, возможно, принял за поражение, но всё, о чём мог думать сам Зоро, так это о невероятно точном счёте почти до секунд. Это ведь… это ведь значило, что коку не всё равно, правда? Небезразлично. А Санджи просто продолжал смотреть на мечника, абсолютно не смущённый, хотя у Ророноа проскочила мысль, что Завитушка просто не понял, что откровенно так спалился. — Ты сказал мне убить тебя, — тихо, почти шёпотом сказал Зоро. Его сердце бешено колотилось, и он знал, что Санджи мог это чувствовать. Кок хмыкнул и надавил большим пальцем на широкое запястье в том месте, где колотился пульс старпома. Блэклэг глубоко и медленно вдохнул, кивнув какой-то своей мысли. — А ещё сказал, что мне не нужна больше помощь с этим, — снова отвратительно ровно сказал кок. — Но кое с чем тебе точно нужно помочь, — не собирался сдаваться Зоро. Кок недовольно закатил глаза и цокнул. Зоро так хотелось выписать придурку нежный подзатыльник, в воспитательных целях, конечно, хотя… Хотя раздражение – это ведь тоже чувство, правильно? Санджи всё это время казался скорее задумчивым, чем замкнутым и отрешённым, и это почему-то пугало сильнее. Неизвестно, что эти завитушчатые мозги могли себе там надумать. Он постоянно смотрел словно сквозь Зоро, будто там, за ним, лесом, морем… возможно, там были ответы на его вопросы. Когда Санджи снова заговорил, его голос был тихий, ровный, бесцветный. Кок, казалось, обдумывал каждое произнесённое слово, каждый звук, вырывающийся из горла. И Зоро чувствовал холод. Тело покрылось мурашками, то ли от лёгкого ветерка, шелестевшего в кроне дерева, то ли от ощущения необъяснимой опасности и… потери. — Представь на секунду, что ты стал тем, кем всегда боялся быть, — серьёзно проговорил Санджи, смотря прямо на Зоро, но, казалось, вообще его не видя. Мечник тяжело сглотнул. Он уже слышал эти слова сегодня. Льдистый взгляд на мгновение скользнул по нервно дёрнувшемуся горлу. — Знаешь, ты в последние сутки был ходячим куском недовольства и опасности, и своей жаждой убийства распугивал горожан. Не хочешь об этом поговорить? — тон кока был такой же ровный, но всё-таки иногда совсем незаметно прорывались такие привычные нотки… нечто среднее между нежностью и крайней степенью раздражения. Но в голубых холодных глазах всё ещё не было ничего, а тело в крепких объятьях мечника было настолько неподвижным, и Зоро даже казалось, что он обнимал камень, а не такого чувствительного обычно Завитушку. Ророноа думал о вчерашнем дне, о том, как Санджи ощущался чем-то неестественным, чужеродным в потоке живой энергии. — Чего ты боишься больше всего? — спросил Санджи, и Зоро хотелось рычать от того, насколько безучастно он выглядел и звучал, будто говорил с мечником о погоде или просил передать соль. – Что самое страшное для тебя? В сознании всплыла маленькая могила, усыпанная цветами, и то, как мальчишки из додзё суетились вокруг неё, словно воронята, враз разучившиеся летать. Зоро вспомнил полные отчаяния глаза Куины в ту последнюю ночь, вспомнил обжигающую боль и раззявившую кровавую пасть рану на груди от меча Михоука. Он вспомнил одинокие ночи, когда сидел в поле и смотрел на звёзды, и чувство голода, что не давало уснуть. И ему даже не нужно вспоминать тот день, потому что Зоро думал о нём постоянно. Тот день, когда он стоял на коленях перед Кумой и молил принять его жертву, уверенный, что это единственный выход. И он постоянно прокручивал в памяти то, как его сердце подскочило к горлу, когда Санджи, истерзанный, избитый и окровавленный, пошатываясь и дрожа всем телом, встал между ними. Сейчас кок был так близко, в его руках, и в то же время… казалось, невероятно далеко, практически в другой Вселенной. Будто Санджи был так же недосягаем, как те звёзды, к которым тянулся маленький зеленоволосый мальчик на поляне после похорон лучшего друга. Длинные пальцы сжали запястья Зоро крепко и удивительно нежно, и мечник постарался сосредоточиться на этом прикосновении. Оно ведь было совершенно необязательным, но таким бережным, человечным. Санджи больше не пытался вырываться из рук Зоро, из его объятий, но и не пытался прижаться ближе. Просто держал. Касался. Чувствовал. —Самое страшное — не спасти команду. Быть недостаточно сильным, — откровенно ответил Зоро, Он не собирался скрываться или умалчивать. Искренность за искренность. Он надеялся, что Санджи поступит так же. Зоро мог дать коку эту правду. И Санджи мог… только он мог знать все слабости мечника. Зоро доверил бы Блэклэгу все свои промахи, провалы и проигрыши, потому что знал, что Санджи это примет. Он точно знал, что кок не из тех, кто воспользуется его слабостями, чтобы причинить боль и уничтожить. Слабый, слабый, слабый. Всю свою жизнь он боялся быть именно таким. Но сейчас Зоро с радостью принял бы все слабости: свои, накама, а главное – все слабости и страхи Санджи. Он всё выдержит и станет только сильнее. Зоро пройдёт и разрушит всё, что станет на их пути. В голове в который раз всплыл кошмарный сон, и существо на постаменте посреди бурлящих тёмных вод, пронизываемое ледяными ветрами, испещрённое бурями и измученное вечной темнотой, что верно ждёт сотни лет. Ждёт. — Ты боишься проигрыша, — пробормотал Санджи и даже не вздрогнул, когда Зоро крепче сжал его плечи. Кок мягко провёл большим пальцем по смуглому запястью, по месту, где загнанно билось сердце мечника. — Представь себе, что ты оказался лицом к лицу с самой худшей версией самого себя. Вдалеке слышался заливистый смех Луффи и громкие аплодисменты. Ярко-оранжевые отблески костра и цветные вспышки фейерверков не позволяли наступающей густой темноте поглотить их с коком. В воздухе пахло едой и свободой. Зоро наклонил голову вбок, и его серьги отразили вспышки света и красок на безликом лице Санджи. — Поверь, кок, мне не нужно представлять, — серьёзно сказал Зоро. — И поэтому… Я уверен, что могу помочь тебе. Ведь оно всегда здесь, прямо вот тут, под рёбрами, сжимало его сердце холодными пальцами — воспоминание о разбросанных страшным взрывом и израненных телах его накама. Воспоминания. Тень исполинской фигуры Кумы, нависающая над ним. Дрожащий Санджи, стоящий на ногах, одна из которых сломана к хренам, только из чистого упрямства и природной наглости. И взволнованный, едва различимый голос кока, что прорывался сквозь волны уничтожающей боли, которая пыталась затянуть мечника в свою удушающую, зыбкую темноту… навсегда. Санджи неопределённо хмыкнул, и если невысказанное упоминание о Триллер Барке или очередное откровенное признание Зоро хоть как-то и взволновали его, то ни взглядом, ни выражением лица он этого не продемонстрировал, но… Узкие ладони кока слегка дрогнули и медленно скользнули от запястий Зоро по предплечьям и вдоль изгиба локтей. Нежная ласка прошла до самых плеч мечника, и тот с трудом мог сдержать позорную дрожь от такого простого прикосновения. Чувство собственничества, яростного желания обладать горячей тяжестью разлилось внизу живота, и Зоро шумно выдохнул. А вот Санджи, казалось, перестал дышать, но и рук не убирал, только мягко поглаживал напряжённые плечи. И Ророноа был бы полным идиотом если бы хоть как-то возражал против такой мимолётной нежности. И пока Зоро вглядывался в голубые глаза напротив, пытаясь увидеть в них то родное синее пламя, он вдруг понял, что говорил израненный немой Санджи из его жуткого сна. Тот кок в бордовом костюме, что был на нём во время рейда, но… дрожащий, с порванной одеждой и травмами, как от встречи с Кумой. И с тонких губ в тёмном мире перед ликами Асуры срывалось его глупое и безнадежное: «Вам придётся найти другого кока...». И Демон, что вечно ждал, скованный обещаниями и временем не слышал тогда этих слов, потому что не хотел. — Нет человека, что был бы, как остров. Каждый человек есть часть материка, часть суши, — процитировал Зоро нечто давно забытое, и в лазурных глазах сверкнула искра интереса. — Как поэтично, — усмехнулся Санджи, проводя пальцем по шву чёрного рукава юкаты. — Удивлён, что ты знаешь эту цитату. —Когда я был ребёнком, мой сенсей любил говорить подобное дерьмо, — хмыкнул Зоро. — Завитушка, ты всегда был больше нашим, чем их, ещё до того, как Луффи решил, что ты наш кок. Чёрт… разве это не прекрасная мысль – принадлежать кому-то? Принадлежать друг другу. Он думал о том, что ему рассказал Санджи о своём прошлом, о том, как он водил рукой Зоро по своему лицу и телу, показывая, где были ушибы и раны, которые он заработал во время «тёплой семейной встречи». О рёбрах и других костях, которые, конечно, зажили, но что всегда будут фантомно помнить тяжесть страданий когда-то «умершего» Винсмоука. Он думал о бремени их целей и обещаний, о тяжести их имён и прозвищ. Это всё равно что плыть с карманами, полными камней. Он чувствовал, как древнее жестокое существо снова боролось за контроль. И Зоро подался вперёд, уничтожая те несколько сантиметров между ними, что казались пропастью, и прижался лбом ко лбу кока. И Санджи не оттолкнул, только голубые глаза закрылись, а руки притянули мечника ближе. — Что мне сделать, чтобы ты поверил мне? — Зоро практически рычал от разрывающей необходимости убедить кока, что он никогда не был Винсмоуком и никогда не будет. — Хочешь, я доплыву до Нью-Маринфорда и вырежу на трупах дозорных твоё единственное имя? Или выслежу Моргана и напечатаю для тебя новые розыскные плакаты его кровью. Их губы близко, так близко, что Зоро, казалось, дышал воздухом из лёгких кока. И он хотел бы делать так постоянно, всегда, вечно. И Санджи не боялся и не пытался уйти от ярости Зоро. Он её принимал. — Моя история изменилась, — прошептал кок. Его губы слегка касались губ Ророноа. Это были почти поцелуи. — Я не уверен... Не уверен, подстроили ли они это... или нужен был просто последний толчок... Зоро вспомнил осколки золотых браслетов, разбросанных вокруг капсулы с жирной цифрой 3 на боку. «…это дерьмо — прощальный подарок Винсмоуков. Рейдовый костюм…». — Я сделал то, что должен был, и я никогда не пожалею о том, чем пожертвую ради команды, но... Низкий рокочущий голос Санджи, сокрушающий каменный остров, снова раздался в голове. «Я много думал о жертвенности.». — … это как окунуться в ледяную воду, — продолжил Санджи. Зоро закрыл глаз, погружаясь в тихий звук этого голоса, впитывая его всем своим телом, желая понять и запомнить каждое произнесённое слово. — Холод и оцепенение – вот на что это похоже. Это как... будто ты накрыт куполом, будто тебя просто нет. Знаешь, вроде как все кошмары, от которых я просыпался каждую ночь с момента, как сбежал: шлем, тюрьма, побои… исчезли и изменили мою историю. Теперь мы – это Три Стальных Принца и два ребенка изо льда, и это... это несправедливо. Сухой, безжизненный смех кока, как скрежет ножа по стеклу, но Зоро не дрогнул. Он поможет. Он никогда не отступится от Санджи. — Я знаю, что веду себя как ребёнок, но это несправедливо. Зоро не смог справиться с искушением. Его губы были слишком близко. Блять. Завитушка ведь позволит, да? Он только совсем немного… И мечник коснулся губ Санджи лёгким поцелуем всего на секунду. — Ты слишком много думаешь, кок, — прошептал Зоро и нахально ухмыльнулся, когда возмущенный Блэклэг попытался уйти от посягательств грубияна. Ну нет, эро-кок, не на того нарвался и Зоро усилил свою хватку, так что всё, чего добился Санджи от своей возни, это пара сантиметров, и то потому что мечник это позволил. — Прекрати это повторять, — прошипел кок, и в голубых глазах вспыхнул долгожданный огонь, и ледяная корка пошла трещинами. — Ты, блять... — Это трудный выбор, когда ты думаешь, что в тебе просто чего-то не хватает, когда чувствуешь, что просто…ты неправильный. — проникновенно глядя коку в глаза, отчётливо проговорил Зоро, и тот замер, не в силах даже пошевелиться от удивления. Да, Ророноа с точностью до пауз повторил каждое слово Завитушки, что повисли тогда в промозглом воздухе холодной ночи на Water7, а затем были бережно уложены в большой воображаемый ящик со всем, что было связано с Санджи. — Мы все пытаемся стать лучше. И как бы ты себя ни убеждал в обратном… у тебя всё ещё есть выбор. Ты можешь быть собой, и этого у тебя не отнимет никакая Джерма. Ты думаешь… что ты не можешь чувствовать? Ты мучаешь себя, не спишь, не ешь… Неужели ты настолько херового о нас мнения, что в твою тупую голову пришла мысль, будто мы не заметим, что что-то не так? — Было так много разрушений, так много домов просто… забрали, люди остались на улице, — прохрипел Санджи. Он крепко зажмурился и склонил голову набок, вжимаясь в прикосновения широких ладоней. — Зачем мне отдельная комната, если там мог бы разместиться кто-то другой, кто в этом действительно нуждается. Семьи, которым это действительно нужно. Зоро понимающе кивнул, поглаживая большими пальцами мягкие щёки. Глупый Завитушка правда думал, что становится чем-то похожим на Винсмоуков? Дурак. — И что же ты чувствуешь? — тихо спросил Зоро, проводя подушечкой пальца по такой родной и правильной завитушке брови. — Ты не переходишь на тёмную сторону, и ты всегда будешь больше принадлежать нам, чем когда-нибудь станешь «Винсмоуком», и ты это сам понимаешь. Так на чём ты так зациклился? Рука кока взлетела вверх и накрыла ладонь Зоро, но не для того, чтобы убрать нежное прикосновение. Вместо этого Санджи крепче прижался щекой к ладони мечника, опаляя жарким дыханием грубую кожу. — Тебе никогда не приходилось обдумывать каждую свою мысль или анализировать то, что ты говоришь и делаешь, а? — спросил Санджи, скорбно усмехнувшись, — это похоже на….. будто каждый раз, когда я что-то чувствую или собираюсь сделать, какой-то мудак у меня в голове