Бесконечное лето

Следующие пять дней проходят для Егора, как в тумане. Часы скачут вперёд так быстро, что, едва оторвав голову от подушки, приходит пора ложиться обратно. Он никогда ещё так много не трудился, и никогда не думал, что будет испытывать от такого удовлетворение, но боль в руках и всём теле словно доказывает, что он способен на большее, так что он перестал жаловаться. На какое-то время. — Ба-а-а, где пластыри? — скулит Егор, разворовывая аптечку. За эти дни он научился обрабатывать раны, а ещё успел встретиться с Русланом, который знатно охуел, когда узнал, что в его услугах не нуждаются. А потом снова предупредил о потенциальной опасности Жени, и, когда этот словесный понос закончился, у Егора получилось выпросить у Нади пилку для ногтей, полностью игнорируя сказанное. Не то чтобы они были в ссоре, но Егор немного выёбывался. — А ты их купил, чтобы они там были? — Рая грохочет чем-то на кухне, — близится время обеда, — и Егор, как полноценный работник, теперь ворочающий купюрами, хмыкает: — Понял, зайду в аптеку. Один единственный пластырь находится. Но ему и его хватит — один из пальцев болит так сильно, что хочется скулить. С него содрало волдырь мозоля, и теперь он щиплет и ноет при каждом движении. Вчерашний день был особенно тяжёл для его рук. Мало того, что на пилораме пришлось выложиться по полной, всё-таки поработав на опиле после инструкции от беспальцевого Валеры, — блять, он так и не спросил его про палец, а сегодня выходной, — так ещё и бабушка заставила помогать по огороду. Она так его и не наказала за морковку, сказала только, что с дураков спросу нет, да махнула рукой. А ещё происходили события более приятные. Он каждый день виделся с Женей и поверить своему счастью не может до сих пор. — Рая, я схожу погулять с Надей? — снова кричит он через стену, на что Рая вздыхает где-то там. Секретный приём заключается в том, что Надя ей слишком нравится, чтобы отказывать, как бы ей ни хотелось это сделать. И да, на самом деле не собирается Егор гулять ни с какой Надей, но та его, если что, прикроет. За это время они успели стать кем-то вроде друзей. На самом деле друзей, судя по взаимным тайнам, что они хранили. В один из вечеров, когда после ужина и трудов на пилораме Егор снова завалился к Руслану, где было стандартное сборище ради попива пива, Руслана вызвал куда-то там вернувшийся то ли дядя, то ли ещё кто. Кристина сразу же свалила к своей ненаглядной, Валера уехал, потому что захотел спать, и Егору того же советовал, а Надя, что частенько тусовалась у Руслана с ночевой, осталась. Сначала они поиграли в карты, потом выпили ещё по пиву, а потом, слово за слово, и взаимный поток превратился в обмен откровениями у затухающих углей на мангале и такого же потухшего солнца на краю горизонта. Оказалось, что в отношениях с Русланом у них не всё гладко. И Надя хочет ехать в город, чтобы учиться, даже подала документы, а Руслан хочет остаться здесь. К решению они так и не пришли, проблема стояла остро, но договорить у них с Егором не получилось, потому что Руслан вернулся, но этот разговор до сих пор сидит у Егора занозой в груди, так сильно он переживает за новообретённых друзей. — Чёрт с тобой, — вздыхает Рая, показавшись на пороге комнаты. — Иди, только чтобы без Руслана этого вашего. — Ага, никакого Руслана, — прищёлкнув языком, Егор наконец справляется с пластырем, наклеив его так, чтобы держался нормально. — И домой чтоб не позже восьми! — едва не притопнув, приказывает она. — Ну Рая… ну я ж с девчонкой гулять буду, а не с пацанами, бухалова не планируется, — скулит Егор, глядя на неё