***
Лина ожидала чего угодно, но не смиренного принятия неожиданно изменившейся ориентации. Сообщение не выходило из головы Джебисашвили уже второй день. Луна гостила у отца, поэтому отвлечься от размышлений о своём дурацком поступке было нечем. Матери Лина не отвечала, прячась за игнорированием, которое иногда применяла после сильных ссор. Обычно надолго её не хватало, но хотя бы пара дней передышки в подобных случаях была необходима. Но скоро этот срок подойдёт к концу, мать позвонит сама, и придётся что-то придумывать. Лина не любила врать, да и получалось у неё это обычно скверно. С чего вдруг такой талант решил проснуться сейчас? Чувство отвращения к себе тыкало под рёбра холодными пальцами. Родные решили пойти ей навстречу, даже вроде как смирились с этой идиотской возлюбленной, а у Лины её никогда не было. И как она придёт к матери? Скажет: "здравствуй, мама, твоя дочь пиздит как дышит"?. Лина стукнулась затылком о балконную стену и зажмурилась. Нужно что-то придумать. Нужно кого-то найти. Кого-то, кто не откажется всего немного поиграть в любовь, а потом Лина придумает что-нибудь про болезненный разрыв. И проверит, принимают ли её, и закончит кружиться с ложью в вальсе. В котором ведёт, кстати, не Лина. Женщина схватила телефон, пролистывая список контактов. Как назло те, кто мог бы согласиться, были знакомы с её семьёй. Обижать маму дополнительным враньём о том, что она встречалась с какой-нибудь близкой подругой за её спиной, не хотелось совсем. Нужен был кто-то, с кем Лина провела достаточно времени, но при этом не знакомила с родителями. Кто-то, с кем есть общие дела, чтобы было правдоподобнее. Лихорадочно соображающий мозг зацепился за "Битву". В конце концов, она пропадала на этих чёртовых проектах в общей сложности год. Лина закурила и принялась вспоминать коллег по цеху. Пришедшие на ум Шевченко и Ивашина вызвали приступ истерического смеха. Нет, на такое она не готова. Образ Марьяны, возникший в голове следом, заставил вздрогнуть и скривить губы. Марьяна бы согласилась чисто из желания подгадить Джебисашвили в какой-нибудь самый неподходящий момент. Но Лина ей такого не позволит. Райдос замужем. Да и Лина буквально слышала, каким трёхэтажным матом её покрывает Вика за такую идиотскую просьбу. Осталась только... Лина хмыкнула и глубоко затянулась. Нет, она точно откажется. Ещё и окатит волной колющего смеха. Но вариантов больше не было. И вдруг как внезапный дождь посреди жаркого дня на Лину обрушилось облегчение - Изосимова ей должна. Ещё во время "Битвы" Джебисашвили поселила женщину у себя, когда у той были какие-то проблемы со съёмным жильём, а сама попросилась пожить у бывшего мужа. Изосимова гостила у неё недели полторы, а собирая вещи сказала что-то вроде "обращайся в любое время дня и ночи, выручу". Насмешливый голос сомнения напоминал, что просьбы явно не соизмеримы. Но для северной колдовки сдержать слово было настолько же важно, как преданность ремеслу. Отвращение к себе уже закутало Лину плотным коконом изо льда и грязи - она собиралась воспользоваться опрометчиво данным обещанием, заставить играть в любовь женщину, которой явно претят такие отношения. Женщину, которая скорее прыгнет в огонь, чем станет обманывать род. И тем не менее Лина уже набирала номер колдовки. - Здравия, девонька. Не ожидала, - трубку взяли не сразу. Грудной спокойный голос заставил сердце учащённо биться, выстукивая что-то вроде "идиотка" в адрес Джебисашвили. - Привет, Ангелин, - Лина с трудом набрала в грудь побольше воздуха. - Как дела? - Ты звонишь мне в одиннадцатом часу ночи, чтобы поболтать? - Джебисашвили буквально видела, как Изосимова приподнимает бровь в удивлении. - Нет... да... В трубке раздался тихий смех колдовки. Обезоруживающий и звонкий, наполненный искорками магии и уверенностью в том, что Лина что-то не договаривает. - Ты уж определись. - Короче, Ангелин, помнишь, ты как-то сказала, что я могу к тебе обратиться в любое время? - Конечно, - смех стих. Голос Ангелины стал твёрже и глубже. Колдовка приготовилась слушать. - Типа как услуга за услугу, да? - Типа, - хмыкнув, передразнила Изосимова. Она все эти слова-паразиты не жаловала. - Ну, вроде как я тебе помогла, а теперь ты... - Лина выдохнула сквозь зубы, злясь на себя за то, что никак не может выразить мысль адекватно. - Перестань тянуть кота... ну ты