спрашивает: «Ты действительно это чувствуешь или ты просто знаешь, что должен это чувствовать?» Вот прямо как ты сейчас. И у меня нет ответа. Санджи тяжело сглотнул, медленно выдыхая, и Зоро пришлось буквально бороться с внутренним желанием броситься вперёд… ближе…ближе, чтобы ощутить его дыхание на своей коже. — Откуда мне знать, накручиваю я себя или действительно притворяюсь, что что-то чувствую? — Санджи скорее говорил сам с собой, пытаясь себя в чём-то убедить. — Квин сказал тогда… И я… я понял, что я в ловушке между страхом стать одним из них и кошмаром… вдруг однажды я проснусь с кровью на руках и не буду знать, принадлежит она кому-то, кто мне дорог, или я вообще ранил невинного. Зоро чувствовал, как у него заканчивалось терпение. В порыве злости и раздражения он резко подался вперёд, вплотную приближаясь к лицу кока, и по тому, как расширились зрачки Завитушки, свою тёмную ауру он, видимо, уже слабо контролировал. — Это, блять, так глупо, — опасно медленно произнес Зоро, и его пальцы сжались на шее Санджи, вдавливая того затылком в шершавую кору дерева. Он резко приблизился и сократил расстояние между ними практически до несуществующего, и кок, то ли напуганный, то ли взбешённый такой реакцией, снова попытался отпихнуть от себя гору мышц, но, конечно же, нихера у него не вышло. — Зачем ты тогда кормил всех этих людей? Вытаскивал тела из-под обломков? За каким чёртом ты всё это делал? – Зоро указал подбородком в сторону хоть и слегка поредевшей, но не утихающей вечеринки, откуда волнами доносились громкие радостные вопли. Санджи, должно быть, попытался выдавить улыбку, но было похоже скорее на предупреждающий оскал. Слишком угрожающий, слишком злобный для того, кто считал, что перестал чувствовать. — Тогда никто другой не мог, — Завитушка практически выплюнул свой ответ Зоро в лицо, и тот в отместку сильнее прижал упрямого кока к дереву. — Ты был не единственный на весь город. Но, ладно, хорошо давай предположим, что никто другой не мог бы… а потом? Разве ты остановился, прекратил помогать, когда большинство пришли в себя и могли справиться сами, разве тебе было всё равно?! Это был единственный язык, который они оба понимали и на котором говорили со своей первой встречи: поддеть, вывести из себя, полностью завладеть вниманием, залезть под кожу и надавить на обнажённые нервы. Так было всегда, так было и сейчас. И это явно работало. От беспристрастной физиономии Завитушки, которая бесила старпома, до красной пелены перед глазами ничего не осталось: дурацкие спиральки бровей нахмурены, тонкие губы поджаты, а щёки вспыхнули яростным румянцем. — Ты думаешь, я позволил бы людям, умирающим от голода, хоть что-то делать? — прорычал Санджи, пытаясь спихнуть руку Зоро с шеи. И наконец, голубые глаза перестали напоминать вековые льдины и разгорелись ярко-синим пламенем праведного необузданного гнева. Наконец-то. Зоро просто не мог сдержать расползающуюся на лице предвкушающую ухмылку, наваливаясь на брыкающегося кока всем телом. — Ты правда думаешь, что я не накормил бы их при первой же грёбаной возможности? — Вот именно, идиот — проговорил Зоро. Он просунул одну ногу между ног Санджи и прижался грудью к тяжело вздымающийся груди. Он совсем немного ослабил хватку на шее, а другой рукой крепко сжал стройную талию. Санджи мог только клещом вцепиться в широкие плечи чёртовой глыбы, которая намертво зажала его между собой и деревом. —Ты сделал это, потому что это ты — дермо-кок, который накормит любого: друга, врага, незнакомца. Но если ты всё ещё не уверен… тогда ответь мне только на один вопрос… — Зоро понизил голос до хриплого шёпота и, игнорируя непонимающий взгляд Санджи, подался вперёд, опаляя слегка покрасневшие ухо горячим дыханием — … где ты пропадаешь ночами? — Я не… — начал было Санджи, но хитрый старпом коснулся губами чувствительной мочки, и кок сбился с дыхания и, видимо, с мысли. Подушечками пальцев, что сжимали шею застывшего Санджи, Ророноа чувствовал, как пульс кока стучал с бешеной скоростью. — Не понимаю, о чём ты. Я никуда не хожу. Зоро хмыкнул и отпустил талию Санджи, чтобы порыться в кармане. Подняв «улику» к растерянным голубым глазам, мечник нахально ухмыльнулся и положил перчатку на плечо Завитушки. Санджи застыл, не в силах найти слов для оправдания, а самодовольная ухмылка старпома стала ещё шире. Он уже чувствовал вкус своей скорой победы. — Всё ты чувствуешь, кок, потому что иначе ты мне не соврал бы. Мы оба знаем, куда ты ходишь. — он чувствовал, как Санджи в тихой ярости снова попытался его оттолкнуть. — И мы оба знаем, что Хиёри не справилась бы со мной одна. Так скажи мне, если ты не чувствуешь, если твои эмоции ненастоящие… тогда зачем ты солгал мне? Зоро немного отстранился. Совсем чуть-чуть, потому что угроза схлопотать коленом по рёбрам или почкам и наблюдать спину улепётывающего со всех ног кока была крайне велика. Но Санджи не двинулся, только сердито сверлил Зоро лазурными глазами и покрывался глубоким румянцем от переносицы до кончиков ушей. Смущённый. Пойманный. — Я-я… она попросила о помощи, ясно? — Санджи выдавил очередное жалкое оправдание, возмущённо сверкая глазами. — Я никогда бы не отказал в помощи прекрасной леди и не позволил бы хрупкой меллорин тягать твою тяжеленную тушу… Он резко выдохнул от наконец снизошедшего понимания. И, наконец, сдался. Зоро хотел улыбаться во все зубы. Эта сладкая победа, разливающаяся по венам, настолько опьяняла, что мечник снова прижался к Завитушке всем телом. Ведь даже Смерть не смогла забрать его. И Санджи, конечно, вряд ли знал, но Ророноа уже был худшей из возможных версий себя. А кок… кок уже отдал себя ему, всего себя. Покрытый кровью, захлебывающийся неудачей, выползший из очередной смертельной схватки с помощью ног, ногтей, зубов. Он отдал себя безжалостному, ненасытному Демону Востока. А Зоро… Зоро отдал бы стократ больше и ждал бы его целую вечность, окружённый бурей. Их взаимное притяжение, такое же естественное, как влияние Луны на море, и неизменное, как время, снова и снова побеждало. Зоро не смог бы с ним справиться, даже если бы захотел. Он хотел забрать у Санджи всё… забрать его всего. Даже то, от чего кок бежал всю жизнь. Даже то, что он не выбирал. Тяжесть имён, прозвищ, титулов. И Зоро спрашивал себя, обдумывал, размышлял… … Зоро был уверен, что смог бы принять весь этот вес на себя. Смог бы нести его сам, ради Санджи. Если бы только кок попросил, если бы только он захотел. В своём собственном мире, в своей маленькой карманной Вселенной, они прижимались друг к другу так сильно, что даже одежда не мешала делиться теплом тел. Санджи медленно и осторожно вдохнул, будто расписался в своём поражении перед мечником. Он крепче сжал широкие плечи, и Зоро чувствовал, как ладони кока вспотели и слегка подрагивали. Напряжённое тело Завитушки вдруг расслабилось, и он не мог больше удержаться на ногах и словно хотел раствориться в сильных руках Зоро. Кровь мечника бурлила, а разум затянуло туманом от осознания этой невысказанной капитуляции. — Помоги мне, — едва слышно произнёс Санджи, прикрывая глаза трепещущим ресницами, практически падая в объятия Зоро. Ророноа коснулся губами подбородка кока. Это был даже не поцелуй, только мягкое, едва ощутимое касание. Три золотые серьги в форме слезы сверкнули в лунном свете. — Я держу тебя, — прошептал Зоро, — Держу. Комната кока напомнила Зоро о первых днях в Вано, до того как они проеб… не справились с прикрытием и устроили хаос и полномасштабные сражения. Комнатой это вообще можно было назвать с большой натяжкой. Почти треть пространства занимали штабеля ящиков и бочек, столярные инструменты, коробки с гвоздями, мотки верёвки и нетронутая сумка Санджи с одеждой. По дороге они молчали. Зоро придерживал кока за талию на случай, если тот попытается сбежать, ну или от накопленной за эти дни усталости рухнет прямо на месте. Сам Санджи с напускной уверенностью пытался сдержать накатывающую волнами дрожь. Когда они вошли в комнату, до них доносились слабые звуки вечеринки. Щелчок закрывающейся двери стал как последний аккорд, и музыка города резко оборвалась. Санджи прошёл в глубину тёмного помещения, зажигая фонари, расставленные на ящиках и единственном подоконнике. Чоппер был прав. Футон в углу выглядел нетронутым. Простынь, одеяло и пухлая подушка лежали сверху, будто их вот только-только принесли в комнату. Санджи не спал. Кок стоял в тёмном углу, вертя зажигалку в пальцах, и свет от тусклых фонарей отбрасывал мрачные тени на его лицо. От самоуверенного и равнодушного Завитушки не осталось и следа. Он покусывал губы, хмурил брови и, казалось, был на грани тихой истерики. Зоро вдруг вспомнил вчерашний день и ощущение липкого, словно паутина, внимания Санджи, которое окутывало его, пока сам кок вовсю развлекал сладко улыбающуюся дамочку… Чёрт, нахрена он вообще это вспомнил! Санджи резко вдохнул, наваливаясь спиной на стену. Раз, два, три… раз, два, три... Зоро глубоко дышал и мысленным счётом пытался подавить собственнический инстинкт, который огнём ревности жёг внутренности. Тонкие женские пальцы коснулись воротника пиджака… потянули галстук. Пухлые губы слишком близко к нему… слишком, блять, близко… — Ты не… — тихий голос Санджи вырвал мечника из размышлений. – Ты не… не обязан… Он прочистил горло, смотря куда угодно, только не на Зоро. — Я знаю, — сорвано выдохнул Ророноа. Он подходил к Санджи медленно. Его шаги были тяжёлыми и глухими, словно он давал коку время всё обдумать… но, сказать по правде, мечник не дал бы ему шанса передумать. «Кто знает, может, если Зоро поможет Санджи, то Санджи поможет Зоро...», — раздался в голове голос Луффи. Кок щёлкнул колёсиком зажигалки, и яркий огонь отразился в голубых глазах. Чёрт, конечно же, Луффи был прав. Может быть… может, это то, что нужно им обоим. Глаза Санджи в отблесках пламени казались оранжево-красными и были ярче, чем огни фонарей вокруг. Он вспомнил, каким встревоженным и измотанным был кок в Онигасиме, освящённый светом одинокой свечи и с большим мотком бинта в руках. — Ты слишком много думаешь, — в очередной раз повторил Зоро, желая вбить эту мысль в светловолосую голову. — Просто… доверься мне. Санджи фыркнул, со щелчком закрыл зажигалку и положил её на подоконник рядом с фонарём. Зоро следил, как на лице кока велась настоящая битва из противоречивых эмоций. Он хмурился, закусывал губы, будто не мог вспомнить, как должно выглядеть его лицо. В конце концов, он привалился спиной к стене, скрестив руки на груди, и снова натянул маску безразличия. — Ух ты, — невозмутимо произнёс кок, — всего-то довериться, Маримо? Зоро промолчал, и через пару секунд, не удержав браваду, плечи Санджи обречённо опустились. — Ты же знаешь, что не можешь доверять мне, да? Что, если я снова отключусь и… — тяжело вздохнул Блэклэг, откидывая голову на стену. — Ты не можешь мне доверять. — Что ж, — подал голос Зоро. Его сердце гулко стучало где-то в животе, пока он приближался к Санджи, — как здорово, что я попросил тебя не об этом, правда? Завитушка раздражённо дёрнул бровью. Зоро ухмыльнулся и полностью проиграл своему неистовому собственническому чувству. Мечник придвинулся ближе к коку, ощущая себя как хищник, что, наконец, загнал в угол желанную добычу. Его тёмная властная энергия заполонила всё небольшое пространство комнаты. Он вплотную приблизился к лицу Санджи, обхватывая его голову руками и зарываясь пальцами в светлые мягкие волосы. – Доверься мне. Санджи с трудом сглотнул, и Зоро почувствовал, как каждую клеточку его организма наполнило почти возвышенное чувство победы. Капитуляция Завитушки была такой сладкой и пьянила сильнее, чем любой алкоголь, который он когда-либо пробовал, и дурманила пуще любого гедонистического порока. Крепкие мускулы Санджи медленно таяли под жаром мощного тела, что придавило его к стене. И с каждой расслабляющейся мышцей, с каждым тихим выдохом Зоро чувствовал, как кок сдавался, уступал, отдавал себя в его руки. Монстр внутри Ророноа торжествующе громогласно зарычал сотрясая мир вечного шторма, когда Санджи немного опустил подбородок в знак согласия и окончательного проигрыша. И это укротило дикую злобную сущность в крови Зоро. Вся эта опасность, вся дикость его ауры сжалась до точки и превратилась из бурлящей огненной массы во что-то устойчивое, похожее на биение сердца, на сгущение облаков: спокойное, тягучее и томное. Не говоря ни слова, Зоро ухватил Санджи за отвороты пиджака и, забрав у кока опору в виде стены, потянул на себя. Сделав три шага назад, они оказались перед сложенным футоном. Ророноа снова думал о том игривом взгляде, о тонких изящных женских руках, которые ласково скользили по ткани костюма прямо вот в этом месте, где сейчас его грубые мужские пальцы без особой деликатности сжимали воротник. Зоро собрал в руках всю нежность, которая была в его организме, и проследил лацканы пиджака до самых пуговиц. Будто стирал прикосновения неизвестной мадам. Он расстегнул первую пуговицу. Твёрдый холодный металл под его пальцами казался на ощупь таким чужеродным в сравнении гладкой мягкой тканью. Медленно и методично Зоро расстегнул вторую пуговицу, а затем и последнюю. Пальцы одной руки прижимались к маленьким прорезям петель, а пальцы другой в это время слегка ослабили затянутый галстук. Он провёл тыльной стороной ладони по подкладке пиджака, тайно наслаждаясь ощущением более гладкой и согретой телом кока ткани. Всё это время Санджи стоял неподвижно, позволяя рукам Зоро медленно скользнуть по своей груди и пробраться под плечики пиджака. Позволял им обнажать себя. Зоро медленно выдохнул и провёл