своим фирменным умоляющим взглядом. С некоторых пор это стало немно-о-ого работать. — Тогда чтобы тихо вернулся, а то знаю я тебя, разбудишь полдеревни, — на этих словах она снова исчезает из комнаты, возвращаясь на кухню. Туда же отправляется и Егор. На обед сегодня борщ, вкусненький и горячий, со сметанкой и натёртым чесноком хлебом. Вкушая эту пищу богов, Егор разве что не стонет от удовольствия, и каждая ложка наваристого борща кажется лучшей едой, что он только пробовал. — Вкуснотища невероятная! — как всегда эмоционально отзывается он, заставляя бабушку скупо, но довольно улыбнуться. И наяривает ложку за ложкой, лишь бы побыстрее съесть, да сбежать из дома. — Помедленнее! Подавишься же, неугомонный, — фыркает бабка, сев за стол напротив и смакуя кусок хлеба, вымоченный в бульоне. Егор, насмотревшись на неё, повторяет сие действо, а потом и вовсе берёт тарелку и пьёт прямо из неё. — М-да, никаких манер. — Всё, я побежал, — дожёвывая на ходу, Егор дарит Рае кровавую из-за борща улыбку, заставляя перекреститься сначала самой, а потом перекрестить и его, и мчится в прихожую. Приходится заскочить на чердак за телефоном и бумажником, а потом почти кубарем слететь с лестницы и натянуть кроссовки. Казалось бы, куда можно так сильно торопиться? И Егор с улыбкой готов сказать — к Жене. Но улыбка эта слетает с его лица, стоит посмотреть на время. Почти два часа. Чёрт, Женя ненавидит опоздания. Машины для передвижения пока что нет — девятку они пока перевезли к Жене на дальнейший ремонт, а велосипед свой бабка ему так и не дала, так что приходится включить свои две на максимальную скорость, скача через деревню на потеху жителям. Часы на телефоне показывают 14:04, когда Егор видит знакомую калитку. Он уже морально готовится к пиздецу, как вчера, когда он опоздал, но калитка открыта, а Жени нигде не видно. Фух, можно сказать, что успел! А ведь ещё четыре дня назад их взаимоотношения, которых по факту и не было, чуть было не пошли совсем по пизде… *** Солнечное небо уже в печёнках сидит, когда Егор весело идёт к Жене, звать его чинить девятку. Тот почему-то не отвечает на сообщения и звонки, но Егора это мало ебёт, он даже не задумывается о том, что у человека могут быть дела помимо его проблем, поэтому быстро и бодро решает, что если гора не идёт к Магомету — то Магомет идёт к горе. И Магомет этот целует закрытую калитку, потому что Женя, оказывается, не собирается принимать гостей. Недолго думая, Егор стучит по ней, как бешеный, но на это только начинают лаять собаки. Побродив то тут, то там, Егор снова стучит. И снова получает ноль реакции. А спустя пять минут, когда он уже отчаивается, из огорода появляется сначала чёрная макушка, а вместе с ней предельно недовольный Женя. — Чего тебе? — спрашивает он, вытирая руки какой-то тряпкой. — Э-э-э… — тянет Егор, не ожидавший такого напора. — Дак это… машину чинить. — Я не могу сейчас, — раздражённо дёрнув плечом, Женя кидает тряпку на скамейку. — Почему? — Егор хлопает пару раз глазами, действительно не понимая такой простой истины. Он ведь пришёл сюда, чтобы позвать его, так почему нет? — Потому что я занят, представляешь? — грубые нотки в голосе Егору не особо нравятся, но он не унывает — такого рода обращение от Жени за всё время вещь привычная. Да, обидно немного, но любовь зла… — А я подожду. Не буду тебе мешать, просто рядом подожду, — просится Егор, пытаясь уговорить глазами, и… слышит поражённый вздох. Видимо, согласиться с ним проще, чем выпроводить. — Хрен с тобой. Но чтобы ни звука, понял? — сложив руки на груди, Женя бросает на него недовольный взгляд, и Егор