поняла. Говори, чего хотела, или оставь меня в покое. Из себя Ангелина выходила быстро, хоть и умело это маскировала. Резкие фразы - начало зарождающегося раздражения. И допустить все остальные стадии Лина не хотела. - Притворись моей возлюбленной, - выпалила Джебисашвили, зажмурив глаза так, что перед ними заплясали разноцветные пятна. Они кружились хаотично, а затем собрались в образ недоумённой Изосимовой. Телефон молчал. Лина открыла глаза где-то на десятой секунде тишины и настороженно посмотрела на экран. Звонок ещё шёл, значит, Ангелина пока на линии. Пока. - Прости? - наконец ожил аппарат смущённым голосом Изосимовой. - Тебе не послышалось, - Лина прикурила и тряхнула головой. С этой женщиной нужно быть более настойчивой. - Ты вроде как мне должна, а у меня тут весьма хреновая ситуёвина, поэтому нужна твоя помощь. - Не заставляй меня рифмовать твою ситуёвину. Что за ерунду ты городишь? Какой возлюбленной? - Самой лучшей, блин, - огрызнулась Лина. - Обычной возлюбленной, Изосимова. Такой, знаешь, с которой в кафе ходят, в одной кровати спят, с родителями знакомят. - Какими, к чёртовой бабушке, родителями? Какая кровать? - голос постепенно приобретал рычащие нотки. Лина сжалась на балконном полу. - Ты если нанюхалась чего, так иди проспись. Я же ведь и проклясть могу за такие предложения. - Напугала ежа голой жопой, бабонька. Нельзя угрожать тем, чего не существует. - Слушай, пигалица, остановись подобру-поздорову. Я дважды не предупреждаю, - Лина почувствовала, как по коже бегут мурашки. В такие моменты на ум Джебисашвили приходило созвучие, которое описывало другую сторону Изосимовой. Ту, которую Лина сейчас потревожила. Изморозь. Когда Ангелина злилась, когда говорила этим своим низким и пугающим голосом, когда прятала смешинки в зелёно-карих глазах, оставляя на поверхности только болотную топь, когда смеялась своим ведьминским, чёрным смехом, кожа будто покрывалась мелким инеем, дыхание примерзало к лёгким, пальцы начинали подрагивать. Хотелось мгновенно раствориться в пространстве, лишь бы не стать объектом гнева колдовки. - Ладно, ладно, ну прости девоньку несмышлёную. Мы всегда успеем посраться по поводу порч и проклятий. Помоги, а? Я тут матери наплела с три короба, а как выбираться не знаю. На тебя одна надежда. - Ты свои надежды на меня - как на памятник цветы - не возлагай. Потерянное поколение, чёрт возьми. Надо же додуматься звонить с такими идиотскими просьбами, - на том конце провода Ангелина чем-то гремела. Затем раздался глубокий вдох, а после медленный возмущённый выдох. Лина предположила, что Изосимова забила свою трубку и пыталась успокоиться. - Я тебя младше на десять лет всего. - Видимо, как раз в это десятилетие людям раздавали умение брать на себя ответственность, - рявкнула Ангелина. Трубка, судя по всему, помогала слабо. - Вопросы к родителям, я не виновата, что родилась позже. Слушай, колдовка, а что ж это получается: то говоришь, что выручишь, то нотации читаешь? Где твоё хвалёное умение держать слово? Ты же тогда, получается, тоже ответственность на себя брать не умеешь. - Я? - Ангелина от возмущения потеряла контроль над дыханием и оно на секунду спряталось в горле, мешая нормально сделать вдох. - Ну не я же. Учишь всех уму-разуму, а сама ссышь помочь, хотя обещала. Лина откровенно выводила колдовку. В такой ситуации либо пан, либо пропал. Лине пропадать не хотелось. Уломать Ангелину помочь стало уже не просто необходимостью, а вызовом. Джебисашвили любила нерешаемые задачи. В такие моменты кровь ей заменял азарт, растекающийся по венам жидкой бесшабашной уверенностью. - Девонька, не буди лихо, пока оно тихо. - Перестань сыпать своими поговорками. Поможешь сейчас - отстану от тебя навсегда. Изосимова, будь человеком. - Да тебя за такое надо розгами сечь, пока всё дерьмо не выйдет, - Ангелина на том конце линии обхватила переносицу пальцами и больно сдавила. От Джебисашвили разболелась голова. Лина - это какой-то смерч. Она налетает неожиданно, рушит привычный уклад, разбрасывает по углам щепки спокойствия. И всё это с широкой улыбкой и провокационными фразами. Ангелина обычно на подобные вещи не ведётся - у неё за плечами бесовские круговерти, что ей доморощенные людские манипуляции. Но Лине всегда удавалось вывести её из равновесия. Слишком они были разные. Огненный линовский вихрь налетал