ладонями по плечам Санджи, стягивая пиджак вниз и оглаживая рельефные мышцы рук. Мечник облизнул губы и придвинулся ближе, но Блэклэг остался неподвижен, наблюдая за ним тёмно-синими в свете фонарей глазами. Зоро спустил пиджак с плеч Санджи до локтей, чувствуя, как тёмная ткань натянулась, лаская рубашку под ней. Это было почти неприлично. Он снимал с кока только первый слой одежды, а это уже казалось чем-то постыдным. Дыхание Санджи стало чуть тяжелее. Широкие ладони огладили его лопатки, плечи и спустились к запястьям. В тишине маленькой комнаты был слышен только лёгкий шорох снятого, наконец, пиджака, и Зоро сделал шаг назад, аккуратно складывая ненужную больше вещь. Санджи только стоял и наблюдал за каждым передвижением мечника с плохо скрываемым любопытством, пока тот, оставив пиджак на ближайшей бочке поверх связки верёвок, снова вернулся, оттесняя кока к стене. И всё же… … всё же… Хоть Санджи просто неподвижно стоял и смотрел за каждым движением рук Зоро он всё же позволял это. Он позволял его касаться, позволял ласкать. А это уже что-то значило. Зоро начал с запястий, ощущая каждый удар ровного пульса кока под шершавыми подушечками пальцев. Его кожа была гораздо теплее кожи Санджи, и на секунду он представил, как каждое его прикосновение обжигало плоть Блэклэга, поглощало его холод, распаляя и разжигая привычное яркое пламя. Он представил, что каждое его прикосновение – это клеймо, которым он отмечал своё. Он провёл большими пальцами по горизонтальным швам манжет рубашки, ощущая мягкий хлопок, но желая поскорее избавить кока и от этого слоя одежды. Поэтому пуговицы здесь он расстегнул без особого изящества. Санджи не шевелился и явно не собирался ему помогать, но Зоро чувствовал, как напряглись мышцы его предплечий и как мелко подрагивали пальцы. — Я много думал о весе и значимости слов, — заговорил Зоро, и от длительного молчания его голос был низким и сиплым. Его пальцы проникли под ткань манжет, лаская лёгкими круговыми движениями прохладную кожу тонких запястий, а потом сомкнулись на них крепким кольцом. — И о той силе, которой они обладают. Мне кажется, она совершенно не заслужена. Санджи не ответил ему, но его глаза внимательно смотрели на Зоро. Правой ладонью мечник провёл по руке Блэклэга вверх, до плеча и прошёлся большим пальцем по шву. Голубая ткань рубашки натянулась, когда Санджи отвёл немного руку, предоставляя прикосновениям Зоро лучший доступ. И Ророноа понял это. Пальцы левой руки сжались сильнее на тонком запястье. — Они не ошиблись, — наконец подал голос кок. — Насчёт нас. Насчёт меня. — Они не важны, — перебил его Зоро, повторяя левой рукой своё прикосновение к другому плечу. Подушечки мозолистых пальцев скользнули от плеч до груди, перешли на бока, оглаживая рёбра, и крепко сжали стройную талию. — Неважно, что тебе говорили Винсмоуки, или как Квин, Кинг или любой другой ублюдок назвал тебя. Разве то, что они болтали, важно? Они принесли боль и страдания людям, и вот это можно считать важным. Их слова не имеют значения, ведь в конце концов, мы растоптали и уничтожили их и заставили ответить за то, что они сделали. Пальцы Зоро спустились от талии к подолу рубашки и застыли на нижней пуговице. Он перевёл дыхание, пытаясь сдержать нетерпение. Он не мог торопиться. Не сейчас. Глубоко вздохнув, мечник расстегнул нижнюю пуговицу и бросил тяжёлый тёмный взгляд на лицо Санджи. — Если я выйду отсюда и убью их всех, разрежу каждого на мелкие кусочки, будут ли тогда их слова иметь для тебя значение, кок? Это исправит ущерб, который они тебе нанесли? — тихо спросил Зоро, положив ладони на живот Санджи. Твёрдые мышцы пресса подёргивались под его руками, реагируя на мрачную ярость в голосе мечника. – Ты всегда был так голоден, кок. Это умерит твой аппетит? Умерит твою тягу к саморазрушению? — Ты чудовище, — беззлобно произнёс Санджи, и Зоро опасно оскалился. Блэклэг смотрел прямо на мечника и, казалось, даже не заметил, что следующая пуговица рубашки уже была расстёгнута. Он сглотнул, и в оранжевом освящении было хорошо заметно, как сильно дрогнуло его горло. — Я чудовищен настолько, насколько это необходимо, — парировал Зоро, — И я такое же чудовище, как ты. Санджи судорожно вздохнул и сам переложил руки мечника на очередную пуговицу. И его следующие слова даже не похожи на звук. Это скорее ощущение, просто колебания воздуха. — Наверное… Наверное, да, — прошептал Санджи, рассматривая руки Зоро. — Когда мы это произносим, это приобретает уже другой смысл, правда? — пробормотал Зоро в ответ, поворачивая руки ладонями вверх и переплетая их пальцы. — Когда я это произношу, это имеет уже другой вес и другое значение. Когда я говорю «чудовище», я имею в виду «спасибо тебе». Зоро сильнее сжал кисти Санджи и сразу же отпустил, принимаясь за оставшиеся пуговицы. Блэклэг прижал тёплые от прикосновения мечника ладони к груди, прислушиваясь к биению своего сердца. – Когда я говорю «чудовище», это значит «не оставляй меня». Когда я говорю «чудовище», это значит «мне было бы одиноко без тебя». Санджи вздрогнул. Ему становилось всё сложнее сохранять спокойствие и невозмутимость. — И вот что я имею в виду, когда говорю «отпусти», — продолжил Зоро, развязывая петлю белого галстука. Его пальцы скользнули от шеи к ключицам. — Если и есть кто-то, кто сможет справиться с тобой и кто поможет тебе, то это только я. Мне просто нужно, чтобы ты сосредоточился вот на этом, — Зоро провёл грубыми подушечками пальцев от груди Санджи к линии мышц на животе, очертил своими прикосновениями рельеф пресса и скользнул назад, к пояснице, ощупывая то место, где Чоппер когда-то давно делал операцию на позвоночнике. Огладив ладонями всё, до чего смог дотянуться, он снова поднялся к плечевым швам рубашки, которая тут же скользнула с плеч к запястьям и в одно мгновение оказалась уже в руках мечника. Следом присоединился галстук, что оказался брошенным поверх пиджака. Зоро неуклюже сложил рубашку, ощущая присутствие наполовину обнажённого Санджи, как нечто родное и привычное, и одновременно с этим чуждое. И рубашка последовала за галстуком. Он резко опустился на колени перед коком, получая огромное удовольствие от того, как голубые глаза недоумённо распахнулись. Зоро никогда не смог бы в этом признаться открыто, но в каждом своём прикосновении к обнажённой коже, в этом простом процессе раздевания, он чувствовал обладание. Мечник испытывал почти физическую боль от такого разрешения. Он потянулся к левой ноге кока и развязал узел на шнурках. Санджи слегка приподнял ногу, ровно настолько, чтобы Зоро мог ухватиться за задник ботинка и медленно потянуть его вниз. Блэклэг ощутимо вздрогнул, и в его взгляде мелькнуло что-то глубокое и почему-то испуганное. Зоро сосредоточенно избавлял ступню кока из плена тяжёлого ботинка. Санджи перенёс свой вес и приподнял другую ногу выше, упираясь подошвой в мускулистое бедро. Мечник принял это за молчаливое разрешение продолжить и обхватил руками тонкую лодыжку, массируя мышцы и проводя большим пальцем по выступающей косточке. Зоро повторил процесс развязывания шнурков, и второй ботинок присоединился к первому, но ногу Санджи он не отпустил. Он осторожно провёл пальцами по брюкам кока, прослеживая неровный изгиб малоберцовой кости в том месте, где кость когда-то треснула, сломалась от сильного удара и, конечно, срослась, но не совсем правильно. Даже если теперь тело кока больше никогда не пострадает, оно всегда будет нести на себе груз верности Санджи их команде и его настоящей семье из Ист Блю. Зоро не смог сдержать низкий горловой стон, когда, наклонившись вперёд, прижался носом к голени кока, зачарованный силой и стойкостью Завитушки. — Всё, чего ты боишься, — прохрипел Зоро, поднимая голову и встречаясь с Санджи взглядами. — все кошмары, что тебя преследуют. Я хочу, чтобы ты сейчас рассказал мне обо всём этом, Завитушка. Он протянул руку и мягко провёл пальцами по талии Санджи. Зоро был слишком возбуждён. Зоро был слишком голоден. Он хотел поглотить Санджи целиком, со всеми страхами и дурацкими мыслями, из-за которых тот не спал. — А ты эгоист, да, Демон Ист Блю? — прошептал Санджи, опуская ладонь на зеленоволосую макушку, нежно поглаживая кончиками пальцев кожу головы, посылая по телу мечника табун мурашек от затылка до самых пяток. Зоро улыбнулся, подталкивая головой ласкающую руку, словно приглашая продолжать прикосновения. — Смерть не смогла помешать мне вернуться и стать на колени у твоих ног, — пробормотал Зоро, и его глаз горел ярко-золотым в свете фонарей. Санджи захлебнулся вдохом и, словно обжегшись, одёрнул руку от волос Зоро, но тот успел перехватить её и поднёс тонкие пальцы к губам, не сводя пристального взгляда. – Даже Смерть не остановила меня. Я держу своё обещание. Низкий хриплый стон вырвался, казалось, из самой грёбаной души Санджи, и от этого звука у Зоро пересохло во рту. Он отпустил руку кока и продолжил процесс избавления того от одежды. Одной рукой он крепко обхватил мускулистое бедро, а другую положил на пах Санджи, чувствуя под пальцами его возбуждение и, скользнув выше, зажал пуговицу брюк, но пока не расстёгивал её. Зоро внезапно поразился тому, как изменился в его сознании образ из того кошмарного сна. Эта энергия всё ещё была здесь, бурлила под кожей, но теперь она была спокойная, тягучая, проявлялась в его прикосновениях и оставалась на обнажающейся коже Санджи. Зоро вдавил пуговицу в петельку. Кок напрягся сильнее, руки сжались в кулаки. Ророноа провёл указательным пальцем по металлическим зубцам молнии. Его челюсти ныли от желания укусить, пометить, заявить своё право, чтобы внутренний демон мог хоть немного успокоиться. Он, не контролируя силу, сильнее сжал бедро кока, пока медленно расстёгивал ширинку, а брюки оказались на узких бёдрах опасно низко. И да, Санджи был абсолютно прав. Зоро эгоистичный, жадный и наглый, поэтому он заберёт всё и не согласится на полумеры. Одной рукой Зоро обхватил пальцы ног Завитушки, а второй – пятку и, наклонившись, оставил на своде стопы влажный поцелуй. Должно быть, это странный диссонанс – то, как он держал ногу кока, как что-то драгоценное, как что-то хрупкое, и в то же время он прекрасно знал, какую силу и жар огня она несла. Это оружие. Это та часть Санджи, которая убивала, защищала. Зоро не мог сдержать довольное звериное урчание, когда обвёл языком выступающую косточку и немного прикусил. Он отодвинул ногу Санджи немного в сторону, покрывая её поцелуями прямо через грубую ткань брюк и поднимаясь всё выше и выше. Зоро сжимал ногу кока, массируя напряжённые мышцы, целовал голень, место возле колена, где, как он помнил, был длинный изогнутый шрам, внутреннюю часть бедра. Наконец, добравшись до верха губами и руками, мечник просунул кончики пальцев под свободный пояс брюк. Глаза Санджи были почти чёрными, а тело бессознательно реагировало дрожью и тяжёлым дыханием. И Зоро сохранит эту очередную маленькую победу, как сокровище. Бесценные, желанные моменты с Санджи он сохранит в своей груди. Зоро медленно начал обнажать восхитительные ноги, прихватив вслед за брюками и бельё. Его руки скользили по контурам стальных мышц, и Зоро, изголодавшийся по вкусу этой кожи, наклонился вперёд, чтобы ощутить языком и сжать зубами каждый бугорок и впадинку. — На мне больше не остаётся следов, — прошептал Санджи. Его пальцы дрожали, словно он боролся с желанием коснуться Зоро. — У меня… не будет синяков — пояснил он. Зоро хмыкнул, показав, что услышал его слова, но не прекратил свою ласку, показав, что они его особо не волновали. — Дело не в этом, — пробормотал мечник, утыкаясь в бедро и проводя носом по каменной мышце. — Дело в том, чтобы забыть об этом. Обо всём. Я же говорил тебе, Завитушка, я держу тебя. А ты просто чувствуй, ладно? Санджи не ответил, но его пальцы снова робко зарылись в короткие волосы Зоро. Мечник продолжил обнажать ноги, целовать знакомые шрамы, пока брюки не оказались на полу, и он не отбросил их за ненадобностью. Зоро смотрел прямо на Санджи, прямо в чёрные зрачки, которые поглотили лазурную глубину глаз, видел, как тяжело вздымалась грудь кока, и чувствовал дрожь его пальцев. Притянув обе руки Санджи к своим губам, Зоро целовал его ладони, наслаждаясь их мягкостью. Мечник медленно поднялся на ноги. Он обошёл вокруг Завитушки, то тут, то там касаясь молочно-белой кожи. Полностью удовлетворённый видом разгорячённого тела, мечник отошёл к футону. — Если захочешь остановиться, — серьёзно сказал Зоро, подготавливая спальное место, — сразу скажи. Без оправданий и причины. Просто скажи «стоп». Если не сможешь сказать, постучи по полу три раза, и я сразу остановлюсь. — Моё тело всё выдержит, — совершенно равнодушно сказал Санджи. — Я беспокоюсь не о твоём теле, — признался мечник. Зоро осмотрел обнажённого кока. Тёмный взгляд скользнул по безупречно белой коже шеи, изгибу ключиц, рельефным грудным мышцам и опустился к подтянутому прессу. Что ж, Зоро должен признать, что потрясающе совершенные ноги – его любимая часть тела кока, следом сразу шли длинные тонкие пальцы, а затем увитый венами член, покоящийся в темных лобковых волосках. Хотя… о чём это он… всё в Санджи: золотистые волосы, глаза цвета моря, дымное дыхание, всё было лучшим. Всё Зоро хотел сохранить только для себя. Ророноа с наслаждением наблюдал возбуждение кока, наблюдал его чистую, откровенную обнажённость. Зоро облизнул вмиг пересохшие губы и непослушными пальцами отцепил мечи от пояса, следом развязывая пояс цвета крови на талии. На секунду задумавшись, он стянул чёрную юкату с плеч, которая тёмной тенью упала рядом с футоном. Там же оказались