жадно кивает, согласный на что угодно, только бы лишний раз попялиться. Они медленно бредут в огород. Егор по пути гладит милейших собак, за что те облизывают ему руки, из-за чего по пришествии приходится помыть их под краном, а Женя бодрым шагом направляется в сад, таща за собой тачку полную чего-то вонючего. Егор хочет пофукать, только вспоминает, что обещал не издавать ни звука, и захлопывается, едва успев открыть рот. Он просто садится на пень неподалёку и начинает рассматривать здешнюю природу и хлебозавод, что прекрасно виден с такого расстояния, но как бы он ни пытался отвлечься, взгляд всё равно возвращается к возящемуся под яблоней на карачках Жене. Чёрт, ну как можно быть таким привлекательным? Эти руки, эти божественные руки… они должны не навоз таскать, а сжимать Егора в жарких объятиях и день, и ночь. За эти крепкие бёдра должен хвататься Егор, пока Женя будет… — Харе пялиться на меня, сопляк, — фыркает Женя, даже не повернувшись к нему лицом. — Не то никуда с тобой не пойду. Вот и где вся та нежность, с которой они чинили девятку в самый первый день? Куда она испарилась? Неужели Егору просто показалось? Может, он сделал что-то не так? Что-то не то сказал? Спросить об этом хочется, но Егор не решается, задавая совсем другой вопрос: — А что мне ещё делать? — Домой идти и ждать там, — бормочет Женя, но Егор притворяется, что не слышит, и поджимает губы. Ну уж нет, никаких домой! Он что, зря через всю деревню тащился? Они снова молчат. Звуков, кроме птичек, да шебуршания Жени, нет, разве что пролетающие комары пищат, но Егор ловко их хлопает, чуть морщась от боли в руках. Яблони красиво шелестят листьями, и Егор снова натыкается взглядом на гамак. Тот гораздо ближе к Жене, чем пень, да и явно удобнее… — А можно мне в гамак? — просится Егор, решив, что теперь-то уж открывать рот не запрещено. — Нельзя, — недобро посмотрев на него и встав на ноги, Женя идёт в сторону сараев. Егор с любопытством наблюдает за этим, решив, что не так уж ему гамак и нужен. Казалось бы, ещё позавчера Женя так нежно касался его лица и улыбался изредка на его шутки… «Куда всё это делось?» — в который раз задаётся вопросом Егор, но быстро вылетает из собственных мыслей, когда Женя возвращается. — Что это? — взгляд Егора с интересом впивается в странный предмет в руке Жени, который снова идёт к яблоням, но вдруг останавливается и странно на него смотрит. — Всё-то тебе расскажи, — цокнув, он меняет маршрут, подходя к Егору, и Егор на мгновение даже задерживает дыхание, но затем жадно вдыхает дуновение запаха Жени, что в этот раз немного смешан с потом, но даже это его не портит. Женя протягивает ему странный предмет. Егор сдвигает брови, всматриваясь в нечто, похожее на мёд, разве что в форме какого-то стика. Или на толстенную свечу, только без фитиля. — Жалко тебе рассказать, что ли? — нахмурив брови, он поднимает взгляд на Женю, пытаясь понять, не перегибает ли своим любопытством. — Какой же ты приставучий, — с досадой вздыхает Женя, подходя ещё ближе, настолько, что наклонись Егор вперёд и упрётся лбом в его торс. — Интимная свеча это. Смотри, прям тает в руках, — он ковыряет край стика, и тот поддаётся, словно пластилин, оставаясь на подушечке пальца медовым росчерком. Стоит словам дойти до сознания, и лицо Егора вспыхивает, как вчерашний закат, а в глазах загорается огонёк. Неужели? Прямо здесь и сейчас? Но Женя же так долго сопротивлялся, почему вдруг передумал? Может, он был таким злым из-за этого? Переживал и не знал, как предложить? — Спускай штаны, чего рот разинул? — Женя насмешливо вскидывает бровь. Егор же легко