на замёрзшее изосимовское озеро, опалял его кромку, заставляя неожиданно проснувшуюся воду шипеть волнами. Далеко он не забирался, застывая через пару десятков метров, но и причинённого ущерба хватало с головой. И Ангелина, видимо, растеряла всю свою мудрость, когда пообещала девчонке ответную услугу. Могла бы предположить, что Лина может заявиться с любой просьбой. Могла бы, она же колдовка, чёрт возьми! Но не предположила. Изосимова и правда никогда не нарушала своих обещаний, но сейчас могла бы сделать исключение. Если бы не подначивания Джебисашвили, которые иголочками кололи самолюбие. - Ладно, - выдохнула Ангелина, кожей чувствуя, как напряглась Лина по ту сторону трубки. В груди настойчиво скреблось уже заранее подготовившееся сожаление. - Договорились. - Серьёзно? - прокричала Джебисашвили, вскакивая с пола. Губы задрожали в готовности к улыбке. - Спросишь ещё раз - и ищи другую дуру. - Нет-нет, ты что, любимая, - Лина широко улыбнулась, а затем расхохоталась, услышав, как тихо зашипела Изосимова. - Джебисашвили, пошла ты нахер, - злость в голосе Ангелины звенела металлом, обжигала невысказанными проклятиями. Но Лина уже не пугалась. Она чувствовала себя победителем, сорвавшим как минимум миллиард долларов в лотерее, в которой никто до этого не выигрывал. - Ты - мой джекпот, Изосимова. Отменяй все планы, жду тебя послезавтра у себя в Москве. Думаю, поездка займёт максимум неделю. Билеты, естественно, с меня. - Естественно. С тебя вообще всё. - Конечно, дорогая. - Лина, твою ма... - Всё, целую, милая. До встречи, скучаю ужасно, - протараторила Джебисашвили и положила трубку, не дожидаясь очередной едкости. Лина опёрлась о балконные перила и с облегчением рассмеялась, подставив лицо такому же проказнику-ветру. Это будет сложная неделя. Но всё стоит того, чтобы походить хотя бы несколько дней в любовницах колдовки, пусть и мнимых.***
Вокзал дышал суетой, смотрел тысячами глаз, шумел тысячами ног и пах пыльной радостью встреч. Лина стояла на перроне, с зудящим волнением наблюдая, как подъезжает поезд из Санкт-Петербурга. Встречать Ангелину в Москве было странно. Вспоминать, по какому поводу она приезжает - ещё более странно. Лине хотелось бы проснуться, почесать затылок и рассмеяться над фокусами подсознания, которое сгенерировало такой дурацкий сон. Но неожиданно пальцы укусил огонёк сигареты, догорающей на последнем издыхании. Боль пронеслась напоминанием, что это всё не сон, и виновата только Джебисашвили, а не подсознание. Невозможность свалить вину на что-то заставила Лину раздражённо хмыкнуть. В этот момент из вагона вышла хмурая Изосимова в привычном чёрном платье. Она вся - лоскут питерского неба, из которого вот-вот прольётся дождь. - Привет, - Лина неровно улыбнулась. - Привет, - слегка кивнула Ангелина. - Ого, даже без "здравия" и "девоньки"? - Джебисашвили вцепилась в ручку объёмного чемодана. Конечно же чёрного. - А кто сказал, что я тебе здравия желаю? Я бы сейчас сидела у себя в Питере, думать о тебе не думала, пила чай и проводила эфиры в вк. Но благодаря твоей фантазии, я тут, хотя вообще-то... - Так, стоп, - Лина остановилась и кинула на Изосимову взгляд исподлобья. - Прекрати бубнить. Ведёшь себя как старая бабка. Ты здесь, потому что до тошноты правильная. Раз дала слово - надо сдержать. Если бы ты была более гибкой, то тебя бы тут не было. - Зато, смотрю, ты прям гуттаперчевая, - фыркнула Ангелина. - Что-то мне подсказывает, что в этом и проблема. - Никто ещё не жаловался, - дёрнула бровью Джебисашвили. Ангелина скривилась так, будто ей на больной зуб положили кусочек льда. - И твои предыдущие женщины тоже? Ах да... их же не было, - усмехнулась колдовка. - Ну, хоть где-то ты будешь первой. На "Битве" же не получилось, - Лина знала, что давит на больное. Но проигрывать Ангелине в бросании колкостей не хотелось. Секунду Изосимова выглядела так, будто готова размахнуться и влепить Лине пощёчину. Но затем она медленно выдохнула и тихо засмеялась. У Джебисашвили по рукам побежали мурашки. - А тебя обыграл бес, в которых ты так не веришь. Наверное, вдвойне обидно. И после этих слов Ангелина вырвала у Лины чемодан и гордо ушла вперёд, взмахнув хвостом чёрных волос. Джебисашвили постояла с секунду, пытаясь смириться с тем, что колдовка её всё-таки сделала, а затем, шепча под нос ругательства, двинулась следом.