и грубые тяжёлые ботинки. — Готов? — спросил Зоро, будто они собирались начать важнейший бой в их жизни, и коснулся подбородка кока. — Я выдержу всё, что ты сделаешь, — уверенно ответил Санджи, дёрнув головой. Его челюсть напряглась под пальцами Зоро, а дыхание участилось. Вторая широкая ладонь накрыла бледную щеку. — Как же ты не поймёшь. Дело не в этом, — пробормотал Зоро, притягивая дурня к себе. Мечник закрыл глаз и держал Санджи в своих объятиях всего мгновение, а хотел бы вечность. Он просто хотел чувствовать Завитушку. Хотел, чтобы его странные желания получили разрешение, а не просто были странной смесью энергии и чувством собственничества, которые он не мог контролировать. — Дело в нашей связи, эмоциональной и физической, — прошептал Зоро и, уступая своим желаниям, легко коснулся губами губ кока. — Дело в том, что ты должен довериться мне и всё отпустить, Завитушка. Пожалуйста, позволь мне позаботиться о тебе. Может быть, это и казалось его безоговорочной победой, но Санджи на самом деле не проиграл. Он просто позволил Зоро победить. И Ророноа не мог представить, что принял бы такую форму капитуляции от кого-то другого. Он не хотел власти над кем-то другим. Только над Санджи. Он хотел ощущать только дыхание кока на своей коже, только трепет его ресниц на своём лице во время поцелуев. Только Санджи он хотел видеть своим соперником и только его своим любовником. Зоро уверен, что никого другого он не ждал бы. Только Санджи. «Мне было бы одиноко без тебя», — сказал он коку, и это была суровая правда их жизни. Это необъяснимая, чудовищная форма любви – желать, чтобы все худшие, трусливые, пугливые стороны их самих были любимы. Хотеть эгоистично и жадно впитать в себя эти части друг друга. Он был поражён дикостью и жестокой кровавостью своего кошмара, но… он должен признать… реальность ведь ничем не отличалась. Между призраком Триллера Барка, который всегда будет преследовать его, и телефонным звонком во время рейда Зоро хотел поглотить всё это: силу Санджи, его неуверенность, его «накручу-себя-так-что-у-меня-поедет-крыша» и его совершенную дурость, его жертвенность и теперь… его конец. Зоро медленно выдохнул, пытаясь успокоить мысли, что ураганом носились в голове, и подошёл к бочке с одеждой кока. Он приподнял пиджак, бросил заинтересованный взгляд на галстук, а затем повернулся к Санджи с тремя мотками верёвки в руках. Всё это время Завитушка наблюдал за ним суровым тёмным взглядом, напряжённый, как струна. — Ты когда-нибудь слышал сказку о Драконе и Принцессе? — спросил Зоро, наблюдая, как в глазах кока вспыхнула искра интереса. Замечательно. — Нет, — медленно ответил Санджи, задумчиво склонив голову набок. — Ну, значит, слушай, — усмехнулся мечник, — В далёком-далёком Королевстве тёмной ненастной ночью… Глаза Санджи прожигали Зоро насквозь, когда тот, закинув две связки верёвок себе на плечи, а третью взяв в руки, вернулся к нему и снова заговорил. Казалось, что его слова доносились откуда-то издалека, возможно, даже из далёкого прошлого, когда эта история была рассказана впервые, и два человека, стоящие сейчас в едва освещённой комнате в Стране Золота, были просто невольными слушателями. — Жила-была принцесса, которая, по мнению её отца, родилась неправильной, и чтобы спрятать свою неудачу, Король запер её в Тёмном Замке и приставил Дракона для охраны, чтобы никто не мог увидеть Принцессу… а желающие были, — начал свой рассказ Зоро, прижимаясь к Санджи со спины и обхватывая сложенной вдвое верёвкой его талию. Зарывшись носом в золотистые волосы на затылке и вдыхая такой знакомый запах кока, Ророноа завязывал сложный узел немного выше пупка и накладывал сложное плетение веревки. — Но Принцесса была совсем не хрупкой барышней. Она сама сражалась с теми идиотами, которые приходили в замок, чтобы забрать её и убить Дракона. И потом обнаружила, что её кожа не рвалась, а кости не ломались. Зоро обошёл Санджи, чтобы осмотреть сложный узор на прессе кока, потягивая то тут, то там за витки и проверяя, не слишком ли сильно впиваются жёсткие волокна в бледную кожу. Санджи выглядел совершенно растерянным. Голубые глаза робко смотрели из-под длинной светлой чёлки и сверкали влагой. — Ты… в порядке? — прошептал Зоро, немного ошарашенный такой реакцией Завитушки. Он мягко провёл ладонями по бокам кока. — Я не хочу делать ничего такого, от чего тебе будет плохо… — Просто… — Санджи прочистил горло и повёл плечами, — только… только не руки, ладно? И расскажи… расскажи, что было дальше. Зоро сжал тонкие пальцы Санджи на секунду… две, он мог бы простоять так вечно, но он должен был продолжить, поэтому, поцеловав холодные кончики, он вернулся к своему занятию. — Неудачники, что проиграли, возвращались в свои королевства и рассказывали о том, каким свирепым и непобедимым чудовищем был Дракон, потому что они не могли признать, что их победила неубиваемая Принцесса и что она не хотела уходить из Тёмного Замка, потому что… правда была в том… — продолжил рассказ Зоро, снова заходя Санджи за спину и продолжая связывать тело Завитушки, накладывая ромбовидный узор вдоль позвоночника. – … что Дракон и Принцесса любили друг друга, и она сделала всё возможное, чтобы защитить своего любимого и их дом. Санджи глубоко вдохнул. Верёвки на мгновение натянулись и врезались в мягкую кожу. – И… чем закончилась история? Зоро усмехнулся. Он ведь задал Робин тот же вопрос. Слово в слово. Они с Завитушкой были похожи, как отражения, с одним на двоих настоящим, с одними на двоих невысказанными страхами. — Ну, на самом деле это зависит от того, кого ты спросишь. — Зоро снял моток верёвки с плеча и снова встал напротив Санджи, глядя прямо ему в глаза. – Подними руки, — приказ повис в воздухе между ними, и кок, не говоря ни слова, его исполнил. — Когда у их дверей стояла целая армия, собранная поверженными воинами, и Дракон собирался сражаться и умереть, только чтобы любимую оставили в покое, Принцесса не позволила ему пожертвовать собой. Они сражались вместе против целого войска. И вот когда казалось, что они вот-вот проиграют, Принцесса сказала Дракону, что любит его больше жизни и скорее умрёт чудовищем рядом с ним, чем проживёт остаток своей жизни без него. И потом… Замысловатый модифицированный бантовый узел сложился чуть ниже груди Санджи, три плотные вытянутые петли легли прямо на впадинах грудных мышц. Зоро снова завёл концы верёвки за спину кока, сложив ещё один ромбовидный узор вдоль позвоночника. — … И потом она превратилась в дракона и к чертям спалила всех придурков, — закончил Ророноа, разматывая последнюю верёвку и обматывая её вокруг шеи Санджи. Кок молчал, вглядываясь в лицо Зоро. Пока мечник рассказывал свою сказку и методично связывал Завитушку, между ними воцарилось странное тягучее умиротворение. Это было чарующе. — Прямо так всё кончилось? — недоверчиво спросил Санджи. Зоро соединил петлю с шеи с верёвкой, обёрнутой вокруг рёбер, пуская концы по центру груди. Ророноа чувствовал, как с очередным узором, с каждой сложной формой Санджи дышал чуть тише и спокойнее, и мечник, абсолютно довольный своей работой, сплетал уже новый узор чуть ниже ключиц Блэклэга. — В этом и особенность историй, Завитушка, — пробормотал Зоро, перетягивая верёвку с одной стороны шеи кока к его спине, формируя ещё один ромб между лопатками и снова возвращаясь к шее и ключицам. Взяв оба конца в руки, он обернул их вокруг груди и соединил с ромбовидным узором по позвоночнику. — Это просто истории. Они меняются со временем, меняются в зависимости от того, кто их рассказывает, и в зависимости от того, что люди хотят сказать или услышать. Когда я говорю «чудовище», я хочу, чтобы ты услышал мои слова. Зоро провёл подушечками пальцев по грубой шероховатой текстуре верёвок, наслаждаясь потрясающим контрастом жёсткости пут и мягкости кожи Завитушки. Взгляд Санджи, пусть и немного, но стал мягче, глубже, а тело под крепкой верёвкой чуть-чуть расслабилось. Кок промычал что-то неопределённое и закрыл глаза, словно прислушивался к своим ощущениям. Зоро положил одну ладонь на крепкое бедро и другой огладил узор на спине. — Как ощущения? — шёпотом спросил Зоро вместе со своим обмотанным сокровищем подходя к футону. — Ощущения... странные, — честно и немного удивлённо ответил Санджи. Зоро мягко оплёл руками стройную талию и прижался губами к тёплой щеке. — Мне остановиться? Может… — начал было Зоро, но Санджи сразу же перебил его. — Нет, — быстро ответил Завитушка. Его тело напряглось, и свободные от пут руки легли на шею старпома. — Нет, я... можно ещё? Пожалуйста? — робким шёпотом спросил он, будто Зоро был способен ему отказать. Но Демон Востока жадный. Он эгоистичен. Он заберёт всё что Санджи ему даст. Мечник с трепетом оберегал каждый вдох Блэклэга, дрожание тёмных ресниц, каждый глубокий взгляд. Ророноа молча и аккуратно уложил Санджи на расстеленный футон. Кок в очередной раз глубоко вздохнул и отпустил шею Зоро. — Руки, — хриплым шёпотом произнёс Санджи, тяжело сглотнув, — ты можешь... до запястий... Зоро застыл, вглядываясь в голубые глаза и пытаясь найти хоть каплю сомнения. Но лицо кока ровное, спокойное, а взгляд хоть и поддёрнут туманом, но уверенный. Зоро огляделся по сторонам и быстро подошёл бочке с одеждой Санджи. Он почему-то подумал о чёрной перчатке, что прожигала дыру в кармане его штанов… нет… нужно выбросить все мысли из головы… и Зоро схватил еще три мотка тонкой бечёвки и, уже возвращаясь, прихватил ещё и белый галстук. — Руки вверх, — снова раздался приказ, и Санджи снова безоговорочно подчинился, вытягиваясь всем телом на футоне. Правда, для рук длины матраса не хватило, и кисти кока лежали на жёстком деревянном полу. Зоро бросил свой улов рядом с предплечьями Санджи, потянулся за своей юкатой и, наспех скрутив её в комок, подложил под тонкие запястья. Не в силах удержаться, он мягко провёл кончиками пальцев по тёплым ладоням. — Ты молодец, у тебя всё хорошо получается. Отдай мне себя, Завитушка, просто чувствуй... Санджи, казалось, таял от этих слов. Он лениво потянулся всем телом, расслабляя перетянутые верёвками мышцы, и жарко выдохнул. Зоро, взяв один из мотков бечёвки, опустился на колени рядом с руками кока. Сложив верёвку пополам, он обхватил трицепсы, связал два конца узлом и, натянув их над головой Санджи, повторил процесс до локтей. — Не туго? — обеспокоенно спросил Зоро, просовывая палец между одной из петель верёвки и теплой кожей. Руки кока были сокровищем. Уже то, что он доверил их, заставляло кровь закипать. Санджи мотнул головой и прикусил нижнюю губу. Зоро кивнул сам себе, решив, что получил негласное разрешение продолжить, и наложил ещё несколько витков, спутав предплечья. — Удобно? — снова поинтересовался Зоро, в ответ Санджи медленно и шумно выдохнул через нос и закрыл глаза. — Да, — проговорил Блэклэг, едва дыша от неизведанного до этого чувства контролируемой неподвижности. А Зоро… а что Зоро. Ророноа Зоро слишком слаб перед этим парнем, поэтому он не мог сдержаться и не поцеловать так призывно открытые запястья. Он вспомнил чёрно-фиолетовые синяки от золотых наручников и своё сумасшедшее желание покрыть кока своими метками. Вспомнил, как хотел перекрыть своими губами каждую ссадину и царапину, что оставил на теле Завитушки Пирожный Остров. Как его зубы заменяли боль удовольствием. — Зоро... — тихо позвал Санджи, но мечник, погруженный в воспоминания о прошлой их ночи, даже поначалу и не услышал. И только когда холодные кончики пальцев коснулись его лица, Зоро вернулся в здесь-и-сейчас. Доверие Санджи мутило сознание. А сокрушающее чувство собственной преданности даже пугало. — Да? — прохрипел Зоро, немного отстраняясь, хотя всё его тело кричало, чтобы дурацкий хозяин вернулся к этим чудесным пальцам. Глаза Санджи всё ещё были закрыты, а на лице застыло умиротворение и накопленная за эти дни усталость. Зоро поднялся с колен и перекинул одну ногу через торс кока, стараясь сильно не давить своим весом. Широкие мозолистые ладони легли на щёки Санджи. Грубые кончики пальцев слегка царапала тёмная щетина. — Давай, кок, поговори со мной. — И… запястья тоже, п-пожалуйста, — прошептал Санджи, приоткрывая лазурные глаза и глядя на Зоро из-под блестящих влажных ресниц. — Только если ты уверен… — начал мечник, сам не до конца уверенный, но Санджи… Улыбнулся. Маленькие морщинки собрались в уголках глаз, а тело расслабилось, будто невидимая тяжесть, наконец, упала с его плеч. А голос… голос Санджи был невероятно нежный, ласковый и мягкий, как облако, но в тоже время совершенно уверенный. — Я хочу, — тихо сказал Санджи. – Я доверяю тебе. И снова Зоро пришлось приложить титанические усилия, чтобы взять себя в руки. Противоречивые эмоции разрывали его сознание, и они же его исцеляли. Здесь и чувство собственничества, которое никуда не ушло и вряд ли в этой жизни уже уйдёт. Здесь и восторг, и трепет от спутанного Санджи под ним, жар, который жёг тело от этой полной доверия просьбы, и воспоминание о проницательных глазах цвета неба, что следили за ним с другого конца площади. Хриплый, низкий голос Санджи, который снова раздался в тишине комнаты, так органично смешался с его воспоминаниями, что казался лишь плодом воображения. — Пожалуйста, Зоро, мне нужно… Мне нужно сломаться, — сбился с дыхания Санджи, выгибаясь под мечником, несмотря на его вес. Верёвки жёстко врезались в бледную кожу. Блять… это было так красиво. — Не сломаться… — пробормотал Зоро в ответ, протянув руку и ухватив белый галстук. У него были другие планы насчёт этой тонкой полоски ткани, но все уже ненужные мысли улетучились, как только он услышал мольбу