ведётся на слабо, хотя сам до конца не понимает, что есть правда, а что есть ложь: — Т-ты серьёзно?.. — неуверенно тянет он, подскочив на ноги, вправду готовый раздеваться. — Куда уж серьёзнее. Думаешь, просто так тебя впустил? — Женя уже собирается бросить всё это дело, судя по тому, как опускаются руки, но Егор бодро хватается за пояс спортивок, словно это сможет вернуть тому былой настрой. — Может, это, ну, в доме? Тут как-то… — Егор поводит плечами, окидывая взглядом сад. Куча деревьев с поспевающими плодами, конечно, наводит на романтический лад, но терять девственность в кустах травы, сдирая кожу о землю, как-то с лада этого сбивает. — Какой-то ты слишком требовательный. Не согласен — не нравится, согласен — тоже не нравится, — слегка закатив глаза, Женя обходит его, снова направляясь к саду, и вдруг садится на колени у ближайшей яблони. Егор тупо хлопает ресницами, пялясь на выбритый затылок, и кусает губы, не зная, куда себя деть от неловкости. Извинения крутятся на языке и почти обретают звук. Почти. Потому что за секунду до Егор переводит глаза на руки Жени, и его рот раскрывается снова. Понимание, что его только что развели, как лоха, бухает по голове, в то время как пальцы Жени усердно втирают пластилиновый мёд в кору дерева. Медленными и выверенными движениями, почти нежными. От мысли, что так же он мог бы обращаться с его телом, Егор чувствует только большую обиду. Даже с грёбаной яблоней Женя обходительнее, чем с ним. — Это садовый вар. Коты взялись драть деревья, нужно залечить, — ровно объясняет он, даже не оборачиваясь на Егора, который стоит и покачивается, мимикрируя под ветки на ветру. Ему до ужаса хочется закатить истерику, всё-таки он почти решился на то, чтобы раздеться прямо здесь и сейчас, а это оказалось лишь очередным издевательством, но вместо этого он только шумно выдыхает, успокаивая эмоции. Если продолжать вести себя как ребёнок, Женя только выставит его за калитку, а при сопротивлении ещё и ускорения придаст, и хорошо, если только угрозами. Необходимо менять тактику, только как себя вести по-другому — Егор не понимает. Что бы Женя хотел от него услышать? Хлопка калитки, очевидно. В таком случае, нужно отталкиваться от того, чего бы он точно не хотел: возмущений, давления и наглых нападок. Поэтому, скрепя сердце, Егор набирает побольше воздуха и спрашивает то, о чём не интересовался ни разу: — Я могу остаться ещё хотя бы ненадолго? Руки Жени вдруг замирают на пару мгновений, плечи шевелятся так, будто он собирается обернуться, но ничего не происходит. Он продолжает заниматься своим делом, не удостоив Егора даже взглядом. И Егор воспринимает это как очевидный отказ. Наверное, глупо ожидать, что Женя захочет проводить время с ним после того, как он вёл себя всё это время. — Валяй, — звучит едва слышно, и Егору кажется, будто это шепчет ветер. Но когда осознание сверкает в мозгу, он аж подбирается на месте. — Может, это… помочь чем надо? — продолжает разыгрывать благодетель он, едва дыша. — Да, — кивает Женя, утирая рукой лоб. — Ещё этой хрени притащи, там справа на второй полке… Егор и дослушать не успевает, как прытью мчится в кладовую, но по пути запинается о деревянный порог и едва не падает. М-да, грация картошки, черт возьми. И чем он собрался Женю в койку затаскивать? Пируэтами падений или своими кривыми руками? Руки эти, к слову, так и болят. Стоит схватиться за дверной косяк, и каждый мозоль отдаёт болью, заставляя заскулить про себя, и Егор трясёт ладонями, словно это может ему помочь. Садовый вар действительно находится там, где обещано. Но вкус обиды ещё ощутим на кончике