в голосе Завитушки. – Тебя невозможно сломать, — с нажимом проговорил мечник, и его страстная уверенность вызвала у Санджи широкую, искреннюю и такую красивую улыбку. — Я с тобой, Санджи. Ты просто отпусти себя. Отпусти всё и отдай себя мне. Всё, что тебе нужно делать – это чувствовать. А ты путаешь одно с другим. Санджи только хмыкнул, и Зоро, решив, что можно продолжать, наклонился вперёд и затянул петлю тонкого галстука на запястьях. Свободный конец бечёвки, что опутывала предплечья, мечник обмотал вокруг узла галстука и аккуратно опустил связанные руки кока на подушку из юкаты. Зоро откинулся назад, оглядывая свой шедевр. Рот наполнился слюной, а по телу разлился такой жар, что Ророноа казалось что на самом деле он был в Пекле. — Потрясающе, — бездумно прошептал Зоро, но, быстро вернувшись в реальность и прочистив враз пересохшее горло, спросил. — Как ты себя чувствуешь? — Потрясающе, — хрипло ответил Санджи, глядя на мечника из-под полуопущенных ресниц. Его пальцы шевельнулись, и кок на мгновение перестал дышать, а Зоро накрыла волна паники, но спустя долю секунды Завитушка прерывисто вздохнул. — Хорошо, — промурчал Зоро, облизнув губы, и провёл кончиками пальцев от нежных ладоней по предплечьям. Дыхание Санджи выровнялось. Ророноа обвёл взглядом изгибы крепких мускулов, перетянутых жёсткими верёвками. Зоро потянул витки, проверяя тугость плетения. Глаза кока медленно закрылись. — Ты путаешь одно с другим, — стал объяснять мечник, надавливая на узоры на груди. — Ты путаешь чувства… ощущения с болью. Боль – это только одно из чувств, но не единственное. Твоё тело может ощущать и другие вещи. — Зоро отодвинулся назад и развёл ноги Санджи, становясь на колени между ними. — Чувствуешь, как тебя держат веревки? Чувствуешь, как они врезаются в твою кожу вот здесь? — тихо спросил мечник, надавливая ладонями на бока Блэклэга. — Д-да, — Санджи заикался, а тело сотрясала мелкая дрожь. Зоро бесконтрольно оглаживал тело кока. Ощущение жёстких верёвок в сочетании с мягкой упругой кожей вызывало голод. Дикий, животный и уже такой знакомый голод. — Чувствуешь трение верёвки здесь? Чувствуешь, как галстук держит твои запястья? — Зоро нажимал и легко тянул за путы на руках. Санджи закусил губу и кивнул. Голубые глаза стали почти чёрными, когда Зоро снова прошёлся широкими ладонями по его телу. Низкий хриплый стон вырвался из самого горла кока, а стройное тело выгнулось, словно требуя, чтобы Зоро касался ещё… ещё. — Я… я чувствую?.. — неуверенно спросил Санджи. — Ты опять слишком много думаешь, — покачал головой Зоро, хлопнув Санджи по колену, прежде чем встать. Завитушка тихонечко хныкнул. — Ты почти справился, кок, давай только… — Зоро умолк, и даже в объективно хреновом освящении их комнатки несложно было разглядеть, что… … Что мечник стоял со своим длинным красным поясом в руках, задумчиво потирая плотную ткань между пальцами. Санджи с интересом наблюдал за Зоро, пока тот в очередной раз потерялся в каких-то своих мыслях. Ророноа медленно моргнул, а потом ужасно покраснел до самых кончиков ушей. — Ты… ну…, — Зоро бросил быстрый взгляд на ярко-красную ткань, а затем тёмный глаз встретился взглядом с любопытными голубыми. — … ты не против? Удивление — единственное, что читалось в глазах Санджи. И это что-то зажгло внутри Зоро, мягким теплом успокаивая его нервы. Ведь удивление сейчас уместно, да любая эмоция приветствовалась… кроме безразличия. Кок кивнул и снова мягко улыбнулся, закрывая глаза, не видя, как Зоро чуть не убился, запутавшись в собственных ногах, когда бросился к нему. Мечник глубоко вдохнул, будто собирался нырнуть, и аккуратно убрал длинную светлую чёлку с лица Санджи. — Это… — начал Санджи, с трудом сглотнув, — это может показаться… странным или глупым, но я… мне хочется…— он нахмурился, пытаясь подобрать нужные слова. Зоро согласно хмыкнул, показывая, что услышал, и раз Завитушке чего-то хочется, он это получит. И плотная красная ткань легла поверх закрытых глаз. — Всё, что захочешь, — тихо сказал Зоро, сосредотачиваясь на том, как его руки обвязывали голову Блэклэга длинным поясом, сначала один раз, потом другой, полностью лишая Санджи способности видеть. Он нежно провёл кончиками пальцев по плотной ткани, попутно аккуратно убирая светлые пряди, что зажала импровизированная повязка. — В-возьми, — лихорадочно проговорил Санджи, опутанный, ослеплённый и совершенно великолепный, желающий быть с Зоро. — Пожалуйста, сделай всё своим. Перепиши всё. Всё… все синяки, шрамы, следы, — Санджи сжимал и разжимал пальцы, словно он хотел дотянуться и разорвать воспоминания о золотых браслетах. — Даже если я не могу, я хочу… Санджи сорвался на тихий стон, откидывая голову на футон. Это было поразительно. Действительно поразительно, как коку удавалось, даже с завязанными глазами… как ему удавалось так хорошо читать каждую мысль Ророноа? Он так легко угадывал все желания мечника, скрытые в каждом прикосновении, в каждом движении верёвок и ткани, в каждом вдохе. Руки Зоро скользнули вниз по шее кока, слегка надавливая и чувствуя, как Завитушка тяжело сглотнул. — Даа, — жарко выдохнул Санджи. Его плечи вжались в простыни, а кожа покрылась мурашками, — в следующий раз, когда я буду думать… вспоминать… Зоро, я буду думать о тебе сейчас, здесь. Мечник понял, что его колотило… чёрт… он всей своей сущностью хотел услышать эти слова… и вот они произнесены, и он просто не мог с этим справиться. Это слишком… слишком хорошо. Его руки давили сильнее, но не для того, чтобы контролировать дыхание Санджи, а для того, чтобы его чувствовать. — Больше никаких страданий и боли. Только ты и я. Здесь. Здесь. — Да, — прошипел Зоро, внезапно совершенно опьянев от осознания. Есть только они. Только Санджи и Зоро, здесь и сейчас. И больше никаких снов, битв или праздников. Сейчас для них существовало только одно правило: отдавать всё и забирать столько же. — Cwēman, — прохрипел Санджи. Его тело извивалось, будто пыталось вырваться из пут. Зоро согласно хмыкнул. Конечно, он нихрена не понял, но он чувствовал… чувствовал мольбу в этом слове, чувствовал, что он должен коснуться. «Это гораздо больше, чем быть на одной волне во время битвы», — думал он, проводя раскрытыми ладонями по твёрдым соскам, по упругим грудным мышцам. — Māra, Māra, Зоро, — скулил Санджи, выгибая спину, и верёвки сильнее вдавливались в грудь и талию. Зоро тихо постанывал, проводя пальцами по жёстким чёрным волоскам в паху Санджи, прямо над его уже полностью твёрдым членом. Ророноа никак не ответил. Не мог. Язык не слушался, а мозг путался в резких слогах, в гортанных звуках, в каждой мольбе, слова которой мечник не мог повторить, но всё понимал интуитивно. Он только хотел касаться Санджи и знал, что это нужно им обоим. Зоро слегка отодвинулся, понимая, что нынешнее положение рядом с телом кока его полностью не устраивает, и, устроившись между свободных от веревок ног, провёл ладонями по напряжённым рельефным бёдрам. — Ты такой молодец, — пробормотал Зоро, крепко натянул верёвку между талией и грудью кока, — что ты чувствуешь? — Так тесно, — прошептал Санджи, облизывая губы, — deore, так жарко и… — он задохнулся, тоненько всхлипнув и запрокинув голову, когда Зоро, словно на пробу, сильно куснул внутреннюю сторону его колена. Возможно, Ророноа даже пожалел бы, что прервал кока на полуслове, если бы не совершенно восхитительная реакция парня: рот призывно приоткрыт, грудь тяжело вздымалась, а витки верёвок врезались в бледную кожу так, что у Зоро текли слюнки от разгорающегося желания разорвать все эти путы к чёртовой матери и вылизать кока с ног до головы. Снова и снова пробовать это тело. Зоро с интересом наблюдал, как укус, который только что расцвёл на бледной коже пурпурно-красным, медленно исчез. Зоро хрипло проурчал, оставив мягкий поцелуй на месте пропавшей метки, и, подхватив Санджи под колени, притянул задыхающегося от ощущений кока к себе. Зоро хотелось рычать от того, как Завитушка предоставлял своё тело для любых его действий. Совершенное доверие. Мечник гладил бёдра Блэклэга, наслаждаясь ощущением жёстких волосков под ладонями. Зверь внутри задыхался от отсутствия сопротивления, от полной и безоговорочной капитуляции, желанной жертвы. — Посмотри на себя, — Зоро уже захлёбывался в волнах желания, что разносились по телу. Оставив ненадолго обожаемые ноги кока в покое, он снова оседлал талию Санджи, чтобы обласкать такие же обожаемые руки. Короткие ногти мечника прошлись по чувствительной коже внутренней стороны предплечий, поднимаясь к драгоценным ладоням. Круговыми движениями он массировал ладони, проверяя их температуру и переживая, чтобы кровообращение в связанных руках не было нарушено. - Æall ēowers, — со стоном выдохнул Санджи, запрокидывая голову. Длинные пальцы дёрнулись и легко скользнули по грубой коже кистей мечника. И это маленькое прикосновение откликнулось в его крови, в его венах, в сердце, даже в воздухе которым Зоро дышал. Он немного отодвинулся. Вес его тела сильнее вдавливал верёвки, опутывающие торс кока. Зоро нежно убрал вновь упавшую на красный пояс светлую чёлку, наблюдая, как из-под повязки по щекам разливался нежно-розовый румянец и спускался по шее и груди, окружая тугие петли веревок. — Где ты? — горячо выдохнул Зоро прямо в тонкие влажные губы, накрывая ладонями пылающие щёки. Кок тяжело сглотнул, а румянец по телу стал темнее и ярче, когда мозолистые пальцы мечника спустились от щёк по шее к изгибу плеч. — Здесь, — прошептал Санджи, — hêr. Это слово лёгкое, приятное, как небольшой ветерок. Зоро чувствовал, что Завитушка уже стоял на краю обрыва, уже готов был окончательно отпустить себя. Ещё совсем немного. Нужен только последний толчок. — Хорошо, — сказал Зоро. — Расскажи, что ты чувствуешь. Он всё оглаживал руки, плечи, грудь Санджи, слегка массируя затёкшие мышцы, касался горячих щёк, влажных губ, борясь с желанием впиться в их мягкость и погрузиться в жар рта. — Dyrling, — выдохнул Санджи, очень стараясь ответить, но прикосновения Зоро будто разрушали его на молекулы. Ощущение касаний мечника, трение верёвок и абсолютная темнота. Зоро прекрасно понимал, что для вечно контролирующего Завитушки это было настоящим испытанием. — Хорошо, это… как… heofon, слишком нежно. Пожалуйста, пожалуйста, Зоро, я не хочу, я не… Член Санджи твёрдый, с бурой блестящей головкой, совершенно мокрый от текущего крупными каплями предсемени сильно дёрнулся. Зоро интуитивно понял, чего так сильно не хотел кок, и продумал в голове дальнейший план разрушения всех оболочек Санджи. Уговорив себя подняться с разгорячённого тела, Зоро, дотянувшись до ботинка что валялся рядом с футоном, вновь опустился на колени перед разведёнными длинными ногами. Пока непослушные пальцы пытались вытащить шнурок из ботинка, Зоро мягко целовал и покусывал колено Санджи, с наслаждением наблюдая, как запредельно чувствительный Завитушка мог только сжимать и разжимать пальцы и напрягаться всем телом. — Понимаю, — слова мечника превратились в невнятный хриплые выдохи, — я понимаю, ты только позволь мне, позволь… Склонившись над телом Санджи, Ророноа легко провёл твёрдым концом шнурка по рёбрам, свободным от веревок, вызывая у кока едва слышные всхлипы. Зоро наклонился вперёд, выцеловывая линию паха, погружая язык в пупок, вылизывая доступные участки кожи Санджи и старательно избегая пульсирующего изнывающего члена. — Пожалуйста, — с трудом выдохнул Санджи, тяжело дыша. Румянец на его теле становился всё гуще. — Сделай. Просто сделай это, nâteshwôn myntan me bedecian… Чёрный шнурок скользнул по всей длине истекающего ствола. Зоро мог только лихорадочно облизнуть губы, видя, как крепкие бёдра приподнялись над простынями и слыша громкий откровенный стон кока. Он знал, что Санджи просил его именно об этом, потому что чувствовал, как всё сильнее напрягались мышцы живота Завитушки, как дрожали его ноги. Зоро сложил узкий шнурок пополам. Он пытался сосредоточиться и сделать всё быстро, потому что нутром чуял, как Санджи практически достиг пика, но постоянно отвлекался на томное бормотание Блэклэга. — Твой, твоё, всё твоё, — снова и снова повторял кок, — только когда… только когда ты разрешишь. Я хочу, дай мне это, я хочу… Санджи практически сорвался на рыдания, когда жёсткий шнурок затянулся на основании его члена. Зоро не мог оторвать взгляда от приоткрытых ярко-красных влажных губ, от тонких пальцев, которые будто пытались до чего-то дотянуться. Нет… Невозможно… Но это было. Было прямо здесь. Это читалось в том, как тело Санджи напрягалось, в том, как дрожали и напрягались его ноги, словно он изо всех сил старался не обхватить ими Зоро. Это слышалось в низком рокочущем стоне, когда мечник приподняв мягкую мошонку, стянул свободными концами шнурка и её. Это было видно по тому, как трепетала грудь Санджи, как его кожа покрывалась капельками пота, как он был переполнен желанием, полностью сокрушён, но всё ещё хотел... Хотел большего. Хотел перемен. Доверия. Риска. Теперь настала очередь Зоро потерпеть крушение от поразившего осознания. Он даже не надеялся, но Санджи хотел всего этого. Больше всего на свете Санджи хотел этого. И только за это искреннее и честное желание Завитушки Зоро был готов разрушить весь мир, только если бы кок об этом попросил. — Я заберу всё, — рыкнул Зоро, — восстановлю каждый твой шрам, каждый синяк, и когда ты будешь думать об этом, ты будешь думать только обо мне. Ты будешь думать о том удовольствии, которое только я могу тебе дать. Ты меня услышал, дерьмо-кок? Больше никаких страхов, никаких накручиваний, никакой неуверенности и вопросов. Для тебя