языка после дурацкого розыгрыша, и нести его нет никакого желания. Только вот вспомнив о том, что Женя искренне разрешил ему остаться, а не из-за его собственного давления, Егор меняет своё мнение. *** Вспоминая об этом сейчас, Егор едва не покрывается нервным потом. Розыгрыш Жени до сих пор сидит в голове, но не обидой, нет — пониманием того, насколько он сам был напористым и беспардонным. Наверное, поэтому за эти пару дней Женя стал относиться к нему спокойнее: стоило Егору начать интересоваться его мнением, как тот перестал злиться и гнать его взашей, вместо этого позволял помогать с девяткой, конечно же, с условием, что бабка ничего не узнает. Но Егору и самому не выгодно ей сообщать, так что он закрыл рот на замок. — Явился, — звучит с крыльца, заставляя Егора вскинуть глаза и вытянуться по струнке. — Ага, вот жду стою, — невинно сообщает он, и Женя сканирует его странным взглядом. — Давно стоишь? — сегодня на нём белая майка и чёрные рабочие штаны, и Егор подбирает слюни, пока не стало заметно его состояние. Сам он более небрежен в своих спортивках и мятой футболке, да и кроссовки надо бы почистить... — Да вот пару минут… — лепечет он и мгновенно пытается перевести тему: — Ты же в городе вчера был, да? Привёз запчасти? Я вот денег принёс… — болтает, отвлекая его от времени. — Так, цыц мне тут, — вздыхает Женя, откидывая чёлку с лица, и спускается с крыльца. — А то говорит и рот, и жопа. От неожиданного выражения Егор замирает на мгновение, а потом смеётся, но тут же давится воздухом и начинает кашлять. — Егоре, блин, — фыркает Женя и бьёт его по спине, помогая не умереть. А Егор даже не чувствует трепета от их близости, потому что запрещает себе об этом думать. Ну и немного потому, что задыхается. — С-спасибо, — хрипит он, мотая башкой, словно это может помочь избавиться от последствий кашля, и Женя закатывает глаза. — Только не помри прям тут, умоляю, — хмыкнув, Женя идёт в сторону своего гаража. Егор смотри на чёрную макушку, пряди которой красиво трепыхаются на ветру, и, конечно же, топает прямо за ним, потому что теперь ему это официально разрешено. Женя сам позволил помогать ему, а значит, Егор будет брать от жизни всё, что ему позволяют. — У тебя опять руки в хлам убитые, — подмечает Женя, даже не оборачиваясь. — А, это… — Егор мнётся. — Да Валера дал работы больше вчера, зато с оплатой выше, — нехотя рассказывает он, зачем-то пряча руки в карманы. А Женя вдруг останавливается перед дверью гаража и поворачивается к нему лицом. — Аккуратней будь, ну? Не малой уже, в самом деле, — в Егора прилетает сначала подзатыльник, а потом греет сердце потрёпывание волос. Сегодня он без кепки, да и каждый день теперь без неё, потому что ждёт этого момента больше, чем чего-либо ещё. Это ласковое прикосновение обычно достаётся только собакам Жени, из-за чего теперь Егор чувствует себя псом каким-то, но с другой стороны ему приятно. Вчера, например, Женя впервые сделал так на прощание, и Егор всю дорогу до дома едва не визжал в кулак, готовый скакать от счастья. А ещё взгляд. Прежде холодный и недоступный, он стал теплеть, будто подтаивая на солнце, раскрываясь с новой стороны вместе с редкими улыбками. — Я привёз всё, что нужно, — сообщает Женя, раскрыв дверь в гараж. Он огромный, вмещающий в себя целых три машины, и там есть две ямы, а ещё огромное количество всяких железяк. Потрёпанная, но добротная нива обычно стоит снаружи, а внутри Женя держит автомобили клиентов. Да, Егор узнал, что это один из основных источников его дохода, правда, где он такому научился, так и не спросил. Ровно как и о том, откуда татуировка, за что Женя сидел и сидел ли вообще. Слишком хрупкое у них общение, чтобы портить его обсуждением таких вещей, и, как бы ни было любопытно, Егор честно держится. — Наверное, я буду расплачиваться с тобой всё лето, — стонет он, усаживаясь на диванчик в «зоне отдыха». Диваном это назвать уже тяжело, скорее кусок от кухонного углового, но он чистый и удобный, так что Егор не жалуется. В целом, весь гараж в очень хорошем состоянии — Женя явно за ним следит и ухаживает, как и за всем своим хозяйством. Живности у него, кроме собак и кошек, нет, зато есть большой огород, сад, куча техники и бог знает ещё чего. — Не будешь, это не такая дорогая машина, — немного отстранённо отвечает Женя, и Егор понимает, что он уже погрузился в любимое дело: капот вновь открывается, а Женя начинает что-то выкручивать. Девятка стоит без фары, потому что нужно заменить патрон, а ещё там какие-то проблемы с электрикой, которыми сегодня Женя как раз и занимается. С таким довольным видом, будто не работу делает, а занимается чем-то невероятно интересным. Хотя, для него скорее всего так и есть. Как приятно, наверное, любить свою работу и знать, что это твоё призвание. Егору, видимо, никогда не познать такого счастья. — Ты всегда знал, что будешь механиком? — спрашивает вдруг он, набравшись смелости. — Нет, — чуть качнув головой, Женя снова опускается к машине. — В армии нужен был на замену дембелю кто-то толковый, но никого нормального не было и меня взяли в помощники, потому что мы с одной области с ним были. Типа земляки. Ну он меня научил, что к чему, а дальше уже само пошло. Вся история сопровождается поворотом какой-то гайки и редкими матами между, а Егор сидит, едва не раскрыв рот. Звучит круто. Он сохраняет эту информацию в голове в папке имени Жени, радуясь, что узнал о нём на крохотулечку больше. Обычно тот не любил болтать о себе. — А я в армии не был, — скромно делится Егор, зная, что обычно такие, как Женя, такого не одобряют. Но Женя его удивляет: — И правильно. Нехер тебе там делать, — звучит с явным намёком, заставляя краску броситься Егору в лицо. Наверное, он прав, но отчего-то знание, что Женя в курсе его влечения, вещь даже более стыдная, чем если бы Егор делал всё тайно и это вскрылось бы случайно. В его случае случайно — вещь запоздалая, он сходу показал себя во всей красе, хлопнувшись на колени, чёрт бы побрал тот вечер. — М-может тебе помочь чем? — спохватывается он, желая опустить сказанное, и вспоминает, что вообще-то не прохлаждаться сюда пришёл. — Сходи чаю мне сделай. Два чёрных пакетика, без сахара, — просит Женя, утирая лицо рукой. На улице жара, и хлипкий вентилятор, стоящий в гараже, не справляется. — А посущественнее? — А посущественнее… — Женя оглядывается и вдруг улыбается. — Мне спокойнее, когда ты просто сидишь здесь, а не пытаешься перелезть через мой забор или переломать свои побитые руки о двигатель этой машины. Пусть сказано это небрежно, но Егору неважно. «Мне спокойнее, когда ты сидишь здесь», — всё, что он услышал и запомнил. Было в этих словах что-то, чего Егор не слышал ни в каких других раньше, и это согревает сердце. Женя оказался совсем не холодным, просто к нему нужно было найти правильный подход. И подход этот — избегать давления и уважать его границы. — Я сейчас принесу, — соглашается он, поднимаясь с диванчика, чтобы отправиться в сторону дома, довольный, словно его не прислуживать запрягли, а отправили добывать как минимум алмазы. И только на полпути его огревает осознанием, что после того случая с пивом Женя категорически отказывался впускать его в дом. До сегодняшнего дня.