есть только я. — Мой, — хныкнул Санджи, сжимая пальцы. Зоро знал, что кок всё услышал правильно, понял все скрытые истины и обещания. Это их собственный язык в их карманной Вселенной, которую они создали сами. Санджи и Зоро. Вместе. — Твой, — прошептал Зоро, прижимаясь лбом ко лбу Санджи, наконец, позволяя себе всем телом прижаться к нему. Контраст грубой ткани штанов и пылающей кожи будоражил ощущениями. Он наклонил голову и накрыл эти дразнящие искусанные губы удивительно целомудренным, но продолжительным поцелуем, и потом снова отстранился. Санджи хныкнул, его руки напряглись в путах на секунду… две… и кок с лёгким и полным облегчения вздохом, (будто поцелуй дал ему второе дыхание) расслабленно откинулся на простыню. Зоро поправил штаны, стараясь игнорировать мокрое пятно, растекающееся по промежности. Царапающее ощущение контакта плотной ткани и мокрого, колом стоящего члена было крайне неприятным, но это ничто в масштабе апокалипсиса, что у них тут происходил. И Зоро снова устроился у ног Санджи, правда теперь в компании мотка верёвки. — Где ты? — серьёзно спросил Зоро. — Hêr, — прохрипел Санджи. Его кожа покрылась мурашками, когда жёсткая верёвка скользнула по колену и внутренней стороне бёдер, — я здесь, lufu, с тобой. Я здесь. — Хорошо, — прошептал Зоро, — хорошо. У тебя всё хорошо получается. Ты готов, кок? — спросил мечник, и Санджи вместо ответа раздвинул ноги пошире. — Gea, — с придыханием и мольбой произнёс кок. Зоро нежно провёл ладонями по узкой ступне. Он думал о той силе и жаре огня, что таились в ней, и, резко выдохнув, провёл языком от пятки к пальцам. Кок пронзительно скулил. Его член пульсировал, явно недовольный своим нынешним положением. « Ещё немного», — думал Зоро, обматывая верёвку вокруг тонкой лодыжки. Уперев стопу Санджи себе в плечо, он медленно затянул первый узел. У Зоро было общее представление о том, как он свяжет эти великолепные ноги, и от одной этой картинки о спутанном по рукам и ногам Завитушки туманило сознание до такой степени, что мечнику пришлось уткнуться носом в мускулистую голень, чтобы хоть немного перевести дыхание. Он слегка покусывал покрытую жёсткими волосками кожу, пока завязывал очередной узел чуть пониже колена. Он продолжал накладывать линии и петли, загипнотизированный движением мышц, успокоенный размеренным циклом обхватывания конечности и затягивания мягкого, но крепкого узла. И так снова и снова, пока не завершил свой путь на середине напряжённого бедра. Зоро провёл по новому сложному узору, вспоминая, как правильно делать вдохи и выдохи. Это так красиво. И чёрт… в своё оправдание Зоро сказал бы, что удержаться не смог бы никто. И, подавшись вперёд, он буквально вгрызся в бледную кожу бедра. Его зубы сжимались всё сильнее, рот наполнился слюной и привкусом железа, а голод усилился до невыносимого. Санджи вскрикнул. Он сорвано дышал, выстанывая слова на неведомом мечнику языке, извиваясь и дрожа всем телом. Зоро, правда, хотел бы поторопиться, но в таком абсурдно чувствительном коке было что-то необъяснимо сладкое… вкусное. Зоро чувствовал себя полным мудаком, но всё же медлил и вместо того, чтобы заняться второй ногой, кусал, облизывал и целовал кожу Санджи везде, где только мог. К тому времени, как он все-таки взял в руки себя и вторую лодыжку кока, его губы были влажными и припухшими, а зубы ныли от острой необходимости укусить ещё… ещё хотя бы раз. Когда и на второй ноге появился жёсткий узор, Зоро наклонился вперёд и, опираясь рукой на бедро Санджи, обхватил губами мокрую бурую головку его члена. Он не собирался двигаться только вылизал горячую плоть от всего скопившегося на ней предэякулята, а потом с голодным стоном отстранился. И только он собрался вернуться к своим жестоким ласкам, как что-то привлекло его внимание… Он повернул голову немного вбок, и единственный глаз мечника распахнулся в удивлении. Укус, который он оставил на бедре Санджи, ярко-красным бутоном цвёл на бледной коже. Он не исчез, как другие укусы и засосы, которые оставлял Зоро. И его совершенный восторг и новый дикий азарт – это сильная рябь в уже размеренном течении их энергий, и Санджи, возможно, этого не видел, но определённо чувствовал. Он не мог не почувствовать. Ощущение тёмной жажды наполнило комнату, как прилив, сначала небольшим ручейком, а потом неконтролируемой огромной волной. — Ещё, ещё, — едва не плача, скулил Санджи, и Зоро со стоном снова накрыл его тело своим, кусая его грудь и шею, вдавливая верёвки глубже в его кожу всем своим не малым весом. Ладонь мечника накрыла перевязанный измученный член Санджи, а подушечка большого пальца поглаживала влажную гладкую головку. Зоро просто не мог остановиться, постоянно переключаясь между алчными укусами, нежными шепчущими поцелуями и простыми лёгкими ласками языком и губами. Ещё, ещё немного. Он знал, чего хотел Санджи. Зоро слышал это в каждом судорожном вздохе, видел в каждой напряжённой линии стройного связанного тела. Зоро, тяжело сглотнув, с трудом поднялся с кока и обошёл футон, в который раз проверяя руки Санджи. — Dhghomon giefan, — простонал кок, — ic treowian þū. И Зоро знал, он знал это. Он точно знал, что ему говорил Завитушка. Но для самого Ророноа это нечто большее. Это признание, предложение и ещё одно обещание… и Зоро хотел… боги, он так, блять, хотел этой странной, почти насильственной близости. Он легко коснулся губами кончиков пальцев Санджи и быстро отошёл к ящикам и бочкам. Ему казалось, что прямо сейчас демон из его кошмара взял над ним верх, разрывая разум Зоро между мягким чувством собственничества и бешеным психопатическим обожанием. Он потянулся к Вадо, не сомневаясь, что Санджи точно знал о его намерениях, что он понимал его мотивы. Зоро подошёл к связанному Блэклэгу, разглядывая все восхитительно яркие следы, покрывающие теперь его кожу и все ещё набирающие цвет синяки и царапины, которые, как убеждал кок, его тело не получит. Но видимо страсть и жадность Демона Востока оказалась сильнее технологий его семейки. От скользящего металлического звука, с которым Вадо покинула ножны, их обоих бросило в дрожь. Зоро жадно пожирал взглядом открывшееся зрелище и сходил с ума от того, что решил сделать дальше. Он оставил белые ножны у края футона и устроился на бёдрах кока. Зоро был уверен в своих силах и в том, что точно не ранит Санджи, и это если не учитывать особенности тела самого кока. Чувствительная кожа Завитушки покрылась мурашками. Зоро поднёс Вадо к губам, согревая горячим дыханием холодную сталь клинка, и в следующий момент опустил лезвие плашмя на покрытый лихорадочным румянцем живот кока. Санджи громко, откровенно застонал, послушно стараясь сохранить неподвижность. Только руки и ноги немного напряглись в жёстких путах. Зоро перехватил меч вертикально и провёл остриём по напряжённым мышцам с безумным блеском в глазу, наблюдая, как они подрагивали от опасного прикосновения. Клинок скользил по коже, и, судя по томным стонам и тяжёлому дыханию, Санджи определённо терял голову от этих ощущений, наслаждался тем риском которое они несли, хотя Зоро не оставлял даже лёгких красных линий. Член Санджи снова дёрнулся, тёмно-красный и мокрый от слюны и предэякулята. Зоро наклонился немного вперёд, потираясь своей твёрдой, жаждущей эрекцией об измученный ствол кока. Санджи скулил от давления и оттого, как Зоро уже добрался своей угрожающей лаской до скользкой от пота груди. Остриё легко царапнуло чувствительную плоть соска, и Ророноа не смог сдержать хриплого стона оттого, как тело под ним судорожно содрогнулось. Мечник всё продолжал своё путешествие вверх, чередуя холодные прикосновения плоского лезвия, острое скольжение кончика клинка, и в который раз, подавшись слабости, сопровождал это всё языком, губами и зубами, оставляя красочные следы на нежной коже. — Ты отлично справился, — прохрипел Зоро, передвинувшись выше и почти усаживаясь на вздымающуюся грудь. Из уголка губ кока просочилась тоненькая струйка слюны, стекала по подбородку и просто провоцировала Зоро прекратить свою экзекуцию, припасть к его губам и пить из этого источника до конца своей жизни. Санджи никак не ответил на похвалу. А Зоро уже был почти у цели. Почти. Лезвие Вадо натянуло верёвки на руках Санджи, и звук натяжения был невыносимо громким в гулкой тишине комнатушки. Блэклэг, казалось, совсем не дышал. — Я доверяю тебе. Поверь мне, — наконец выдавил кок, и Зоро нежно улыбнулся, хотя Завитушка этого не видел Остриё Вадо слегка коснулось драгоценной ладони Санджи и тот, с трудом сглотнув, быстро кивнул. Зоро подтянул свою юкату под руками кока ближе к его голове, пока связанные кисти не оказались на полу. — Готов? — шёпотом спросил Зоро, хотя прекрасно знал ответ. Он понял это по юркому языку, который нетерпеливо скользнул по нижней губе, по бешено колотящемуся под ним сердцу. Санджи снова кивнул, не в силах ответить вслух. Зоро задержал дыхание, когда натянул галстук так сильно, как мог, и просунул Вадо в те скудные сантиметры свободного пространства. Острое лезвие скользнуло в зазор между верёвкой, галстуком, руками Санджи и легко вошло в деревянный пол. Верная катана не повредила ни одного волокна, не оставила на коже кока ни единой царапины. Обхватив белую рукоять обеими руками, Зоро наклонился вперёд, прямо к лицу кока, вдыхая его тяжёлые выдохи, пока меч наполовину не погрузился в сухие доски. — Трахни меня, — хныкнул Санджи, касаясь острого лезвия ладонями. — Deore, пожалуйста. — Тебе мало? — язвительно уточнил Зоро, совершенно довольный собственным положением, тем, что мог продолжать касаться и дразнить чувственного Завитушку. Он чувствовал, как Санджи был ближе и ближе к краю пропасти, но пока не рухнул в неизвестность. — Я могу так сидеть с тобой… на тебе всю ночь. Весь день. Ведь за пределами этой комнаты ничего не было. Они там, в тёмном мире, на каменном алтаре, посреди неведомого океана. И Зоро плевать, что мимо пролетала вечность. — Deore, poulser mē, — взмолился Санджи, и Зоро – преданный послушник этого низкого голоса, этого сильного тела, этого желания и искренней мольбы. И если кок хотел последнего шага, последнего толчка, окончательной капитуляции, тогда Зоро знал, как этого добиться. И он знал, чего хотелось ему самому. Зоро оглянулся на два других меча, и предвкушающая ухмылка растянула его губы. Он чувствовал себя грешным, сумасшедшим. Демоном. И Санджи, должно быть, тоже это ощущал. Чуял, как запах мускуса и секса, который уже витал в воздухе или слышал в прерывистом дыхании мечника. Чувствовал в его срывающемся сердцебиении, потому что Завитушка полностью растворился в бесконечных мольбах, которые Зоро не мог понять разумом, но полностью понимал сердцем. — С огнём играешь, — проговорил Зоро низким рокочущим тоном, в котором слышалось полное порочности и неприкрытой пошлости обещание. Мольбы Санджи лились невнятным лепетом, но после слов мечника он глубоко вздохнул и опустил подбородок. Раскрасневшийся, растрёпанный, скованный. Великолепный. — Ты это мне говоришь? — тихо спросил Санджи и медленно облизнул губы, — я уже приручил его. И пусть лицо кока было скрыто красной тканью Зоро, буквально видел вызывающий изгиб завитушчатой брови и дерзкий взгляд голубых сияющих глаз. Он был счастлив слышать вызов и игривость в хриплом голосе и хотел сожрать их целиком, чтобы никому другому не досталось, чтобы никто другой больше их не услышал. Только Завитушка мог быть полностью обездвижен, лишён зрения и при этом оставаться наглым, бесстрашным говнюком. Только он мог продолжать подталкивать Зоро. Ророноа хмыкнул и потянулся к Китэцу. Его кровь вскипела, когда знакомая рукоять легла в ладонь. Быстро перебрав кучу хлама, он нашёл бутылку с чем-то напоминающим масло и, захватив последний моток верёвки медленно вернулся к разгорячённому телу, ожидающему его на футоне. Санджи сбивался с вдоха каждый раз когда раздавался тяжёлый шаг, а когда пальцы Зоро ухватились за верёвки, обвивающие его колени, и потянули, раздвигая шире длинные ноги, кок казалось вообще прекратил дышать. А ведь Зоро ещё даже не начал касаться его так, как собирался. Предвкушение опьяняло Санджи сильнее чем любая ласка до этого и Зоро, забывшись на секунду от этого понимания, уронил бутылку с маслом куда-то в складки простыни и одеяла. Мечник затянул петлю на левой лодыжке, а затем приложил цука к изгибу, как раз в том месте, где голень, переходила в стопу. Зоро привязал рукоять к ноге, ощущая, как катана пульсировала той же тёмной смертельной энергией, которую он смутно помнил по своему кошмару. Санджи казался… взбудораженным. Жаждущим. И Зоро не мог удержаться… он позволил себе маленькую слабость… сунул руку в штаны и с нажимом провёл ладонью по своему пульсирующему члену. Чёрт… если он так сделает снова, то для него этот томный вечер прямо сейчас и закончится. Зоро подтянул другую ногу поближе, ровно на длину клинка, и что-то лихорадочное, безумное поднялось в его груди от продолжающейся уступчивости Завитушки. Лакированную поверхность ножен сложнее было приспособить к лодыжке. Но мечники так просто не сдаются, а будущие величайшие и подавно. Поэтому Зоро навязал кучу дополнительных узлов, попутно пытаясь впитать и утихомирить тьму, что излучал Китэцу, но всё-таки смог закрепить своенравный меч на ноге кока. Он оглядел свою работу. Блять если он когда-нибудь умрёт, пусть последним, что мечник вспомнит, будет вот это: Санджи прямо перед ним, желающий и подчиняющийся только ему, верёвки на тяжело вздымающийся груди затянуты так туго, что при каждом вдохе врезались в кожу, пояс цвета крови повязан вокруг светловолосой головы, прекрасные руки, сжимающие изящное тонкое лезвие клинка над головой в дьявольски порочной имитации молитвы, и призывно раздвинутые, удерживаемые Китэцу ноги. Зоро взялся за середину Проклятого клинка и поднял вверх, утягивая следом и конечности кока. — Ты как…? — сорвано спросил мечник и сразу же умолк, поражённый волной необузданной неведомой силы, что накрыла его с головой. — Parfit, — горячо выдохнул Санджи, а Зоро продолжал толкать клинок вперёд буквально сгибая Завитушку пополам. — Ic cunnan handlian… Блэклэг прервался на середине фразы, судорожно выдохнув, когда его ноги оказались на уровне его же плеч. Путы на груди натянулись до предела… и… — Будь хорошим мальчиком и подержи это для меня, — урча, как голодное животное, проговорил Зоро, закладывая Китэцу за рукоять Вадо. Боги… черти… спасите его душу. Даже если бы сейчас небо рухнуло на его голову, под ногами разверзся Ад, а Мрачный Жнец снова склонился над ним, он не отвёл бы взгляда. Санджи перед ним, потрясающе развратно раскрытый, готовый для него, ждущий только его. — Gea, — с громким стоном выдохнул кок. — Боги, блядь, — пробормотал Зоро, наконец, расстёгивая ширинку собственных штанов. Одной рукой он вслепую пытался найти грёбаную бутылку, которая закатилась хер пойми куда, а второй медленно поглаживал свой твёрдый как камень член, рискуя кончить раньше времени. Зоро чуть ли не упал лицом в задницу Завитушки, торопясь коснуться её языком, будто от этого зависила его жизнь, сразу же оставляя длинный влажный след вдоль шнурка, сжимающего яйца кока. Санджи громко, сорванно стонал и разразился проклятиями сразу на двух языках. — Хаахх, хаах, сука, — задыхался Зоро, оставляя болезненный засос на нежной коже паховой складки, — так, блять, хорошо, Санджи, чёрт, пожалуйста… Мечник грязно и влажно провёл языком по сжатой дырочке, одной рукой придерживая напряженное бедро, а другой сжимал основание собственного пульсирующего члена. Санджи то кричал в голос, то срывался на едва слышный скулёж и бормотание, пока Зоро растягивал и вылизывал тугое отверстие. Ророноа не мог сосредоточиться ни на одном слове Санджи, совершенно одурманенный тем, как кок держался неподвижно, несмотря на крайне неудобную позу и пылающий от возбуждения член. Боги, как Ророноа мог касаться себя, когда ствол Завитушки прямо здесь, перед его лицом, мокрый и запретный? Как Зоро мог быть таким эгоистом? Мечник отпустил бедро Санджи и снова попытался нащупать масло. И на этот раз удача была на его стороне. Он пару секунд провозился с крышкой и, потеряв единственную каплю терпения, просто отломал её к чёртовой матери. Он чувствовал, что нога Санджи уже нависла прямо над пропастью, и Зоро хотел быть рядом с ним, быть тем, кто поможет ему упасть. Мечник запрокинул голову, тяжело выдохнув. Перед глазами плясали звёздочки. Он подумал, что не мешало бы вдохнуть, но к чёрту дыхание, когда Санджи так близко, что он почти ощущал его падение на вкус. Это похоже на безумие и спасение, и на всё, всё, всё сразу. Все мысли вылетели из головы Зоро, когда кончик его пальца вошёл в скользкую узкую дырочку. У него кружилась голова. Он ведь хотел именно этого, верно? Зоро пришлось остановиться и перевести дыхание. Чёрт… он, похоже, был вообще не в своем уме. Пояс на глазах Санджи немного сбился и был мокрым. Кок выглядел как абсолютный хаос и бардак, а Зоро мог думать только о том, что это ведь ещё не всё. Пока ещё не всё. И Ророноа с садистским наслаждением представил, во что он превратит Санджи уже очень… очень скоро… и одним медленным обжигающим движением просунул палец до самой костяшки. Но ведь кок сам всего этого хотел. Разрушения. Освобождения. Его бёдра подрагивали, верёвки на напряжённом теле натягивались сильнее. В голове Зоро не было мыслей, только густая каша из требований Санджи: высказанных и прочувствованных и криком повисших в пространстве между ними. Ророноа аккуратно ввёл второй палец и ощутил буквально физическую боль, когда заметил, как трогательно дрожала нижняя губа Санджи, словно тот был готов прямо сейчас разреветься. Зоро слегка переместился и, продолжая двигать пальцами в медленном размеренном темпе, ощутимо прикусил упругую ягодицу. Он жалобно хныкнул от того, как Санджи крепко сжал его пальцы в ответ на неожиданное посягательство. Ророноа тут же ввёл третий палец, как возмездие и как награду одновременно. Рот Санджи распахнулся, но ни единого звука не сорвалось с его губ, и Зоро почувствовал, как на него накатывала волна, и он точно знал, что Санджи вот-вот готов уйти под воду. Зоро собирался только подготовить кока пальцами под себя, но почти сразу пошёл вразрез со своим планом и, налив побольше масла, согнул пальцы в фалангах. Горло разрывало от вырывающегося рычания, от ощущения того, как тело Санджи колотило мелкой дрожью от наслаждения. Зоро знал, что долго точно не протянет, ведь по ощущениям он уже минимум две вечности касался, ласкал тело Санджи и угадывал его мысли. Он быстро вытащил пальцы из растянутого прохода и размазал по своей нуждающейся плоти остатки масла. Он тот, кто доведёт Санджи до исступления, тот, кому Санджи отдаст всего себя. Зоро приспустил штаны и приставил блестящую от масла и смазки головку к входу, и медленно надавил. Мечник собрал остатки своей выдержки и терпения, потихоньку, по миллиметру продвигаясь внутрь восхитительно жаркого нутра Завитушки и наблюдая за каждой сладостной дрожью, за каждым сокращением мышц. Он глубоко вздохнул и, надавив на плотные узлы в середине крепких бёдер, вошёл до самого конца. Санджи громко всхлипнул. И Рухнул Вниз. Это… Зоро никогда раньше не испытывал ничего подобного. Но чувствовал это не в себе. Он чувствовал это в Санджи. Будто стремительный поток сглаживал всё, даже самые острые камни. Голова Зоро запрокинулась, тело переполнено ощущениями своего и чужого экстаза. Мечник пытался перевести дыхание, сделать нормальный вдох и хоть как-то сохранить ускользающий рассудок. А Санджи, наконец, полностью растворился в ощущениях, позволил себе чувствовать прямо здесь и сейчас, в безопасности их собственного мира вдали от прошлого и настоящего. И это всё его. Всё это, блять, принадлежало Зоро. Это он смог привести сюда Санджи. В это место. Куда-то между облаками и звёздами. Зоро медленно выходил и раз за разом прижимался к тёплой коже ягодиц. Руки и ноги кока были расслаблены. Зоро поддерживал большую часть веса Санджи, держась за веревки, чувствуя, как грубые волокна врезались в пальцы. Он двигался плавно, игнорируя собственное уничтожающее возбуждение, чтобы как можно дольше доставлять удовольствие Завитушке. По лицу струился пот, попадая в глаза, но Зоро не собирался останавливаться. Он поглаживал длинные ноги, наслаждаясь тем, как Санджи почти бился в конвульсиях вокруг его члена, будто кок уже рассыпался на части, и вместе его удерживали только тугие путы. Зоро прикусил губу, чтобы удержаться от резких и жёстких толчков, но всё чаще он сбивался с ритма, а бёдра дрожали от напряжения. — Зоро, — тихо позвал Санджи, сжимая большой член так крепко, словно не хотел отпускать мечника, словно хотел оставаться наполненным, набитым до предела. — Зоро, — повторил кок. Слюна стекала из его приоткрытых губ. — Да, — едва смог выговорить Зоро и потянулся к шнурку, что был последней границей между Санджи и оргазмом. — Да, Санджи, я держу тебя. Я с тобой. — Пожалуйста, — прошептал Завитушка, такой нежный, томный, полностью погруженный в наслаждение, что ему дарил Ророноа. Зоро пытался развязать тугой узел непослушными пальцами, продолжая свой медленный, изматывающий их обоих ритм. Руки дрожали, соскальзывали с узкого шнурка, пока, наконец, маленький узелок не сдался и мечник не освободил изнывающий, измученный член. Оргазм Санджи был таким мощным, что зрение Зоро помутилось, когда кок сжал его. Но ни одного звука не сорвалось с тонких губ, а связанное тело было удивительно расслабленным, будто он на пару мгновений потерял сознание. Эйфория разлилась в воздухе душной комнаты, как озон и свежесть после дождя, как приход весны после суровых холодов. Своей интенсивностью она вытеснила воздух из лёгких мечника и обожгла его внутри густой лавой. Струйки белёсого семени забрызгали верёвки, грудь Санджи, его пылающую багрянцем щеку, вплоть до самой повязки на глазах Ещё один бесконтрольный толчок, и в голове Зоро потемнело. К тому времени, как Ророноа вернулся в реальность, перед глазом всё плыло и рябило. Мощное тело дрожало, покрытое испариной. Он даже не заметил, как его накрыл собственный оргазм, полностью поглощённый ощущением окончательного разрушения Санджи. Зоро тяжело дышал, как загнанная лошадь, и это был резкий контраст с мягким и едва слышным дыханием кока. — Зоро, Зоро, — словно в бреду шептал Завитушка. Мечник подался вперёд, нежно коснувшись губами старого шрама под коленом. — Я здесь, — сорвано прохрипел он. Должно быть, он кричал, когда последовал за Санджи в пропасть, когда он сам достиг кульминации. Кок устало выдохнул, его пальцы всё ещё слабо обхватывали лезвие Вадо. И как бы Зоро ни хотел остаться вот так, внутри кока и наслаждаться его теплом и потрясающе порочным видом, тело Санджи было связано слишком долго. Он вышел из податливой дырочки с совершенно смущающим хныком и, подтянув изгвазданные в сперме штаны, потянулся вперёд. Зоро снял Китэцу с рукояти Вадо и аккуратно уложил явно замлевшие ноги Санджи на мягкий футон. Меч выглядел униженным и оскорблённым до глубины своей проклятой души, и Зоро не мог удержать ехидной ухмылки, освобождая тонкие лодыжки. Катана гневно позвякивала, а мечник, развязывая последние узлы, мысленно выговаривал горделивому клинку, напоминая, что есть разные формы силы и обладания. Ророноа уложил стопу кока к себе на колено и стал мягко разминать подушечки пальцев, массировать пятку, проверяя температуру. Он перешёл к верёвке на лодыжке, не спеша разматывая узор. Связывание Санджи было томительным, будоражащим, иступляющим, но даже оно не шло ни в какое сравнение с его освобождением. Зоро чувствовал себя нежным, покровительственным, заботливым, когда гладил и оставлял лёгкие поцелуи на отметинах от веревок, на укусах и засосах. Это были свидетельства преданности Зоро. Это были доказательства доверия Санджи. Да, может, Зоро и оставил все эти следы на бледной и теперь невероятно прочной коже, но именно Санджи их позволил. Ророноа повторил процесс с другой ногой Санджи, продолжая бормотать что-то неловко-нежное сонному коку. Он с трудом поднялся на ватные ноги и перешёл на другую сторону, к связанным рукам. — Готов? — тихо спросил Зоро, и Санджи согласно хмыкнул, двинув пальцами.– Я куплю тебе новый галстук. Зоро потянул за рукоять, и верёвка, и белый галстук, что удерживали кисти кока, упали на пол, разрезанные надвое. Зоро полностью вытащил меч из деревянного пола и положил на сая рядом с матрасом. И он… он просто держал Санджи за руки большими пальцами, массируя ладони, поглаживая запястья и неловко переплетая пальцы. Они не говорили. В тишине комнаты раздавалось только их тихое дыхание. Зоро скользнул вниз по рукам кока, развязывая узлы и потирая обнажившуюся кожу. Мечнику эгоистично захотелось улечься на Санджи, прижаться к его томно раскинувшемуся телу и провести остаток ночи, просто целуя его руки, осыпая кисти кока обожанием и почитанием. Но вместо этого Зоро лёг рядом с Завитушкой на бок, осторожно поворачивая и прижимая его к себе. Здесь Ророноа придётся посложнее. Пальцы прошли по сложному ромбовидному узору, нащупывая и развязывая узлы. Путы постепенно слабели и спадали со спины, груди и пресса, а Зоро мог только прислушиваться к ровному спокойному дыханию истомленного Завитушки. Ненужные больше верёвки были разбросаны у дальней стены под подоконником. Зоро повернулся на спину и притянул податливое мягкое тело Санджи, укладывая его голову к себе на грудь и обнимая за плечи. — Пока не открывай глаза, — прошептал Зоро, убирая золотистые волосы с повязки. Санджи снова ничего не ответил, только сильнее прижался к крепкой груди мечника, слегка склоняя голову. Зоро принял это за согласие и развязал длинный пояс. Стянув красную ткань, Ророноа внимательно осмотрел лицо кока. Голубые глаза были закрыты. На переносице отпечаталась чёткая линия границы повязки, а на скулах – линии от складок плотной ткани. Длинные ресницы мокрые, как и щёки. Зоро знал, что его пояс впитал слезы Блэклэга. Родные спиральки бровей были завиты в правильном направлении. Веки Санджи затрепетали и, моргнув пару раз, кок открыл глаза полностью возвращаясь в реальность. К Зоро. — Эй, — мягко позвал Ророноа, подтягивая Санджи повыше и обнимая его за грудь. Завитушка вяло хмыкнул, вжимаясь в него всем телом. — Как ты? — Здесь, — прохрипел Санджи. В его взгляд постепенно возвращалась осмысленность, а глаза приобретали привычный лазурный цвет. Зоро просто не мог сдержать ласковой улыбки. — Хорошо, — прошептал Ророноа в ответ, прижимаясь лбом к влажной шее кока. – Лежи, я сейчас… Мечник аккуратно высвободил руку из-под податливого тела и скатился с футона. Он стянул полностью непригодную простыню с матраса, немного сдвигая полностью безвольного кока. Следом порывшись в сумке Завитушки, мечник с удовольствием обнаружил там сразу два полотенца. А вот воды не было. На секунду представив, как он тащит вот такого разомлевшего тёплого Завитушку куда-нибудь где есть ванна, душ да хотя бы ковшик воды и как кто-то может увидеть его драгоценную ношу мечник чуть не захлебнулся слюной и рычанием и уже мысленно расчленил этого «кого-то». Вернувшись к Санджи он вытер с его тела излишки спермы и пота сухим полотенцем так аккуратно как мог, чтобы не царапать жёсткими волокнами чувствительную кожу. Зоро придирчиво осмотрел скомканное непонятной кучей одеяло и нашёл его довольно чистым хоть и немного влажным от пота и укрыл необычайно тихого Санджи. Чёрт… вода. Им необходима вода. А еда? Возможно. Было бы неплохо. Определенно? Да. Сердце Зоро зашлось в бешеном ритме. Блять! Вот как он собирался заботиться о Санджи в течение жизни, а попал ногами в жир уже на таких мелочах?! Зоро снова осмотрел комнату. Ладно, хорошо. Всё по порядку. Он опустился на колени и стал подпихивать матрас вместе с вяло хихикающим Завитушкой к самой стене. Полностью удовлетворённый своим решением и действием, Зоро поднялся на ноги и пинком сапога отправил сумку кока по тому же маршруту, поближе к футону. — Мне нужно… — мечник прочистил горло. Сердце всё никак не хотело успокаиваться, — я… отойду буквально на одну секунду, ладно, кок? — Один, — сонно и наигранно серьёзно посчитал Санджи, и Ророноа не сдержал тихого смешка. Зоро, ухватив юкату и Вадо, и стараясь игнорировать влажное пятно на промежности, что уже подсыхало и неприятно царапало кожу, вышел из комнаты, и… … Остриё клинка упёрлось прямо в длинный нос стоящего на коленях Усоппа, который раскладывал что-то похожее на коробки для бенто и кувшинчики с водой у их порога. Канонир пронзительно взвизгнул, на заднице отползая от излучающего смертоносную энергию мечника. От неожиданного чужого присутствия у Зоро кружилась голова, и он даже не осознал, что чуть не лишил неудачливого курьера головы, защищая свою территорию. Потому что все мысли Зоро, а видимо, с ними и адекватность, остались там, в комнате, рядом с обессиленным, усыпанным цветными отметинами Санджи. А с его глупым туловищем, которое совершенно на автомате чуть не зарубило их снайпера, остались только ревнивый собственнический инстинкт и иррациональное желание заботиться о Завитушке. — Луффи сказал, что вы, ребята, пропустили ужин! — чуть не плача от страха, пролепетал Усопп, — А Робин сказала… предупредила, что ты точно будешь странно агрессивным, пожалуйста, не убивай меня! Надеюсьвыобапочувствуетесебялучше! — последние слова донеслись уже эхом, и Зоро только видел как кучерявая макушка исчезла где-то за деревьями. Грудь мечника тяжело вздымалась. Катана в руке мелко подрагивала (а такого с ним, блять, с детства не случалось), и ему потребовалось больше времени, чем он хотел бы признавать когда либо, что он вообще нихера не понял, о чём ему говорил Усопп. Единственное, что привело его в чувство, так это куча провизии, которую им собрали заботливые накама. Потребовалось ещё несколько секунд, чтобы перенести всю добычу в комнату, и Зоро, полностью довольный тем, что ему не пришлось далеко идти (мало ли в городе дороги резко поменяли бы направление) и сверкать мокрыми штанами, схватил первый кувшин с водой и уже использованное полотенце. Санджи, расслабленный и укрытый одеялом по самую макушку, лежал, держа руку под подушкой, в той же позе в которой мечник его оставил и это почему-то необъяснимо грело Зоро. Он аккуратно повернул кока на спину. Сонные голубые глаза взглянули на мечника и Блэклэг светло улыбнулся. — Эй, — совершенно глупо и неловко позвал Зоро, просто чувствуя зудящую необходимость хоть что-то сказать. — Эй, — вслед за ним тихо произнёс Санджи, сладостно потягиваясь всем телом. От этого томного движения Зоро на секунду заблудился в собственных мыслях и напрочь забыл, что хотел сделать. Тряхнув головой и прогоняя лишние пока фантазии, Ророноа хорошенько намочил полотенце и, наконец, вытер Завитушку, как положено, стараясь нежно касаться чувствительной сейчас кожи. Закончив свои кустарные водные процедуры, Зоро разложил их скромный ужин на двоих на краю футона. Зоро сел на краю матраса, опираясь на стену и погладил, Санджи по лодыжке, намекая присоединиться. Пока кок медленно, неуклюже поднимался, Ророноа дотянулся до подушки и уложил её между своих ног, призывно похлопав по мягкому боку. Только Завитушка устроился, удобно прислонившись спиной к широкой груди старпома, как сразу же спрятал руки под одеяло. Ророноа усмехнулся этому милому невысказанному желанию и потянулся за маленькой бутылочкой. Нюхнув содержимое, Зоро коснулся горлышком губ кока и слегка наклонил. Только когда мечник убедился, что кок напился, он позволил и себе сделать пару глотков. Санджи довольно вздохнул и расслабленно опустил голову на плечо Зоро, и тому пришлось сильно прикусить губу, чтобы вернуть снова уплывающее сознание от этого такого уютно-домашне-тёплого движения Санджи. — Как ты себя чувствуешь? — в который раз спросил Зоро, поставив пустую бутылочку на пол, и потянулся за первой коробочкой. Он положил её на колени кока и поднял крышку. Сладкий сахарный аромат тут же медленно наполнил воздух. — Безопасно, — тихо промурчал Санджи и, повернув голову уткнулся носом в шею старпома. Зоро взял из коробки первый нерикири и откусил. Свободной рукой он обнял талию кока и поднёс к его губам бо́льшую половинку пирожного. Санджи хмыкнул и осторожно откусил кусочек десерта. — Мм, вкусно. — Ага, — прошептал Зоро, медленно скармливая коку остаток сладости. Он потянулся за следующим пирожным, что выглядело как цветок сакуры и пахло почти так же. Он снова откусил совсем немного, остальное отдавая Завитушке. — Мм, þancian ēow — тихо произнёс Санджи. Он немного отодвинулся, чтобы взглянуть на Зоро, и тот, облизнув пальцы в сахарной пудре, наклонил голову и оставил на губах Санджи лёгкий поцелуй с привкусом сахара и бобовой пасты. — Спасибо, — за всё сразу поблагодарил Зоро, целуя кока в лоб. Они молчали, пока мечник открывал очередную коробочку или поил Санджи из маленьких кувшинчиков. И когда в его руках оказалась коробка с мидзу манджу, Санджи снова заговорил: — Моя мама часто читала мне на этом языке, — начал кок, тут же кусая желейную сладость. — А ещё пела и говорила, что большинство сказок раньше рассказывали именно на нём. Я им давно не пользовался… годами. Просто… это всегда мне напоминает её. Напоминает мне о… защищённости и заботе. Сердце Зоро совершило совершенно небезопасный кульбит в груди. Он запихнул в рот остаток манджу, прежде чем ляпнуть что-нибудь идиотское и испортить момент, и Санджи, видимо, принял его молчание за разрешение продолжить. Его голос лёгкий, спокойный, немного сонный, но в нём не было никаких напряжённых ноток. — Я тоже приносил ей еду в маленьких контейнерах. Но я так хреново готовил. А она рассказывала мне истории и ела самую отвратительную еду, которая когда-либо существовала. Плечи Санджи подрагивали от смеха, а Зоро улыбался и… молился о покое для души этой святой женщины. Небольшой сакральный ритуал кормления продолжался ещё несколько минут. Они неторопливо расправились с дарами их команды, окутанные тишиной, как тёплым одеялом. Зоро наслаждался теплом, которое разливалось в груди с каждым учащённым ударом сердца. Наверное, это была гордость. Точно. Он ведь смог позаботиться о Завитушке. Ну и, конечно же удовлетворение тем, как они провели эту ночь. Но было что-то ещё… это жгло язык, и он гасил этот маленький огонёк каждым кусочком еды и очередным глотком воды. Как только кок проглотил последний кусочек пищи, Зоро принялся размещать Завитушку на футоне, будто не мог позволить ему заботиться о своём теле. Уложив Санджи на подушку и поудобнее устроив на боку, мечник практически выпрыгнул из штанов, чтобы скорее ощутить прикосновение кожи к коже. Наконец, полностью обнажённый Зоро, поспешно забравшись под одеяло, просунул руку под шею кока и уложил светловолосую голову себе на грудь. Санджи, податливый как пластилин, не сопротивлялся ни одному движению. Но вот когда Ророноа попробовал уложить его руки на своё тело, в одной из них было что-то зажато. Мягкое. Санджи что-то невнятно пробормотал, копошась и вжимаясь в бок мечника. И пальцы, что всё ещё сжимали под одеялом неведомую вещь, легли на смуглую грудь. И Зоро понял, что это было. Это.. Тёмный глаз шокировано расширился. А сердце снова проделало какой-то особо опасный трюк. — Не знаю, зачем схватил его, — произнёс Санджи, поднося харамаки к лицу и вдыхая запах. — Когда всё кончилось, была такая суматоха. И я пытался помочь Чопперу, и эта штука была там… на тебе, а потом как-то оказалась у меня в руках… и когда ты очнулся… мне наверное нужно было сразу вернуть… Это ведь ничего не объясняло. Нет Это объясняло всё. Зоро не был уверен, отразилось ли его смятение на лице, но вот от руки Санджи, что лежала у него на груди, точно не скрылось его лихорадочно-скачущее сердцебиение, даже прикрытое харамаки. Он поднёс кисть Санджи к губам и нежно коснулся костяшек. Зелёный пояс приподнялся следом. — Только плакаты потерялись, — вздохнул Санджи, а Зоро даже сначала и не понял, что кок говорил о двух сложенных квадратиках пергамента, что служили напоминанием их обещания. — Они мне не нужны, — глухо проговорил Зоро. — я и так помню, Завитушка. «Только живым» — Хм, — хмыкнул Санджи с лёгким смешком, — в последний раз почти не вышло. — Жизнь, смерть и всё, что между ними, все это моё, — серьёзно сказал Зоро. — Ты мой. Его пальцы скользнули по покрасневшей спине кока, по очертаниям ромбов. Зоро что-то тихонько, довольно промурлыкал, зарываясь носом в золотистые влажные волосы. — Знаешь, а это не кажется таким обременительным, — пробормотал Санджи, потираясь щекой о тёплую грудь мечника. — Когда ты меня так называешь… Кок затих, но длинные пальцы всё ещё ласково скользили по рельефным грудным мышцам, а значит, он не спал. — Как? — недоумённо спросил Зоро, и Санджи чуть ли не вывихнул челюсть о широты своего зевка и уже почти пускал сонные слюни мечнику на грудь. — Своим, — просто ответил кок, на секунду поднимая голову и встречаясь с Зоро взглядами. Ророноа не ответил из-за распирающего комка в горле. Он только переплёл свои пальцы с пальцами Санджи и снова поднял его руку к своему лицу. Он целовал тонкие запястья в том месте, где галстук оставил светло-розовые следы, прямо там, где когда-то были синяки от браслетов. Зоро представлял, как груз прошлого, что Санджи столько лет носил собой… на себе, обваливался с него, как каменная оболочка, и кок становился легче. Теперь он сможет держаться на воде. Теперь он не будет тонуть. — Я рад, — всё-таки нашёлся с ответом Зоро, возвращая руку Завитушки на место прямо у своего сердца. – Как ты сейчас себя чувствуешь? — Сонным, — вяло произнёс Санджи, — я устал. Зоро усмехнулся. В груди бурлило горделивое удовлетворение, а вот сердце снова сжималось от того странного жгучего ощущения. — И мне придётся это постирать, — проворчал Санджи и провёл пальцем по харамаки, — всё равно больше тобой не пахнет. Что ж... дотянуться было не так просто, но Зоро, отпустив руку Санджи, всё-таки нашарил свои штаны и сунул руку в карман. — Да, — с наигранной серьёзностью сказал мечник, возвращая своё внимание к Завитушке. Он натянул чёрную кожаную перчатку на руку кока, что лежала у него на груди. — Я тебя так понимаю, — он сделал драматическую паузу. Как же Зоро любил эту их лёгкость, язвительные подколы, смесь ядовитого сарказма и искренней заботы друг о друге. Так было с самой первой встречи, и это останется обязательной частью их уже изменившихся отношений. — Мне тоже придётся заняться стиркой. Я вроде как воспользовался этой вещицей сегодня, когда… думал о тебе. Я, конечно, вылизал её, но хорошенько отмыть всё-таки не будет лишним. Сонный смешок Санджи вызвал нежную улыбку на лице Зоро. Он сам еле сдерживал рвущееся веселье. — Ты больше не имеешь права называть меня извращенцем, — прошептал Санджи, его смех растворился в воздухе и затих. – Хах, ты такой мужлан… — последнее слово прозвучало совсем невнятно и затерялось в сладком сопении. Зоро выждал несколько секунд, но кок действительно уснул. Ророноа аккуратно повернулся на бок, лицом к Завитушке, обняв второй рукой его плечи и крепко прижав к себе тёплое тело. Рука Санджи всё ещё лежала на его бешено колотящемся сердце. — Тебе это нравится, Завитушка, — прошептал Зоро. Санджи ответил неосознанным рефлекторным мычанием и снова затих. И… И. Это всё. Каменный остров в тёмном страшном мире медленно распадался на куски. Истёртые непогодой и суровыми водами камни трескались и крошились. Волны чёрного моря больше не били о скалы с неистовой силой, а мягко накатывали. Чёрные тучи уходили с неба, будто стягивались, как грязная скатерть, и проблеск рассветного солнца, как просветление, внушающее священный трепет, прогонял вечную бурю прочь. Всё то же жгучее ощущение скручивало внутренности, тот же жар, что, казалось теперь, навечно застрял у Зоро в груди и в горле. Это откровение сокрушало. Он же сам говорил о разнице в словах и в чувствах, стоящих за ними. Потребность, желание, жажда. Какое значение имели эти слова и какие чувства они выражали? Что всё это значило перед лицом правды? Зоро думал о завтрашнем завтраке, о том, как неловко будет возвращаться в свою комнату, чтобы переодеть запятнанные следами их ночи штаны. Он думал об обеде, ужине и, возможно, о перекусе. О том, какую выпивку он стащит. Он думал о спящем Санджи и о том, что его хаки яркое, искрящееся, почти ослепляющее. Будто он смотрел на солнце. И… Зоро принял все мысли которые хранились глубоко в его сознании в большом ящике. Он принял то выжигающее чувство в своей груди. Он принял это и нежно поцеловал золотоволосую макушку мирно сопящего кока. Он взял на себя тяжесть имен, прозвищ и титулов. И понял что «мой» действительно не было бременем. А ещё он знал… что когда произносил «чудовище», на самом деле это было… — Я люблю тебя, — прошептал Зоро.